***
Мин Юнги лениво раскинулся на деревянной лавочке и чесал за ухом лохматого пса. Вот уже полчаса он бросал опасливые взгляды на поскрипывающую качелю у обрыва, не решаясь подойти поближе. И хочется, и колется. Несмотря на все его «Ненавижу горы», в памяти эти пейзажи вместе с возникшими чувствами создавали неделимые кортежи, заставляя поверить, что позже ему захочется сюда вернуться под влиянием красочных воспоминаний. Хосок смеялся от души каждый раз, когда слышал это «ненавижу», ибо звучало слишком радостно и восхищённо. Он оставил свой мобильный в машине, подчёркивая, что здесь он принадлежит только Мину. Всё своё время и всего себя он готов был посвятить и отдать в дань, заново знакомясь, вспоминая забытые мелочи, рассказывая прожитое по отдельности. Хосок не мог перестать умиляться, глядя на любимого, потому что только этот невозможный вредина может говорить о чувствах и ощущениях с противоположным выражением на лице. «Это вкусно», — уверяет он, а сам кривится, будто слизняка жуёт, или: «Бесишь, придурок», — а сам тянется и горячо целует в губы. Время летело слишком быстро, подгоняемое сильными ветрами. К обеду небо затянуло серыми тучами, слегка вгоняя в осеннюю тоску. Пока не начался затяжной дождь, парни вышли на улицу подышать свежим воздухом, насладиться бескрайней свободой заснеженных вершин. Юнги сидел на крыльце их домика в обнимку с собакой, а Хосок отправился на кухню за горячим травяным чаем. В кармане раздражающе вибрировал телефон, хотя парни наивно надеялись, что тут не будет ловить сеть. «Ким Намджун» засветилось на экране и оповещение о нескольких пропущенных в верхней строчке. Кликнув на кнопку «Набрать», парень сразу же услышал голос в трубке, без надоедливых гудков: — Где бы вы ни были, собирайтесь и валите назад. У вас проблемы, точнее не так, у нас у всех тут полный пиздец.***
Снятый на этот вечер клуб находился в элитном районе и с первого взгляда внушал впечатление богатства и роскоши, больше напоминая европейский драматический театр со всеми этими колонами и лепниной, чем пристанище золотой молодёжи. У входа выстроилась небольшая очередь престижных авто. По красной дорожке у входа внутрь неспешно двигались как пары под руку, так и одинокие гости. Все в дорогих костюмах и вечерних платьях. Некоторые посетители удивляли сединой и уважительным возрастом. Со стороны всё выглядело до неприличия чопорно и культурно, любой мимопроходящий человек подумал бы, что тут сегодня проводится литературный вечер для представителей высшего сословия или выступает камерный оркестр. Если бы Чонгук не чувствовал дрожь под своими ладонями, он, наверное, подумал бы, что его в очередной раз разыгрывают, но Тэхён вёл себя чересчур правдоподобно, да и Намджун угнетал непривычной нервозностью. Своё авто лидер припарковал с тыльной стороны здания, втиснувшись в ряды дешёвых машин сотрудников клуба. У неприметной двери топтался охранник, типично лысый, огромного роста мордоворот. У Чонгука от него аж мурашки по спине побежали — сильный противник. Намджун направился к нему первым, протягивая какую-то карточку, но вышибала проигнорировал его приближение, он с оскалом на губах уставился на Тэхёна своими поросячьими блестящими глазками. Так оголодавшие смотрят на кусок аппетитного мяса, или моряки на разгульную доступную шлюху после долгого плавания. Чонгук инстинктивно прикрыл собой Тэ, ступив на шаг вперёд, но меньше от этого неприкрытой похоти во взгляде верзилы не стало, он облизывался, смотря на них обоих, будто и правда сожрал бы. — Уважаемый, пропустите нас внутрь, — помахивая пропуском у самого его носа, Намджун привлекал внимание тупого качка, внутри содрогаясь от отвращения. Он заметил все эти сальные взгляды, и его это напрягало, в своём клубе он таких типчиков не держал бы. Их запустили внутрь после убедительных просьб поторопиться, чтобы не светить шокирующими нарядами бок о бок с гостями. Пройдя через узкий коридор, парни оказались в небольшом холле, наполненном людьми. Некоторые из них были одеты не скромнее, чем Чонгук, и даже более вызывающе. Все они смотрели на новоприбывших, как на конкурентов, словно боялись