Keep my heart captive, set me free

Для того, чтобы оторвать Блейна от Курта, его матери потребовалось применить все свое влияние. Курт. Никогда прежде он не видел более красивого и совершенного саба, и неужели он теперь принадлежал ему, Блейну? Эта мысль наполнила его чистым удовольствием, однако кровь стыла в его жилах, заставляя его напрячься, когда он, держась поблизости от отца, молча продолжал следовать за своей парой, идущей впереди них. Курт не хотел быть его сабом. Это было написано в каждой линии его тела, в каждой черточке его лица, да и, черт возьми, саб озвучил это вслух собственным голосом. Это вызывало в нем желание завыть, отрицая происходящее. Ему необходимо было, чтобы Курт принял его, захотел его, и пока он сходил с ума от этой потребности, он не мог заставить себя подойти или сказать что-нибудь подобное эфемерному существу, ворвавшемуся в его жизнь по чистой случайности. Он никогда бы ни к чему не принудил Курта, ни в физическом, ни в эмоциональном плане, он бы попытался стать лучшим Домом из всех возможных. Постарался бы сделать нечто значительное, чтобы доказать это, что-то, чтобы завоевать его. Он сглотнул и проследил взглядом за каждым изящным изгибом тела своего саба, зеркально отображая каждый его шаг, следуя всего лишь на три шага позади. Скорее всего, он совершил ошибку, плохо подобрав слова для того, кому грациозность давалась легко и без всяческих усилий. Его мать остановила их, когда они вышли на улицу, и Блейн жадно вдыхал это пьянящее сочетание ванили, цветов, еще чего-то аппетитного, которое веяло, словно легкий хлесткий бриз. Курт определенно был уникален. Блейн не знал, что такое было возможно для саба - пахнуть невинностью. Эту непорочность можно было ощутить в воздухе. Эту сладость можно было обнаружить на поверхности его языка. Он привык к соблазнительным оттенкам и алчным дуновениям, которые были для него столь отталкивающими, но казалось, что Курт сделан в полном соответствии с ним. С его вкусами, его желаниями, его фантазиями. Курт уже успел стать для него всем, и он не мог приблизиться к нему, чтобы не переступить грань своего контроля. Логикой он осознавал, что это было также наилучшим вариантом и для Курта. Он был смущен и напуган, и плакал. Боже, слезы в этих удивительных лазурных глазах убивали его, провоцируя его желать сделать хоть что-нибудь, чтобы заставить их остановиться. Кто-то такой, как Курт, никогда не должен был плакать и неужели это была его вина? Он чувствовал боль в груди, его словно держали на медленном огне и обжигали кислотой от того, что Курт не мог даже толком посмотреть на него или ответить. От него не исходило ничего, кроме печали, которая проникла в него так глубоко, что Блейн, не надеясь узнать причину, мог о ней только догадываться. Джаред подошел к нарядному камердинеру и вручил ему свой билет, и сразу же после этого им подогнали их черный «Бентли» с тонированными стеклами. В их кругу было принято иметь личных водителей, но его отец так сильно наслаждался вождением, что мать не удосужилась нанять постоянного человека. На самом деле, она договорилась со своим сабом о том, что он тоже начнет учить ее этому, и очень скоро она так же наслаждалась вождением, сидя за рулем, наравне с ним. Они подошли к шикарному автомобилю, и Блейн поймал выражение лица Курта, смотрящего на машину широко раскрытыми глазами. Оно совсем не походило на благоговейное выражение, с которым он осматривал парадный зал отеля. Оно выражало дискомфорт. Блейну хотелось обнять его так сильно, что приходилось сжимать руки в кулаки, чтобы сдерживаться. Дана открыла заднюю дверь и жестом пригласила Курта внутрь, посылая ему ободряющую улыбку. Его саб, напряженный, словно доска, забрался внутрь, а Джаред запрыгнул на место водителя. Дана обошла вокруг машины, и Блейн больше не мог ничего с собой поделать. Его не отодвинут в сторону. Курт