Keep my heart captive, set me free

Внимание всем нашим зрителям. Мы прерываем передачу, чтобы передать Вам экстренное сообщение. Центральная метеорологическая станция Огайо доводит до Вашего сведения, что мы скоро столкнемся с ударом бури такого масштаба, которого не видели несколько последних десятилетий. Соответственно мы принимаем нижеследующие меры по обеспечению безопасности наших граждан. Буря ожидается приблизительно с ночи пятницы по утро субботы. Мы рекомендуем Вам запастись пищей, водой, теплой одеждой, дополнительными электрическими обогревателями, не покидать свои дома без крайней необходимости и убедиться, что Вы не окажетесь в одиночестве в случае возникновения чрезвычайной ситуации. Если же что-нибудь случится, аварийные службы будут доступны по указанному ниже номеру. Звоните им без колебаний. Это сообщение будет передаваться каждые два часа, пока не разразится буря. Благодарим Вас за внимание, наслаждайтесь оставшейся частью вечера. - Боже, прекратите передавать это дурацкое сообщение! - в раздражении рявкнул Курт, когда в одиночестве в десятый раз за день прослушал это экстренное объявление. Создавалось ощущение, что он не мог повернуться без того, чтобы наткнуться на слова "буря", "чрезвычайная ситуация" и "запастись". Его нервы были истощены, и саб не имел ни малейшего представления, как контролировать свои эмоции, когда это сообщение выскакивало снова и напоминало ему о тех мыслях, о которых он пытался прекратить думать. Впервые услышав об этом, он почувствовал, что его кровь застывает, а страх с силой сжимает тело, когда он вообразил себе смерчи, ураганы и еще бог знает что. Его мысли устремились к родителям, которые были замерзшими, погребенными под развалинами их маленького, шаткого дома, ранеными, сломленными, напуганными. Он подумал о своих друзьях и их семьях, и даже о людях, которые ненавидели и дразнили его, ощущая, что его омывает чувство вины перед ними, потому что он живет теперь красивой жизнью в защите и безопасности, и его не затронет эта буря, в то время все люди в Лайме, которых он знал, будут страдать. Это заставило его почувствовать резь в животе. В тот миг, когда Курт увидел первое сообщение, он позвонил отцу, чтобы предупредить его и сказать, чтобы он распространил это предупреждение, но несмотря на это, его разум не позволил ему расслабиться. Его сны беспокоили его страхами, саб просыпался в холодном поту и скрывал это от Блейна, и по мере того, как шли дни, он чувствовал, что его самоконтроль все больше и больше слабеет, пока каждое слово, исходящее из его уст, не стало звучать как насмешка. Он был вымотанным, озабоченным и ощущавшим вину, и все эти чувства выплескивались на каждого окружающего. Он мог сказать, что в людях вокруг него становилось все меньше и меньше терпения и понимания, и он чувствовал, как Блейн напрягался, когда саб набрасывался на него только за то, что он смел посмотреть на него неподобающим образом. Он ужасно себя чувствовал и знал, что вел себя еще хуже, но эти ощущения были словно неподвластны его контролю, возвращаясь назад к его оборонительному замалчиванию, которое всегда сопровождалось стервозностью, граничащей с грубостью, и просто так получалось, что его Дом по большей степени оказывался крайним. Выплескивание всего, что творилось в его внутреннем мире, на Блейна не шло на пользу им обоим, и саб об этом знал, и в конечном итоге каждый раз, когда он так делал, Курт чуточку ненавидел себя. После первых нескольких дней от Курта просто валил пар из-за бурлящей злости, но он сохранял упорное молчание, пока мысли в его голове скакали и барахтались, становясь все более и более изматывающими. Он