Keep my heart captive, set me free

Берт наблюдал за тем, как Дана восприняла сказанное, как на мгновение сузились ее глаза, что было единственной видимой ее реакцией. Его слова не оказывали на нее никакого влияния, пока глубокий вдох не заполнил ее легкие, помогая ей сохранять спокойствие и выдержку. - Блейн заявил на него права. Это не право на владение и не документ о собственности, мистер Хаммел, но законы предельно ясны, - выдавила она, спокойно глядя на мужчину перед собой. Она понимала его гнев и знала, что он должен чувствовать свою неспособность контролировать ситуацию, видя, как его ребенок дрожит от страха, но она также знала, что если только ей удастся заполучить Курта для Блейна, то он мог бы быть счастлив, он мог бы быть в безопасности, и он мог бы быть любим. Берт сжал кулаки и постарался оставаться благоразумным, даже зная, что он ведет здесь безуспешную борьбу. - Мне наплевать, что говорят законы, когда мой ребенок рыдает от горя и сходит с ума от страха, потому что он этого не хочет! Дана, защищавшая интересы своего сына, дрогнула. - Он Андерсон. Я держу пари на все сто, что все одинокие сабы, которые собрались здесь сегодня, хотели, чтобы он заявил на них права, так почему он не выбрал одного из них и не отправился с ним домой? Мы не можем предложить вам ничего из того, что будет интересно вашей семье. По его мнению, они все вместе взятые стоили меньше, чем мизинец на ноге Курта, но это общество, к сожалению, не брало за основу внутренние качества человека. Оно основывалось на размере его кошелька. Задыхаясь от его слов, женщина-Дом сузила глаза, борясь с гневом. Она чувствовала завуалированное оскорбление, брошенное ей в лицо. Она боролась со стереотипами на протяжении всей жизни; бедные люди презирали ее за то, что она была богата, а богатые делали то же самое за то, что она была богаче, чем они. Они прятали свою ненависть за попытками подлизаться к ней, надеясь получить что-то от ее дружбы, но у Даны было мало друзей, которым она по-настоящему доверяла. Остальные люди прятали за фальшивыми улыбками такое же мнение, которое было у человека, стоящего напротив нее. - Похоже, у вас предвзятое мнение о нас, мистер Хаммел. И я боюсь, что оно ошибочно, - с грустью сказала она, бросая случайный взгляд в сторону своего мужа, чтобы держать себя в руках и успокоиться достаточно для того, чтобы пройти через это. Берт оглядел роскошную обстановку комнаты, после чего многозначительно посмотрел на ювелирные украшения, которые она носила, стоившие больше, чем его дом. Она вдруг почувствовала необходимость застегнуть свой воротник, чтобы скрыть бриллиантовое ожерелье и запихнуть руки в карманы, чтобы остановить его от рассматривания кольца у нее на пальце, которое его дополняло, но она боролась с этим, зная, что она была права. Да, она твердо верила, что в обществе имеется изъян, и деньги должны распределяться равномерно, но она не так уж и много могла для этого сделать. - То, что у нас есть деньги, не делает нас плохими людьми, точно так же, как вас не делает плохим человеком их отсутствие. Это было справедливым замечанием, и будь Берт в другом настроении, он оценил бы его изящность. Вместо этого он просто стиснул свои плечи и посмотрел ей прямо в глаза. - Я не хочу разводить с вами философию, миссис Андерсон, я просто хочу забрать своего сына домой. Она вздохнула. - Вы знаете, что это невозможно. - Пусть он откажется от заявления прав! – зарычал Берт. - Нет! Сила, исходящая от этой маленькой женщины, заставила Берта сделать паузу и вспомнить, что он действительно говорил с другим Доминантом. И притом сильным. Она, казалось, снова вернула контроль над собой, пытаясь заставить его понять, что все это значило для обоих их сыновей. - Мистер Хаммел, вы, кажется, не понимаете, насколько ваш сын особенный в... - Благодарю, но я очень хорошо знаю, насколько мой сын особенный, - фыркнул Берт, скрестив руки на груди. - Прошу прощения. Я хотела сказать, что вы не понимаете, как воспринимают его другие Доминанты. Те, которые не являются членами семьи, - она почтительно склонила голову, тщательно выбирая слова, делая все возможное, чтобы донести то, что она хотела сказать. - Боюсь, я