Тайна леса близь села Морозова

      В карете было на удивление душно, а за аккуратным окошком виднелись стволы скучных деревьев, что иногда редели, перетекая в поля. Солнце тускло освещало дорогу и траву на полянке. Были там редкие полевые цветки и жухлые листья, жужжали насекомые. Пищали грызуны и шумел лес — всё это вдруг объединилось в один хор, в прекрасное пение природы.       Но Гилберту было всё равно на эту красоту. В груди его свернулось чувство страха и ожидания. С одной стороны он боялся приезжать обратно («вдруг я поздно?») — с другой он желал видеть любимого, хотел обнять его, вылечить и быть снова счастливыми. Парень скучал по тем чудным временам, когда он и Иван были вместе весь день, когда они жили лишь друг другом… Но времена те прошли и казались сейчас не исполненной и упущенной мечтой. Гил прикрыл глаза. Перед ним возобновилась картина их первой ночи. После же он видел заветную улыбку… Но дальше он не мог себя остановить. Он видел исхудалого Ваню, что лежит один в комнате. А на груди его два облезлых подсолнуха и пара васильков. Глаза же были закрыты. Он был покойником…       Глаза заслезились. Альбинос очнулся — перед очами предстал снег и огромные сугробы. Вдалеке виднелся Замок Морены, тусклый, почти прозрачный силуэт призрачного Дворца. Вот они подъезжают к воротам, те с треском открываются. Они среди волшебных ледяных скульптур существ, фонтан искрился бриллиантовым инеем, лёд играл всеми цветами, хотя отчего, Гил не смог понять. Он вышел из кареты и приятно дёрнулся. О да.       Холод. Родной мороз пронизывает его с ног до головы. Снег кружится вокруг альбиноса. Тот невольно улыбается. Он чувствует, что он дома. Проходя по знакомой дорожке, Гил любовался новыми белесыми статуями, он представлял пение птиц и Ивана рядом… Иван.       Он срывается с места и бежит к Замку, позабыв про всё. Дверь сама открывается перед ним. Он уже ждёт увидеть Ивана, но здесь появляется Франциск. Удивлённый взгляд был приветствием для Гилберта. Он бросился в объятья к Ведьмаку. Тот смеётся, не ожидая встретить Гилберта именно сейчас.       — Я скучал, Франц! — радостно вырывается из бледных уст. Гил сжимает его в объятьях, ведь не видел гувернёра уже несколько дней.       — Ты уже здесь! — улыбается француз и обнимает Гила ещё крепче.- Мы все ждали тебя… Прошло немного времени, — действительно, здесь же прошёл лишь один день, — но уже всё переменилось, Милый… Не стоило тебе возвращаться… От таких слов Гил потерялся. Он вопросительно смотрит на Ведьмака. Но тот грустно смотрит в глаза воспитаннику и печально улыбается. Гилберту даже показалось, что глаза француза покрылись влажной плёнкой. Сердце его забилось сильнее и жалостнее. А после замерло. Ужас написан был на лице его.       — Я… не успел?..- страшный вопрос. А ответ ещё страшнее услышать. Франциск не отвечал. Уже не улыбался. Не смеялся. Ничего не было у него на лице. Это пугало Гила. Неужто сейчас он скажет смертный приговор для пламенного сердца?       — Пошли. Тебя ждут…- вот что сказал Ведьмак. Но Гилберт ничего не мог ответить. Он молча шёл по знакомому коридору. Наверное, в тронный зал.       У Гилберта заболели душа и сердце от ожидания. Руки его вспотели и замёрзли. В горле пересохло, а голова кружилась. Француз даже взял его под руку. Ведьмак не мог всё рассказать любимому воспитаннику, ведь за это мог дорого расплатиться. Ему было жаль Гилберта, что бледнел с каждой секундой. Прошёл всего лишь один день, но как тот изменился! Гил был худ, у него был ещё болезненный румянец с мороза. Отвык, небось…- думал француз.       В зале было тёмно, как всегда. Почти ничего не было видно, но Гилберт на удивление твёрдо шагал вперёд, хоть его и сильно покачивало без опоры. Его ждала Мара, снежная Царица. Она чёрными глазами смотрела на гостя, пытаясь, кажется, отругать его молча. На её устах не было прежней улыбки. Она до сего момента разговаривала с кем-то, но стоило войти альбиносу, её речь оборвалась на полуслове.       — Здравствуй, моя Царица, — как обычно начал Гил и поклонился до земли. Но Царица осталась неподвижна. Она сделала жест рукой. И к Гилберту приблизился Франциск. Он, шепча на ухо, разворачивал альбиноса обратно к дверям:       — Царица желает, чтоб ты оставался у себя в комнате ненадолго…- и парень не противился. Его сердце до сих пор трепетало. Он не понимал, почему все стали смотреть на него с презрением. Даже жители замка, что встречались по пути, смотрели на него с великим укором. Это было странно.       А когда они приблизились к дверям, Гил задержал дыхание от волнения. Это был момент истины. Сейчас встанет всё на свои места.       Его рука трепетно обхватила ручку двери. И он потянул её на себя, зажмурив глаза так, что плавали чёрные круги, а на веки давило. Он сделал шаг вперёд и замер в нерешительности. Сердце стучало бешено, вот-вот, чудилось, и выскочит из груди. Он открыл глаза, встречаясь с чёрным полотном. Темно. Но Гил различил стол, стулья и кровать. На ней никого не было. Гил не веря прошёл к постели. Его руки дрожат, но он щупает одеяло, а под ним — ничего. Пусто. Он даже оглядывается в комнате. Но никого. Как вдруг дверь захлопнулась. И Гилберт вздрогнул. Он остался вновь один.       