знал, что переломный момент стремительно приближался, просто саб не мог назвать точного времени, когда случится всплеск. - Курт, ты в порядке? – голос Блейна, такой нежный и заботливый в любое другое время, когда он с ним говорил, теперь был пронизан раздражением и звучал резко и натянуто, когда он вошел в гостиную, где Курт в одиночку изводил себя тягостными размышлениями. Почему-то это обстоятельство сделало Курта еще более взведенным, чем раньше. Он не мог поверить, что Блейн злился на него за то, что он боится за свою семью и друзей! - Лучше не бывает, - удержал себя от сарказма саб и скрестил руки на груди, опускаясь на спинку дивана. - Ты в этом уверен? – снова спросил Блейн, пронизывая свои собственные слова сарказмом, и Курт подкатил глаза в неприкрытом раздражении, когда он посмотрел на него. - Да, Блейн, я уверен, - ответил он, растягивая слова, и его Дом издал разочарованный рык, который заставил его вздрогнуть, когда Дом схватил пульт и выключил телевизор, поворачиваясь к занервничавшему сабу. - Хорошо, знаешь что? С меня довольно, - твердо сказал Блейн, и Курт почувствовал, как его сердце сбивается с ритма, практически останавливаясь от этих слов. Довольно? - Ч-что? – он поднял голову, чтобы увидеть Блейна, который проводил рукой по волосам, что еще больше растрепывало его восхитительные кудри и потирал затылок, делая так каждый раз, когда ощущал, что заводится или нервничает. - В течение нескольких дней ты был закрыт, груб и стервозен, а я пытался ждать и позволить тебе прийти ко мне с тем, что тебя беспокоит, но теперь уже с меня хватит. Ты получишь тайм-аут, - сказал он, облекая свое последнее предложение в доминирование, что заставило Курта ахнуть, когда оно обвилось вокруг его тела. Его внутренний саб взвыл, находясь в отчаянии и стыдясь того, что совершил ошибку и сделал своего Дома несчастным. Он хотел угодить и встать на колени перед своим Домом, попросить у него прощения, но в нем было что-то, что не допускало этого. Что-то, что заставляло его разыгрывать представление и не слушаться. - Тайм-аут? Ты меня наказываешь? – спросил он, недоверчиво выстраивая слова, как будто он понятия не имел, за что его наказывают. - Да, Курт. Тайм-аут. Полчаса, которые начинаются прямо сейчас, - приказал он твердым и угрожающим голосом, и Курт споткнулся на месте, тяжело дыша и сражаясь с собственной ДНК, которая заставляла его подчиниться. - Я не сделал ничего плохого, - вызывающе заявил он, зная, что это чушь, а Блейн и слушать все это не захочет. - Сорок пять минут. И если ты немедленно не прекратишь бросать мне вызов, к каждому слову, которое ты произнесешь, прибавится еще пять минут, - предупредил он с твердым взглядом. – Сорок пять минут, лицом к стене… СЕЙЧАС ЖЕ, Курт. И пока ты там стоишь, подумай о том, почему ты там, а не в моих объятьях. Ступай! – он повысил голос, и Курт знал, что на этот раз спорить не стоило. Его колени подогнулись, угрожая свалить саба на пол, а пальцы дрожали напротив бедер, когда он, пошатываясь, шел в дальний угол комнаты. Его плечи сгорбились, а нижняя губа с силой дрожала от того, что единственная команда разбилась о его кожу, покалывая, словно резкий порыв ветра. Он оказался перед сплошной стеной бежевого цвета и закрыл глаза, чтобы подстроиться под звуки от своего Дома, который сидел у него за спиной, и на мгновение он задался вопросом, почему он все еще оставался здесь. Зачем ему здесь оставаться, вместо того, чтобы оставить его и заняться чем-нибудь другим, если он был настолько недоволен тем, как вел себя саб? Колючее чувство чьих-то глаз на спине щекотали его позвоночник и шею, и он почувствовал себя