не понимаю, - нахмурился Берт, не имея представления, к чему она клонит. - Я чувствовала себя точно так же, когда в первый раз получила предложение устроить связь по договоренности для моего сына. И я чувствовала то же самое в дальнейшие пятьдесят раз. Я вижу в нем своего сына, и так как он мой родной сын, я знаю, что он особенный для меня. Но другие сабы видят в нем больше, чем это. Мой друг-саб объяснил мне, что по всему выходит, что Блейн является сильным, привлекательным Домом. В воздухе вокруг него ощущается безопасность и надежность, что заставляет других сабов хотеть быть рядом с ним. Я всегда думала, что это потому, что мы такие, какие есть, но, по-видимому, в этом кроется нечто большее. И я думаю, что так же дела обстоят и с Куртом, - объяснила она, тихо надеясь, что он поймет то, что она пыталась сказать. Все Домы имели схожие качества, которые проистекали из их доминирующих генов, но на некоторых из них накладывалось хорошее воспитание, естественное чувство заботы о ком-то и просто общая доброта, что сделало эти черты более заметными для сабов, чья природа вынуждала их искать тех, кто будет заботиться о них. В некотором смысле Берт знал об этом, но он не понимал, что она хотела сказать о Курте. Ведь он был сабом. - Что вы имеете в виду? - спросил он, и она нежно улыбнулась, с благодарностью замечая, что он успокоился и начал говорить с ней с таким же уважением, которое и она ему оказывала. - Я имею в виду, что вы и мама Курта проделали потрясающую работу и вырастили выдающегося молодого человека, насколько я могу видеть. Я являюсь связанным Домом и, по идее, должна быть в состоянии игнорировать покорность Курта так же легко, как игнорирую остальных. Но Курт очень сильно отличается от всех других сабов, которых я знаю. Его покорность - это не результат обучения, не притворство и не вынужденность. Вы вырастили его идеально сбалансированным во всех аспектах сабом, и мой сын почувствовал это. Я тоже это ощутила, но, признаться, я вроде как слишком люблю своего саба, чтобы заявлять права на кого-то еще, - она попыталась разрядить обстановку, отпустив саркастическую шутку, как делала это всегда, но казалось, это только еще больше запутало собеседника. - Ваш муж является единственным вашим сабом? - спросил он, и она что было сил задержала дыхание, чтобы скрыть боль, которую она почувствовала от его опасений. Она была в курсе слухов, и она знала многих Домов, которые имели привычку приобретать сабов в качестве аксессуаров, но ее семья была выше этого. Ей хотелось накричать на него, возможно, дать ему пощечину, но знала, что он всего лишь беспокоится о своем сыне. - Я закрою глаза на этот оскорбительный промах, потому что знаю, до чего могут опускаться представители нашего круга. Я заявила права на Джареда тридцать лет назад, и с тех пор он единственный саб, с которым у меня были отношения. Я хочу, чтобы вы знали, мистер Хаммел, что я не оправдываю случайные развлечения на стороне, если человек связан узами. Стояла напряженная тишина, пока они оба медленно закипали и перегруппировывали силы. - Вы знаете, что Блейн никогда раньше даже близко не подходил к связи? - спросила она, спокойно глядя в сторону своего сына. - Об этом трудно было не услышать. Он довольно популярен в средствах массовой информации, - сказал Берт, отчаянно пытаясь сделать все, что возможно, лишь бы не дать этой семье заполучить его сына, когда он так явно этого не хотел, но его оборона была слабой, и все сказанное этой маленькой женщиной заставляло его чувствовать себя все более спокойным и уверенным, что с Куртом, в конце концов, все будет в порядке. Дана стиснула челюсти, устав получать обвинения, которые ей бросали. - Скажем так, они дают не совсем точное представление о моем сыне. Берт мог предвидеть, что она скажет именно это, и сделал движение, чтобы ее перебить, но Дана подняла руку в просьбе о том, чтобы продолжить, и Берт позволил ей это. - Мой сын добрый и заботливый человек, мистер Хаммел, пожалуйста, поверьте мне. Когда я говорю об этом, это не основывается на каком-то предвзятом материнском мнении. Таблоиды и слухи, которые они распространяют о Блейне, являются клеветническими, и почти всегда