Keep my heart captive, set me free

Дорожка, ведущая к небольшому дому, выглядевшему захудало, но все же аккуратно и ухоженно, стелилась под колесами лексуса Блейна, будучи неуместной для этого черного, сверкающего великолепия. Оно было таким громким и заявляющим о себе, что Курту хотелось умолять Блейна высадить его, чтобы он мог войти в дом своего друга так, как делал это раньше; без вины, удерживающей его внутренности в железных тисках, злобно сдавливая их всякий раз, когда он думал, что мог бы научиться жить с этим, ко всему привыкнув, пока он не вспоминал, что не имел право быть таким счастливым, пока его друг был этого лишен. Его пальцы вцепились в сидение автомобиля по обе стороны от него, пока его костяшки не побелели, а жилистые мышцы в его руках не начали дрожать от напряжения. Он предвидел, что чувство вины не оставит его в покое, пока не убедится, что достаточно изъело его изнутри. Его мысли рисовали мрачные картины, бросая его потерянным в тумане, когда он пытался убедить себя, что предпринимает что-то сейчас, и это было лучше, чем ничего, но он не верил даже сам себе, так почему ему должен был поверить его друг? И эта мысль, засевшая в его голове, пугала саба. Что делать, если Джефф обижался на него, обвинял его, ненавидел… А что, если он никогда не простит его? Охваченный паникой, он перестал дышать, как вдруг теплая волна омыла его, когда нежные пальцы пробрались под его собственные, заставив его разжать мертвую хватку, которой он вцепился в материал сидения их автомобиля, который, несомненно, стал для него привычным и уютным. - Прекрасный, успокойся, - сказал Блейн, когда остановил машину перед домом. Его голос был мягким, спокойным, плавным, но в нем присутствовали убеждение, толчок, командные нотки, охватившие самую сущность Курта и заставившие его отпустить сидение, закрыть глаза и позволить своему разуму, наконец, сделать то, о чем его так долго умоляло тело – отпустить тревоги и вздохнуть. - Что заставило тебя так переживать? – спросил он и отпрянул, когда Курт посмотрел на него взглядом стервы, от которого он тут же поспешил исправиться. – Это не так прозвучало. Я знаю, что ты расстроен из-за того, что с ним случилось, но ты ведешь себя так, как будто ты в этом виноват. Блейн рассматривал его в течение мгновения, прежде чем уловить тень, скользнувшую по его лицу, и он задохнулся, полностью разворачиваясь в своем кресле и обхватывая лицо Курта своими огрубевшими от игры на гитаре руками. - Боже мой, ты действительно так думаешь. Курт, это не твоя вина. Как ты можешь так думать? – отчаянно взмолился он, глядя на слезы, потоком льющиеся по его щекам. И как бы красиво не выглядели его глаза, которые заволокло солеными каплями, Блейн никогда не хотел видеть его плачущим снова. Саб в несогласии покачал головой, кусая губы и закрыв глаза, чтобы взять себя под контроль, но у него просто не получалось это сделать, и отчаянный громкий всхлип вырвался из его груди, когда он бросился в руки Блейна и зарылся лицом в его шею, намочив его воротник и охладив кожу тяжелым дыханием. - Меня там не было. Я оставил его и был счастлив, а он получил травму. Мне надо было остаться с ним, а я этого не сделал, - кричал он в объятьях Дома, и Блейн прижал его крепче, тихо воркуя и поглаживая руками его дрожащую спину, делая все возможное, чтобы вытолкнуть свою доминантность на поверхность и обернуть ее вокруг своего саба, чтобы успокоить его, по крайней мере, хоть немного. - Курт, в твоих словах нет никакого смысла. Ты не можешь винить себя за то, что был счастлив, - нежно и медленно отчитал он Курта, убедившись, что он не допустил, чтобы это прозвучало как наказание, но все же достаточно твердо для саба, чтобы он понял, что это было одним из правил, о которых они будут говорить позже, но, тем не менее, оно таковым являлось. - Я…я должен был быть с ним, - несчастно