хорошо от этого взгляда, когда понял, что Блейн остался, потому что не захотел оставлять его в одиночестве. Он хотел быть здесь для него и убедиться, что он хорошо прошел через свое первое наказание. Он был заботливым, добрым и внимательным, как и всегда, а все, что Курт делал эти последние несколько дней, это грубо ему огрызался и отталкивал Дома. Слезы от вины устремились вниз по его безмолвному лицу, заслоняя ему обзор, что заставило его слегка покачнуться на ногах. Саб вытянул руку, чтобы опереться ей на стену, удерживая себя в вертикальном положении, нажав лбом на холодную поверхность в попытках твердо стоять на земле. Это положение не приносило никакого комфорта. Тревожное чувство, которое он носил с собой последние дни, словно щит, теперь казалось смешным, когда он понял, что должен был пойти за утешением к своему Дому. От его тела отхлынула кровь, оставляя только печаль, сожаление и намек на надежду, что когда сорок пять минут истекут, его Дом будет по-прежнему там, дожидаясь его, заботясь о нем… желая его. Он положил другую руку на губы, чтобы остановить себя от рыданий, пока часы над камином тикали, и этот звук был мучительно громким для его перегруженных чувств. Он считал это тиканье, одно за другим, пока ближе к концу, он просто позволил себе пропустить его мимо ушей. Рука у него на плече…теплое дыхание на коже…нежный шепот на ухо… Блейн. - Твое время истекло, прекрасный. И одно лишь это слово, единственное прозвище стало тем, что его сломало. Он повернулся и громко всхлипнул, когда запрыгнул в эти сильные объятия, которые как знал, всегда держали его в безопасности и под защитой. Через пелену он мог услышать, как кто-то отчаянно говорил «я сожалею» снова, снова и снова, когда он сидел на чьих-то коленях, и кто-то шептал мягкие утешения ему на ухо, когда саб понял, что это он извинялся. Он закрыл лицо и сжал рубашку Блейна в своих ладонях, позволяя своему телу прижаться ближе и отыскать Блейна, чтобы удовлетворить жгучую потребность в самой глубине его широко распахнутой души. Прямо сейчас он был лишен покровов и открыт, позволяя уйти всем обидам и чувству вины, и полностью беззащитен, и саб рассчитывал на Блейна, чтобы он помог сохранить его в безопасности, пока он снова не сможет собрать себя воедино. - Все хорошо, детка. Теперь уже все прощено. Ты в порядке. Ты есть у меня, - ворковал ему Дом, и Курт рыдал в его шею, отчаянно пытаясь быть сдержанным, гордым сабом, каким он раньше был для Блейна, но его слезы не останавливались. Он подвел своего Дома, и сабмиссив в нем отчаянно страдал от этой мысли. - Мне ж-жаль, сэр…оч-чень жаль, - икнул он, и Блейн оставил поцелуй на его виске; нежный, мягкий и обнадеживающий. - Успокойся, детка. Ты хорошо справился. Очень хорошо, мой красивый мальчик. Я так тобой горжусь, - нежничал Блейн, и Курт на некоторое время подавил рваные вздохи и безмолвные всхлипы, пока его слезы не утихли до более приемлемого уровня, и он перестал чувствовать приступ панической атаки. - Сэр? – робко позвал он, тихим и сломленным голосом, и Блейн крепче сжал его в объятьях, призывая его выйти из безмолвия, но слова застряли в его горле. - Что? – мягко поощрил Блейн, и Курт почувствовал, как его сердце колотится, услышав, что омывающий его голос, был снова нежным, добрым и освобожденным от сарказма. - Т-ты все еще хочешь меня? – спросил он тихим голосом, и Блейн втянул в себя воздух, когда поднял его влажный подбородок. - Курт, твои наказания никогда не будут означать, что я больше тебя не хочу. Никогда. Ты совершил ошибку, ты получил за это наказание, и теперь этот проступок прощен. Наказания существуют для того, чтобы дать нам