речь в них идет о характере моего сына. Они искажают его для того, чтобы повысить свою прибыль. Я прочитала их все и не нашла в них ни следа реального Блейна. Самое главное, что я воспитала его так, как считала правильным, и я научила его тому, как должна выглядеть связь. Если вы доверяете мне и моим словам, то доверьтесь также и Блейну. Берт смотрел на нее и видел, что она была честна с ним. По крайней мере, она сама верила в то, о чем говорила, и это дало ему передышку... и немного надежды. Он стянул с головы свою кепку, и взволнованно провел рукой по лысой коже. - Он не готов к этому, - он дал ей последний довод, зная, что время уже упущено, но Дана взяла его ладонь своей крошечной рукой и заставила его посмотреть на нее. - Он уже достаточно взрослый. И, возможно, разумом он еще и не чувствует себя готовым, но я видела, как он реагирует на Блейна. И я видела, как он смотрел на него, прежде чем в его голове образовался хаос, до смерти его перепугавший. Он не готов к тому типу связи, который он думает, они будут иметь с Блейном. Но Блейн никогда не повредил бы и волоса на голове Курта, - заверила она. - Он терпелив и не будет торопить или обижать его. Он не унизит его и не будет относиться к нему, как к рабу. Я обещаю вам все это, мистер Хаммел, клянусь собственной жизнью. Он будет поклоняться ему, и я знаю, что вам трудно это принять, но я не позволю вам вызвать проблемы с правами, которые мой сын заявил на вашего. Я не дам этого сделать, особенно когда вижу, как он выглядит и действует под влиянием Курта за столь короткий срок. Она осторожно потянула его за руку и развернула в противоположном направлении. Берт оглянулся в сторону кресла, чтобы увидеть Блейна, кружащего вокруг него, но не пересекающего границы. Он суетился, как сумасшедший, разместив рядом чашку чая, и печенье, и вторую куртку, и еще кучу других вещей в пределах досягаемости Курта, но ни разу не вторгаясь в его личное пространство и не заставляя контактировать с собой. Он ни разу не оторвал взгляда от Курта, и на первых порах это слишком приводило в замешательство, чтобы заметить, каким собственническим выглядел этот взгляд... Берт не знал, что и думать об этом на данный момент. Ему не удалось полностью расшифровать остальные эмоции, намешанные в этом взгляде. Забота? Беспокойство? Он не был уверен, что просто не увидел то, что хотели бы видеть его глаза, но его снова наполнила надежда. - Мы не хотим украсть его у вас. Берт повернулся к Дане, которая смотрела на него сострадательным взглядом. Она поняла, каким трудным для него был этот шаг, как для родителя, как и для Доминанта. Он сглотнул и посмотрел на своего мальчика, который до сих пор прятался в этом кресле. Он казался ему меньше, чем был на самом деле, потому что он действительно еще был всего лишь ребенком. - Просто убедитесь, что он счастлив и находится в безопасности. И я клянусь, что если ему будет больно, я в любом случае найду способ, чтобы держать его подальше от вашего сына. - Если мой сын хоть когда-нибудь причинит вред Курту, я лично прослежу, чтобы он отказался от своих прав и благополучно верну вам сына. Даю слово. Он кивнул Дане, а затем вернулся обратно к Курту. Сейчас он не мог сделать ничего, но он мог попытаться просто быть рядом с ним, попытаться поддержать и подготовить его, в меру своих возможностей, за то короткое время, на которое их оставили наедине. Дана увела Блейна прочь, правда, пришлось окликнуть его несколько раз, прежде чем он действительно начал двигаться, но, в конце концов, оба Хаммела вновь остались одни. Курт, казалось, почувствовал безвыходность, как только Берт к нему подошел, и губы его сына задрожали. Берт наклонился перед ним и схватил его за руки, крепко сжимая их в своих мозолистых ладонях. - Курт, если бы я только мог, я сказал бы им всем, чтобы они отправлялись в преисподнюю и забрал бы тебя домой. Но он заявил на тебя права, и мне не позволено бороться с ним так сильно, как я того хочу, - прошептал Берт, и Курт опустил глаза, зная, что все, о чем говорил его отец, являлось правдой. Он был утвержден. Он не принадлежал больше своему папе. Он принадлежал незнакомцу, который будет им пользоваться и держать в