Он слышал шаги. Но не помнил, когда они растворились в воздухе. Он просто не понимал.       — Где Ваня…- с ужасом проговорил Гил и посмотрел вновь на постель. Он сжал ладонями одеяло, ложась прямо на кровать, и замер. Может, Ивана здесь нет потому что… Неожиданно Гил закричал уходящему гувернёру:       — Франциск! Франц! Он умер, да?.. Он мучился в агониях?! Один?! Да?! Я прав! Господи, что я наделал…- он сжал руками горло, будто задыхался. Но на самом деле его душило осознание. Гилберт подбежал к двери и начал стучать, просить его выпустить. Но Франциска не было слышно.       Альбинос схватился за волосы. Он сел на пол и сжал колени, смотря в пустоту. Он уже пожалел, что послушал француза. Ведь из-за него он не смог попрощаться с любимым. Он бы остался. Они бы провели последние дни вместе, Гил бы не отходил от его постели… Но Гилберт нарушил клятву верности. Он бросил мужа умирать. Одного. Тот дух его выходил из тела медленно, и в конце концов пришёл ужасный исход.       — Любимый…- шептал он, забираясь на кровать.- Милый Ванюша… Ты… Тебя… Как же так…- он не мог уже держаться. Ком внутри сейчас должен был вылиться наружу. Опустившись на мягкие подушки, он хотел было проклинать себя… Но что-то пошло не так.       Хлопает дверь. Слышатся резкие шаги, вот они приближаются, и Гил тонет в объятьях. Альбинос развернулся, как увидел над собой любимые глаза цвета сирени. В тот момент это казалось волшебством. Холодная рука Стража опустилась на бледную щёку, прошлась по нежной коже, смахивая вот-вот выступившую слезу. Гилберта Иван прижал к себе настолько крепко, что парень сначала не мог восстановить дыхание. Знакомые ледяные ладони касались тела альбиноса. Тот обхватил руками холодное лицо, на котором играл румянец от мороза. А эти глаза, такие красивые и фиалковые очи блестели во мраке.       — Ваня, родной мой, Ванечка…- как будто бред окутал его. Гил прижал к себе лицо и с трепетом начал вылизывать губы, что были как льдинки холодны. Вот их языки соприкоснулись, и их унесло в страстном вихре чувств. Иван сжал его плечи, проходился языком по иссохшим бледным губам.       — Ты вернулся, Гилберт…- шептал Страж и улыбался, вновь целуя его в губы глубоко; он руками проходился, вспоминая изгибы тела, по его бокам, чувствительной пояснице, бёдрам, что трепетно подрагивали. Алые глаза посматривали на него из полуприкрытых век, а белые ресницы иногда вздрагивали.       — Я думал, ты не вернёшься…- Страж поцеловал горячую щеку, прямо смотря в любимые глаза алого отлива. Они казались дороже всех драгоценностей мира сего. Гил сжимал светлые пряди рукой, другой проходился по зажившей груди, но рубашка отделяла его от нежной кожи.       — Я не мог не вернуться… Я же люблю лишь тебя…- Гил оставил засос на шее Ивана.- Ты моя первая и последняя любовь.       — У нас…- здесь голос Ивана дрогнул, — мало времени, милый мой… Мало, очень мало…       Он повторял это слово каждый раз, когда осыпал кожу груди поцелуями. Гил сжимал его волосы и лишь отдалённо спросил:       — Ваня… Слышишь? Я ведь опять с тобой, всё в порядке, я навсегда останусь здесь…- с прикрытыми глазами шептал Гил, подставляясь под поцелуи. Но действия Ивана резко оборвались. Приоткрыв веки, Гилберт встретился с полным печали взглядом. Стража не было. Здесь был только Ваня. Его фиалки грустно смотрели на гвоздики. Казалось, что сейчас пойдёт «вода».       — Гилберт… Я… Я…- у Ивана открылось второе дыхание. Опустив голову, он уткнулся носом в белую шею.- Я люблю тебя больше всех на свете… Но я лжец. Наглый лжец… Я обманул тебя, я…       Его смелость иссякла. А язык невольно застыл. Как и взгляд полный боли был устремлён лишь в прекрасные глаза мужа. Но Гил лишь прошептал:       — Я прощаю тебя, Ваня, ведь я тоже люблю тебя. Милый…- альбинос вновь тянется за страстным поцелуем. Но Иван отпрянул и сел рядом, опустив голову к себе на согнутые ноги.       — Ты не можешь простить… Никто не сможет… Я подлец. Лживый упырь…- Иван громко сглотнул.- Я обманул тебя… Ты… У тебя была другая жизнь, а я разрушил её, как хрусталь…       Гил ничего не понимал. И состояние, Ваня, его слова перемешались в голове альбиноса. А Иван поднял взгляд. Взгляд подавленный и убитый.       — Я не достоин даже касаться тебя, любимый, — Иван прикрыл глаза.- Я не могу притворяться, что верю. Ты меня не любишь, ты не можешь… Это невозможно. Это я тебя просто обманул… Ты не любишь… Тебе кажется…       — Иван, это бред, я всегда лю…       — Ты останешься со мной? — вдруг спросил Иван. Гил хотел сразу непоколебимо ответить, но Ваня перебил его:       — Ответь мне только после того, как я тебе всё расскажу и покажу. И ты узнаешь, с каким мерзавцем живёшь…