Keep my heart captive, set me free

В конечном итоге они свернулись на кровати Блейна, которая сейчас временно принадлежала Курту, переодевшись в более удобную одежду. На плоском экране тихо играл фильм Диснея, который они практически не смотрели, и Курт умиротворенно уткнулся в шею Блейна. Его Дом вряд ли позволил бы ему покинуть его бок даже на крошечное мгновение, когда они пришли домой, и, если честно, Курт постоянно ощущал насущную потребность быть как можно ближе к Блейну, насколько это было возможно, так что он совершенно не возражал против этого. Ему необходимо было получать столько, сколько он хотел, и невозможно было игнорировать неодолимую тягу придвинуться как можно ближе, чтобы убедиться, что Блейн был спокоен и счастлив. Но его Дом все еще придерживался жесткой линии поведения рядом с ним, несмотря на то, что недавняя неконтролируемая ярость немного успокоилась, поэтому Курт удвоил свои усилия. Он издавал своим горлом нежные, умоляющие звуки, так как знал, что Блейн не сможет устоять, когда он переместил свой нос из того места, где он был прижат, в основание шеи, к той точке, где бился пульс Дома, руками ритмично разминая плечи Блейна. Он уткнулся туда губами, даже не задумавшись об этом. Саб услышал и почувствовал, как Блейн резко выдохнул, сжав руки вокруг его тела; одну обернув вокруг талии, притягивая его ближе и удерживая там, а другой он поднялся к выступу его затылка, зарываясь жадными пальцами в волосы и подавая Курту идею. Он поднялся своей рукой вверх от плеча Блейна к другой стороне его шеи, поглаживая освобожденные от геля волосы Дома, запомнив его реакцию и признание во время их поездки, играя с ними вокруг его ушей и затылка, соблазнительно близко от метки Блейна, и осознание этого привело его в шокирующий трепет. Он действительно никогда до этого не думал о метке Доминанта, принадлежащей Блейну, но теперь его пальцы были в нескольких дюймах от нее, и было трудно не поддаться искушению, которое она создавала. Правда, метки Домов не были столь чувствительными, как у сабов, но это не означало, что вообще не были чувствительными. Блейн бы хотел, чтобы он прикоснулся к нему там? Саб в нем инстинктивно знал, что это место, которое он мог использовать, чтобы быстро и эффективно помочь своему Дому успокоиться, также как и то, что совершать подобные действия было весьма интимным, и он сильно покраснел при одной только мысли об этом. Курт не был уверен, что они уже к этому пришли, так что он воздержался от этого и выбросил из головы эту мысль на данный момент, наглухо запирая свое желание и сосредоточившись на Блейне и его потребностях. Медленно, но верно напряжение покидало комнату, и тело его Дома погружалось в спокойствие в мягкой окружающей обстановке, которая поглотила их, словно пушистые облака, которые окутывали тело Блейна непрерывной лаской, воркованием и нежной заботой Курта. Саб был ободрен глубокими, рычащими вздохами удовольствия, которые все чаще и чаще издавал Блейн, провоцируя его. Курт был покорен чувством значимости, заполнившим его до предела, и очарован ощущением мягкой кожи, сливающейся со слегка шероховатой щетиной под его губами, когда он чертил карту шеи Блейна своим исследующим ртом, изучая его совершенно другим способом. Длина его шеи, изгиб в том месте, где она встречалась с его широким плечом, острота выступа его челюсти, резко выделяющиеся сухожилия, когда Блейн повернул голову, чтобы он мог лучше его исследовать. Курт хотел только лишь быть ближе, ближе и ближе к этому месту. Все ощущения приятно притупились и размылись по краям, окрасившись в оттенки расплавленного золота, которые обосновались на его горячей коже. Голова закружилась, одна потребность превратилась в совершенно другую без его осознанного понимания, и Курт обернул бедрами ноги Блейна, выгнувшись, чтобы укусить Дома в челюсть, с небольшим жаждущим всхлипом, прежде чем он смог зафиксировать свои действия. Реакция Блейна была быстрой и непосредственной; он зарычал в ответ на звук, словно это было способом их общения, и Курт не осознавал этого до тех пор, пока Дом не устремился вниз и не