качестве игрушки, когда ему станет скучно от его роскошной жизни. Незнакомцу, который не имеет никакого реального уважения к нему или его мыслям и мнению. Это заставляло его желать кричать, бушевать и бросаться вещами от несправедливости всего этого. Что же такого он сделал, чтобы заслужить, чтобы его забрали, словно куклу из магазина? Конечно, первоначальный пыл к новому объекту будет силен, пока он не истреплется, и новизна не исчезнет, и другая, новая модель не появится на прилавке. Еще одна бесполезная слеза скатилась по его щеке. Его отец сделал для него все, что мог. Он знал, что тот боролся за него, но этого уже нельзя избежать, и его отец был в этом не виноват, поэтому он приготовился и печально кивнул, пытаясь быть сильным, но ощущая себя сломленным. - Я знаю. Я знаю, что ты не можешь вытащить меня отсюда. Хотя я очень бы этого и желал, - хрипло пробормотал он, посылая своему отцу имитацию улыбки, и Берт крепко обнял сына, давая ему немного дольше погреться в родном уюте. Курт дрожал в его руках, и Берт оставил мягкий поцелуй на его волосах, проводя рукой вверх и вниз по его спине, пока не услышал, как он глубоко задышал и заговорил тихим шепотом. - Я так боюсь, папа... - признался он, и Берт почувствовал, что борется со слезами, скапливающимися под его веками, когда он посмотрел на того, кто теперь являлся Домом его сына. Время покажет, приведет ли это к чему-то лучшему или худшему. Его первые мысли при виде молодого человека были нелестными. В нем не было ничего хорошего, кроме внешности и глубины кошелька. Его губы всегда были вытянуты в снисходительную ухмылку, а под руку в качестве украшения его сопровождал очередной саб-аксессуар. Именно таким он был показан на миллионах фотографий в этих дрянных журналах. Но, если честно, его восприятие было искаженным, как отметила Дана, но несмотря на это, он никогда бы добровольно не отдал своего сына никому, притворяйся он хоть ангелом, хоть дьяволом. Но Берт вспомнил его лицо на этих фотографиях, и был шокирован, увидев, что молодой человек, принимающий его суровый взгляд, наполненный необоснованными обвинениями, вовсе не выглядел как щеголеватый Дом, которого он видел в новостях. Этот мужчина… нет…мальчик…выглядел подавленным, хрупким и взволнованным. Он разорвал зрительный контакт с Бертом, глядя на сверток в своих руках нежным, но испуганным и печальным взглядом. Казалось, он выглядел обеспокоенным… и он дал Берту больше призрачной надежды. Отвернувшись от этого неистового взгляда, он укачивал своего сына, прижав ближе к себе и приподняв его лицо своей широкой ладонью. - Я знаю, что тебе страшно. Но, может быть, если ты дашь ему шанс, то, возможно, поймешь, что нет никаких причин, чтобы бояться, - отчаянно произнес Берт, пытаясь убедить их обоих. - Он собирается причинить мне боль, - боязливо прошептал Курт, и Берт покачал головой, моля Господа, чтобы Дана оказалась права в своей уверенности насчет характера Блейна. - Я не думаю, что он будет это делать. Даже если все это и не похоже на сказку, о которой ты мечтал, мне кажется, что в конечном итоге ты не пострадаешь. Но если он сделает что-то, что причинит тебе боль - доверься мне, и я горы сверну, чтобы держать тебя в безопасности, - яростно поклялся Берт, и Курт кивнул, чувствуя крохотный намек на нечто, похожее на облегчение в беспорядочно кружащем вихре его эмоций, бунтующих внутри него, зная, что его отец всегда будет поблизости, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. - Обещаешь? – спросил Курт, когда он посмотрел через плечо своего отца широко раскрытыми глазами, чтобы увидеть всю семью Андерсонов, приближающуюся к ним. Он сжал руку отца в своей и опустил глаза, когда понял, что Блейн был среди них, в то время как они делали все возможное, чтобы приблизиться к нему осторожно, словно к перепуганному лесному зверьку. - Я обещаю, приятель, - сказал Берт, который тоже заметил влиятельную семью. – Теперь я хочу, чтобы ты тоже мне кое-что пообещал, хорошо? - Ладно, - немного грустно кивнул Курт, и Берт обхватил его лицо в последний раз, перед тем как выпустить из рук. - Я хочу, чтобы ты пообещал, что не будешь больше плакать. Что ты будешь сильным и храбрым и