уступить, показаться менее яркими, желанными, соблазнительными. У Чонгука задёргался глаз, когда он заметил, что некоторые сверкают хвостами, явно не пришитыми к предметам гардероба. Рассадник бесстыдства и порока. Только разглядывая всю эту пёструю толпу разодетых безумцев, до него дошло, что Тэхён нарядился неспроста. Неужели он думает, что тоже пойдёт на съедение акулам? Торги должны начаться через два часа. В задней части клуба предоставлены гримёрки и комнаты ожидания. Пока гости будут наслаждаться музыкой, напитками и изысканными блюдами, Чонгука и Тэхёна ждёт суд перед членами сообщества. Намджун бесцеремонно выставил Чона за дверь, приказав следовать в большую гримёрку, где все уже должны ждать. А сам заперся с Тэ, желая, наконец-то, тет-а-тет высказать назревшую речь. — Я вам зла не желаю, но вы меня выбесили. Сложно было продержаться три дня и просто ничего не делать? Какого хрена вы вообще вытворяли? Тэ, что с тобой? Ладно этот всё время тупит, но ты знал, что на тебя смотрят, что тебя слушают. Зачем было устраивать весь этот театр садо-мазо? Зачем, объясни мне! — у Намджуна из глаз искры сыпались, он надвигался на Тэ и вбивал в него наполненные гневом слова. Прежнее расположение, симпатия и вечная сдержанность куда-то испарились. Лидер сорвался, и теперь всё накопленное вырывалось наружу, словно лавина, набирая обороты. Его крик перешёл в тихую речь, предназначенную лишь для одного человека. Наступающий шаг загнал Тэхёна в угол, а огромный кулак упёрся ему в грудь, комкая волнистый воротник. — Это в таком жанре кино ты собрался играть? Для этого я тебя вытаскивал из дешёвых хост-клубов, вырывая из лап зажравшихся похотливых старушек? Чтобы ты теперь подставлял зад мелкому мажору? Я же предупредил тебя, просил быть осторожнее с этим Чоном, но ты... — от негодования блестящее красноречие давало сбой, слова просто застревали в горле. Тэхён чувствовал на своём лице чужое дыхание и просто не мог вынести чувства вины, что, ожидаемо, накрыло его с головой. Он стоял с закрытыми глазами, не в силах вынести прямой зрительный контакт на расстоянии ладони. Он не знал, не замечал, не хотел видеть, но слишком очевидно, что в гневе клокотала ревность и боль. Намджун никогда не признавался в своих чувствах, ни Тэхёну, ни самому себе. Всё это оказалось слишком неожиданным, лишним, обременяющим. Увидев собственными глазами, как мелкий уёбок имеет стонущего Тэ, Намджун пришёл в ярость. Он успел растрощить клавиатуру и стол, пока осознал, что творит. Из выдернутых наушников долетал сладкий стон боли и удовольствия, а до парня доходил давно отрицаемый факт. Он хотел бы сам оказаться там, вместо мелкого Чонгука, который сам не знает, чего хочет, который не сможет взять ответственность, и как и его братец угробит выбранного человека. Тэхён заслуживает большего, лучшего. Он не такой, как Юнги, не выдержит, сломается. Больной придурок. Отдаст своё сердце, а потом сломается. — Джун, секс не подвержен логике, он для удовольствия, — Тэхён открыл глаза и смотрел с таким смирением, будто пытался взглядом передать больше, чем словами. Намджун стоял предельно близко, уперев руки в стену за головой Тэ. В нём было столько откровенного разочарования и раздирающего непонимания. Разве можно убедить кого-то, что именно в тот момент и именно с тем человеком ничего не имело значения, ни прошлое, ни окружающее настоящее, ни будущее. Только бы не покидало безумное чувство полноты и целостности. — Я старался держаться подальше, я хотел отпустить, но не смог. Понимаешь? Я просто не смог, это сильнее меня. — Вы оба психи. Нет, вас таких четверо, все вы — самоубийцы, — Намджун отступил на шаг назад, продолжая удерживать взгляд, а затем устало опустил голову и тяжело вздохнул. — Не знаю, смогу ли я вам как-то помочь. Ты должен понимать, во что вляпался. В GODS есть люди, имеющие отношение к политике, родственники тех, кто при власти, тех, кто не поддерживает семью Чон. Не буду удивлён, если сейчас вас будет ждать довольно жёсткая расправа, а завтра статьи будут пестрить скандальными заголовками. Чонгуку конец, его семье тоже, о твоей карьере я вообще молчу, да тебя