***
Снег спокойно падал на землю, аккуратно покрывая её одеялом, словно любящая мать своего ребёнка. Сосны, вечные друзья секретов, притаившись, наблюдали за парой. Царило глубокое и нагнетающее молчание. Ни единого звука не вылетает из замерзших уст. Волосы альбиноса развевались при лёгком порыве ветра. Однако погода начинала сгущать свои тучи в единый ком депрессий. Окутанный печалью, Иван шагал рядом с Гилом, но ничего не говорил, боясь сказать ненужное слово раньше задуманного… Его угнетало чувство ожидания. Он хотел вернуться в Замок. Но это бесполезно и опасно. Отступать поздно. Гилберт отстранёно наблюдал за голыми ветками деревьев. Ему показалось странным то, что эта дорога невольно чудилась знакомой. Он когда-то, видать, ходил по ней… Но альбиноса больше волновали другие вопросы. Куда же они идут, зачем? Почему Ваня кажется таким печальным?.. Что же происходит?.. Неожиданно Страж останавливается. Он резко оборачивается к мужу. В фиалковых глазах бушевал огонь. — Готов ли ты узнать правду, любимый? — спрашивает еле слышно он. Гил кивает. Его супруг тяжело выдыхает, верно надеясь до последнего, что всё можно изменить.- Тогда знай, что я предупреждал. Они идут по дороге. Гил осознавал, что они невидимы, но все равно страх быть замеченным преследовал его по пятам. После альбинос вдруг видит знакомый купол Церкви. Деревья снова расступились. И Гилберт чуть ли не ахнул от удивления. — В этой же деревне живёт Наташа, да? — он смотрит на грустное лицо и осекается. Иван бесшумно выдыхает. — Да, в этой. Но не суть вовсе Гилберт…- они идут по тёмной улице. Домов здесь не так много, хоть и Церковь казалась чистой и красивой, несмотря на окружение природы. Старые крыши. Страшные кирпичи лежат около некоторых домов. Где-то же был песок, щебень для строительства; недоделанная лошадка из сосны. Деревня будто замерла в периоде метаморфоз. Неожиданно перед глазами Гила предстал деревянный, но ухоженный домик. Иван заставляет Гила заглянуть в резное окно, как альбинос видит по ту сторону женщину. Она кажется молодой, чистой, хотя шрам на щеке был лишним. Белые как снег волосы закрывали половину высокого лба. В руках девушки было нечто завёрнутое в пелёнки. Хватает секунды, чтобы понять — ребёнок. Совсем крошечный, невинный младенец смотрит на мать. Во рту его была милая белая «ромашка». Гил невольно улыбнулся этой сцене. Как вдруг слышит тихий голос: — Это твоя семья, Гилберт, — в эту минуту почудилось альбиносу, что его язык опал. Он удивлённо оборачивается и смотрит в печальные глаза.- Женщина — твоя бедная мать. Ребёнок — сестра. — Почему моя мать бедна, Ваня? — спрашивает альбинос, оборачиваясь обратно к стеклу. Он слышит усталый вздох. Молчание затягивается на несколько минут. — У тебя была подруга, Гил. Её звали Лиза. Как-то раз вы, обманувши родителей, сбежали в лес. Я наблюдал за вами тогда. И поставил цель… Тогда я искал себе опору в будущем. Я хотел забрать девчушку. Но ввязался ты и… Тогда… Правда, тогда ты сразил меня!.. Ты был так смел и я забрал тебя к себе… Понимаешь? Гил стоял неподвижно, подняв на него свою тяжкую голову. Его лицо немного искривилось. — Скажи, Иван, я хотел того? — этот вопрос вдруг задевает Стража. — Нет. В ту ночь ты проклинал меня…- робко отвечает Иван. Альбинос с каждой секундой становился более задумчивым и отстранённым. — Что ты обещал мне взамен? — Ничего. Ты ничего не просил… Ты не смог. Ведь я убил тебя в ту ночь. Ошарашенные красные глаза вдруг поднимаются. Гил вытянул лицо, приоткрыл рот. Он будто желал что-то сказать, но не смог. Его лицо почернело. — Ты… убил меня?..- удивление выражалось на лице его.- Но… — Да! — вырывается из заливных губ.- Я убил тебя в ту ночь! — Иван вдруг приближается и кричит ему это в лицо. Гил молчит.- Я задушил тебя вот этими руками, вот! Посмотри! Вот эти руки! Они сжимали твою шею — полюбуйся ими!.. Они же ласкали тебя по ночам… Омерзительно, правда? Альбинос мотнул головой. Он не верил. Не хотел верить в этот… Бред. Но Иван не был похож на шутника: глаза его выражали безумие и слепую уверенность. — Эти руки сжимали шейку десятилетнего мальчика. И я — Страж — наслаждался этим! Я был счастлив! Мне нравилось отнимать жизни!.. Но Твоё сердце было трофеем — только горячее сердце могло вывести меня из проклятья бессердечного… Гилберт внезапно преобразился. Его глаза зло блеснули, брови нахмурились. На ресницах блестела вода. — Ясно, — говорит он с сентиментальной усмешкой, — тебе нужно лишь моё сердце, не так ли? — Гилберт, я не договорил…- но Гил прыснул, яростно оскалившись. — Мне всё равно. Ясно. Значит… Я хлам, верно?.. То есть… То есть всё это время ты врал мне… Чтобы чувствовать, я прав? — Иван даже не успел открыть рта.