***
Огонь тихо потрескивал в печи, с которой свисали серые шерстенные тряпки. За деревянными оградками на окнах, слышался бой ветра, его бешеный казачий свист. От зеленоватой лампы исходил яркий изумрудный свет. В старом кресле разместилась Ведьма, в руках которой покоились спицы вместе с пряжею. Напротив неё сидел, немного задрав голову, Гилберт. После очередной «стирки» мозгов он был до невозможности вымотан. Прошла неделя разлуки, но результата всё нет и нет. Дом звал его всякий день, каждую ночь, час, секунду. Там его ждали, он чувствовал. Наталья говорила, что неделя в их обычном дне, это где-то 14 часов. Но Гилберт не верил, он не хотел верить. Поэтому, даже сейчас, передохнув лишь полчаса, он вскакивает на ноги и судорожным голосом зовёт Ведьму: — Наташа, давай ещё, я знаю, на этот раз у меня получится лучше! — на это девушка устало подняла взгляд. Гил лучше всех знал, чувствовал, что связывало её с братом, какая нерушимая нить затаилась в её сердце. Недавно он застал её…____
Два дня назад… Гилберт всё ещё пытался помочь цветку, который беспомощно умирал без воды. Наталья сказала ему, что, вылечив его, она продолжит обучение. Да только альбинос не умел ждать. Он сосредоточено протянул руки к слабому синему цветку, что поник маленькой головкой, почти касающейся рыхлой земли. Ладони дрожали, а голова кипела. Он пытался сделать то, что объясняла ему Наталья — испытать боль цветка и преодолеть её, почувствовать на языке свежую родниковую воду, ощущать, как она медленно освежает слабый организм. Правда, Гил так и не чувствовал себя цветком. Он прикрыл глаза и присел на стул рядом. Он снова протянул к цветочку вспотевшие от раздражения руки, пытался представить воду. Он зажмурился. Вода, вода, вода… Когда он открыл глаза, цветок уже полностью упал на землю и засох. Он не смог спасти его. Альбинос не выдержал и ударил по столу кулаком, рассерженно вставая из-за него. В каком-то смутном порыве, он скинул со стола бедного покойника, тот с хлюпающим звуком упал на пол, а горшок раздавил синенький цветочек. Гилберту же было всё равно. «Это всего лишь цветок, — думал он.- Никому не нужный организм…» Альбинос вышел из тёмной комнаты, шагая по коридору, чтобы рассказать обо всей бесполезности сего опыта. Как вдруг, он замер, слыша тихий звук за одной из дверей. Прислушиваясь, он уловил дивный голос. Как волк, почуявший добычу, он медленно продвигался по коридору. Пение с каждым шагом становилось всё чётче. Оказалось, что это из самой дальней комнаты. Приоткрыв дверь, голос вылился из-за неё и коснулся бледного уха альбиноса:Ах, зачем забрала она тебя когда-то, В час между утром и между закатом?..
Вдруг парень затаился и замер. Он слышал эту песню раньше.Мы так тебя ждали, мы ждем до сих пор, К заснеженным соснам обращая свой взор…
Да, определённо, Гил слышал эту песню прежде, да только где — он не помнил. Он прижался к двери с ещё большим интересом.Она заменила твоё сердце новым, Выжигала на теле морозом узоры. Твоя душа во льдах этой белой тюрьмы. Ты её слуга навек теперь, Слуга Зимы!
Парень вдруг зажал рот рукой. Эту песню ему когда-то пела та девочка с рисунка. Интересно, где она сейчас?.. Между тем, голос вновь запел:Но я знаю, ты вспомнил, кто ты и свой дом, Замерзая во льдах, окутанный сном… Воин вечного снега, король холодной страны, Воин белого света, король чужой стороны.
Тут она запела тише, Гил еле различал фразы:Засыпай, засыпай землю снегом, Засыпай, засыпай под одеялом белым. В белом Зима будет петь колыбельные песни, Спи, и пусть в твоём сне мы будем вместе, вместе! Воин вечного Снега, ты останешься здесь навсегда! Воин белого Света, Зима никогда не будет одна!..
