***
Иван шёл по коридору, храня в памяти тёплые моменты и касания своего любимого мужа. Он позволил себе даже улыбнуться, вспоминая ту теплоту, что дарил ему его альбинос. Это было так прекрасно, — и эти чувства он променял? Слава Богу, что нашёлся тот, кто смог вернуть их. Но, конечно, это не избавило полностью Стража от проклятья, которое он навёл на себя в ту ночь… От мыслей Стража отвлёк стук двери — та вела в тронный зал. Его ожидала Царица. Поправив своё одеяние, он вошёл туда, сразу же кланяясь своей Королеве Снегов. Как всегда, она была в печали, и как всегда, она стояла около огромного окна, смотря на чёрное небо. — Приветствую тебя, Иван, — она кивнула. Но не обернулась.- Всё прошло удачно? — Наилучшим образом, — Властитель подходил ближе к своей Полнощной Царице. — Хорошо, я искренне рада, что ты нашёл свою половину, — мучительный выдох вырвался из холодного рта.- Надеюсь, что ты не пожалеешь, ведь давно у меня просил себе любимого. — Нет, он прекрасен, — Иван снова поклонился.- Я доволен. — Хм, что ж, я рада. Надеюсь, ты не будешь потом так же страдать от своего желания. — Нет. Не буду. — Хорошо, — она была явно не в духе. — Моя Царица, — Иван подошёл к ней и поцеловал её руку.- Неужели вы в печали из-за Солнца? — Да, мой любимый сын. Из-за него я снова печалюсь. Никогда я не смогу затмить его лучи над землёю. И эта была правда. Морена как могла, хотела уничтожить солнце, но оно каждый раз побеждало. Его лучи раздражали Царицу Северных Ветров, убивали своею красотою… И каждый день она пыталась затмить его, задушить, сделать так, чтобы никто больше не увидел света. Но каждый раз у неё не получалось… только на время могла она могла избавится от него — ночь, это время Морены, когда она может забирать души людей, когда можно Яге отдать очередных отпрысков Греха, в обмен на вход в Мир мёртвых. — Когда-нибудь мы сможем убить его, — говорит Иван. Он хотел ещё что-то сказать, но тут Мара обернулась к нему, смотря прямо в его глаза. Несколько секунд была тишина в зале. Вдруг её платье зашуршало, она прошла к трону и опустилось в него; осматривая свои стены изо льда, Морена вновь заговорила: — Я желаю, чтоб твой муж тоже вносил свой вклад в наше с тобою дело, — голос её был ледяным и мёртвым, такой же, как её чёрные и бездонные глаза.- Обучи его, странствуй по лесу вместе с ним. И впредь никогда не впускай к нам людей. — Клянусь своей жизнью, что никогда больше не впущу на Калинов мост смертного. — Надеюсь, что ты не лжёшь. А теперь, иди охраняй Лес Морозов. Хотя… постой же (Иван замер в дверях), ещё я желаю, чтоб ты его обучал. Я уже наделила его силой льда, но вот только учителем я не буду — ты будешь ему помогать во всём. Да, вы оба каждый день будете отправляться в Лес, зачищать его, чтоб ни единого пятнышка не было. Покажешь ему его родной мир. Страж молчал, замерев на месте. Но он пересилил себя: — Моя Царица, я… а как же… — Что тебя тревожит? — Да как же, а что если он вспомнит свой дом? Захочет вернуться? Королева встала с трона. — Довольно сомнений! — её голос звучал как гром.