***
Встретила Гилберта неприметная комната. Везде не было и свету, пусто, одни голые стены и он невольно думает, что зашёл не туда, но слышит он вдруг справа, где после он заметил дверь: — Прошу вас, проходите, Господин! — маленькая дверца приоткрылась и знакомое лицо Франциска выглянуло из-за него.- Проходите, вас прошу! Не стесняйтесь! И Гилберт спокойным шагом направился за дверцу — входит он, и видит необычную комнату, наполненную тёплым светом стеариновых свечей. Кругом были ткани, казалось, всех цветов: червонная материя свисала с шкафа, белоснежные лоскутки извивались на окне, блестящий шёлк мирно лежал на высоком столике, аквамариновые полы платьев почти касались блестящего паркета. Тут же были странные скульптуры, а может это манекены изо льда — они и не смели таять — на них надеты были сиреневые одежды мужчин, где-то лазурные платья женщин, шляпы, шарфы, обувь! Сразу гость и не приметил инструменты на столе, в виде лент, нитей, заплаток, и тому подобное. — Прошу, садитесь, не утруждайтесь, прошу! — Гилберта почти насильно усадили на удобный стул — напротив него было огромное зеркало, где и остановился алый взгляд. Он выглядел хорошо, но по лицу Франциска было видно — он будет требовать не «хорошо», а совершенства. — Что хотим мы видеть на себе, Господин? — вкрадчиво поинтересовался Франциск, как его руки опустились на плечи альбиноса, когда как тот крепко задумался над вопросом. — Честно, я не знаю, чего хочу, — произнёс он в ответ.- Ума не приложу. — Может, платье, Господин? — Конечно нет! Ты что! — почти возмущённо ответил Гилберт.- Я хочу быть собой, а не намыленной барышней. — Пожелания хоть есть, Господин? — Хочу всех поразить, — Гил обернулся к лицу Франциска.- Хочу, чтобы все ахнули. Чтобы у всех слюна потекла от моего вида. — Ох, — неопределённо произнёс Франциск.- Особенно у Ивана? — Особенно у него, — кивнул ему в ответ альбинос.- У всех. — Хорошо, думаю, что наша Царица не будет против, если мы немного пофантазируем и не будем всё делать в русских традициях. Сам посуди, как можно так чтить свою культуру! Есть же много чего хорошего и в других. Так что, думаю, гостям понравится, если я сделаю всё в стиле… ладно. Вижу, что тебе не до меня, Господин. И это было так. Гилберт уже не был с Франциском — он сразу «отключился» после своей реплики, и теперь просто смотрел в зеркало, размышляя над чем-то своим. И Франциск принялся было за мерку, попросив альбиноса встать, как Господин заговорил: — Тебя Франциском звать? — Пожалуй, Господин, — ответил сразу мужчина, продолжая манипулировать какой-то лентой только иногда записывая что-то на бумаге. — Твоё имя не похоже на имена других. Иностранец? — Может быть, — улыбнулся он.- Господина интересует персона гувернёра? — Может быть, — оскалившись, ответил Гилберт.- Интересует. — Ах, ну хорошо, — с радостью ответил Франциск, ещё бы, он так давно мечтал о собеседнике, что и забыл, что это, когда можешь поболтать о том, о сём. — Да, я иностранец. Я изучал весь свет, любил природу, путешествовать, знакомиться. Не так давно — не помню, в каком веке — привела меня дорога сюда, в Российскую Империю. Или как её теперь?.. впрочем, это не так уж и важно. Итак, я помню, как поразил меня своим видом Петербург, а как Москва меня встречала! Но не суть — идём же дальше. Как-то раз, меня пригласили в какую-то деревушку — ей-богу, названия не помню — ах, какие виды! Как прекрасен зимний лес, как прекрасен! Иду я, значит, по лесу с девушкой, Светланой звали её, катались мы на санях, а после решил изведать местность. Солнце светило, а я шёл, шёл, а после… ой, не помню точно, я упал, или поскользнулся… короче говоря, упал. Честно, я подзабыл немного… впрочем, оказался я в избе. Не знаю, что такое произошло, но я вдруг так к бумагам поспешил! Не вру — в меня будто бес вселился, я писал какую-то кутерьму, даже о барышне позабыв — красивой, между прочим — я писал то на французском, то на русском, а что — сам не понимал. Как было готово, я успокоился и гляжу на свою писанину. И знаешь что? Я всё понял. Это странно, знаю, но половину жизни я не помню…- признался рассказчик.