И глас умолк. Казалось, словно время остановилось. Гилберт прижался к стене, глядя в пустоту, так и не выходя из транса. То есть, та девочка пела об Иване? Нет, она не могла знать его. Хотя, Гилберт ничего не помнил, и возможно, той девочки уж нет, кто знает — те времена казались смутным полотном. Вдруг дверь открылась, оттуда вышла Наталья. Она безразлично посмотрела на Гилберта. Глаза её были красноватыми, будто девушка плакала. Но слово «плакать» с Наташей Гил не мог совместить. Та смотрела затуманенным взглядом, будто не видя самого парня. Она тихо спросила: — Всё слышал? — её лицо осунулось, когда Гилберт кивнул.- Что ж, и к лучшему. Цветок ожил? — по взгляду Гилберта, что стал каким-то стыдливым, Наталья поняла исход «операции». Она вздохнула.- У тебя точно есть дар? Иногда мне кажется, что ты врёшь. — Мне сказал об этом Ваня, — её лицо потемнело. Она, казалось, готова скрежетать зубами от такого обращения к брату. Но, как бы ни было, она доверяла Ивану и его выбору. Она промолчала и вошла в ту комнату, где был покойник. Как вдруг остановилась. Изумление вывелось у неё на лице — на полу спокойный синий цветок василька распустил корни в дерево, его головка гордо смотрела вверх. От него исходила сила, он жил. — Зачем ты врал мне? — спросила она и повернула шею в его сторону. Ответом был удивлённый взгляд альбиноса. Она чуть заметно улыбнулась.- Я знала, что Ваня никогда не ошибается… Только один раз он совершил ошибку… Один раз. Наташа отвела взгляд. Ей трудно было говорить. Она повела головой и вышла. На вопросы она не отвечала. Слишком тяжело. Но Гил понимал, кто виновник её вечным вздохам. Но не знал, как помочь ей забыться, ведь он и сам не мог найти ответа сей вопрос.__________________
— Наташа? — вновь позвал Гилберт. Девушка проснулась и вздрогнула. Её спица упала на пол с лёгким играющим звоном колокольчика.- Ну, так что? Мы будем? Осталось мало времени, надо торопиться… Я так соскучился по Ивану. Он поздно понял, что это было лишнее. Девушка вновь посмотрела на него. В глазах её читалось раздражительное чувство. Он сжала губы добела, словно хотела задержать в себе слова. — Будем…- процедила Наталья и снова села в кресло. Ей было невыносимо слышать это. Хотя, казалось бы, что такого было сказано? Но неважно, что было. Она просто додумала предложение, на её лице заиграла тень. Она чувствовала некоторое напряжение внутри. То было ощущение неловкости и бессилия, словно она врёт Гилберту. Будто жестоко обманула его, не признавалась в стыдном грехе. Она жестом приказала Гилу сесть. Дождавшись этого действия со стороны парня, она тихо, глядя в зеркало в углу, начала: — Ты ведь меня давным-давно хотел спросить об этом. Я даже уверена, что у Ивана ты это тоже спрашивал, — она устало прикрыла глаза.- Тот день остался навсегда в моей памяти. Отец вновь ушёл в город на заработки, мама же уходила в гости, а Ваню оставили за главного. Я ляпала пельмени вместе с Оленькой, когда Ваня пошёл за водой. Он обещал прийти поскорее, я помню, на нём был тот шарфик, беленький такой, шапочка вязаная… Но он не вернулся ни через пять, десять минут. С Олей мы уж начали волноваться. И пошли его искать. Около колодца его не оказалось. Мы пошли к матери, та сказала идти домой, но Оля осталась с ней тогда, я же пошла одна. А когда пришла… Ваня уж был мёртв. Он был на полу… — Да, он был белый, точно снег…- тихо добавил Гилберт. Наташа вздрогнула от этого правдивого замечания. Она внимательно взглянула на него — тот сидел неподвижно, будто что-то вспоминая.- Мне кто-то рассказывал это… давно. Не помню кто, честно. Прости?..- он поднял робкий от непонимания взгляд.