Keep my heart captive, set me free

Резиденция Андерсонов Эту ночь он едва ли мог назвать спокойной. На самом деле Блейн сомневался, что когда-нибудь в жизни у него был такой скудный сон…если это можно было так назвать. Ведь он спал не так уж много, чтобы утверждать обратное. Он проскользнул в гостевую комнату после того, как оставил Курта, делая над собой усилие, чтобы совершать каждый шаг, в то время как он, словно магнит, желал притянуться к противоположному полюсу, и эта сила продолжала толкать его туда, откуда он пришел. Однако он делал все возможное, чтобы игнорировать свои инстинкты. Те самые, которые яростно рычали на него за дистанцию, которую он охотно проложил между собой и только что утвержденным сабом. Они должны были начать развивать связь между ними, а Курт даже не хотел ее признать. Ему было больно, нож в груди по сравнению с этим казался более приятной перспективой, но он не станет принуждать Курта, и поэтому он закрыл за собой дверь и залез в чужую кровать, рухнув на живот и вдавив лицо в подушку, приглушающую рычание и крики разочарования, которые рвались из него. Он предпочел бы сбросить излишек эмоций с помощью бокса, но крик являлся своего рода катарсисом, служившим ему заменой, хотя и более бессмысленной. С этого момента часы медленно потащили свои стрелки вперед, и Блейн стал гиперчувствительным к малейшему шуму, раздававшемуся в большом доме. Это привело к тому, что Блейн тщетно напрягал слух от каждого звука, издаваемого его сабом, находящимся через зал. Его кожа зудела от необходимости бегом пересечь зал, ворваться в дверь и обернуться вокруг гибкого тела в его собственной постели. Под его простынями. В его одежде, которую он надел или не надел. Он застонал от боли при мысли об этом, сражаясь с усиливающейся физической реакцией, когда его разгоряченная кровь хлынула на юг, и у него не хватило терпения, чтобы с этим справиться. Черт, он хотел вообще не иметь с этим дела. Существовал только один человек, с помощью которого он хотел бы с этим справиться, но не было никаких шансов, что это произойдет в ближайшее время. Он вздохнул, чувствуя себя виноватым за то, что уже успел овеществить своего саба. Просто это было сложно, когда Курт выглядел так…в общем, как Курт. Он снова перевернулся на спину и отбросил в сторону одну из тяжелых подушек, пытаясь комфортно устроиться. Но все здесь казалось то слишком теплым, то чересчур холодным, то жестким, то мягким… да просто неудобным, когда он думал о постели, которую бы мог делить с самым красивым человеком, которого он когда-либо видел. Это было не простым сексуальным желанием, которое им овладело. Все эти вопросы между ними, оставшиеся без ответа. Предположения и опасения, которые создавали пустоту, удерживающую их друг от друга. Курт действительно смотрел на него так, как будто Блейн и вправду собирался ему навредить, и это было чистым мучением, потому что то, что он хотел дать Курту, было диаметрально противоположным. Он просто хотел заботиться о нем. Быть с ним. Ухаживать за ним…любить его. Он сглотнул от этой мысли, чувствуя, как его сердце заколотилось в груди, пока он смотрел в потолок невидящим взглядом. Он прокрутил события сегодняшний ночи у себя в голове. Он вспомнил, как посадил Курта в роскошное красное кресло за кулисами сцены и пытался сделать что-нибудь, чтобы заставить его реагировать. Он вспомнил, каким оцепеневшим и потерянным выглядел Курт. Каким он был раздавленным и убитым горем, когда свернулся в клубок и что-то бормотал себе под нос с глазами, полными слез, которые еще пока не успели выплеснуться наружу. Дом вспомнил, как нашел жилет, о котором упомянула Мэй, и как истерично зароптал Курт, когда он обернул мягкую ткань вокруг его плеч и Курт посмотрел на него… Он взглянул на него в первый, но не в последний раз испуганным взглядом, словно увидел перед собой привидение, и Блейну хотелось в отчаянии рухнуть на колени, когда он умолял Курта не бояться его. А потом прибыл Берт Хаммел. Курт с такой легкостью юркнул к нему в объятия, и он гладил, ворковал над ним и успокаивал его, что в Блейне вскипела смесь ревнивой зависти и болезненной тоски. Последняя эмоция только возросла, затмевая все остальные, когда он уловил фрагменты разговора отца и сына. Курт умолял о возвращении домой. Сказал, что он не хочет его. Блейн почувствовал себя так, словно его ударили несколько раз в живот. Удар был весом в тысячу тонн, когда он слушал, как горько рыдал Курт, и все потому, что не хотел Блейна. Со всей честностью он мог признать, что ему никогда не было больнее, чем в тот момент, и это чувство не прошло и не уменьшилось, а только продолжало расти по прошествии времени. Это