Keep my heart captive, set me free

- Блейн, то, что ты просишь у меня, невозможно сделать даже за все время в мире, которое было бы в моем распоряжении. Решить этот вопрос меньше, чем за два дня? Мне совершенно не по силам сделать это. - Что, если я расскажу вам, почему об этом прошу? - Я думал, ты обещал держать это в тайне. - Да, но также я обещал сделать все, что в моих силах, чтобы это выполнить. - Хорошо… Я слушаю. - Саб Курт попросил меня перевести в Далтон… - Да? - Это Джеффри Стерлинг. - … - Хикару? - Джеффри Стерлинг… который… саб Кевина Лэндона? - Бывший саб. И да…того самого. Как же вселенная по непонятным причинам должна была ненавидеть этого мальчика. Ему просто не могло так не посчастливиться. - Что произошло? - Ну, я не знаю всех деталей, потому что Курт хотел защитить его частную жизнь, но я так понимаю, что он подвергается издевательствам в школе. - Блейн, я не могу свернуть горы и определить его в Далтон, потому что кто-то его обзывает. - Все обстоит гораздо хуже. Они…они загнали его в угол, пытались изнасиловать, укусили и поцарапали его метку… Хикару, если он там останется, то долго не протянет. Он через столько прошел, он так много значит для Курта, и я не могу, не могу подвести его. Их обоих…пожалуйста… - Блейн… - Я умоляю тебя. А что, если бы на месте Джеффа была Ли? Она тоже саб. - Это удар ниже пояса. - Я знаю… но это очень важно. - Почему? - Что почему? - Почему для тебя так важно сделать это для саба, с которым ты никогда не встречался? - Потому что об этом попросил Курт в качестве своего Дара. И даже если бы он этого не сделал, услышав о том, через что он прошел, я хочу сделать все, что смогу, чтобы обеспечить ему безопасность. - Вы двое действительно два сапога – пара. Один отказывается от своего Дара, чтобы держать своего друга в безопасности, а ты борешься за почти проигранное дело, чтобы это исполнить. - Подождите… «почти»? - Ну, я полагаю, должность директора имеет свои преимущества. - Серьезно, что это значит? - Мы имеем право предоставить полный пансион в Далтоне, принимая во внимание особые жизненные обстоятельства. - Я никогда не слышал о подобной стипендии. - Конечно же, ты о ней не слышал. Я только что ввел ее… прямо на твоих глазах. Мы сможем дать ее только лишь одному человеку. Какое совпадение. - Ты самый лучший отец лучшего друга, какой только может быть. - Да, да, а теперь смойся отсюда, меня ждут документы, которые я должен подписать, и стипендия, которую я выдумал. - Огромное спасибо. Увидимся в школе. - Пока. Ох, и Блейн. - Да? - После такого одолжения тебе запрещено просить меня о чем-то более серьезном, чем передать тебе соль за ужином. Это понятно? - Понятно. *** Утро понедельника - Готов идти, прекрасный? – спросил Блейн, когда вошел в комнату, где саб готовился к своему первому дню в школе, стоя перед зеркалом в полный рост и теребя воротничок своего блейзера. Из его губ вырывалось негромкое фырканье, лоб сморщился, а брови немного нахмурились. Он повернулся к Блейну, и тот увидел, что это было нечто большее, чем досада, потому что его волшебные голубые глаза окрасились с более темный оттенок, что говорило о неуверенности, застенчивости и страхе. За прошедшую неделю он привык видеть Курта расслабленным и открытым. Бывали моменты, когда он замолкал и пытался защититься от того, что, по его мнению, будет делать Блейн, когда они выходили за рамки четко обозначенных границ, которые были установлены, но Дом был уверен, что прилагал все усилия, чтобы успокоить его страхи и внушить ему, что он не представлял для саба совершенно никакой опасности, что он любил его и хотел быть с ним. Они добились прогресса, разрушая каждую стену, одну за другой, и Блейна не волновало, что это продвижение было медленным, они двигались в таком темпе, который делал Курта счастливым, и это было всем, что имело значение. И казалось, что Курт тоже мог это почувствовать, потому что эти вспышки нестабильности становились тем короче и удаленнее друг от друга, чем дольше они были вместе. Его нежные заботливые прикосновения принимались теперь свободно. Саб мягко прижимался к нему в объятьях и ласкал ладонью его лицо в случайном касании. Поцелуи, которые они делили, были робкими и осторожными, но Блейн ощущал их, словно пламя на своих губах. Его саб каждый раз извинялся, когда он становился чуточку смелее в поцелуе, каждый раз, когда он издавал маленький стон, каждый раз, когда его тело дрожало, и Блейн ненавидел, что он думал, что должен был сдерживаться, когда каждое инстинктивное движение Курта разжигало пламя в его внутренностях и сводило его с ума. Он терпеть не мог, что саб думал, что ему не позволено проявлять инициативу, тогда, когда он этого хотел, что он ждал Блейна, вместо того, чтобы осуществить