- Продолжай. Я перебил тебя. — Что ж, да, он был бледен… я так тогда испугалась, пошла в деревню рассказать всё соседям… — Но никто тебе не верил… даже дядя Альфред, — неожиданно для себя сказал Гилберт. Он не понимал своих слов. Но зато Наталья понимала и, удивлённо исподлобья гладя на этого человека, она не могла поверить, что Гил ничего не помнит. Ведь сейчас он предугадывает её фразы, даже имена… Разве это не кажется странным? — Да, его хотели похоронить, отнесли к… — А, да, к Евгению! — поддакивал Гилберт, сам удивляясь себе. Ведьма умолкла. Она не знала что думать. — Откуда ты это знаешь? Иван рассказывал тебе? — спросила она. Взгляд её заблестел нескрываемым интересом. — Честно, сам не знаю… Ладно. Я буду молчать… Что было потом? — на это Наталья вздохнула. — Но утром Вани не было. Дядя Женя уже был мёртв. Его убил…- Она помолчала минуту-две и продолжила.- Отец очень переживал. Мы не знали, что делать. А ночью Ваня явился к нам в дом. Помню, я услышала шорохи, шаги. Я пришла тогда к маме, ведь мне было страшно. А там был Ваня… Белый. Мёртвый. Печальный. Он обнимал маму. Тогда я так соскучилась, что бросилась к нему, как меня охватил холод. Он обнимал меня крепко, думалось мне, что я сейчас умру от холода, но мои руки не смели его отталкивать. Я чувствовала его холодные снежинки — то были слёзы. Мама смотрела на нас улыбаясь. Но Ваня прощался с нами. С мамой. Олей. И с отцом. Только он не знал того… Мама же на следующий день не проснулась. Скончалась от переохлаждения. А Вани уже не было. Я скучала по нему. Когда мне исполнилось шестнадцать, он вновь явился ко мне. Мы заключили сделку. И с тех пор я не старею, меня он наделил даром. С того самого момента я стала Ведьмой, я это понимала. Оля не захотела принимать такую жизнь, но её Иван тоже не обделил даром и молодостью. И она уехала вместе с отцом отсюда. Я же осталась с Ваней. Надеюсь, Оля теперь счастлива… Наташа сидела, наклонив голову к своему креслу. Она всё ещё смотрела в то зеркало, думая о чём-то. Камень давил ей на сердце. Она давно не разговаривала с людьми. Особенно о личном. Но этот альбинос должен знать обо всём: не сказал Иван, скажет она. — Он редко приходит сюда, последний раз был очень давно… Скажи, ты говорил о девочке. Кто она? Ты же помнишь её? — Я не помню её хорошо. Только иногда мне снится маленькая девочка в полушубке. Почти всегда она меня зовёт по имени и плачет. Не знаю, я думаю, она была моей знакомой в прошлой жизни… — Ты бы хотел поговорить с ней? — внезапно спрашивает его девушка и замолкает. Гил сидел неподвижно, на секунду прикрыв глаза. — Нет. Это в прошлом. Значит, неважно. Мне некогда об этом думать, Наташ. Иван ждёт, а я не добился никаких успехов. Нет, я не хочу видеть её. Потом. Всё потом. Сейчас я хочу спасти самое дорогое. Он махнул рукой и встал, потирая виски. Он выдохнул, вновь обратился к девушке с вопросом об обучении. Та же молча кивнула. После те пошли в лес. Наталья ему рассказывала о травах, их свойствах, разнообразии в подробностях. Она старалась передать всё необходимое альбиносу, чтобы тот смог помочь Ивану. Страж для них обоих был большей частью души. Гил не спал ночами, впрочем, как и Наталья, что сделалась в последнее время задумчивой. Постепенно, шаг за шагом, но Гил улавливал суть. Не просто так он считал себя одарённым, схватывая на лету, он забывался. Жалкие попытки отойти от волнующих душу мыслей.***
— Вода есть источник жизни. Как ты спас цветок, так и спасёшь любую душу. С помощью воды, что есть проводник, ты сможешь исцелить. Смотри. Обе фигуры в полумраке стояли около стола. Дело было далеко за полночь, но им было всё равно. Сегодня шло очень спокойно, они сами удивлялись, что сегодня ссор удалось избежать. Наталья взяла в руку один из лежащих на столе предметов — выгнутый рог, до краёв наполненный водой. Она поднесла его к цветку, что пластом валялся на запыленном полу. Капля упала на жухлый лепесток, но ничего не произошло. Они оба сели на пол, чуть наклоняясь к мертвецу. — Смотри, — девушка поднесла к головке свою руку и, прикрыв глаза, начала что-то шептать. Гил понимал значения слов — та читала молитву. Как вдруг вода начала белеть, после засветилась яркими бликами. Гилберт наблюдал с глубоким любопытством и предвкушением. Блестящая масса начала вставать, со временем приобретая форму цветка. Тот гордо выпрямился и распустил корни в разные стороны, окутывая каждый изгиб нервного деревянного пола. Свет исчез, а распустившийся ирис был прекрасен, он благоухал, был душистым и живым. — Теперь ты, — она отдала рог альбиносу и указала на очередной засохший отросток в полу. Гил тоже навёл руку и окропил прозрачной жидкостью стебель. Отложив рог, он поставил обе руки над цветочком. Медленно, но тот начинал оживать, без свечения поднимая над рассыпанной землёй свою легкую листву. Ромашка. Торжествующая улыбка вскоре угасла. Этот безобидный цветок напомнил ему самое прекрасное в этом мире. Интересно, как он сейчас? — Пора отдыхать, сегодня был тяжёлый день. Скоро рассвет…- бормотала Наталья, протерая холодной рукой глаза. Вскоре вышла из комнаты. Гил в раздумьях остался один. О чём же думал его истощённый ум? Лишь об одном. О самом важном. И родном. Он встал и подошёл к окну, смотря сквозь доски на луну. Луна… А в их мире её нет. Как и солнца. Гил понял, что ему не нужна луна и солнце для того, чтобы быть счастливым. Ему нужен лишь любимый. Гил вдруг вышел из комнаты и, набросив на себя рубаху, бросился из дома. В нос ударил чужой запах природы. Свежий и моросящий воздух казался чем-то чужеродным, а прохладный ветерок — раздражающим. Гилберт сбавил шаг. Он шёл, не обращая внимание на чудесную и тихую ночь. Листва печально колыхалась при игре ветерка, листья шелестели, где-то урчал родник. Подняв голову, парень заметил, как небо начинало бледнеть чуть выше горизонта, где-то была слабая румяна. Трава же под ногами щекотала уставшие ноги, роса скатывалась по чёрному одеянию. Влага казалась спасительной от палящего зноя раздумий. Из мыслей не выводился он, тот, ради кого Гил здесь. Можете называть его одержимым, но попытайтесь понять его. Страх за чужую жизнь — вот что одолело его. Как же там Иван? Скучает ли? Да, в том мире время идёт медленнее, но альбиносу хотелось верить, что о нём так же думают в ответ. Он услышал шаги сзади и остановился, смотря себе через плечо. Там, между деревьев, он заметил знакомую фигурку дикарки. Та не двигалась, будто надеясь, что её не заметили. Но Гил смотрел ей прямо в лицо. То было испуганным, разочарованным. Дикарка вышла из укрытия, но не спешила подходить к парню. — Я тебе привет, — заикаясь говорит она. Гилберт же отворачивается от неё и идёт дальше. Он слышал, как шаги, сначала робкие, а после решительные, становились чётче и ближе. Дрожащая рука вцепилось в плечо альбиноса и тот резко обернулся, холодно глядя в зелёные глаза. Девушка округлила их и отпрянула от него рукой. Её одичавшие глаза бегали по бледному лицу любимого. Вся её храбрость исчезла, когда эти красные глаза резко похолодели, смотря с укором на девушку, которая потеряла последние слова. — Привет, — сухо отвечал он. Он снова дерзко взглянул на неё, сложа руки замком.