- Может, правда, бес вселился, но я начал колдовать, а вскоре и вовсе не выходил из дому (а чей, не знаю, честно), для меня пентаграммы стали ребяческой забавой… а что уж говорить про травы, целебные цветы? Нечего, верно. Не знаю, сколько времени прошло. Но как-то ночью ко мне явилась Дева (ах, красивая, люблю таких, прямой стан… ладно, продолжаю), она сказала: «Тебе суждено… ля-ля, — тут я не слушал, клянусь, в глаза её холодные смотрел, -… ведьмаком. Для этого тебе…- а после её ножки стройные увидел я, ах, ножки, — согласен ты принять?» — «Да, — ответил я сразу, — готов я, ma chere!» — ах! А после вихрь, снег и тьма! Клянусь! Проснулся я здесь. Знаешь, а ведьмаком быть не так уж и плохо… да, ведьмак я. Ну да, странно всё… половину не помню, зато я эти ножки каждый день вижу. Не буду долго говорить — Марена была эта Дева. Ах, как она прекрасна… ладно-ладно, ведьмак я значит. Знаешь кто это? Нет? Ну что же… слуга Госпожи я, ведьмак, что я могу? Ничего особенного — оборот? Раз плюнуть! А что кровь пью — я не виноват. Ладно… приворот для меня дело обычное. А что я ведем люблю, так, я и в жизни был таким. Люблю я ножки… Зато, благодаря Морене, я не обрёл бесовскую душу. Признаюсь, она есть у меня, но человеческой больше, правда. А хвост я не покажу — не знал о нём? Молчу… Таков был рассказ портного француза. Да, Гилберт, верно, столкнулся с очень интересным субъектом. Мало того, что он говорил много, да и ещё умудрялся в это время быстро снимать мерки. Франциск уже сидел за своим столиком и увлечённо что-то набрасывал на бумаге. Гил решил подсмотреть — на бумаге вырисовывался вполне себе достойный костюм. Хотя, честно, пока что он представлялся очень смутно, но Гил смог разглядеть только резкие линии, кажется, стройный торс, вот Франциск нарисовал бант вместо галстука… — Ах! Прекрасно! Скоро будет готово! Гилберт не переставал рассматривать набросок, уже, честно говоря, любуясь тем, что вскоре будет на нём. Ещё пару штрихов и Ведьмак отложил листок в сторону. Он радостно посмотрел на Гилберта и воскликнул: — Ах! Я уже вижу его на тебе! Прелестно! Прелестно! — он быстро встал со стула и подбежал к шкафу, вскоре все ткани налетели на Гилберта, даже шёлк умудрился зацепиться за него. — Не то, не то…- немного разочарованно бормотал Франциск себе под нос. Как вдруг, он весело подпрыгнул с белой тканью в руках.- Вот! Вот что нужно! Ведьмак подбежал к Гилберту, скидывая с него тряпье, и приложил драпировку к груди Гилберта. Франциск молча что-то высматривал то на лице Гила, то на руках. — Прелестно! Тебе умопомрачительно как идут белые оттенки! Ах, прекрасно…- лепетал Франциск, он бегал вокруг Гилберта, ахая, картавя что-то на иностранном языке, радовался, аки дитя. — А сколько ты будешь это всё… ну. Делать? Это же долго. Здесь Франциск как-то немного странно посмотрел на своего Господина. — Хах, вы думали, что я это всё буду руками делать? — нет, я могу, но это долго — не даром я могу колдовать, дорогой мой Господин. — Называй меня Гилбертом. Или Великим. Как нравится. — Ах, хорошо, хорошо, Гилберт, хорошо… Франциск снова начал картавить и