Нежно-не нежно, но люби, нежно-не нежно перетерпи.
Чонгук задерживался. Уже минут пятнадцать из ванной не доносилось никаких звуков. Замеревшая тишина вытолкнула Тэхёна из раздумий и стянула внутренности подступающим напряжением. Словно влекомый особой силой, парень подобрался к двери на цыпочках, стараясь ступать мягко и беззвучно. Предчувствие слабо шептало не делать этого, но рука сама потянулась. Вкрадчивый стук. — Чонгук-и, ты там в порядке? — в ответ он получил лишь очевидное принудительное молчание. Одна секунда, судорожный вдох и пропущенный удар сердца в момент, когда пальцы неуверенно поворачивали неисправную ручку. Беспросветная глупость. Последний неровный шаг на дрожащих ногах и взору открылась непозволительно волнующая картина. Застигнутый врасплох Чонгук даже не пытался прикрыться, его руки были заняты делом, взгляд затуманен, а губы искусаны в попытке сдержать непроизвольные звуки. Сорвался, дойдя до края пропасти, не смог выбросить из головы преследующий образ и утонул в соблазне. Парня нещадно ломало, коробило и плавило. Тэ потерял дар речи и, как зачарованный, не мог отвести взгляда. — Нет, — сквозь поверхностное частое дыхание прорвалось единственное запрещённое слово, всё остальное и так ясно читалось по глазам, губам, жестам. Отчаянный призыв, мимолётный стыд, откровенная похоть, вызванная искренней готовностью служить и лукавым желанием подчинить, даже оставаясь в рамках «раба». «Какого чёрта?» — охуевший Тэхён с самого начала знал, что не стоило поворачивать эту грёбаную ручку. Лучше бы он остался по ту сторону двери, а не подходил ближе, читая между строк мольбу в красноречивых чёрных глазах-омутах. В этой ванной определённо стабильно зашкаливает высокая температура и наблюдается критическая нехватка воздуха. Чонгук умирал от жажды по чужому теплу и тут же рождался от близости желанного человека. Ему весь день сносило крышу, откровенные сцены затопили всё его сознание и не позволяли мыслить трезво. Голос разума притих, на все сомнения выдавая лишь флегматичное: «Ну и пусть». Каждому из них по не случайной случайности выпала маска, носить которую они обязаны три дня. Для Чонгука это стало возможностью безнаказанно проникнуть в тот мир, что был заперт в его самых смелых грёзах, а вот для Тэ — гордо сыграть, достойно Оскара, несмотря ни на что. Он хотел бы держаться подальше, быть в зоне безопасности, но его безбожно притягивало, не оставляя и шанса избежать столкновений. Наивное сердце выстраивало экспозицию вымышленной реальности, пока каждая частица настоящего измерения заваливала горизонт. — Мой пёсик хочет, чтобы с ним поиграли? — добавляя сексуальной хрипотцы в свой бархатный голос, Тэхён изобразил плотоядную улыбку. Грациозно шагая, он медленно двинулся навстречу протянутой руке. Весь его вид источал сверхчеловеческую уверенность и искрящую опасность, на красивом лице проступала надменность. За обещанием горько-сладких проблем в глазах последний раз блеснул страх и исчез, явив публике совершенно новую личность. Гремучая смесь нежного любовника и беспощадной банши, желающей не просто заполучить горячее тело, а вырвать из груди ещё бьющееся сердце. Не разрывая зрительного контакта, Тэ подошёл вплотную к своей добровольной жертве. Холёные пальцы поправили длинную чёлку, зацепили дерзкие серьги в ушах, прочертили линию вдоль скульптурных скул и больно вцепились в подбородок, удерживая неподвижно. Миллиметры расстояния, зашкаливающий пульс, когда сладчайшие губы уже так близко, но не достаточно. Так и не подарив жёсткого поцелуя, Тэхён опустил руку, наслаждаясь тем, как изнывают без его прикосновений. Его это радовало, веселило и немного кололо. Смущённый и заинтригованный Чонгук старался не двигаться, завороженно затаился и следил за действиями своего владельца, который наконец-то решился взять то, что ему принадлежит. В момент, когда Тэ бесцеремонно зашёл в ванную, на уединившемся парне были лишь спущенные к коленям джинсы и боксеры. Сейчас, упав к ногам, одежда