просто убить могут, Тэхён. Поэтому я пытался тебя предостеречь. Выходит, плохо старался. Чонгук едва сдерживался, чтобы не ворваться, выломав двери. Как Намджун смеет так говорить с Тэ, о чём он вообще, какие статьи, какая политика? Прижавшись лбом к холодной стене, парень бездумно перебирал на животе тонкие полоски, обводя кончиком пальца металлические вставки. Он так заигрался, что совсем выпал из реальности. Всё вокруг казалось выдумкой, бредовым сном, и не имело ничего общего с семьёй, ответственностью, планами на будущее. Чонгук не задумывался о том, что его поступки могут привести к таким трагичным последствиям, что это может затронуть кого-то ещё, и уж тем более, он не мог даже помыслить об убийстве. Парень обессиленно сполз по стене, вцепившись руками в начёсанные волосы. Какого чёрта вообще происходит в его жизни? По коридору кто-то двигался, приближаясь к свернувшемуся в комок Чону. Приоткрыв глаза, парень увидел чёрные ботинки со шнуровкой на высокой подошве. «Почти как у стриптизёрш», — единственная мысль, всплывшая в его мозгу. — Чонгук? Чон Чонгук, это ты? — Родной пусанский диалект, знакомый высокий голос. Парень поднял взгляд наверх и потерял дар речи. Чонгук просто сел на холодный бетонный пол, протянув ноги в проход, и уставился на знакомое, но такое изменившееся лицо. Красивое, похудевшее, накрашенное личико. — Па... Пак Чимин, блять, ты что, издеваешься? Нет, я точно сошёл с ума, умом тронулся, у меня глюки. Не верю. Какого хрена ты тут делаешь? — Ну, судя по твоей одежде, то же, что и ты. Вот уж не думал, что встречу тут знакомого. Да ещё и тебя, ты же у нас всегда был такой, такой... не такой, в общем, — парень засмущался и не смог выразиться яснее. Стоял весь из себя откровенный и чертовски сексуальный и смущался. Высокая платформа добавляла ему сантиметров десять роста и делала ноги визуально длинными и даже чересчур стройными. Чёрные джинсы пестрили дырками, являя голодным взглядам гладкую кожу, местами на ней мелькали татуировки. Идеальный торс скрывала полупрозрачная ткань-сеточка, что словно приоткрывала завесу тайны на соблазнительные линии тела и металлические колечки в сосках. Красивые мышцы рук притягивали восхищённый взгляд, чокер с алой капелькой в ярёмной впадине кружил голову, подведённые глаза лукаво сверкали, а мягкая улыбка очаровывала. Пепельно-серые волосы добавляли образу дымчатую загадочность, многочисленные проколы в ушах сверкали серёжками-штангами, заставляя задуматься, где ещё у этого парня может быть пирсинг. Чонгук не мог принять того факта, что парень, с которым они часто устраивали спаринги на тренировках по каратэ в школе, сейчас стоит напротив, сверкая полуобнажённым торсом. Только не здесь, только не сейчас. Весь мир сошёл с ума. — Ты не куришь? Ещё есть время, пойдём выйдем? — Чимин протянул руку и помог Чону подняться. Парень послушно зашагал следом на выход, совершенно ни о чём не думая, его вконец перегруженный мозг взял перерыв на вынужденное охлаждение.***
Торги проходили в тишине под переливы ненавязчивой фоновой музыки, никто не стучал молотком и не выкрикивал классическое «Кто предложит больше?». Вечер шёл своим чередом, за столами продолжались тихие беседы, многие держали в руках телефоны, поглядывая на экран, впрочем, ничего необычного. Музыка переменилась, приобретая восточные нотки, и на сцену вышла девушка, плавно двигаясь. Она танцевала несколько минут, зачаровывая зрителей волнообразными движениями. Песня снова сменилась и тихий шёпот следовал за ней за кулисы, когда она покидала представление. Следующим на помост поднялся парень, при виде которого по залу прокатилась радостная волна восторга, его цена явно будет выше. Кому из зала досталась первая рабыня неизвестно никому, кроме самого покупателя. У каждого посетителя установлено приложение, в котором можно увидеть всю информацию о выставленном лоте, узнать на какой срок можно его приобрести, какова текущая максимальная цена и, конечно же, указать своё предложение. Программа анализирует в интерактивном режиме все запросы и, как только максимальное предложение остаётся неизменным пять секунд, лот считается