уже, казалось, не слушал Гилберта. Его поглотила работа. А альбинос, удобно разместившись в кресле, начал наблюдать за его манипуляциями — во все стороны летели ленты, какие-то бумаги и ткани. Гил хотел было встать с кресла и посмотреть, что же такое делает Франциск, как Ведьмак появился рядом и зашушукал: — Нет, прошу, не подсматривайте! Прошу вас! Прошу! Альбинос с горем пополам кивнул, уже скучающе смотря в окно, где не было даже света. Тоскливо. Очень. Гилберт, честно, начал уже засыпать, ведь занять себя было нечем, ибо в комнате не было ничего интересного, что могло развлечь его скуку. На своём колене Гилберт заприметил маленькую красную ленту. Почти машинально он взял её в свои руки. Лента не очень уж и интересная штука, но даже она немного помогла Гилу отвлечься. Мысли снова зашли о грядущем мероприятии. Странно, но наш альбинос не совсем понимал, что именно его ждёт. Одно его только заботило — когда же он сможет встретиться с Иваном. Эти мысли, единственное, что развлекали его. Вскоре, он погрузился в раздумья. Думал он, как вошло у него в привычку, об Иване. Да, мысли его уже весь день занимали его голову, казалось, что даже сердце дрогнуло, когда Гил, прикрыв глаза, вспомнил уже знакомый силуэт. Что же ждёт его ночью?.. ведь Иван говорил ему об этом. Размышления зашли так далеко, что Гил не сразу почувствовал, как его начали дёргать за плечо. — Господин, с вами всё хорошо? Гилберт сначала просто смотрел в глаза Франциску, а после, будто поняв, что сказал Ведьмак, заморгал и громко проговорил: — Да, да, всё хорошо, не волнуйтесь. Впрочем, — Гил вымученно выдохнул, — давайте уже на «ты», согласны? — Но я, как, не могу… — Пожалуйста. Я позволяю. — Хорошо, Гилберт, я вам, то есть, у меня всё готово. От такой новости Гил сразу подскочил и прошёл к столу. На нём лежал просто неподражаемый костюм… — Это мне?..- немного удивлённо проговорил Гилберт. Он снова осмотрел белые одеяния, бережно проскальзывая рукой по рукавам, обшитых золотом. Воротник сразу зацепил глаз, особенно тот самый бант с рисунка… — Конечно, тебе, Господин, нам нужно чуть поторопиться, думаю, Иван уже всё организовал. А сейчас, прошу, одеться, да поскорее — Царица не любит ждать. На это альбинос только растерянно кивнул. Дальше прошли незамысловатые процедуры — так как Гилберт оценил наряд, пришлось только сейчас отправлять его снова мыться. Хотя, честно, тот вовсе не возражал. Когда он вышел, весь мокрый и в одном только полотенце, он обвязал полотно на бёдрах, когда как вода стекала с его белых волос, которые теперь казались сероватыми. Именно сейчас, когда альбинос вошёл в комнату, он смог рассмотреть себя в зеркале. Что ж, очень даже не плохо. Руки казались даже не хрупкими, а вполне мощными, хотя, признаться, Гил пока этого не замечал в своём «новом» теле. Грудь чётко была будто выведена карандашом, бледный пресс, на котором остановил взгляд Гилберт, оному очень даже понравился, он находил себя очень даже красивым. Приоткрыв немного полотенце, Гил начал смотреть на свои бледноватые ноги. Мышцы чётко выделялись, Гил даже немного изумился, обернувшись спиной к зеркалу, он начал смотреть на свою спину, на красивые аккуратные лопатки, бёдра, ягодицы. Гилберт так засмотрелся, что пропустил тот момент, когда вошёл в комнату портной. Тот был за зеркалом. Поэтому его взгляду пристала красивые задние виды альбиноса. Франциск ахнул и пять секунд смотрел на Гила. После, будто спохватившись, тот отвернулся. — Ах, не смею смотреть, не смею…- он отвернулся, закрывая не очень уж смущённое лицо — на нём растянулась лишь хитрая улыбка.