стала путами, не позволяющими сделать и шагу. Обнажённый и беспомощный Чонгук боролся с желанием перевернуть своё жалкое положение силой, но он подавлял в себе эти порывы. «Не сейчас». Он будет послушным, позволит возместить затаённую обиду, примерит шкуру безвольного подчинённого. До определённого момента, пока не сможет в свою очередь свободно предъявить права на это гибкое тело, острый ум и холодные длинные пальцы. Словно погружая в транс, Тэхён обошёл застывшую добычу и остановился за спиной. Обнажённых упругих ягодиц коснулась грубая ткань джинсовых шорт, холодные металлические болты-пуговицы на ширинке остро контрастировали с общей температурой происходящего. Затянувшееся молчаливое бездействие напрягало, ожидание неизвестного выматывало и щекотало заточенные нервы. Всё внимание сконцентрировалось на тактильных ощущениях, как и тогда, с повязкой на глазах. Чонгука прошибало насквозь изощрённое желание отдаться в чужие руки, пойти на неизведанное, разбавить страсть экзотической прелюдией, целым спектром разнообразных эмоций. Где-то среди всех оттенков впечатлений он старался уловить то самое, что заставило его по-настоящему хотеть этого именно с Тэхёном. Тогда и сейчас. Потому что с кем-то другим так же быть не могло. Он старался дышать как можно тише, чтобы не упустить мельчайшей детали. Ведь он так долго этого ждал. Затишье перед бурей, абсолютный вакуум, поглотивший мир вне этой комнаты, заполнил остатки сознания. Нависающий сзади Тэхён сократил ничтожное расстояние между телами. Шеи коснулось горячее дыхание, оставляя незримый ожог, от которого по телу прокатилась волна мурашек. Чонгук непроизвольно дёрнулся, впитывая восторг происходящего пиздеца. Опустил голову и увидел, как длинные пальцы скользнули по его бокам, перечёркивая мышцы острыми ногтями. «Пойман». Всего одно касание, такой желанный вид этих ноготков на коже, и маленькую комнату заполнил рык. Обертоны низкого звука отбивались от плитки и отдалённо напоминали мурлыканье дикой кошки. Чонгука выгнуло дугой, голый зад невольно прижался к чужому паху сильнее. За спиной послышался не менее взволнованный вздох. Чаша весов качнулась в сторону человеческих слабостей. Бескомпромиссно и обречённо Тэхён начал осознавать, что решение плыть по течению забросит его в смертельно опасную глубину. Утренние сомнения о том, будут ли они изнывать вместе, были бессмысленными, ведь это очевидно и неотвратимо. Такими темпами он и сам долго не продержится. — Лезь в душ, — команда влилась раскалённым серебром прямо в нервную систему опьянённого первокурсника. Словно подчёркивая надменность власти, приказ последовал с громким шлепком по округлой ягодице. Чонгук зашипел, потирая горящий след и в тот же момент прикусил губу, коварно ухмыляясь. Дразняще и нарочито медленно он нагибался, чтобы освободить ноги из мешающей одежды. Цепкие пальцы легли на крепкие бёдра, уже нагревшиеся болты ширинки больно царапнули кожу. Запас терпения был на исходе. Спесивая собственность воцарилась в кабинке душа, как на подиуме сверкая идеальными линиями соблазнительного силуэта. Он вынуждал снова сравнять счёт негласной битвы, нарываясь на ответный выпад, с лихвой приправленный запалом. Даже понимая шаткость своего положения, Тэхён не ожидал, что нарвётся на столь откровенную провокацию. Прозрачную видимость контроля над ситуацией разрушали податливость и развязность Чонгука. Вместо отступления тот шёл напролом, руша все планы. За таким смирением скрывалось нечто явно опаснее прямого сопротивления, но заглядывать в будущее и анализировать обстоятельства воспалённое самообладание не позволяло. Тэхёну тоже сносило крышу от коктейля неловкости и будоражащего нахальства, каждую клеточку тела пробивало шаровыми молниями от собственного безумия. Отбросив сковывающие сомнения, Тэ решил довести до конца утреннюю «мыльную битву», но в этот раз с другим сюжетом и финалом. Во что бы то ни стало, в этом раунде он хотел бы выйти победителем. Он докажет себе и этому