- Ты не променял меня, даже когда вспомнил о близких. Твоя сестра тебя не покинула, но отец вместе с дочкой уехали, бросили тебя, а ты даже тогда не сломался. С чего ты взял, что твой супруг захочет променять тебя? Неужели всё-таки ты сомневаешься в своём выборе?! Но Иван не мог говорить, насколько он был поражён!.., но силы он черпал, а откуда — он сам не знал: — Нет, я не сомневаюсь. Я уверен, что он не захочет вернуться… — В таком случае иди и зачищай Лес. Нельзя допустить, чтоб этот жалкий народ снова пошёл на тебя, как десять лет назад. Я рада, что именно тогда ты задумался о скрытности, которой тебе не хватало в первые годы проклятья. Всех свидетелей с этого дня, — раз уж ты сомневаешься, — уничтожай, убивай… впредь любопытных не отпускай. — Но, моя Царица, я не могу снова перейти на тот путь; тогда я обезумел, я же был всего лишь мальчишкой — власть тогда одолела меня, я был неопытен, я убивал знакомых мне людей только потому, что они навевали мне воспоминания… — Это приказ, сын мой. Люди бывают очень мстительны, уж я-то знаю…- на секунду Марена умолкла, но, преодолев себя, снова заговорила.- Ты должен защищать нас, нельзя допустить хаоса. Прошу тебя, одумайся. — Да, я… я зачищу Лес, так уж и быть… — Будешь зачищать его только со своим мужем, — вдруг снова выкрикнула она, — он должен понять, кто ты. — Моя Царица, ещё рано… я боюсь, что он не очень опытен, позвольте. Дайте мне время на то, чтобы обучить его здесь, в дворце. Хоть он и повзрослел на вид, не забывайте, у него же ещё ум ребёнка!.. не губите. Она не могла говорить. Иван был уверен как никогда, говорил настолько смело, что Морена впервые увидела за все эти годы на его лице… эмоцию — а именно гнев. — Вижу, что Гилберт тебе помогает оттаять и проклятье твоё немного смягчилось. Я рада за это, но всё же не забывайся, мой милый Сын. Хорошо, так уж и быть, я дам тебе месяц на обучение. Потом пеняй на себя. А теперь иди же, объявишь вечером супругу о нашем решении. — Да, моя Царица… спасибо за вашу доброту и понимание. После этих слов дверь в зал захлопнулась.Нелёгкое, но ожидаемое решение.
1 января 2017 г. в 18:20
Всё ещё темно, даже мрачно в опочивальне, а солнца за окном всё ещё нет, ничто не может подарит свои лучики и сделать спальню хоть чуточку светлее — здесь, в этом замке, лишь сплошная тьма. Но, как ни странно, это больше не пугает Гила, даже шуршания за дверью для него казались чем-то обыденным. Ничего неважно, особенно, когда его обнимает он, Иван. Всё пустое, не нужно просыпаться. Тепло, кто бы мог подумать, что от него может исходить жар или что-то ещё, кроме холода. Одеяло кажется в сто раз мягче, прикосновения чужих рук — приятными и желаемыми, и лежать так, в чужих объятьях и чувствовать, как в макушку дышит любимый — это всё, что нужно было ему. Двинуться просто невозможно, не разбудив Ивана. Остаётся только расслабиться и наслаждаться этими минутами, когда его муж здесь… И тут идиллия прервалась. Гилберт только хотел перевернуться лицом к любимому мужу, чтобы чмокнуть или сделать что-нибудь приятное, как заорал почти на весь дворец:
— Бляяяяяяха муха, — прохрипел альбинос, тем самым сразу пробуждая Ивана рядом — тот распахнул глаза, узрев, как его любовник резко сел на кровати и хныкает. Внезапно на него перевели злой алый взгляд. Не успел Страж и понять, в чём дело, как в него полетела подушка.
— Скотина ты эдакая, — кричал альбинос, на это Ваня (догадавшись, в чём же дело) хохотал, уворачиваясь от метких ударов.- У меня теперь задница болит! Я тебе, сука, сейчас жезлом огрею, будешь знать!
Внезапно Страж перехватил его «оружие», после чего опрокинул на кровать наглеца, позволяя себе улыбнуться хмурому Гилберту. Воспользовавшись замешательством парня, Властитель чмокнул того в губы, чтобы тот хоть как-то успокоился, но не тут-то было. Гил, оказывается, умел ругаться, да ещё как — он пинался, брыкался, а в ответ на смех только ещё больше злился.