был его. Его саб. Его. Низкое рычание зародилось в его груди, тело взметнулось, словно у кобры, и его мать остановилась, с осторожностью глядя на него. В течение нескольких мгновений они смотрели друг на друга, Доминант против Доминанта. Миллионы доводов пронеслись между ними, прежде чем она кивнула и села рядом с водителем. Блейн бросился в противоположную заднюю дверь и забрался внутрь, сдвигаясь на кожаном сидении, и Боже, запах Курта был гораздо более насыщенным в узком пространстве. Он ухватился за кресло под собой так сильно, что кожа сидения заскрипела, и он ничего не мог поделать со своими глазами, немедленно устремившимися назад к Курту, который сидел через одно место от него. Всего лишь через одно. Необходимость сократить расстояние и снова почувствовать гибкое тело рядом со своим была мучительной, но один лишь взгляд на сжавшегося Курта говорил, что, судя по языку его тела, он не пошевелится, пока они сами не вытащат его оттуда и не отведут к дому. Мальчик пытался стать как можно меньше. Было ясно, что его идеальная осанка опала, плечи сгорбились, совсем не опираясь на спинку сидения, и он принял такое положение, в котором мог спрятать свою длинную шею. Колени были плотно сжаты и возвышались над пальцами его ног, пока он плотно сжимал свои бедра совершенно белыми руками. Он, моргая, смотрел в пол, и сердце Блейна разбивалось от сравнения его нынешнего с тем ярким сабом, который стыдливо шпионил в дверях. Звук спокойной беседы его родителей, как обычно, успокаивал его зудящую от зависти и смятения кожу. Машина, казалось, еле тащилась, и все это время Курт не смел и шелохнуться, и тогда Блейн понял, что не способен больше этого вынести. Он поднял руку, чтобы успокоить его, хотя на данный момент он не был даже предметом разговора, но в ответ на свои старания он получил дрожь, отчего быстро вернул руку на место. Испуганный взгляд голубых глаз метнулся к его лицу и быстро переместился обратно к окну, и Блейн увидел, как Джаред посмотрел на него в зеркало заднего вида сочувственным взглядом. Блейн сжал челюсти, борясь с необходимостью на самом деле расплакаться. Он почти никогда не проливал слезы, это просто было не в его природе. Домы склонялись больше в сторону гнева, когда они достигали крайних пиков своих эмоций, в то время как сабы реагировали с печалью, но на этот раз… он не мог злиться на Курта. Он делал это не назло ему, но в то же время Блейн не мог не чувствовать, что сердце саба разбито, и это было неожиданностью, но не такой уж и сильной. Он еще не знал Курта, но пока он знал только то, что он был тем, кого он так ждал, и он поклялся, что не будет от него отказываться, пока не использует все возможности, чтобы его удержать. Сейчас у Блейна был клочок надежды, что у него будет возможность изменить мнение Курта. Показать ему, что он не являлся чудовищем. Довольно скоро они подъехали к огромному особняку, и Блейн попытался представить, какие мысли проносятся в голове Курта, когда он смотрел на свой новый дом. Он попробовал взглянуть на старинный дом классического стиля с объективной точки зрения, но это было трудной задачей. Он вырос здесь. Играл на идеально подстриженной траве и катался на роликах по заросшим газонам. Он обрывал цветы на розовых кустах, устилающих подъездную дорожку, к большому неудовольствию садовника, хлопал большими декоративными дверями, не обращая внимания, сколько им было лет и как дорого они стоили, и миллион раз качался на качелях, установленных на террасе, потому что это было идеальным местом. На секунду он заменил все изображения в своем уме, добавив туда Курта. Гоняться за Куртом по саду, слушая счастливый смех, который, как он мог себе вообразить, походил на звуки пения ветра. Нарвать роз, чтобы подарить их Курту, представляя себе красивый румянец, который он заметил на скулах саба после того, как он заявил на него права, чтобы