гордецу, что тоже может быть жёстким, сильным и непоколебимым, чтобы потом об него не вытирали ноги, оставляя в прошлом кратковременным всплеском бурной юности. Дабы не мочить свои вещи, Тэхён начал раздеваться. Под пристальным пожирающим его взглядом он медленно стаскивал с себя домашнюю широкую футболку, пользуясь довольно странным методом. Сначала он втянул руки внутрь широких рукавов, демонстрируя красивые плечи и острые ключицы в растянутом вороте, словно назло отодвигая момент, и уже потом полностью снял и отбросил мешающий предмет одежды. Его тело не было украшено точёными кубиками, но сексуальный плоский живот притягивал голодный взгляд Чонгука и заставлял мечтать о том, как он аккуратно зажмёт острыми зубами атласную кожу, ощущая на языке пряную сладость. Чону начало казаться, что он и правда не человек, а дикий зверь, и единственный животный инстинкт, преобладающий в его сознании, — владеть Тэхёном во всех смыслах этого слова. Находясь рядом с этим парнем, он становился рычащим и вожделевшим зверем, посаженным на цепь. Мышцы наполняла взрывная сила, внутри скручивалась тугая пружина. Один смертоносный прыжок и нахальная жертва была бы схвачена. Была бы, но... В глазах плескалась опасность, а ноги послушно несли в указанном направлении, руки тянулись к горячему крану, а всё остальное напропалую просило контакта. Чужие руки скользнули по спине, бицепсам, белая пена покрыла кожу невесомым облаком. Тэхён поднимался на носочки, чтобы видеть лучше, и это казалось Чонгуку милым, а затем нежность резко исчезла, сменяясь режущим предупреждением. — Подожди ещё немного, малыш, принесу кое-что, чтобы мыться было веселее, — почти не дрогнувший голос как контрольный выстрел по самообладанию. Пока Тэ искал то, что хотел, Чонгук прикусывал кисть едва не до крови, стоя под струями ледяной воды, чтобы держать себя в руках. Холод немного остудил его пыл, но внутри по венам растекался кипящий жар, по всему телу нервные окончания — оголённые провода — прикоснись и замкнёт, насквозь пробивая смертельным разрядом. Тревога вибрировала в каждом вдохе, как перед важным боем, только сейчас противника нужно было не одолеть, а покорить несвойственными методами — подчинением и кротостью. Чонгук ничего не мог искренне обещать, кроме себя самого. Неправильность, патологичность отношений между ними отравляла страхом любую романтику. Он хотел бы шептать о будущем и дарить нежность, но все, что ему сейчас доступно, — это молчать о сомнениях и безмолвно дарить тело. Тэхен наконец-то созрел и перестал ходить вокруг да около. Пусть злится, мстит и обижается, но рядом, а не избегая и лишь издалека бросая колкости. Любая физическая боль, принесённая милым Тэ, лучше, чем убивающая тоска по нему. Мысли о высоком не могли надолго удержаться на поверхности, их сносил шквал волнительных обрывков из воспоминаний и ожиданий. Чонгуку нестерпимо хотелось испытать себя, проверить, изучить, нырнуть с головой в сам грех, чтобы потом не сожалеть о несделанном. Только здесь, сейчас и с ним он готов на всё. Дверь снова распахнулась, и полуголый Тэ влетел, запоздало сбавляя шаг, равнодушное спокойствие давалось ему с трудом. В его руке звенели наручники, тяжёлые металлические кольца на длинной цепочке без всяких вульгарных смягчающих украшений. В другой руке он держал нечто похожее на плеть, чёрный кнут из перевитых кожаных ремней. Заметив встревоженный взгляд, Тэ выдал одну из своих коронных уничтожительных ухмылок. — Я же обещал по удару за каждое слово. Итого: твой несдержанный язык выдал десять слов. Пришло время наказания. Поворачивайся, Гук-и, — оглушительный щелчок плетью о плитку подстегнул застывшего Чонгука. Парень повернулся лицом к стене на ватных ногах, не замечая, что отрицательно качает головой. Здравый рассудок с перебоями передавал сигналы инстинкта самосохранения, но затуманенный похотью парень отказывался принимать разумные решения. Стоя лицом к стене, он не мог знать, когда ожидать боли, и не видел, как нервно Тэ вытирает взмокшие ладони о штанину. Чонгук просто отдался моменту, погружаясь в непривычное состояние добровольного бессилия. Шлепки босых ног по полу и резкая боль в плече. Не от удара, в кожу вонзились острые зубы, а по низу живота прошлись коготки, цепляя чувствительные участки. От всего этого перехватило дыхание. «Делай, что хочешь, только не останавливайся». — Положи руки на стену, — снова этот хриплый шёпот у самого уха, он немыслимо подчинял Чонгука, цепляя потайные тёмные стороны его личности. Он тут же выполнил приказ. Чужие и в то же время такие родные руки легли поверх, подчёркивая разницу. На запястьях с тихим лязгом защёлкнулись оковы. Цепь, длиной сантиметров тридцать, проходила через смеситель, ограничив движения в пределах душевой кабины. Не такая уж неожиданность, но захотелось вырваться, разорвав прочные узы. Внутренний голос орал: «Что ты делаешь? Опомнись! Борись!». Гордость рвалась на части, а тело неумолимо просило больше, быстрее, сильнее. Обездвижив и так подозрительно послушного раба, Тэхён порывисто поцеловал след от собственного укуса, очертил влажным языком круг, словно в попытке залечить, вымолить прощения. Он содрогался от мысли о том, что собирается делать, но внутренний демон подталкивал отомстить за причинённые обиды, за то презрение в глазах в момент, когда открылась истина, за горькие слова в проклятом коридоре. Обжигающие нутро воспоминания, опасения за будущее, страх быть отвергнутым — его стимулы, стартовые импульсы, заменяющие отсутствующую беспощадность. Прежде чем покинуть контуры едва дрожащего тела, Тэхён потянулся к болезненному возбуждению, умелыми ласками вырывая из закованного парня томные вздохи. Чонгук терял себя от ощущения тяжёлого холодного металла на кистях, от рвавшего на части двойственного восприятия своего жертвенного подчинения, от мягкой ладони, скользящей по набухшему члену. Где-то на задворках больных фантазий он уже представлял, как попросит Тэ перед следующим разом накрасить ногти в огненно-алый цвет. И как будет яростно трахать его за каждый унизительный момент. Бёдра сами по себе качались в такт, толкаясь в ласкающую руку, но вдруг его оставили, принуждая снова умирать от ожидания. Всё ещё находясь опасно близко к грани, Чонгук принял первый удар с удивлением. Ягодицы обожгло словно раскалённым металлом, но спустя считанные секунды ощущение ослабло. Второй удар пришёлся выше, почти по пояснице и вызвал сдержанное шипение сквозь сцепленные зубы. Всё же Тэхён его жалел, плеть хлестала вполсилы. Легкомысленный смешок вырвался сам собой, провоцируя серию более сильных шлепков. — Ты должен слушаться, — удар, — беспрекословно, — ещё один удар, — ты принадлежишь мне, — у Тэ на глаза наворачивались слёзы, и третий взмах вышел особо сильным, оставляя чёткие полосы. Тэхён кипел в адском котле, окутанный обидой, тоской и чувством вины. Казалось, что каждый болезненный вздох Чонгука отдаётся ему самому пыткой. Чонгук накручивал на руки длинную цепь, держался за неё, чтобы не сорваться. Унизительное положение вызывало бурю, злость трансформировалась в желание вырваться, подавить, сломить, поставить на место. Жёстко и неумолимо, до громких криков «Ещё». Но всё это позже, а пока ему лишь остаётся рычать и шипеть, глотая кровь из искусанных губ. Оставалось два удара, а рука палача уже дрожала невыносимо. Проклятый кнут жёг ладонь, красные линии на белой коже ранили кощунственным обращением. Между широко расставленных ног виднелась тяжесть возбуждения. Тэхён не мог отвести глаз и тут же хотел зажмуриться. Это пытка, и он сам себе кат. Девятый и десятый взмах пришлись крест на крест, оставляя самые яркие следы. Местами проступили алые капельки-жемчужины. Чонгук тяжело дышал, звеня металлом символических оков. Эти браслеты закрывались не на ключ, а лишь на добровольное подчинение. Секретный ингредиент их с Тэ страсти разгадан. Для него — это злость, именно она срывает все замки и печати в нём, выпуская наружу непосредственную дикость, искажённые