всхлипнул он. Его тело полностью обмякло в руках Блейна, когда он сжимал его мягкий кардиган. - И что бы ты сделал? Тебе бы тоже причинили боль, Курт. Прекрасный, посмотри на меня, - приказал он, и Курт поднял глаза, щекой все еще прижимаясь к груди Блейна. - Это хорошо, что ты заботишься о своих друзьях и хочешь им помочь. Но Джефф был атакован группой Домов. Полностью озлобленных и практически озверевших. Ты ничего не смог бы тогда сделать, поэтому, пожалуйста, пожалуйста, просто вытри слезы и иди теперь к нему, потому что он нуждается в тебе…но никогда не вини себя за то, что не является твоей виной. Хорошо? Курт смотрел на него в течение нескольких долгих минут, прежде чем всхлипнуть в последний раз и медленно кивнуть. Его Дом применил к нему достаточно своей силы, чтобы заставить его чувствовать себя лучше, сильнее и решительнее. Он почувствовал, что его тело отпустило негатив, накопившийся внутри, и ухватилось за надежду, любовь и свет, которые предложил ему Блейн. Он наконец-то понял, что значит быть востребованным сабом и насколько это может быть хорошо, насколько это бывает полезным, умиротворяющим и красивым. - Ты прав, сэр. Спасибо, - уже во второй раз за день Курт назвал так Блейна, и Дом почувствовал, что его грудь распирает от гордости удостоиться подобного обращения. Чувства, исходящие от его саба, теперь были спокойными, приглушенными и нежными, и он был тем, кто сделал их именно такими. Он был защитником. Он берег то, что принадлежало ему, обеспечивая ему безопасность, и доминирование внутри него струилось и разрасталось, пока он не смог больше дышать. Он прижался к губам Курта мягко и осторожно в полной гармонии с тем, сколько он мог от него получить, отступив после легкого, словно дуновение, поцелуя. - В любое время, прекрасный, - прошептал он возле мягких лепестков, прежде чем открыть дверцу машины и дать Курту небольшой толчок. - А теперь ступай. Он тебя ждет. Я подожду здесь. Они поговорили об этом и поняли, что было бы лучше, если Блейн подождет снаружи, потому что Стерлинги знали, кем он был, и, учитывая их прошлое, он не имел ни малейшего представления, как они, или если уж на то пошло, Джефф, будут реагировать на то, что частичка их старого мира столкнулась с новым. - Хорошо. Так что я могу ему сказать? – спросил он, когда уже стоял на полпути из автомобиля, поворачивая голову, чтобы посмотреть на своего Дома глазами, полными надежды, но в то же время умоляющими. - Ты можешь сказать ему, что попросил об этом. И что я над этим работаю. Я не хочу давать обещаний, которых не смогу сдержать, внушая кому-то ложную надежду, - честно признался он, и его сердце разрывалось от вида удрученного лица своего саба. – Но, Курт, я буду делать все, что в моих силах. И я являюсь Андерсоном, и очень многое мне подвластно, - он дерзко подмигнул, чтобы подбодрить его, и Курт хихикнул, хоть и не так ярко, как обычно, но все же это было лучше, чем слезы. Он полностью вышел из машины, подобрал с пола свою почти что забытую сумку, прежде чем хлопнуть дверью и помахать, нежно простившись с Блейном до того, как направиться к небольшому дому, укрывающему его друга. Его походка была грациозной и томной, заставляя Блейна снова попасться на крючок. *** Он свернулся под тонким одеялом, уложив голову на комковатую подушку. Рукава его пижамы едва достигали тонких запястий. Все болело. Его кожа слишком ему жала, конечности были жесткими и тяжелыми, голова словно наполнилась пеной, а сухие глаза щипало. Поначалу они не были сухими. Реки и океаны слез лились из них, замачивая одежду, которую он носил, отчего ему было еще холоднее. Он оплакивал жизнь, которая у него была, прежде чем на него заявили права, друзей, которые любили его, родителей, которые не чувствовали потребности оградить его от всего мира, потому что он был полностью разбит. Он оплакивал все ночи, на