сделать его счастливым и больше ни по какой другой причине. Прижать Курта к двери с неистовой потребностью, потому что они оба уже просто не в силах были ждать, и о том, чтобы дойти до кровати, не могло быть и речи. Прижиматься друг к другу, сидя на качелях, и Курт идеально облокачивался на него, когда они лениво целовались, обернув вокруг плеч одеяло, чтобы бороться с осенним холодом. - Блейн? – окликнула его Дана, и он резко пришел в себя, видя, что все, кроме него, уже вышли из машины. Он выбрался и сумел поймать и удержать застенчивый взгляд Курта на несколько мгновений дольше, чем он мог это сделать за время, проведенное в салоне автомобиля, но в тот момент это еще не имело никакого значения. Он собирался заслужить доверие и привязанность этого ангела, иначе это его убьет. *** На свете было не так уж много мест, куда вписывался Курт Хаммел. Он был парнем, но его никогда не занимал спорт, девушки, отрыжка или что там еще делали эти «обычные» мальчишки в свои будни. Он был сабом, но все еще предпочитал иметь свои собственные интересы, мечты и цели. Он был подростком с бушующими гормонами, однако никогда не чувствовал желания удовлетворить их с Домом, не имевшим для него никакого значения, который только и мог обеспечить облегчение в течение нескольких дней. Он был бедным ребенком с дорогим вкусом, но ни разу он не ощущал себя вынужденным прибегнуть к чему-то противоправному или аморальному, чтобы получить то, чего он хотел. За свою короткую жизнь Курт сумел выделиться и сломать все стереотипы, навешанные на него. Но сидя в комнате Блейна на роскошной кровати с балдахином, застеленной бельем из египетского хлопка и толстым шерстяным одеялом, он никогда не чувствовал себя более неуместным. Ему было одиноко. На самом деле одиноко, в первый раз в жизни, когда он находился в этом слишком большом доме, полном незнакомых людей, чувствуя себя не в своей тарелке. Это испугало его так сильно, что он почувствовал, как его легкие сжимаются, а дыхание учащается, заставляя его сердце оглушительно забиться в груди, пытаясь его сбалансировать. С тех пор, как он себя помнил, ему было немного тесно в собственной коже, его конечности были тяжеловатыми, и его мысли иногда немного затуманивались. На протяжении многих лет он научился жить с этим, это стало для него нормальным, таким способом функционировало его тело, это было знакомым ощущением, и он мог с ним справляться. Но это… Ощущение не было похоже ни на что из того, что он чувствовал раньше, заставляя его содрогнуться. Начиная со второго раза, когда Блейн положил руки на его кожу, ему показалось, что они полностью подходят ему, идеально обволакивая его плоть, простираясь над мышцами и укрывая собой его кости. Его голова очистилась, и это был первый раз, когда его мысли были совершенно ясными, глаза были в состоянии уловить мельчайшие изменения в оттенках цветов вокруг него, и каждый звук, доносящийся до него, слышался как будто громче. Более остро. Он не привык к этому. Ему это не нравилось. Он хотел назад свою старую, плохо сидящую на нем кожу, он хотел видеть цвета притупленными… он хотел вернуть назад привычный мир… он хотел вернуться домой… Его место было не здесь, не в этом громадном особняке, в окружении ослепительной мебели и золоченых рам для картин. Даже его одежда казалась жалкой по сравнению с лежащим кардиганом, брошенным поперек кровати, и пижамными штанами, по всей видимости, сделанными из мягкого материала, висящими на спинке стула. Это заставило его пальцы зачесаться от желания их пощупать. Его чувствительная кожа, которая всегда носила на себе все бремя ограниченного гардероба, выпрашивала нежную ласку, которую эти вещи неизбежно должны были ей принести, но Курт принудительно отослал прочь мысли, несущиеся словно поезд, прежде чем они сумели задержаться. Честно говоря, он не знал, мог ли он позволить себе наскрести