обоим закрыть конкретную тему и отойти от нее. Ты понимаешь, почему был наказан? Курт несчастно кивнул. - Потому что я выплескивал свои чувства на всех окружающих, вместо того, чтобы поговорить о них с тобой, - признался он голосом, который снова стал хриплым от его глубокой печали. – Прости, Блейн, я… - Тсс, сейчас все закончилось, прекрасный. Я простил тебя, и я все еще хочу быть с тобой. Я всегда хочу быть с тобой, - сказал он, и Курт почувствовал, что его глаза щиплет, и он печально икнул. - Всегда? – спросил он, и Блейн поцеловал его мокрый висок, с улыбкой стирая влагу с его лица лучшим способом, которым только мог. - Всегда-всегда, - ответил он, и Курт издал вялый смешок, прижавшись покрепче к своему Дому, скрыв лицо в его шее и задевая кожу Блейна, слипшимися ресницами. Пройти через его первое наказание было потрясением, и он чувствовал себя опустошенным. - А теперь…все равно расскажи мне, что заставило тебя так ужасно себя чувствовать? – мягко спросил Блейн через пару минут блаженной тишины, и плечи Курта снова едва заметно напряглись, когда он тихо заговорил. - Я…я был напуган, - робко признался он, и Блейн крепче обнял дрожащего саба. - Почему, детка? – спросил он, и Курт отстранился, чтобы посмотреть на него остекленевшим взглядом. - Подступает буря, о ней передают во всех новостях, и мой папа с Кэрол остаются в одиночку не в столь потрясающих условиях. Предупреждение на экране телевизора говорит запастись продуктами, теплой одеждой и лекарствами, но Блейн… люди в Лайме не могут этого сделать. У них нет запасов еды и дополнительных одеял, чтобы воспользоваться ими и я…я раньше жил там и я был…я до сих пор являюсь одним их них…и я боюсь, - он проглотил комок в горле, который снова сделал его голос хриплым. – Боюсь за них, и того, что эта буря сделает с ними…я…, - он осекся, разразившись слезами и вцепившись в Блейна, собственные глаза которого прослезились от этого признания. Он и вправду даже не подумал о людях, у которых не было ни денег, ни средств, чтобы справиться с этой дурацкой бурей. Его родители уже запаслись коробками с молоком, яйцами, мукой и мясом, как только поступило предупреждение, и у них в доме уже были дополнительная одежда, одеяла и обогреватели, если дело доходило до того, чтобы он знал, что они будут в безопасности. Но люди, среди которых вырос Курт; его Курт, его красивый, добрый и милый саб… Они были в опасности. Голодные, замерзшие и напуганные. И он даже не подумал об этом. Это даже ни разу не пришло ему в голову. - Прекрасный, мне так жаль. Я даже не подумал об этом, и мне очень жаль, - честно сказал он, чувствуя себя идиотом и потерпевшим неудачу, как Дом, потому что не принял это во внимание. Конечно, Курт беспокоился о своей семье и друзьях! Что еще так сильно бы на него повлияло? Курт оторвался от участка на его шее. - Все в порядке, сэр. Ты в любом случае ничего не сможешь с этим поделать, - печально пробормотал он, и Блейн на секунду отстранился, прочесывая свой разум в поисках способа поступить правильно, его Доминатная сторона требовала этого, прежде чем его губы раскрылись в ослепительной улыбке. - Смотри… а вот здесь ты ошибаешься. Пойдем со мной, - поднялся он, осторожно ставя Курта на ноги, прежде чем потянуть его за собой за руку. - Блейн…что ты делаешь? Куда ты меня тащишь? - нахмурился Курт, потирая воспаленное и зудящее лицо свободной рукой, мечтая о прохладной ткани и некоторых из его увлажняющих кремов. - Ты и я…и мои родители…если они на это согласятся…сделаем кое-что хорошее, - приветливо улыбнулся он, обернувшись, прежде чем повернуть голову к лестнице, делая глубокий вдох и завопив: -МААААААААМ!