свое желание обняться, прикоснуться или поцеловаться. Его невинный, чистый саб сжимал его рубашку, прижимаясь ближе к нему, пока их губы двигались вместе, заставляя его захотеть взлететь от того, как хорошо он себя чувствовал, насколько это ощущалось правильным, и он утихомиривал все извинения, останавливал каждый шаг к отступлению, целуя Курта до тех пор, пока весь его румянец не исчезал и он снова не становился податливым и расслабленным под его губами. Страх уходил из океанов, разверзшихся в его глазах. Но этот страх очень сильно отличался от того, свидетелем которого он был в настоящее время. Было что-то болезненное и беспокойное в том взгляде, которым посмотрел на него Курт, который умолял и упрашивал успокоить его разум, как мог сделать только он. - Курт, что случилось? – он пересек пространство комнаты между ними тремя длинными шагами, пока его саб не был окружен его безопасными объятьями, его лицо не зарылось ему в шею, а спина не выгнулась от мягкого прикосновения руки Блейна. - Я не знаю…я просто…я просто боюсь Далтона и людей, которые там будут, - признался он, понимая, что честность – это наилучший способ показать чувства, которые он испытывал на данный момент. - Почему? – спросил Блейн, потянув его за руку и подводя их к огромному мягкому креслу в углу комнаты, чтобы сесть в него. Курт помолчал, пытаясь придумать наилучший способ объясниться. - Взрослея, я всегда думал, что одежда имеет большое значение. Когда я смотрел на людей в МакКинли, я мог сказать, у кого была лучшая работа и чьи родители имели больше денег. Не пойми меня неправильно, мы все были бедны, но, видимо, есть много разных стадий бедности, начиная от учеников, которые приходили в школу без пальто, посиневшие от холода, тех, у кого была одежда, но она была рваная, слишком маленькая и не подлежащая ремонту, и тех, у кого были вещи, которые хорошо на них сидели и прилично выглядели. Это было адом. Ученики дразнились, выбирая самых бедных детей, скорее всего для того, чтобы почувствовать себя лучше. Они издевались над ними за то, как мало они имели, и на следующий день ребенок приходил в школу все в той же рваной одежде, потому что у него не было ничего лучшего, и я думал…я думал, насколько было бы легче, если бы могли выглядеть одинаково, носить то же самое. Тогда никто не смог бы сказать, кто имеет больше денег, и никто бы не дразнился, - открылся Курт, со слезой, ползущей по его щеке, и Блейн ахнул, ужасаясь, что всего в паре часов езды от места, где он спал на шелке и атласе, были дети, которые ходили в школу в вещах, которые были немного лучше, чем тряпье, и мерзли. Он подумал об одежде, которую носил Курт, когда он с ним встретился, и решил, что он должен был быть где-то в середине, потому что хотя его вещи хорошо сохранились и были ухоженными, его рукава были слишком короткими, а ботинки на несколько размеров больше, чем нужно. Он надеялся, что этого было достаточно, чтобы уберечь его от издевательств в то время, но теперь у него была форма. Они все выглядели одинаково. - Так что же тебя так напугало? Дресс-код в Далтоне один для всех, - сказал Блейн и нахмурился от унылого смеха Курта. - Существует разница между тем, что я ношу и как я в этом смотрюсь, - сказал Курт, и указал на форму Блейна, которая отличалась от его собственной только цветом галстука, у Курта он был красным в темную полоску, у Блейна просто красным. - Что ты имеешь в виду? – спросил Блейн, с недоумением глядя на Курта, который выглядел абсолютно восхитительно в черно-красной одежде, демонстрируя такое изящество и стиль, которого не могли добиться некоторые его одноклассники после нескольких лет обучения и вращения в кругах высшего общества. - Я могу носить ту же самую одежду, что и все, но они все равно будут знать кто я и откуда я родом. Они будут знать, что мне там не место. Я думал, что форма поможет мне вписаться, но она произведет прямо противоположный эффект. Я не должен это носить. Я даже не должен находиться там, и они будут знать, что я принадлежу ко второму сорту, как только на меня посмотрят, - шептал он, признавая поражение, и глаза Блейна расширились от его исповеди. Курт вписывался туда гораздо лучше, чем толпа идиотов, гарцующих по Далтону без крупицы мозгов в своих толстых черепах. Они расхаживали вокруг в своих формах, думая, что они принадлежали этому миру только потому, что их папа был генеральным директором международной компании или известным актером. Ни один из них и в подметки Курту не годился, и Блейн хотел убедиться, что он об этом знал, поэтому Дом положил руку под подбородок своего саба и мягко повернул его голову, чтобы посмотреть ему в глаза. - Послушай меня. Ты…Курт, ты – это все. Ты умный, красивый, стильный, изящный и элегантный, и многие