- Но, должен заметить, у вас красивые ножки, Гилберт. На это альбинос только немного покраснел и поспешил прикрыться полотенцем. Франциск, не смея и показывать подрагивающей улыбки, подошёл к нему и, будто не глядя, протянул ему нижнее белоснежное бельё. — Одевайтесь, ох, Гилберт, прошу, быстрее! — охая, говорил Ведьмак.- Нам нужно торопиться, негоже заставлять ждать гостей… Гилберт немного спешно надевал бельё на себя, которое, между прочем, очень удобно сидело на нём. После Франциск дал какие-то чулки, что сразу были натянуты на стройные ноги (ножки, ах!), после следовал не очень уж и сжимающий корсет — Гил даже не чувствовал тесноты. Потом следовала белая рубашка, с золотыми узорами и прекрасными нашивками и лентами. Дальше следовали белые брюки, которые казались матового цвета, с милыми, как говорил Франциск, подтяжками с золотой застёжкой. Сверху был накинут белоснежный фрак, со спины Франциск поспешил затянуть ворот беленьким бантом, закрепив его застёжкой. Подойдя к Гилу лицом, Ведьмак поправил бантик, золотую брошь, немного суетливо, он стряхнул несуществующую пыль с груди Гилберта, оттягивая фрак, чтобы тот сидел более аккуратно и опрятно. — Помни, мой дорогой Господин, — тихо начал Ведьмак — Гил заострил слух.- Ты должен произвести просто сногсшибательное впечатление. Особенно тебе нужно угодить Царице — она будет закреплять ваши узы с Иваном. Главное, не суетись, чувствуй себя уверенно, как рыбка в пруду, хорошо, mon cher? — Да, хорошо… я не оплошаю. — Вот и хорошо… Франциск снова прошёлся руками по фраку и рубашке, потом помог Гилберту обуться в белые туфли, и наконец всё было готово. Ведьмак отошёл на шаг и окинул взглядом своё творение. Несомненно, Гилберт выглядел просто восхитительно, а как его волосы, пленяющий взгляд околдовывал! Прекрасная работа! — Вот и всё. Я тебя провожу, — Франциск быстро подбежал к Гилберту, махнув ещё пару раз расчёской, он наконец более-менее, но успокоился. Через несколько минут, Ведьмак сам привёл себя в порядок, нацепив на себя чёрный костюм — вкупе с бледной кожей это выглядело немного странновато, ведь из-за белой рубашки кожа казалась ещё бледнее визуально. В конце концов, они собрались и вышли за дверь.Новый знакомый.
4 декабря 2016 г. в 14:43
Стук каблуков эхом отражался в коридоре. Гилберт, будто бы обо всём позабыв на свете, следовал своей «опоре» — его воображение работало с ускоренной скоростью, особенно тогда, когда пара шла по длинным «переулкам» слишком долго, то и дело петляя по чёрным уголкам замка, где летали прозрачные тени. Он потерял счёт времени, когда Иван коснулся его горячей руки — ладони вспотели от волнения, прикоснувшись к холодным рукам Стража, он почувствовал необычайное волнение. Властитель выглядел сейчас невероятным — он был близко, но душа Гила трепетала — объяснений не было, будто сердце жило отдельно, не с ним, словно оно лучше Гилберта знало все тонкости, все желания и мысли. А ведь воспоминаний не было. Пустота. Возможно, парень поэтому хотел заполнить этот огромный пробел, чтобы не было так слишком уж легко, неприятно пусто — даже свободы не было, что-то тяготило его. А здесь, эти прикосновения, эти нежные касания, очарованные взгляды — это казалось невероятным воображением — его шёпот, бархатный сильный голос, даже бледнота кожи, абсолютно всё вызывало в Гилберте несравненный восторг.
В коридоре было непостижимое количество чёрных окон, за коими виднелась лишь пустая тьма. Будто бы в этом месте никогда не было утра, солнца и лазурного неба. Мрачные шторы свисали с потолка почти до пола, несуразно «растекаясь» в чугунную лужу, в которую иногда погружались мрачные тени.