инстинкты, ведь это противоречит природе — мужчине желать мужчину. Смесь боли, ярости и чувственности, тогда и сейчас — всё это подгоняло разрядку, всего лишь прикоснуться и мир взорвётся яркими красками. Эта злость — уникальный отклик, который способен вызвать только Ким Тэхён. Идеальное вступление, девиантные такты куплета перед классическим припевом. Глотнув обжигающего наказания, Чонгук готов с толикой вернуть его обратно, демонстрируя кто есть кто. Видя рубиновые следы своих стараний, Тэхён обессилено опустился на колени. Слишком сложно. Эта роль вытягивает из него всю истерзанную душу. Но хуже всего то, что вопреки анормальности происходящего они оба всё ещё вожделеют, погрязают в пучине, и даже не думают останавливаться. Он подполз ближе и, закрыв глаза от горечи приторно-сладких мыслей, принялся бесстыдно слизывать проступившие капли крови. На самом деле обоим известна истина, что не он тут имеет власть и силу. Максимум, на что может рассчитывать в их паре Тэхён, — это взаимная пагубная зависимость. «Делай что хочешь, только сегодня я тебе это позволю», — страдающий от болезненного стояка Чонгук ожидал продолжения экзекуции, поддаваясь и подыгрывая, как никогда больше, шанс один на миллион. Он дико хотел отыграться, но ещё сильнее он просто хотел кончить. Рычащий и вожделеющий, ловко прирученный зверь. На самом деле Тэхён слишком нежен, он добрый и ранимый. Приносить боль — не его. Лучше заставить стонать от удовольствия, чем вырывать крики под пытками. Но его завело, до безумия снесло крышу... от страха. Словно дразнишь голодного тигра, получая адреналиновый приход. Экстремальная прелюдия. Спустить Чонгука с поводка сейчас — что прыгнуть с высоты без парашюта. Играя с огнём, можно согреться или обжечься. Но Тэхён глупый, он будет лезть в само жерло вулкана, жадно черпая смертельный пожар двумя руками. Даже хорошо, если на гладкой коже останутся шрамы, даже совсем незаметные. Так Тэхён навсегда останется на этом теле болезненным росчерком, уродливым напоминанием. Так ему думалось, пока руки скользили вверх по сильным ногам, сжимали упругие аппетитные бёдра. Шустрый язычок исследовал истерзанные ягодицы, оставляя привкус соли во рту, затем скользнул между, легко поглаживая плотно сжатое кольцо мышц. Цепь натягивалась и звенела, выражая протест и просьбу продолжать одновременно. Чонгук отдавал себя бесстыдно и полностью, разнося в щепки установленные правила. Тэхён знал, что должен остановиться, практически оторвал себя, находясь в граничной близости. Он обязательно продолжит и доведёт начатое до конца, но сначала... — Ну что, теперь тебе не скучно? — Тэхён рывком поднялся на ноги и грубо дёрнул заведённого парня на себя. — Я запрещаю тебе играть с собой, скрываясь от меня, понял? Если да, то подай голос, — сам себе поражаясь, Тэ продолжал рыть себе могилу, но его уже несло без тормозов, точка невозврата была пройдена. Роль властного истязателя проникла внутрь, толкая на рисковые поступки. Укусы украшали предплечье пунктирными следами, всё больше походя на попытку оставить невероятно заметное клеймо. В ответ Чонгук неразборчиво хрипел, лишённый нормальной возможности дышать. Натяжение ошейника ослабло, но ожидаемого ответа не последовало. — Я сказал гавкнуть, а не злобно сопеть, или ты чего-то не понял? Повторюсь: дрочить можешь только при мне, если уж так невтерпёж, — слыша яростное мычание, Тэхён сменил гнев на милость и потянулся к подрагивающему члену, размазывая натуральную смазку, оглаживая чувствительную головку большим пальцем. Гневный оскал сменился поскуливанием. Чонгук отчаянно хныкал, прося разрядки, и лаял не хуже любого пса, давясь всей своей гордостью, принципами и угрозами. Его настроение, подобно тягучей жидкости, меняло форму и перетекало из крайности в крайность. Секундой назад желание пасть в ноги мастеру, выпрашивая ласку, сменилось порывом покрыть богичное тело, оставляя взамен свои метки. Но все эти скачки проходили глубоко внутри, тщательно скрываемые, поэтому