сабы из Далтона никогда этого не достигнут, несмотря на все деньги, которые тратят их родители, чтобы сделать их такими. А те из них, которым удается выглядеть подобным образом, искусственно обучены и запрограммированы до такой степени, что все они выглядят, словно роботы. Так что, да…ты будешь выделяться, в форме или нет, ты будешь выглядеть по-другому. Но это будет потому, что ты лучше, чем кто-либо другой. Все в тебе настоящее и естественное, и они могут только надеяться, что когда-нибудь будут выглядеть, как ты…говорить, как ты и двигаться, как ты. Курт, ты волшебный. И все они будут видеть это. Прими это. Гордись этим. Ты будешь всегда на десять шагов впереди них, - сказал Блейн, стирая слезы, сбегающие вниз по бледным щекам, и улыбаясь своему красивому мальчику. - Каким образом ты всегда знаешь, что сказать? – усмехнулся Курт со смехом сквозь слезы, и Блейн пожал плечами, подразнивая его. - Я удивителен в этом. И это моя работа, как твоего Дома, всегда быть уверенным, что тебе хорошо и ты счастлив, - закончил он более серьезно, и Курт поднял дрожащую руку, чтобы пропустить через кончики своих пальцев его уложенные гелем завитки. - Я думаю, что наконец-то начинаю видеть это, - признался он, проводя теми же дрожащими пальцами по уху и челюсти Блейна, и этот жест ощущался настолько интимно, что у Курта перехватило дыхание. - Видеть что? – Блейн подавился воздухом, когда эти легкие, как перышко, касания прожигали огненный след на его коже. - Что все мои представления о связи были неправильными. Что я могу быть…нет…что я буду счастлив с тобой, - сказал он, и на этот раз Блейн был тем, кто не смог остановить свои слезы, которые падали вниз и терялись в мягкой ткани его пиджака. Его должно было удивлять то количество слез, которое он пролил с тех пор, как заявил права на Курта. От счастья, грусти, разочарования. Но он не был. Все, что было связано с Куртом, возрастало до точки, где интенсивность становилась практически невыносимой, и пока он не имел постоянной склонности к слезам, будучи Домом, он не считал их слабостью. Он знал, что другие Домы думали именно так, но Блейн был полностью честен с самими собой и с тем, как он выражал свои эмоции. - Боже, Курт, ты не имеешь ни малейшего представления о том, как здорово это слышать. Я обещаю тебе, прекрасный, все, что я делаю, будет направлено на то, чтобы ты чувствовал себя подобным образом. Чтобы ты чувствовал себя счастливым от того, что ты мой, - сказал он, и Курт кивнул, застенчиво закусывая губу и обдумывая следующий шаг в течение секунды, прежде чем сделать глубокий вдох, наклониться и коснуться своими дрожащими губами губ Блейна, целуя его так легко, так осторожно и так робко, но все же довольно ощутимо, чтобы заставить Блейна на долю секунды потерять голову, прежде чем это чувство исчезло, и Курт, краснея, глядя в сторону и нервно заламывая пальцы, готов уже был прошептать губами извинение. - Я… - Нет…не извиняйся. Пожалуйста, просто не делай этого, потому что это звучит, словно ты извиняешься за то, что целуешь меня, в то время как мое сердце близко к тому, чтобы выпрыгнуть из груди от счастья. - Я…но…я думал, - начал в замешательстве Курт, убежденный, что он сделал что-то неправильное, когда инициировал поцелуй, но на тот момент он не мог от этого удержаться. Что-то крепко схватило его и отказывалось отпускать, пока он не поддался желанию, кипящему под его кожей. Но получалось, он не должен был ждать Блейна, чтобы сделать это? Разве он не должен был оставаться пассивным и позволять Блейну получать удовольствие так, как он считает нужным? Это было тем, чему их учили в школе, и что глубоко укоренилось в нем, хотя часть его отрицала это, будучи уверенной, что Блейн не хотел бы ничего подобного. Хотя ему трудно было разобраться, где лежат пределы, когда они активно не обсуждали интимную близость, не считая того, что Блейн пообещал, что не будет на него давить…и он ему верил, но он просто не знал, где лежали другие границы. Его Дом смотрел на него, словно видел все, что лежит у него на душе, и Курт был уверен, что он понял его и знал, о чем он думает. - Я знаю…и ты ошибался. Ты можешь попросить и получить от меня все, что захочешь, все, что тебе нужно. Всегда, - заверил он, и Курт кивнул, обнимая руками его шею, когда Блейн снова заговорил. – Мы должны идти. Джефф будет ждать нас на входе в Далтон через тридцать минут, - напомнил он, и Курт вскочил на ноги, застегнув перед зеркалом свой блейзер, прежде чем принять руку Блейна и направиться к машине. Он запер свои страхи, благополучно запихнув их за воспоминания о словах Блейна и его объятиях, зная, что его Дом создал вокруг него стену надежности, которая держала его на расстоянии от них. Он должен был быть сильным для Джеффа.