Пара остановилась около белой, но высокой двери, — Гил застыл в ожидании, сам не зная, чего и ожидать, — за ней была гробовая тишина, как и везде. Иван обернулся к нему, тепло глядя на своего спутника. Горячие бледные ладони сплелись с холодными дланями Стража; глаза встретились, с каким-то непреодолимым жаром они рассматривали друг друга. Альбинос не смел и двинуться. Когда Ваня чуть приблизился к его лицу, парень только чуть качнулся, — секунда, алые очи прикрыли белоснежные ресницы, но Гил лишь чувствует холодные губы на своей тыльной ладони. Неизвестно от чего, но парень ощутил странное чувство разочарования, которое тут же поспешило исчезнуть, стоило ему только взглянуть в аметистовые глаза, что внимательно наблюдали за ним — Гилберт не сдержал самоуверенной ухмылки.
— Я оставлю тебя, опора моя, скоро свершится пиршество, — Иван опустил взгляд на руки альбиноса и снова поцеловал горячие пальцы.- Я буду скучать по тебе…
И альбинос уже хотел что-либо сказать, как вышеупомянутая дверь раскрылась — из-за неё появился очень странный на первый взгляд субъект. Бледная, как у мертвеца кожа ни чуть не искажала черты молодого лица. Длинные и аккуратные волосы волнами опускались почти до самых плеч, прикрывая раковины острых ушей. А голубые глаза немного хитро сверкали из-под пушистых светлых ресниц мужчины, который неясно от чего начал улыбаться паре, самой что ни наесть невинной улыбочкой. Почти грациозно поправив прядку и чёрный воротник плаща, он подмигнул альбиносу и почти вырвал его руку из ладоней Стража.
— Ах, приветствую вас, Господин, — он почтенно поклонился и сразу же поцеловал руку альбиносу. Гилберт сразу приветливо улыбнулся новому знакомому, когда краем глаза увидел, как Страж изменился в лице.
— Прошу звать меня покорнейшим слугой вашим, Франциском, — мужчина сделал почтительный реверанс и улыбнулся.- Я буду вашим гувернёром и слугой почтенным, буду рад служить, Господин Гилберт!
И мужчина снова поклонился Гилу, что сразу перевёл взгляд на Ивана, который уже минуту прожигал во Франциске дыру. Гилберт не мог удержать улыбки.
— И я буду рад нашему знакомству…
— Пройдёмте в комнату, Господин, — сразу перешёл к делу мужчина.- Чем раньше начнём, тем быстрее вы сможете увидеться с мужем! Пройдёмте! Прощайтесь поскорей!
Новоиспечённый гувернёр прошёл обратно в комнату, неслышно прикрыв дверцу. Гилберт сразу обернулся к Ивану и улыбнулся ему.
— Он очень мил, — заметил он.- Думаю, мы сойдёмся.
— Я рад, — чуть слышно произнёс Иван.- Я буду ждать тебя, опора.
И внезапно для Гилберта, Страж зимних дней приблизился ещё ближе, практически припечатывая его к стене — Гилберт чуть не задохнулся от такого поворота. Он ждал дальнейших действий и был готов вновь прикрыть глаза, но — неудача — Страж поцеловал его в бледную щёку, притягивая рукой к себе. Приятно, но прежнее чувство разочарования проскользнуло в сердце.
— Я не смею больше касаться тебя, — шепчет Страж.- Нас ждёт пир, танцы, развлеченье; поверь, ты успеешь насладиться ночью близостью моей; прощаюсь я, но жди — ночь не за горами. Люблю тебя, опора моя.
И снова тот невинный поцелуй — холодные губы коснулись белой щеки, а руки немного сжали поясницу. Этого хватило Гилберту для слов:
— И я тоже, — чуть слышно шепчет он, — я чувствую.
— И я чувствую, спасибо.
И только бы ещё поцелуй, касаний, ласк, и продолжения! Но Гил не слышит тяжёлого дыхания, вновь открыл глаза, а Стража нет.
— Я буду ждать, — говорит он в пустоту — он знает, что его услышат. Сердце его ответило трепетаньем. Он прошёл в комнату. Дверь закрылась.