были не замечены неосмотрительным наивным псевдодоминантом. Наручники отщёлкнулись на левой руке. Тэхён отпускал его, отступая. Обрывал незавершённый акт неуместным антрактом, принося нежеланное помилование во время вымоленной казни. Даже без горячей воды все зеркальные и стеклянные поверхности покрылись матовым слоем пара. Освобождённый, обезумевший от своей жажды Чонгук едва сдерживал агрессивную энергию, стал медленно надвигаться, загоняя Тэхёна к раковине. В чёрных глазах плескалась такая адская смесь, что у «хозяина» подгибались ослабшие колени. «Доигрался». Наступление прервалось неожиданно с тихим лязгом. Длина цепи дальше не пускала, кольцо свободного браслета застряло в узком пространстве между трубой и стеной. Чонгук дёрнул раз, затем сильнее. Понимая нависшую над ним опасность, Тэхён начал продвигаться к выходу, позорно спасаясь бегством. Сложно отрицать, что именно таким Чонгук ему нравится ещё сильнее, но всё не так просто. Есть ещё крупицы здравого рассудка, способные удержать его у последней черты. Кроме своих собственных страхов и опасений Тэ знал ещё одно ненавистное обстоятельство, которое может поставить между ними очередной барьер. Как только за ним захлопнулась дверь, Чонгук снял наконец-то второй браслет, грубо разорвав железное звено цепи. Если бы он и впрямь был зверем, выл бы уже, как волк на луну, и бросался бы на захлопнутую перед носом дверь. Бессердечно завести и бросить вот так, запретив помочь себе самостоятельно. «Тэхён! Сучка, вернись... пожалуйста». — Спи, завтра будет сложный день, — словно отвечая на беззвучный крик, с той стороны долетел совсем охрипший голос. Тэхён не отходил далеко, просто стоял у двери, задумчиво царапая краску. Прикрыв глаза, Чонгук представил, что между ними нет никаких преград и прижался к твёрдой древесине, мысленно транслируя желание хотя бы просто обнять. Всё у них сложно, всегда слишком и вечно не достаточно. Спустя пару минут в комнате погас свет, скрипнула кровать и послышался тяжёлый вздох. Похоже, спать Чонгуку придётся в ванной. Посреди ночи раздался неожиданный телефонный звонок, пугая контрастно громким шумом. Тихий голос отвечал на вопросы кратко и скованно. Чонгук прижался ухом к двери, угадывая встревоженный тон. Разобрать удалось лишь последнюю фразу: «Я понял. Завтра к вечеру он будет готов».***
Смутное осознание реальности пробилось сквозь плотный сон. Затёкшие руки обнаружились ватными где-то под головой, совсем не слушались. Навязчивый эротический сон не давал спать всю ночь, заставляя ворочаться на холодном полу, укрываясь тонким ковриком, и неугомонно вздыхать. Фантомный, в отличие от реального, крайне раскрепощённый Тэхён пробрался под кожу, растворился и теперь циркулировал по венам гормональной лихорадкой. Прежде чем встать, Чонгук огляделся в поисках одежды, хотелось скрыть непроходящую эрекцию. Судя по всему, акта проявления нежных чувств в ближайшее время не предвиделось. Ничего кроме садистских махинаций он своей явной провокацией добиться не сможет, пока. Отыскать хотя бы бельё он не успел, дверь распахнулась, и в помещение, жутко шаркая огромными тапочками, вплыл спящий на ходу красавчик-зомби. Тэхён зашёл в ванную, сонно прикрыв глаза, не глядя по сторонам, начал чистить зубы, одним словом, вёл себя так, словно он здесь один. Шум включённой воды заглушал тихую поступь. Сильные руки сжали худые бока, прижимая расслабленно податливое тело к белоснежной раковине. Горячий член упёрся между аккуратными ягодицами, глаза удивлённо распахнулись, зубная щётка выпала изо рта. В отражении поражала своей правильностью сладостная картина. Установки плавились, стирая в пыль грани и маски, перемешивая краски распределённых флагов. Тэхён не мог сопротивляться, он был не готов. Искрящиеся томные взгляды пересекались на глади зеркальной поверхности. Неспешные движения, незримые влияния. Уха коснулись искусанные губы, вводя в Тэхёна соблазнительную мысль. — Ты всё начал, теперь заверши это. Измени меня, Тэхен-а.