заставляло его желать крушить окружающие предметы, потому что Доминант в нем отказывался принимать отказ Курта. Он уже выбрал Курта и заявил на него права, так что с этой стороны его сознания не было никаких сомнений. Но казалось, что все было против него, в том числе и сам Курт. Единственным, кого он видел сквозь дымку, был его отец, который как можно дольше удерживал его в стороне от происходящего. Его мать беседовала с Бертом, и даже не включила его в что-то столь важное. Берт и сам не давал Блейну даже приблизиться к сабу, который ему принадлежал. «Сэр». Слово промелькнуло у него в голове, сказанное этим высоким, ангельским голосом, и Блейн пытался внешне не реагировать на обращение, хотя оно вызвало в нем ответ. Оно вскипятило его кровь и послало прилив адреналина, побежавшего по венам. Курт не был готов. Это было ясно по нерешительному, почти принудительному тону, который он использовал, чтобы произнести это слово и по робкому и закрытому языку тела. Это было понятно по заиканию и остановкам в речи. Постоянная проверка и дважды проверка даже самых простых вещей, чтобы убедиться, что Блейн не будет на него злиться. Что он не накажет его. Это заставило Блейна захотеть выдрать собственные волосы, особенно в тот момент… ту долю секунды, когда Курт окликнул его голосом, который, казалось, в первый раз прозвучал от настоящего Курта. У него была слабая уверенность, что Курт не думал о том, что говорил, прежде чем слова вырвались из его рта, и Блейн повернулся, стараясь не тешить себя напрасной надеждой, чувствуя слабый рывок в груди. Но он все равно лелеял надежду, и она была, конечно же, разбита, когда Курт снова укрылся за своими стенами. Ночью часы плавно текли один за другим, и Блейну удалось несколько раз задремать, несмотря на свои беспокойные мысли, вот только вскорости он резко просыпался, постоянно устремляя горящий взгляд в сторону двери, терзая уши в ожидании любого тревожного шума со стороны Курта. Он постоянно сползал обратно вниз с громким вздохом, когда не слышал ничего, кроме окружающей его тишины, и устремлял усталые руки к лицу и запускал их в волосы, болезненно дергая загеленые прядки. Это чувство жалости к себе было утомительным, и он почувствовал искру глубоко внутри себя, которая боролась за то, чтобы дать о себе знать. Он пытался отстраниться от этого чувства, но он неизменно катился к ощущению печали и безнадежности. И тогда он копнул глубже и вдруг почувствовал едва заметное притяжение, которое он ощутил, прежде чем оставил Курта, и мягкое тепло растеклось в нем, заставляя его мышцы расслабиться до состояния желе. Прошло несколько минут, и он, наконец, осознал, что же это было. Их связь. Молодая и крошечная, но она была. Это было только начало связи между ними, но она все еще существовала. Все еще ощущалась. Все еще было что-то, за что Блейн мог ухватиться и с уверенностью сказать, что Курт был его, это являлось хоть каким-то незначительным способом. Он почувствовал это раньше, чем Курт ощутил себя на его месте, может быть, дело было в его инстинктах сабмиссива? Он не хотел снова надеяться. Он повернулся на левый бок и засунул руку под голову, хмуря лоб и закрывая глаза, когда он сконцентрировался на этом ощущении, позволяя ему лишь частично успокоить и утешить себя. Потому что, в конце концов, связь и заявление прав можно было расторгнуть. *** Курт лежал на правом боку, свернувшись калачиком, притянув колени к груди. Руки, сжатые в слабые кулаки, упирались в его приоткрытый рот, когда он пристально смотрел на дверь в комнату Блейна. Ему удалось поспать в течение нескольких часов, его тело просто отключилось, едва только голова коснулась подушки, но после необходимого организму отдыха Курт проснулся и ахнул, дезориентированный и до безумия напуганный, пытаясь определить место, в котором он находился в ранние часы следующего утра. Огромная, темная комната казалась зияющим пространством, окружающим его и угрожавшим его поглотить, поэтому он укрылся с головой и зарылся в простыни, слегка цепляясь за шлейф аромата Блейна, исходивший от подушки, и стыдливо прижимая ее к носу, чтобы почувствовать себя комфортно. Все это было так странно. Ощущение мягкой ткани на сей раз успокаивало кожу, а не раздражало ее. Эти мягкие наволочки пуховых подушек и удобный матрас на кровати чудовищного размера. Курт никогда не знал подобных ощущений, но вместо того, чтобы нежиться в них, он решил покончить с этим чувством. Он не хотел ко всему этому привыкать. Не хотел приучиться к этим ощущениям, чтобы потом не пришлось вырывать их из себя, когда Блейн решит, что пора заканчивать с его небольшой «экспериментальной фазой». Он вздрогнул, когда