Слепленный тобой

Приходить в себя было ещё труднее, чем просыпаться, только на этот раз Северуса не преследовали обрывки не до конца отпустивших его кошмаров. Вместо них в голове угнездилась только темнота и живая, распухающая тяжесть. Он был слаб, но уже настороже и сразу узнал свою спальню, а ещё сразу заметил чужое присутствие. Люпин ходил вдоль дальней стены на цыпочках, глубоко погружённый в свои мысли, и даже не сразу услышал попытку Снейпа позвать его. Пересохшие губы не очень-то стремились содействовать, и в конце концов, Северус просто громко прочистил горло. — Эй. — Люпин быстро пересёк комнату и подал стакан воды. Видеть, как кто-то радовался его возвращению, было непривычно. Перегнувшийся через спинку кровати Ремус наклонился к его лицу так низко, что Северусу пришлось зажмуриться. — Что с тобой? Опять мигрень? − Нет, − на этот раз короткое слово всё же пожелало родиться на свет. Снейп поморщился и попытался сесть. По какой-то глупой причине ему показалось, что это поможет вернуть остатки утерянного достоинства. Как будто он всё ещё может вернуть достоинство, после того как… − Судя по выражению твоего лица, тебе очень хочется узнать, что случилось, − Люпин улыбнулся напоследок контрольной улыбкой, а потом вновь стал очень серьёзным. Подобные слова из чужих уст непременно вывели бы Северуса из себя, но в эту минуту злиться на Люпина отчего-то не получалось. − Мне кажется, я вполне могу догадаться без твоих подсказок. — Снейп не умел покрываться румянцем; его выбеленная многолетним скрытничеством в подземельях кожа утратила это свойство. И всё-таки впервые за долгое время он почувствовал крохотную каплю жара, прилившую к лицу. Горящие щёки предали его, как недавно предал ясный рассудок и ноги, не позволившие ускользнуть. Он приходил в себя медленно, и время тянулось под стать — так же болезненно лениво. Что-то было в порядке, но прошло очень много попусту потраченных секунд, прежде чем Снейп догадался. − Зелья для больничного крыла, − выдохнул он, окончательно убедившись в том, что не слышал знакомого бурления в спрятанных за стеной котлах — почти двух десятках, педантично расставленных и не менее педантично наблюдаемых. И всё-таки он умудрился забыть не только про Оборотное зелье для Кингсли, но и про главный ресурс больничного крыла Хогвартса, давно принимавшего не только учеников, но и — тайно — авроров. Если он пролежал без сознания больше нескольких часов, все его заготовки уже испортились, выкипели или вовсе превратились в яд, а значит, ему придётся начинать всё сначала, а он не чувствовал в себе таких сил. И кроме того, оплошность такого масштаба — совсем не то же, что единственное забытое зелье, за которое его и так, похоже, не собирались прощать. Он уже приготовился к рывку в надежде спасти то, что ещё можно было спасти, но Люпин в который раз продемонстрировал поразительную цепкость. − Куда это ты собрался? — Не имеющий возможности вырваться Снейп одарил его взглядом, полным красноречивого раздражения, и Ремус мягким толчком заставил его сесть обратно. — Можешь не торопиться. Мадам Помфри уже забрала всё, что успело приготовиться. И, кстати, просила передать тебе свою благодарность. − Она… приходила? — непонятливо переспросил Снейп и медленно опустился обратно. Горизонтальное положение казалось сейчас гораздо предпочтительнее любого иного, и он не преминул бы насладиться всеми его преимуществами, если бы не смущающий взгляд Люпина. − Ну разумеется, приходила, − Ремус, кажется, удивился такому вопросу. — Я собирался вызвать её, как только дотащил тебя сюда, но меня опередила Молли Уизли, которая заодно прочитала нам несколько нотаций о чёрствости. Так что… как видишь, не только я на твоей стороне. Значит, Ремус всё-таки был на его стороне, несмотря на то, что произошло между ними до собрания. Сомнение, поселившееся с тех пор у Северуса, оказалось не слишком живучим, и было достаточно только одной фразы, чтобы убить его, но трупный яд до сих пор был внутри. Люпин, должно быть, понял это, потому что тяжело вздохнул и присел рядом, трогательно отбросив кончик одеяла. Северус мельком подумал, что в этом не было никакой надобности: его одеяло наверняка было много грязнее одежды Люпина, пусть даже столь заношенной. Да и сам он наверняка выглядел больше, чем просто неприглядно. Никогда раньше особенно не следивший за внешним видом Северус вдруг с неприятной ясностью ощутил, во что превратилась