проданным. Стартовая цена зависит от характеристик лота: его внешних данных, экзотичности умений и предпочтений, согласия на различные практики, а также времени, на какое покупатель получает власть над секс-игрушкой. Срок действия контракта купли-продажи варьируется от одного вечера (с момента покупки и до рассвета) вплоть до целого календарного месяца. Некоторые вообще живут от одного аукциона к другому, не возвращаясь к себе или не имея своего дома как такового. Со стороны могло показаться, что это некий странный концерт-фестиваль талантов, парад стриптизёров-любителей. Хотя попадались и профессионалы, заставляя забыть об экране и цифрах и просто наслаждаться грацией и соблазнительными телодвижениями. Снова мелодия сменилась, что означало удачную продажу, и на сцену ступил невероятно красивый парень с серебристыми волосами. Вальяжно покачивая бёдрами, он пересёк сцену и шагнул к столикам, передвигаясь грациозными па. Его диковатая неформальная внешность контрастировала с легкостью взмахов руками, нежностью милого личика. Весьма заманчивое сочетание. Отчаянно сексуально в чёрном. Ему бы очень подошёл невинный белый цвет. Пухлые губы растягивались в ленивой усмешке, когда плавные пируэты перешли в томные покачивания бёдер. Шаловливый язычок сверкнул, облизывая якобы пересохшие губы, что на деле призывно блестели красноватым тинтом. К нему тянулись руки, за ним поворачивались головы, он пленил собой весь зал, не выпуская из поля зрения лишь одну пару глаз. Он точно знал, кому хочет отдаться сегодня. А песня всё не кончалась, цена пестрила нулями, всё меньшее количество гостей могло соревноваться за право обладать такой прелестью. Возможно, лучшее на сегодня приобретение. Парень приближался к своей цели, падая на колени перед прекрасной леди в красном. Его ноги разъехались в сторону, демонстрируя невероятную растяжку. Упор сильными руками в пол и волна тазом, имитирующая древнейший танец между двумя, предназначался только ей. Женщина продолжала кликать по сенсорному экрану, стараясь не сводить взгляда от головокружительно сексуального мальчика. Попалась, клюнула, подсела. Песня затихла, не скрывая тяжелых возбуждённых вздохов со всех сторон зала. Парень в дырявых штанишках и майке-сеточке завёл всех и каждого, даже закоренелый натурал не устоит перед ходячим сексом. Чонгук завороженно смотрел в зал, находясь за кулисами. Только что он увидел что-то столь прекрасное посреди всего этого разврата. До сих пор не верилось, что тот милый мальчишка из школы решил прожигать свою жизнь, проносясь, словно бабочка на огонь, по тлеющим сердцам стареющих дам. Чимин верит, что дарит им столь желанное чувство дикой страсти, возвращая к юности, и всего лишь получает заслуженную плату за мгновения обоюдных экстазов на стыке несдержанной энергии молодости и мудрой опытности. Новая мелодия наполнила пространство, и это означало, что им с Тэхёном пора на сцену. Чонгуком овладела паника, и он застыл на месте, не способный нормально передвигаться. Его за руку вывели к людям, и он в ужасе смотрел на десятки лиц, что с вниманием пожирали его глазами. Свет софитов на мгновение ослепил, и сразу же на щёки легли прохладные ладони, а к уху прикоснулись мягкие губы. — Смотри только на меня, нырни в эту музыку, забудь о них, — Тэхён шептал, горячо опаляя кожу, а в мысли пьянящим ядом проникали слова песни: «I wanna feel you. I want it all». Суд принял решение: продать обоих, вместе вышли за рамки заданных ролей, пусть теперь вместе и отдуваются. Тэхён тогда горько усмехнулся, думая: «Вот я угадал с костюмом». Но на самом деле такую сделку весьма сложно провернуть. За двоих сразу стартовая цена высока, плюс ко всему, парни не подписались на всевозможные извращения, указав в доступном лишь тривиальное и то на один вечер. Большие деньги готовы платить самые отбитые покупатели, а у них аппетиты не слабые и замашки, как правило, адские. Нужно сознательно подогреть интерес публики, взывая к самым порочным струнам давно испорченных музыкальных инструментов души, чтобы грязные деньги лились рекой, за возможность прикоснуться к падшему волшебству. Пусть они смоют с цифровой