средств на что-то подобное. Да, его одежда, может быть, и была плохого качества, но она была его, и это было принципиальным различием. Он посмотрел вниз на эти самые свои вещи, и нахмурился, когда девственно-белые простыни привлекли его внимание. Можно ли было ему даже сидеть на кровати? Конечно, его одежда была теперь грязной после смены в цветочном магазине, и если он что-то испортит, его новый Дом может разозлиться и выйти из себя в течение первых пяти минут его пребывания в доме. И это явно не было лучшей в мире идеей. Он его накажет? Что он будет делать? Правда заключалась в том, что Курт не знал этого человека. Он не знал даже первоочередных вещей о нем, кроме того, что он прочитал, и кто знал, мог ли он быть жестоким по отношению к нему? В конце концов, Курт был полностью во власти этого Дома, без каких бы то ни было союзников, несмотря на то, что мать Блейна казалась славной. Он понятия не имел что делать и чего ждать, кроме стандартных вещей, которые каждый саб узнавал в школе. Но что, если Блейн ожидал большего? Что делать, если он не мог заставить себя дать ему это? Он быстро подумал о Джеффе и почувствовал себя плохо. Он любил своего друга всем сердцем, но он знал, какой ущерб может нанести Искаженная связь и был в курсе того, что с ним происходило, представляя всю боль, которую его друг удерживал внутри, и это ужасало его до такой степени, что он хотел вылезти в окно и умчаться обратно домой в объятия отца. Снова накручивая самого себя, дрожа от страха и растерянности, он спрыгнул с кровати, чтобы встать где-нибудь, где он не сможет ничего трогать. Его разум прорабатывал каждый наихудший сценарий, который мог бы случиться и, несмотря на все доказательства обратного, он не мог остановиться. Это было испытанием для его трясущихся ног, но они удержали его, когда он взволнованно осматривал комнату, пытаясь найти место, где он наименьшим образом будет нарушать гармонию помещения. Он обосновался на маленьком, свободном пространстве под одним из окон в форме арки с небольшой деревянной скамьей, украшенной несколькими подушками, на которую он мог бы присесть, если устанет. Он подошел и развернулся к окну с видом на сад, который сразу же вызвал боль в его груди, когда он смотрел на работу профессионалов, кружившихся по имению, которые заканчивали свою работу. Они обрезали, поливали, придавали форму, не давая цветам расти так, как им хотелось, вместо этого формируя их в аккуратные кусты под мощными лучами внешних осветителей, разрезающих темноту, как будто бы и не стояла осенняя ночь. Это заставило его подумать о своем маленьком саде у себя дома с дикими цветами и бурно разросшейся травой, который выглядел словно бродяга рядом с брокером с Уолл-стрит, по сравнению с садом, раскинувшемся перед ним, но… Курт все еще готов был сделать все что угодно, лишь бы вернуться к своей незавидной жизни, которая была так знакома и безопасна. Обняв себя руками, чтобы защитить кожу от укусов холода, он вздохнул и прижался лбом к холодному стеклу. Его одежда точно не была сделана для холодной погоды, а комната Блейна была слишком большой, чтобы сразу нагреться, поэтому он сильнее сжал сам себя, стремясь больше к тому, чтобы согреться, а не чтобы удержать себя под контролем. Его эмоции скакали, как американские горки, но сейчас его, словно одеяло, накрыла апатия. Он ничего не мог поделать в данной ситуации, ничего не мог сделать и его отец, и смирение холодно сдавило его грудь, но сейчас он был далеко, и, возможно, расстояние сумеет каким-то образом его защитить. Внезапно его тело снова вздрогнуло, и на этот раз не от холода, а от страха, который тихо прокрадывался вверх по его спине, разрушая его относительно спокойный настрой, когда массивная деревянная дверь заскрипела и затрещала от того, что кто-то ее толкнул. «Не просто кто-то» - про себя подумал Курт, сглатывая ком в горле. Его Дом.