протяжении которых крепко спал, будучи беззаботным, необремененным и не испытывая страха, потому ему нечего было бояться. Он оплакивал свои прогулки по улице и по коридорам школы, во время которых он никогда не оглядывался, никогда не склонял голову и никогда не вздрагивал от резкого нарушения его спокойствия. Он оплакивал время, которое проводил за изучением книг, фактов и приемов, которые сделали бы его будущего Дома счастливым и гордым; его Дома, который будет добрым и красивым, и умным, и забавным, и нежным, который бы готовил ему утренний чай и следил, чтобы он тепло одевался, и называл бы его хорошим мальчиком, когда он делал бы его счастливым. Он оплакивал человека, которого у него никогда не было, чувствуя, что его отнял у него кто-то, кто не должен был обращаться с ним так, как он это делал. Он плакал потому, что никогда не сможет вернуть его обратно, он слишком устал и был слишком сломлен, чтобы поверить, что он по-настоящему заслуживает того, чтобы вернуть его обратно. Может быть, они были правы. Он никогда не слышал о сабах, с которыми обращались так, как с ним, он никогда не слышал о ком-то, кого увезли от его Дома, потому что он считал его бесполезным, непослушным и некрасивым. Может быть, дело было только в нем. Может быть, его не любили и не оберегали потому, что в нем не было ничего, что можно было полюбить. В нем не было ничего, что хотелось бы беречь и защищать. Он привык к тому, что ему становилось так больно, когда он размышлял об этом, но пытаясь улыбаться и кивать, когда люди говорили ему, что он был совсем не прав. Его это больше не заботило. Его слезы высохли, и он не думал, что они когда-нибудь скажут это снова. Они лгали ему. Он был единственным, с кем было что-то не так. Никчемный. - Джефф! – голос заставил его вздрогнуть от его тихого бормотания, и прежде чем он смог подняться и снова сделать вид, что с ним было все в порядке, его тело впервые за последние двадцать четыре часа не ощущало потребности вырвать в ответ на обращение. Курт был родным, Курт был добрым, Курт был сабом, таким же, как и он, и он никогда не причинит ему боли. Он почувствовал, что его обнимают и целуют в макушку, когда он не выдержал и разрыдался на груди своего лучшего друга. Удивление прошло через его кожу, когда он ощутил, что мягкие капли снова каскадом струятся по его щекам, и он почувствовал себя легче, свободнее и спокойнее, а голос, обволакивающий его кожу, складывал вместе кривые осколки его души. Это было грубо, и линии швов все еще были видны, а также отсутствовали маленькие кусочки, но его кожа снова ощущалась цельной, голова работала яснее, и он чувствовал, что, возможно, где-то там, среди всех этих обломков, все еще жил он. - Не говори так снова. Ты не никчемный. Ты мой лучший друг, мой брат. Ты красивый и милый, у тебя удивительный голос, ты рисуешь, как художник, и у тебя самая удивительная улыбка в мире, и я никогда не смогу чувствовать себя хорошо без тебя, и мне так жаль, что меня здесь не было… - Курт раскачивал их взад и вперед и отчаянно пел ему дифирамбы, пока они плакали, и Джефф качал головой, казалось бы, просто извиняясь перед своим другом, но на самом деле он просто отклонял каждый комплимент, которым только что наградил его Курт. Курт не знал, что и думать. Конечно же, он был абсолютно раздавлен горем Джеффа и он слышал, как его лучший друг бормочет какие-то обидные вещи о себе, которые были для него, словно нож в сердце. Но Курт не мог бороться с бушующим гневом, скручивающим его внутренности. Он чувствовал абсолютную ненависть к Домам, которые довели Джеффа до такого…к Дому, который это все начал, испытывать подобные чувства было бесполезно, потому что он ничего не мог с этим поделать. Единственное слабое утешение, которое он получил, это уверения его отца в том, что Домы были взяты под арест за свое преступление…но бывшему