памяти все компрометирующие кадры, освободят их от возможного краха или даже гибели. Если окунуться в ночь порока, да ещё и вместе с Чонгуком, значит, спасти их обоих, то Тэхён готов на всё. Словно хищник, кружа над своей жертвой, Тэхён обходил Чонгука по кругу, ступая плавно и не отрывая от него взгляда. Отцепленный поводок тянулся за ним по полу, напоминая кнут. Тонкая рука с длинными пурпурными коготками скользила по участкам обнажённой груди, цепляя тёмные ремешки, блестящие кольца, оставляя яркие полосы на коже. Аккуратные поцелуи подчёркивали резные ключицы, вторили точным укусам, отмечая старые и оставляя новые метки и знаки. Он знал, что вместе они выглядят ахуенно, испорченно, порочно. Строгие чёрные элементы нарядов, диктующие дисциплину, кричащие яркие волосы алого цвета — привлекающий сигнал страсти, огня, желания, белая кожа и снежная ткань лёгкой сорочки, призрачно облегающей тело под жёсткими ремешками, — шепчущие о невинности, послушности, подчинении. Они вернулись на первый виток игры, когда Чонгук был послушным волчонком в руках вампира-садиста. И вместе с ними аудитория погружалась в мифическую атмосферу фантастического секса, постепенно уступая демоническим чарам Ким Тэхёна. Его лукавая улыбка освещала те тёмные уголки прогнивших сердец, где каждый мечтал о вечной молодости и красоте. Чонгук закрыл глаза и отдался умелому соблазнителю, прекрасно понимая, что в области шоу Тэхён знает, что делает. Вместе с невесомыми касаниями и проникающими укусами в тело проникала дымка свежих воспоминаний, флешбэк одного оргазма за другим прошибали затуманенное сознание, тело всё ещё помнило, как сотрясали волны сжигающего удовольствия. Резким взмахом руки Тэхён прочертил ногтями полосы, и на пояснице Чонгука открылись ещё не зажившие следы от плети. На светлой коже выступили капли крови, и Тэ со знанием дела развернул парня спиной к зрителям сильным рывком. Облизываясь и ведя руками по стройным бокам, он медленно опускался на колени, стягивая попутно с Чонгука пояс узких штанов вниз, чтобы открыть больше, показать верх ягодиц, по которым стекали тонкие алые полоски. В ближайших рядах послышался громкий вздох, когда длинный язык прочертил влажную дорожку, оставляя следы крови и слюны на бархатной коже. Игра Тэхёна достойна любых похвал, он сам так проникся, что боролся с жаждой вцепиться зубами до багряных отпечатков в округлые половинки. Вместо этого он с силой сжал их в ладонях, заставляя Чонгука откинуть голову назад и шипеть сквозь зубы, там больше всего не заживших меток после наказывающих ударов плетью. Тем временем температура в зале поднималась, песня не заканчивалась, и быстрым взглядом Тэхён успел оценить, что несколько людей за столиками всё же поглядывали на свои телефоны. Нужно было поднимать ставки. Если песня закончится, а они не будут выкуплены, всё пойдет прахом. Он хорошо знает этот трек, у них от силы осталось полторы минуты. Пока он анализировал ситуацию, Чонгук успел развернуться. В его взгляде уже сквозила та необузданная лютая страсть, что способна погубить их обоих. Боль стала катализатором? Злость снова заставляла его выплёскивать агрессию именно таким путём? Кинув ещё один полный разврата взгляд наверх, Тэхён приник лицом к плоскому животу, вдыхая запах кожи, вспоминая, каков на вкус его Чонгук. Низкая посадка брюк позволяла скользнуть языком по бедренной кости, помогая себе пальцами, проникнуть до самого лобка, вызывая у Гук-и и у всех наблюдателей возбуждённый трепет. Когда до конца трека оставалось от силы полминуты, Чонгук не выдержал и, схватив Тэ за волосы, рывком подтянул его наверх, жадно впиваясь в покрасневшие губы. Он с силой вцепился в тонкую талию, разрывая сквозь рисунок кожаных ремней белоснежную ткань, оголяя бархатную кожу. Треск ткани казался ему оглушительным. Ему это безумно нравилось — рвать одежду на Тэхёне, показывая как сильно он его хочет. Горячий язык проник в глубоком поцелуе, сплетая потерянные души. И никто даже не заметил, что песня затихла, не доиграв до конца. Никто, кроме удачливого гостя, променявшего целое состояние на ночь власти над двумя жгучими красавцами.