постараешься справиться с тем, что тебе выпало. Я знаю, что ситуация не идеальна, но твоя мама всегда говорила, что жизнь - это то, что ты о ней думаешь. Так что постарайся построить из этого что-то хорошее. Я знаю, что ты можешь это сделать, - сказал ему Берт с такой уверенностью и сердечным теплом, что Курт снова расплакался, закинув руки на шею отца и зарываясь лицом в его плечо. - Я попробую, - с грустью пробормотал он в ткань его рубашки, и Берт кивнул, крепко его обнимая, зная, что Блейн может прекратить все это, запретив Курту видеться со своей семьей, несмотря на надежду, которую вселила в него Дана, что ее сын был порядочным человеком. - Хорошо. Боюсь, что мы оба должны сейчас идти, но, Курт, если тебе что-то будет нужно в любое время… Ты знаешь, где меня найти, - успокоил его Берт и встал, поднимая сына на ноги, как раз в тот момент, чтобы увидеть, как Дана улыбается мальчику, заставляя его опустить глаза и теребить пальцы, чувствуя дискомфорт. - Курт, дорогой, нам пора идти, - сказала она, протянув ладонь, чтобы взять его за руку. После того, как она выиграла битву за своего сына, было бы лучше, чтобы он держал дистанцию, пока они не вернутся домой. Блейн стоял сбоку от них, хмурясь на окружающих и пыхтя в сторону своей матери, но она не обращала на него никакого внимания. Джаред был также рядом со своим сыном, стараясь изо всех сил, чтобы успокоить его, потирая плечи, чтобы снять напряженность. Курт посмотрел на своего отца, но он просто дал ему прощальный поцелуй в макушку, прежде чем кивнуть ему, давая знак, чтобы он принял приглашение, отходя к двери. - Мэй отвезет меня назад, так что я должен идти. Я люблю тебя, сынок, - сказал Берт, и глаза Курта снова наполнились слезами, когда он попытался слабо улыбнуться своему отцу, провожая его взглядом до двери, из которой он вышел в ночь, оставляя Курта с его новым Домом и его семьей. Он посмотрел вниз на ее приглашающий жест, и, сделав глубокий вдох, он протянул в ответ свою руку с дрожащими пальцами. Она обхватила его ладонь своей собственной, обнимая ее в нежном пожатии. - Не бойся. Я обещаю, что мы не такие плохие, как ты о нас думаешь. Никто здесь не причинит тебе вреда, - заверила она, и почему-то ее слова прозвучали достаточно искренне для него, чтобы он робко кивнул и последовал за ней к двери, оставляя Блейна и Джареда следовать за ними по пятам. Фойе все еще было наполнено любопытными людьми, рассредоточенными вокруг, изголодавшимися по смачной истории, которая удовлетворила бы их потребность перемыть кому-нибудь косточки. Были слышны насмешки и шепот, брошенные им по пути, и Курт крепко зажмурил глаза, чтобы держать их закрытыми, сумев вполне успешно их избегать, пока жутко одетая женщина, с сожженными осветлителями волосами и отвратительно нарисованными бровями, перегородила им путь, хохоча, как спятившая гиена. - Так, так. Секрет разгадан. Маленький Блейн Андерсон никогда не вступал в связь, потому что западает на грязных бродяг. Как мило, - издевалась она мерзким голосом, отчего Курт задрожал, опустив голову от стыда. Он почувствовал, прежде чем увидел, что его новый Дом пытается пронестись мимо чтобы защитить то, что ему принадлежит, но он был остановлен своей матерью, которая смотрела на безвкусно одетую женщину, улыбаясь ей самой сладкой улыбкой, которую он когда-либо видел. Курт сразу понял, что эта «дружественная» улыбка не предвещала ничего хорошего. - Маргарет, дорогая, - промурлыкала она, казалось бы, с восторгом. – Ревность тебя не красит. Но я полагаю, что это ожидаемо, учитывая тот факт, что твой сын снова остался невостребованным. Какой уже год подряд? Третий или четвертый? Какая жалость. Но я предполагаю, что это происходит потому, что ему очень трудно убедить Дома, что он стоит того, чтобы мириться с твоим присутствием на протяжении всей жизни. Хорошей ночи. Она послала ей воздушный поцелуй, нежно обернув руку вокруг талии Курта и потянув его к выходу от отеля, ликующе хихикая самой себе. Шальная мысль посетила Курта, когда он застенчиво наблюдал за этой маленькой женщиной, дающей ему уверенность, что даже если он никогда не полюбит его Дома, он будет просто обожать свою новоявленную свекровь.