Дому Джеффа удалось, как и всегда, остаться неприкосновенным и безнаказанным. - Не извиняйся. Я рад, что тебя там не было, - тихо сказал блондин, и Курт ахнул от его слов, которые набатом ударили в его собственной голове. - Что? Почему? – спросил он, проливая злые слезы. Его лицо все еще было омрачено грустью, и он крепче обнял своего друга. Джефф нуждался в близости, и число людей, от которых он позволял себе ее получать, было ничтожно мало. - Они бы причинили боль и тебе тоже. А это было бы гораздо хуже, чем то, что они сделали, - тихо сказал Джефф, прижимаясь к Курту вялым и ослабленным телом. - Как ты можешь такое говорить? Как может быть мне больнее, чем тебе, Джефф? – закричал Курт, не зная, что делать, чтобы улучшить его состояние, когда он начал пропускать сквозь длинные пальцы его волосы. - Я уже уничтожен. Я теперь разрушен и не стою ничего. А ты…ты все еще чист, и я рад, что ты был счастлив далеко отсюда, - признался он безропотным и неразборчивым голосом, в котором было так много усталости и боли, что это заставило Курта страдать. - Нет, Джефф… - Расскажи мне о нем, - прервал его Джефф с сонной, страдальческой улыбкой на лице. - О ком? – нахмурился Курт, сердце которого разрывалось от слов, летящих изо рта его друга. Он считал, что они могли делать это с ним, потому что он уже был повреждён и испорчен. - О Блейне… о вашем путешествии…расскажи мне о том, что ты повидал. Ты был счастлив? – спросил он, а Курт не мог себя заставить говорить о чем-то подобном. Как мог он рассказывать тому, кому причинили так много боли, что его Дом был самым удивительным и понимающим, каким только возможно, и что до сих пор они только несколько раз поцеловались, и что он ни на чем не настаивал, несправедливо его не наказывал, не спешил выходить за рамки любых границ? - Джефф…я…я не думаю, что… - попытался он, но блондин крепче вцепился в его рубашку с нежной мольбой. - Пожалуйста, Курт. Мне нужно это услышать. Мне нужно знать, что среди людей на свете есть Домы, которые не причиняют кому-то боли. Мне нужны доказательства того, что К… что он был исключением, и мне просто не повезло. Мне нужно убедиться, что это не для всех бывает плохо, и что, возможно, это не из-за меня, может быть, он был единственным, кто был плох, а не я, - воскликнул он прерывающимся голосом, и Курт поднял глаза к потолку, чтобы скрыть свои слезы, зная, что он должен быть сильным. - Это не так, Джефф. В этом никогда не было твоей вины. Он был и является тем, кто виноват, кто все разрушил, кто творил неправильные вещи, которые не должен был делать. Блейн… Блейн сказал мне, что работа Домов заключается в том, чтобы убедиться, что их сабы всегда находятся в безопасности, что они счастливы, здоровы и неописуемо любимы. И он не единственный, кто так думает, - уверил его Курт. Его голос звучал сильно и яростно со всей глубиной своего осуждения, но он не знал, чувствовал ли его друг себя от этого лучше, или он только ухудшал ситуацию, хотя это было тем, о чем попросил его Джефф, и Курт не знал, чем еще ему помочь. - Кто еще так думает? – робко спросил он, и Курт обнял его крепче, вдыхая запах его светлых волос, пытаясь повторить многие успокаивающие методы Блейна, которые он на нем использовал, и, совместив их с теми, которые уже знал, он утешал Джеффа. - Я повстречал немногих людей, но его мама думает точно также. Она любит его отца, и она всегда следит, чтобы он как следует ел и носил носки. Это мило, - улыбнулся он воспоминаниям. – И Ник говорит, что позволил бы его сабу назвать себя «членом», если это сделает его счастливым, - поведал ему Курт, и Джефф выпустил мягкий смешок сквозь слезы, заставляя Курта засветиться от этого достижения. - Кто такой Ник? – с улыбкой спросил Джефф, но в глубине души осознавая, что это нереально. Может быть, между Домами с сабами и возможна дружба, как была у них с