- Что тебе нужно? Я хочу побыть один. Та же, кажется, не понимала его. Она смотрела на него с выжиданием, искренним восторгом. Парень уже начинал сердиться. — Считаешь себя человеком — ответь хотя бы на вопрос, чудачка, — от этого обращения девушка улыбнулась, вконец разозлив альбиноса.- Что надо? — грубо процедил он; улыбка девушки исчезла.- Ты хоть понимаешь, я хочу остаться один. Вали отсюда и не мешай мне! Это был уже несдержанный крик. Дикарка в ответ на это ударила альбиноса по лицу отскочила в сторону. Действительно, животное. Понимает лишь по тону голоса, когда подставлять голову, ожидая угощения, а когда лучше укусить и сбежать. Гил так и не сменил положения своего лица. Голова его повернулась вправо от удара. Он замер в таком положении — его щека покраснела. Внезапное острое чувство заполнило его. Обида свернулась в сердце. Он осторожно коснулся горячей кожи и повернул голову к дикарке — та прижалась к дереву, зажимая голову руками. Гилберт вмиг вспомнил две самые ужасные сцены в его жизни. Ту, когда Иван впервые ударил его. И ту, когда охотник чуть не отнял у него смысл жизни — Ваню. И вся эта боль, раздражение, разочарование, обида, страх сейчас отразились в его пылающем взгляде. В ту секунду он мог поклясться, что может убить её. — Зачем?! — неожиданно громко крикнул Гил и подбежал к завизжавшей девушке. Она боялась. Дико боялась. — Ты не быть Гилберт! — заорало она.- Я думать, тот есть ты! Нет! Нет! — Гил улыбнулся этому крику. Он так и знал. Девочка из прошлого. Она знала его до того, как Гил попал к Стражу. Отлично. — И кем же я был? — немного наклонив голову набок, спросил Гилберт. Его оскал не сходил с лица. Девушка подняла заплаканный взгляд и робко поглядела на парня. Она вытерла нос рукой и дрожаще прохрипела: — Ты быть мой любовь…- она сжалась, будто готовясь к очередному наказанию, и прижалась к коре дерева. Но его не последовало. Гил внимательно смотрел на этого ребёнка. — Ты разве любила меня? — спросил он её и сам нахмурился.- Кто ты вообще? — Есть та единственная. Я до сих пор любить только тебя. А ты любить меня. Я знала это. Тогда ты защищать. Дядя убил тебя. Снежный дяденька. Слуга Зимы убить тебя. Гилберт молчал. Он что-то помнил из того, что говорила ему чудачка. Но он знал точно: Ваня его не убивал; и он никак не мог любить эту девочку. Он бы чувствовал. И он любит лишь Ивана. Больше никого. Он не хотел слушать ложь. Лгунья вызывала лишь отвращение у него. Альбинос развернулся на носочках и пошёл обратно в дом. Лучше бы не выходил. Девушка лишь плакала. Она призналась, но ничего не получила взамен. Гилберт уже не тот, которого она знала. Которого любила.Для которого жила.
***
Последняя ночь. Скоро он уедет из этого места. Эта деревня, люди, они ему уже надоели, а бегущая по пятам девушка не предавали ему терпения. Наташа сейчас выглядела ещё более задумчивой, чем обычно. Гилберт не должен подвести. Не сможет. Парень сидел на крыше мезонина. И смотрел на рассвет вдалеке. Скоро за ним прибудет карета. Он не думал, что Наташа будет прощаться с ним. Он не думал, что привлечет столько взглядов, не знал, что Чудачка придёт. Она смотрела ему вслед, когда тот опять уходил в лес. Гил даже не обернулся к ней. Слишком уж его мысли были заняты Иваном. Иван… Как же он скучает. Шелест травы не успокаивал, даже стволы деревьев не удивляли его как раньше. Привык. А ведь когда-то это казалось ему необычным, странным и чудаковатым. Лесные обитатели прыгали с ветки на ветку, но и они уже стали декором. Всё стало обычным и унылым. Таким как всегда. А когда между деревьев Гил различил заветную карету, он улыбнулся. Он вернётся домой. Туда, где его всегда ждут. Только там он по-настоящему нужен. Он всегда знал это.