- Так вот зачем тебя я нужен!!! — яростно вдруг взревел Гилберт и отскочил в сторону. Иван стоял в ступоре. — Гилберт… я должен объя… — Заткнись! Ничего не нужно рассусоливать! Ясно! Всё настолько элементарно, что даже обидно… Как я был слеп! Я же в твоих глазах — ничто! И я… то есть… я нужен был тебе лишь…- его глаза наполнились прозрачной и влажной обидой, — лишь из-за моего сердца?.. А я не был нужен?.. Ваня, ответь… Страж не мог открыть рта. Это случилось. Гилберт уйдёт. — Гил, пожалуйста, послушай: да, ты был нужен мне был только из-за сердца, — лицо альбиноса потемнело, а голос Ивана дрожал, — но… — Не продолжай. И сам понял. Я не тот малявка… Верни только мои воспоминания… Живо. Мне надоело ждать. Иван беспомощно падает перед ним на колени. Он не может поверить, что Гил собирается уходить. — Гил, выслушай меня…- ему затыкают рот — пощечина была ярким и красноречивым ответом. Иван же не смел двинуться. Он смотрел в сторону, не смея сказать и слова. — Где. Они.- Это было сказано чужим голосом. Нет, не Гилберт… Иван поднимает взгляд и покорно встаёт с колен. Он смотрит на Гила несколько секунд, убеждаясь в страшном решении… Страж кидает взгляд на его руку. Берёт её, хоть альбинос хотел вырвать ту. Его пальцы заботливо снимают с безымянного пальца обручальное кольцо. То падает в бледную ладонь. — Вот они. Все до единой мысли. Можешь пользоваться… Но вдруг Гилберт бросает золотое кольцо и… Как это не удивительно, но оно разрывается на мелкие кусочки, блестящей пылью оседая на сосне. Глаза альбиноса нашли чужие глаза. Алые очи прояснились. Альбинос ощущал, что начинает всё понимать. Тот туман в голове… Он рассеивался… Пустота заполнялась мыслями и чувствами, мечтами и воспоминаниями. Когда Гилберт вновь смотрит на Стража, он понимает, что должен чувствовать. — Ты отнял у меня всё. Ты отвратителен. Я больше ненавижу тебя. Поди с глаз долой…- парень опускает злобный взгляд и потирает свои плечи.- Как вспомню, что ты касался меня, целовал… Мне противно. Омерзительно… Иван молча терпел всё это, хоть и больно. Заслужил. Он должен был думать… Но Гилберт не прекращал обливать его грязью, доводя до физической боли и страдания. — Ты будешь до конца своих дней гнить в Нави. Я же останусь в Яви… Прощай, Слуга Зимы. Ты отнял у меня время. Я должен сделать кое-что… Прощай. Надеюсь, что не увижу тебя больше никогда. С этими словами Гилберт развернулся от него и пошёл прочь. Иван же долго смотрел ему вслед. Капля крови упала на белесый снежок. Начиналась буря.***
Гилберт бежал на край деревни. Светало. Он знал, что в это время Лиза всегда выходила на улицу, чтобы подумать. Он ждал её полчаса… Однако она не пришла. Когда солнце чуток поднялось над горизонтом, повалил снег, но Гил услышал музыку. Беспокойную и страшную. Она предвещала беду. Он не мог стоять на месте и бросился туда, бежал через всю деревню. Только иногда он встречал встревоженных прохожих. Но ему было не до них. Он должен был сделать кое-что. Однако он прибыл на место. Он не мог проронить и слова… Это были похороны. Четверо мужчин тащили гроб над собой, их окружала толпа сожалеющих. Гил слышал, как плакали женщины. Но одну из них он узнал по голосу. Мама Лизы плакала громче всех, она бросалась к гробу, приподнимала мантию, чтобы поцеловать лоб покойника… Гилберт сорвался с места. Он перепрыгнул через ограду кладбища, подбежал к этому самому гробу, чуть ли не сбивая с ног мать Елизаветы… Гил побледнел, зажав рот рукой. Это была Лиза. Бедная Лиза. Бледнее снегов, мертвее всех на этом кладбище… Её глаза были закрыты, но губы наоборот: приоткрылись, будто шепча напоследок одно единственное слово, из-за которого она обречена была гореть в безумии… Гилберт было то заветное слово. Но покойницу уже подвели к яме. Хоронили в спешке, ведь снег поднимался. Начали закапывать гроб. После появлялась надгробная плита… Все плакали. Кроме Гила. Он подошёл к самому надгробию, опустился на корточки. И с печалью улыбнулся. — Прощай, чудачка…- сказал он пустоте. Рядом была ещё одна могила. Гилберт вздрогнул, когда прочёл эпитафию, которая гласила, что под землёй захоронен сам Гил. Под лёгким снегом лежали замёрзшие цветы васильков. Облезлые лепестки цветов лежали где попало. Гил взял один из васильков и положил на свежую могилу. Его грузило чувство вины. После он пошёл домой. Но там его не ждали. Когда он заглянул в окно, он увидел ту же женщину. Мама, — подумал Гил. Но она была не одна. Около неё стоял мужчина, не первой молодости, но его улыбка на лице, делала его на десяток лет моложе. Оба родителя любовались дочкой. Гил лишь слышал, как смеялись его мама с папой. И его сердце свернулось одиноким цветком. Его не ждали… А если… Он кладёт ладонь на подоконник. После подходит к двери и хотел было стучать… Но не решился. Он не смог. Нет, он не хочет врываться в счастливую семью, принося в неё горечь. Гил бродил по улице. Он думал, как всё переменилось. И не мог поверить, что его все забыли. Неужто одна чудачка помнила об альбиносе?.. Так он и бродил. Один. Забытый. Его посещали мысли, но не о семье, друзьях и Лизе. Он наблюдал за парнишкой, лет семнадцати. Подумать только, он даже помнил его имя! Антонио — так называл его в детстве. Но рядом был и ещё один знакомый… Брат Феличитано. Странно, что Гил даже не удивился. Но его мысли вновь приняли оборот.Иван… как же он там?..