захватил рот Курта своим, когда он вцепился в него и перехватил инициативу. Сначала Блейн просто купался в бальзаме, которым являлось для него присутствие Курта, что позволило ему загнать жало оставшегося гнева и ревности, которое было по-прежнему зазубренным и саднящим, обратно в свои внутренности. Каждое успокаивающее действие все больше расплавляло его, а мягкое и теплое тело Курта и каждая его ласка смягчало его как физически, так и на уровне сознания. А потом Курт начал целовать его. Это было замечательно. Сначала Блейн упивался вниманием, даже зайдя так далеко, чтобы вовлечь Курта, подталкивая его двигаться дальше, так что это затрудняло для него возможность остановиться. А потом что-то изменилось. Чем более расслабленным он становился, тем больше в нем начало образовываться напряжения другого рода, другого восприятия происходящего. То, что было утешением, теперь стало пыткой, но, между тем, Курт не мог знать, что он с ним делал. Он не мог… Ощущение этих зубов, его бедер, звуков стало его погибелью. Его разгоряченная кровь хлынула на юг, создавая ревущий набат в его ушах, когда все его чувства сфокусировались вплоть до лазерной точки на Курте. Они целовались. Быстро и поспешно, никогда не пытаясь делать такое раньше, и это было чистым возбуждением, быть с Куртом подобным образом, когда на этот раз их ничего не сдерживало. Все чувства Блейна выходили через соединение их приоткрытых ртов, усиливая каждое ощущение. Насыщенный запах саба витал в воздухе, и Блейн почувствовал давящее желание, наконец, попробовать. Чтобы исследовать Курта и насладиться им своим языком, и его взбудораженное тело отреагировало на это желание без обсуждений, когда он провел им над нижней губой Курта, поймав его приоткрытый рот сверху. Ванильная сладость наполнила его вкусовые рецепторы, и ему захотелось еще, а немного затрудненное дыхание Курта только подстегнуло его, делая желание еще сильнее. Блейн лизнул его рот. Это было единственной мыслью, которая проходила через сознание Курта снова и снова, и она приводила его в упадок, заставляя его воспламениться и открыть в себе такие места, о существовании которых он не осмеливался и мечтать. Тяжелое дыхание Блейна и рычащие звуки были симфонией для его ушей, заставляя его тело дрожать от хватки Дома, и он ухватил Блейна за челюсть, ухо и волосы в попытке хоть как-то сориентироваться. Это не сработало, когда Блейн использовал свой греховный язык еще раз, чтобы провести им над его уже припухшим ртом, который пощипывал, облегчая скольжение их губ, что заставило саба почувствовать яростное желание, которое его напугало. Блейн сделал это в третий раз, встретившись своим языком с его собственным и на пробу лизнув его. Насыщенный, тяжелый и пьянящий вкус Блейна посылал горячие вспышки прямо в его живот и член. Если бы Курт был более здравомыслящим, он был бы подавлен подобной реакцией, но все, на чем он мог сосредоточиться, заключалось в скользящем ощущении от исследующего языка Дома и любопытном, невинном стоне, изданный ими обоими, который наполнил воздух. Они снова и снова встречались друг с другом, изучали друг друга, сплетая языки в сложный танец. Курт понятия не имел, как двигаться, позволяя Блейну проникнуть прямо в горячую пещеру его рта. Это более чем напугало саба, вернув ему некое подобие осмысленности. Ощущение чьего-то языка в его рту было раздражающим и чужеродным, и, несмотря на то, что он чувствовал себя, несомненно, хорошо, встряска в его организме дала ему слишком сильную осведомленность о других вещах, происходящих в его теле. Его грудь вздымалась от вздохов, и ему не хватало сил, чтобы делать их через нос, его тело целиком и полностью дрожало, а его член был таким напряженным, что болел. В данный момент он ясно фиксировал свои мысли и был подавлен осознанием невозможности того, что Блейн не чувствовал его возбуждения, которое прижималось к нему, когда его дрожащие бедра были все еще перекинуты через колени Дома, открывая его, вместе с отчетливой выпуклостью, которая также упиралась ему в ногу со стороны Блейна. Он запаниковал, его поцелуи потеряли энтузиазм и