нарисовал в воображении Дома с кудрявыми волосами. Под толстым одеялом стало душно, и теперь, когда он высунул голову, чтобы подышать свежим воздухом, обнаружилось, что не было никакой возможности избежать этого запаха, который пять минут назад казался настолько соблазнительным. Он не хотел привыкать к чему бы то ни было. Привыкнуть к Блейну и его очаровательным кудрявым волосам, к великолепным глазам с золотистым оттенком, чтобы он посмеялся над ним и выгнал, потому что он был предназначен только для одноразового использования, и это было тяжело, потому что Блейн еще воспринимался им в качестве угрозы. Если бы только он не представлял угрозы. Если бы он не вводил наказания. Если бы он не принуждал его быть с ним. Он просто был бы таким…милым. Курт обнаружил, что нервничает, предчувствуя приближение чего-то плохого, что он не в силах был предотвратить. Он стоял перед выбором. Продолжать барахтаться и кричать на несправедливость жизни или принять это и построить что-то лучшее, как сказал ему отец. Он мог с этим справиться, ведь так же? Он уцелеет и переживет все это на протяжении сколь угодно долгого срока, и все, что должен сделать – это сберечь свое сердце. «Охраняй его», - предупреждало что-то внутри него. Лучшее, на что он мог надеяться от Блейна - что он, по крайней мере, будет относиться к нему с уважением. Понятное дело, что этого не случится, когда дело дойдет до более… интимных вопросов. Он покраснел, ощущая убийственное чувство беспокойства, скрутившее в узел его живот. Возможно, он выдавал желаемое за действительное. «Я – не монстр» Эти слова пели у него в голове, и он резко закусил свою губу. Дом звучал так грустно, когда их произносил, и Курт поспешил развеять этот образ, но, по правде говоря, часть него действительно изобразила Блейна дьяволом во плоти. Человеком, который разрушил его жизнь. Человеком, который будет причинять ему боль, унижать и ломать его. Он вынырнул из своих мыслей, когда услышал слабый звук шагов, и ахнул, плотно зажмурив глаза, по крайней мере, симулируя сон, если Блейн пришел, чтобы проверить его. Его сердце дико стучало, и он пытался сохранить свое дыхание спокойным, но это было бесполезно. «Пожалуйста, не входи. Пожалуйста, не входи» - молча умолял он. Он пока не мог с ним встретиться. Он просто не мог. Он громко вздохнул, когда дверь открылась и закрылась, а шаги продолжились все дальше от двери и после минутной паузы, в течение которой Курт почувствовал спазмы в животе, направились к лестнице. Он лежал еще в течение нескольких минут, пытаясь успокоиться, пока его голову не посетила мысль. Что он должен делать? Он предположил, что Блейн направился на завтрак, должен ли он был присоединиться к нему? Тот факт, что он не потревожил Курта, по всей вероятности, указывал на то, что он не должен, но он не мог быть в этом уверен. Разозлится ли он, если Курт присоединится? Разозлится ли, если он этого не сделает? Он медленно погружался в чувство потерянности и тревоги, оглядывая комнату, в которой не было ничего, что могло спровоцировать метание его мыслей. У него не было никаких предположений относительно того, чего хотел от него Блейн, а гадать об этом казалось плохой идеей. Если он истолкует неправильно, это может привести к ужасным для него последствиям, и поэтому он решил просто оставаться на месте. Он всегда мог симулировать изнеможение, правда? Блейн сказал ему, чтобы он встал, когда почувствует себя отдохнувшим и готовым, таким образом, если он останется здесь, это будет технически правильным? Это не считалось бы ложью именно потому, что Курт, в конце концов, был далек от того, чтобы отдохнуть. Но что, если Блейн ворвется сюда штурмом? Он подтянул к себе колени, нервно подергивая пальцами, нерешительно продолжая смотреть в сторону двери. От стука в дверь его сердце замерло в груди. Он смотрел широко раскрытыми глазами на темно-красное дерево, когда мягкий стук раздался снова, заставив Курта скомкать простыню под своими дрожащими пальцами. - Курт? Этот мягкий тембр не принадлежал Блейну. - Курт, ты встал? Молодой саб не смог справиться с голосом, и через несколько мгновений дверь толкнули, и внутрь вошел отец Блейна, растрепанный и все еще одетый в пижаму с темно-синим халатом, надетым поверх нее. На его нагрудном кармане и тапочках были вышиты инициалы имени. Он был совершенно безобиден, и что-то при виде него заставило Курта немного расслабиться. - З-здравствуйте, - он попытался улыбнуться старшему мужчине, но даже он сам мог почувствовать как вынужденно и фальшиво это выглядело. Он посмотрел на саба, который тихо подошел к кровати и с вопросительным наклоном головы осторожно присел на край