— Ты такой милый, — Блюститель не удержался и прижал к себе Гила, целуя его в губы, он чувствовал, что сопротивление становится всё меньше и через пару секунд из раздражённого парня, Гил превратился в того же самого нежного котёнка, что был ночью с ним в постели.
«Тупой Иван, — зло думал Гилберт, — лезет со своими поцелуями, когда не надо… ублюдок…» Но не стоит думать, что всё так плохо, и Гил всерьёз оскорблял своего мужа. Просто напросто ему хотелось поворчать. Да, есть у него такая потребность, и если он чуть раньше ворчал на всех про себя, то сейчас (всё равно ничего не будет) он может это открыто делать. Да-да, Гилберт тот ещё хитрый лис. Он до того обнаглел, что впился в губы любимого и не отпускал его, жадно покусывая его нижнюю губу и чувствуя какой-то странный, но желанный кайф от всего происходящего — тем более, что ему беспокоиться? Его любят, холят и лелеют, ему не нужно о чём-либо волноваться. Просто нет смысла.
Возможно, что Гилберт ещё бы чуточку дал себе волю сделать что-нибудь более смелое, если бы в дверь не постучали, поэтому горячие губы оторвались от других — Иван сразу встал с кровати, оставляя своего любимого на ней (Гилу это не очень-то и понравилось, но он всё же глазел на мужа). Страж накинул на себя белый халат (что был на кресле) и открыл дверь — там был портной, который, не смущаясь, зашёл в комнату.
— Ох-хо-хо, это было великолепно! — мурлыкал французский портной.- Ах, как же волшебно!
Этот Ведьмак порхал над кроватью Гилберта, явно не замечая уже Стража в комнате. Гил же чувствовал себя менее комфортно, лёжа под одеялом и всячески прожигая взглядом то Ивана (что бросил его, не выполнив свой супружеский долг), то на Франциска, что щебетал о любви. Слуга Зимы же, взглянув в окно, почему-то засобирался и начал одеваться в свою обычную одежду — рубаху, жилетку и тёплую одежду сверху, в виде тёплой голубой куртки, что была вся в белых узорах. Гил, конечно, заметил сборы мужа и, наплевав на портного, сбросил с себя одеяло и подбежал к Ивану со спины, тут же прижимаясь к нему, будто он спасенье, — сзади француз ахнул от вида голого Гилберта, а также оттого, что эта картина была такой милой.
— Гилберт? — Страж казался похолодевшим, а голос его был намного ниже, нежели несколько минут назад.
— Ты куда, Вань? — альбинос нахмурился, ведь не хотел прощаться с мужем. Тот обернулся к супругу и накинул на того свой халат, он обратился сначала к французу, потом уже к любимому:
— Отвернись, негоже пялится, крепостной, — его голос был загробным и устрашающим, но когда он обратился к Гилу, он стал более тёплым.- Я на время тебя покину, Гил, не волнуйся, мы скоро встретимся. А пока одевайся, любимый, тебя накормят, после Франциск научит тебя основам, и мы встретимся, я обещаю, — чтобы подтвердить свои слова, он поцеловал руку альбиноса, который кивнул и чмокнул мужа в нос.- Я пойду.
Последний раз поцеловав в губы Гилберта, он с трудом оторвался от разгорячённого супруга и ушёл. Гилберт стоял и смотрел на закрывающуюся дверь. Тем временем, отвернувшийся Франциск, всё же обернулся к Гилу, подскочив к нему, он потряс того за плечи.
— Ох, вы тут, Гилберт? — портной был в восторге.- Вы так мило общались, ах, не думал, что наш Иван умеет проявлять светлые чувства.
Но альбинос его не слушал, он всё ещё был с ним.