Сэмом, но это только в случае, если они не связаны, но что случалось, как только происходило вступление в связь? Это было ловушкой, устроенной Домом, чтобы заставлять саба ошибаться и иметь возможность наказывать его за это. Этот Ник никогда бы не позволил своему сабу называть себя подобным образом. Джефф был в этом уверен. - Это лучший друг Блейна, и, кажется, он действительно хороший. Я не могу дождаться, когда вы с ним познакомитесь, - сказал он, и Джефф напрягся в его руках, потея и сотрясаясь от страха всем телом. - Я…нет…я не…я не хочу знакомиться с ним…или с кем-нибудь другим. Мой…мой папа говорит, что я могу перейти на домашнее обучение в мой последний год, - запинаясь, произнес он, и Курт бросился успокаивать его, говоря, что все в порядке, и что ему не нужно встречаться с друзьями Блейна, если он этого не хочет. Но домашнее обучение? На какие деньги? И что насчет учителя? Да, Стерлинги несомненно были образованными, но для того, чтобы на самом деле окончить старшую школу должным образом, он по-прежнему должен был следовать учебному плану и сдать экзамены, и его родители должны были иметь квалификацию для того, чтобы обучать его. Все это стоило денег, а в МакКинли и так едва хватало учителей, не говоря уже о том, чтобы найти кого-то, кто занимался бы с ним на дому. Очевидно, его мама и папа сказали это, пытаясь успокоить сына, но Курт знал, что не было никакой возможности, что это можно будет осуществить в действительности. - А что, если я скажу тебе, что у тебя есть шанс пойти в школу вместе со мной? – осторожно спросил Курт, и Джефф вырвался из его рук, глядя на него. - Это не смешно, - тихо пробормотал он, находясь в шоке и оскорбленный тем, что его друг насмехался над ним подобным образом. - Я знаю и не пытаюсь быть смешным. Я попросил Блейна потянуть за некоторые ниточки и устроить тебя в Далтон, и он обещал, что сделает все, что в его силах, чтобы это осуществить, - бросился объяснять Курт, теперь с большей убежденностью и энтузиазмом, потому что за всем страхом и неверием в этих карих глазах мерцала надежда. - Он не собирается сдерживать своего обещания, Курт, - спорил он, но это вышло вяло, практически через силу, пока его разум боролся с тем, чтобы не верить во все это. - Он должен будет его сдержать, - подмигнул Курт, игнорируя слезы, жгущие его глаза, от очередного приступа плача, который его настиг. - Почему? – светловолосый саб, нахмурившись, смотрел на своего друга. - Потому что это мой Дар, - гордо сказал Курт, и Джефф ахнул. Он плакал, а его пальцы дрожали, как сумасшедшие, когда масштаб этого заявления обрушился на него, словно физический удар. - Я…ты…ты сделал эт-то…для меня? – выдохнул он, и Курт вцепился в него, обнимая, и нежно посмеиваясь. - Все что угодно, лишь бы держать моего лучшего друга в безопасности. Всегда, - прошептал Курт, и Джефф позволил себе смеяться вместе с ним, зная, что независимо от того, как нелегко ему придется, как ему будет страшно и невероятно одиноко, он не хотел, что рядом с ним находились какие-то люди, кроме Курта. Но он знал, что в Далтоне он, по крайней мере, будет в безопасности. Он не пострадает еще раз. Ему будет одиноко и страшно… это так, но ему никогда снова не причинят боли. После этого двое лучших друзей некоторое время сидели и разговаривали, позволяя своим ранам исцелиться и снова возвращаясь к жизни, пока положение солнца на небе не сменилось, и раньше, чем они это поняли, Курту настало время уходить. Он вручил Джеффу подарок, который он приобрел для него, пока был в отъезде, и пообещал позвонить ему в тот же день, чтобы дать знать, как обстоят дела с обещанием Блейна, и когда он выходил из дома, его провожала пара сияющих глаз шоколадного цвета, в которых читалась радость, а мягкие руки сжимали деревянную коробку с принадлежностями для рисования. Его Джефф вернулся, по крайней мере, сейчас.