матраса, оборачивая халат вокруг себя, чтобы согреться. - Хорошо спалось? – приятным голосом спросил Джаред, и Курт попытался выторговать больше времени, перебирая мягкую ткань своей пижамы с рисунком, пока он размышлял над ответом. Он хорошо спал те несколько часов, которые позволило ему его сознание, так что, если он ответит «да», то это не будет ложью. С другой стороны, когда он проснулся, он попал в водоворот такого парализующего страха, что почти сразу же почувствовал себя исчерпанным. Тем не менее, человек напротив смотрел на него с такой заботой и вниманием, что у него просто не хватило душевных сил, чтобы обременять его собственным дискомфортом. - Да, спасибо, - дал он простой ответ, надеясь, что Джаред не ожидал от него сложного, но, казалось, этот мужчина остался доволен, так как он улыбнулся и похлопал Курта по ноге, которая лежала рядом с ним, укрытая одеялом. - Это приятно слышать. А теперь, хоть я и знаю, что сам ты не спросишь, но я уверен, что тебе интересно, что я здесь делаю? – он подмигнул Курту, и молодой саб попытался скрыть любопытство, чтобы не показаться слишком грубым, но правда заключалась в том, что он был весьма заинтригован, зачем же отец Блейна пришел к нему в комнату. - Нет… я…гм…ну… - он попытался ответить в самой вежливой форме, но окончательно запутал сам себя, и Джаред усмехнулся от того, каким милым и юным выглядел саб; смущенный, с покрасневшими после сна щеками. - Это нормально, сынок. Нет никакой необходимости объяснять. Нет ничего плохого в том, чтобы быть любопытным, - Джаред любезно улыбнулся и обвел взглядом комнату, пытаясь найти следы пребывания своего сына, но довольно скоро понимая, что он здесь не спал. – В любом случае, причина, по которой я пришел сюда, заключается в том, что я помню свое первое утро после заявления прав. Я находился в этом новом доме со всеми этими незнакомыми людьми, и я имел ноль идей насчет того, чего от меня ожидали. В конце концов, я грациозно заперся в ванной комнате Даны, и в течение четырех часов предавался там приступу паники. Она тогда сказала, что наступит день, когда мы все будем смеяться над этим. Для нее этот день пришел уже часа через три после того, как она меня оттуда вытащила, а вот я до сих пор не нахожу это смешным. Курт неожиданно для себя испустил мягкий смешок, случайно подняв взгляд вверх на доброжелательного мужчину, понимая, что он чувствовал себя довольно уютно рядом с ним, несмотря на свое положение и на то, что он знал этого человека меньше суток. В нем было что-то, что заставляло его чувствовать себя легче, чем ему на самом деле было в этот момент. - Как вы привыкали к этому? – осмелился он спросить, отчаянно желая узнать, как он прошел этот путь от молодого, смущенного саба, который паниковал до такой степени, что запер себя в ванной, к этому уверенному, самодостаточному сабу, который, казалось, любил свою жизнь и свою семью. Джаред смотрел на него в течение минуты, прекрасно понимая суть вопроса. Как он приспособился к тому, чтобы находиться далеко от всего и всех, кого он знал, чтобы принадлежать незнакомому человеку и не иметь понятия, что нужно делать или что это человек хочет сделать с ним. - Здесь нет универсальной формулы. Самый лучший совет, который я могу тебе дать – не загадывай слишком далеко вперед. Просто проживай каждый текущий момент здесь и сейчас, изо дня в день. И в ближайшее время ты сможешь обнаружить, что делаешь это инстинктивно. Это хорошее чувство, - сказал Джаред, и Курт в течение секунды обдумывал его слова. Он чувствовал, что это может быть приятно. Зная кого-то, нет, не кого-то, а Блейна, столь хорошо, он мог бы сосуществовать рядом с ним без необходимости переосмысливать каждый шаг, который он делал. Может быть, если бы он попытался, он бы смог когда-нибудь к этому прийти. Может быть не сегодня или завтра, или даже через годы, но…когда-нибудь? - Итак, что будет считаться моим первым текущим моментом? – спросил он, застенчиво поглядывая на старшего саба, который счастливо ухмыльнулся. - Завтрак! – воскликнул он, и Курт вопросительно поднял бровь. - Я…Я не одет… - он попытался найти лазейку, но Джаред знал все трюки, которые мог использовать саб. - По субботам у нас пижамные дни. Даже Дана заворачивается в нее, хотя у нее столько аксессуаров, что я не уверен, что она знает им счет, - он бросил возбужденный взгляд на Курта, который вознаградил его искренней улыбкой, и не важно насколько она была мала, для Джареда она имела огромное значение. Он улыбнулся и протянул руку. - Давай же, я просто умираю с голода! – сказал он и вытащил Курта из комнаты, спускаясь с ним вниз по лестнице к приглушенным голосам и звону столовых приборов.