тепло, когда его разум начал резко активизироваться. Он начал это, он просто не мог оторваться, но теперь-то он мог? Блейн потянул его за волосы рукой, которая по-прежнему была крепко зарыта в его пряди, немного наклоняя его голову, чтобы расположить ее под другим углом, и Курт не мог ему этого не позволить, хотя и сделал это неохотно. Он хотел быть хорошим для Блейна. Он хотел дать ему какое-то небольшое продвижение после всего, что он для него сделал и, невзирая на то, что прямо сейчас он был совершенно напуган, это приведет к дальнейшему прогрессу. «Это не способ показать благодарность», - кричала часть его. Не готов, не готов, НЕ ГОТОВ! Блейн мурлыкал, посасывая нижнюю губу Курта и смещая руку вниз, к бедру Курта, поглаживая и лаская, когда бедра Дома устремились вверх, усиливая трение напротив его бедер, что заставило его застонать, а Курт в этот момент дрогнул в явной панике, но не в силах произнести ни слова, чтобы остановить Блейна. Будь хорошим мальчиком, будь хорошим мальчиком… Его Дом, должно быть, почувствовал, что что-то идет неправильно, потому что огненная вспышка энергии резко перегорела, и он отстранился с влажным отрывистым звуком, открывая горящие, золотистые глаза и встречаясь взглядом с широко распахнутыми, лазурными глазами Курта. - Курт? – его голос сорвался. - Сэр, - он сумел ответить, но его голос дрогнул на этом слове. Он придвинулся вперед и прижался своим дрожащим ртом обратно к губам Блейна без изящества, лишь в абсолютном, слепом, отчаянном желании угодить. Это было не тем, чего он, в принципе, хотел и если бы он был в своем уме, но никогда бы вновь не предложил себя, но сейчас он был настолько напуган и смущен, отчаянно пытаясь показать, как сильно он хотел учиться и стать лучше, несмотря на весь страх и неуверенность. Но Блейн не целовал его в ответ, на самом деле он избегал рта Курта, отстраняя его от себя. - Курт, ты дрожишь, - серьезно сказал Дом, вспомнив о той, самой первой ночи, когда его саб неконтролируемо дрожал, потому что вконец обезумел от страха. – Скажи мне, что случилось, прекрасный. Курт покачал головой и плотно прикрыл глаза, пальцами все еще цепляясь за рубашку Блейна, тело которого все еще наполовину прижималось к его собственному. - Я…я не… - прошептал он срывающимся голосом, в то время, когда его щеки горели, а нижняя губа дрожала от рваных вздохов. – Я не был готов. Он нанес Блейну удар одним махом. Резкие изменения, произошедшие с Куртом, дали Дому осознание того, что он надавил на него слишком сильно и поспешно, эгоистично насытив свое удовольствие, которое Курт предложил ему, не задумавшись, и того, что Курт чувствовал, что должен был дать это Блейну. Он содрогнулся. - Боже мой…Боже мой, Курт… - Блейн спрыгнул с кровати, отшатываясь от него, как будто обжегшись, оставляя Курта мерзнуть и дрожать на постели, желающего узнать, что он сделал неправильно на этот раз. Все, что бы он ни предпринимал, только портило дело, когда все, что он когда-либо хотел сделать, это быть хорошим сабом для своего Дома, и он стал таким на несколько мгновений, правда же? Перед тем, как перейти к ласкам, он помог Блейну успокоиться, но потом своими поцелуями он снова завел все в тупик, приведя их к незнакомой территории, на которой они снова споткнулись, не имея направления. Его мысли были прерваны руками, взявшими в ладони его щеки, когда Блейн снова осторожно опустился на колени на кровати перед ним. - Эти… эти вещи между нами…хождение на цыпочках в темноте…это зашло слишком далеко, и я должен был сделать это еще несколько дней назад. Нам нужны рекомендации, Курт. Нам нужны правила…нам нужен контракт, и мы собираемся пойти и заняться этим вместе прямо сейчас, - сказал он, окрашивая свои слова доминированием в ярко-красный цвет, и Курт почувствовал, что его грудь сдавливает только при одной мысли о том, что должно сейчас произойти. Но он не был глуп. Они нуждались в контракте, и даже если он плевать хотел на все остальное, он убедится, что сделает это правильно. Он кивнул самому себе и встал, выходя вслед за Блейном из спальни в ярко-освещенный, шикарно оформленный кабинет.