его кожа и волосы. Наверное, он был противен. Наверное, Джеймс и Сириус имели если не право, то основание издеваться над нелюдимым грязнулей. Наверное… Наверное, короткая отключка повредила ему рассудок. Снейп попытался прокашляться. − Ты… − его голос всё-таки сорвался, но это не из-за минуты уязвимости и комка в горле, вовсе нет, только из-за хрипоты, что бывает после долгого сна. − Неужели тебя волнует то, что я сказал, будто ты боишься больше, чем следует невиновному? — озабоченно уточнил Люпин. — Мне жаль, что ты неверно понял мои слова. Я всего лишь имел в виду, что тебе не следовало… так беспокоиться. Или, судя по всему, стоило… − он издал какой-то жалкий смешок, а затем добавил неожиданно огорчённо и строго: − Но ты всё же обманул меня, Северус. Снейпу понадобилось значительное усилие воли, чтобы не вздрогнуть. Подумать только — бывший Пожиратель Смерти и всеми нелюбимый профессор боялся обвинений во лжи. Кто бы мог поверить в подобную щепетильность. − Ты сказал, что находишь время для отдыха, − как ни в чём ни бывало продолжил Люпин, − но, как оказалось, это неправда. Неужели тебе было так трудно выкраивать хотя бы несколько часов для сна? Я так и знал, что мне нужно было как следует проследить… − Не говори ерунды, − прервал Северус поток чужих слов. — Не знаю, сложно ли тебе в это поверить, но я не полный идиот и пока ещё, к счастью, не намереваюсь расстаться с жизнью. Я пытался отдыхать, когда выдавалось время. Конечно, его времяпровождение сложно было назвать отдыхом, но, по крайней мере, Северус честно ложился и закрывал глаза. Разве он был виноват в том, что даже проведённая в постели ночь не приносила ни капли бодрости; что уже давным-давно ему не снилось ничего, кроме мутных обрывков рутинной работы? − Прости, но я больше склонен доверять мадам Помфри, которая, едва прикоснувшись к тебе, заявила, что настолько истощённого и изнурённого бессонницей пациента она не видела с тех пор, как занималась случаем одного бедняги, случайно угодившего в пустыню без волшебной палочки, − недоверчиво пробормотал Ремус. — И вот ещё что… − он понизил голос и добавил неловко: − Она… занялась твоим шрамами. Наверное, мне стоило уйти или хотя бы отвести взгляд, но я не смог… Северус сглотнул бы, если бы в его рту не было так болезненно сухо. − Наверное, парочка из них осталась ещё со времён учёбы в школе? — улыбка Люпина никогда ещё не была настолько печальной; да и не улыбка это была — так, случайное положение губ. − Вероятно. — На самом деле, Северус помнил точно: отметина на рёбрах — какое-то жестокое заклинание Поттера, чуть повыше локтя — расшибся, пока уносил ноги после очередной стычки…. — Но большинство появилось гораздо позже. − Я понимаю. — Осознанно или нет, Ремус придвинулся поближе. — Тёмный Лорд не щадит даже своих слуг, − последние слова имели нехороший оттенок, но смягчить сказанное было уже невозможно. — Значит, каждый раз, когда ты возвращался с этих встреч… − Люпина, похоже, начинало мутить. — Почему никто не замечал?.. «Потому что я не хотел, чтобы кто-то заметил», − хотел сказать Снейп, но Люпин явно не нуждался в этом слишком очевидном ответе. − Раз уж теперь я вошёл в круг посвящённых, ты можешь приходить ко мне в такие дни… если, конечно, захочешь. Северус опять не ответил, больше того — не мог смотреть Люпину в глаза. Ремус порой мог быть самую малость назойливым, а его забота − навязчивой, но он всегда был лишён ауры двусмысленной близости, даже в те минуты, когда она казалась уместной. И всё же сейчас Северусу казалось, что они находятся слишком близко друг к другу, что Ремусу вовсе не стоило выказывать свою поддержку, наклоняясь так низко. Он видел его шрамы… значит, он видел его тело, лишённое многочисленных слоёв защищающей его ткани. Северус никогда не питал иллюзий относительно своей внешности и давно перешёл от стоического терпения насмешек до полного к ним безразличия, но обнажить своё безобразие перед Люпином было мучительно. Может быть, только лишь оттого, что Люпин до сих пор оставался частью его детства, в котором он ещё не приучил себя к равнодушию; но скорее всего — по совсем иной причине. Почему он вёл себя так, словно всё было в порядке, словно его не отпугнуло увиденное, или вовсе не имело никакого значения? Северус опустил глаза и увидел собственные паучьи пальцы с некрасивыми шариками суставов, скосил взгляд и зацепил им тёмную прядь безжизненно тусклых волос. Он был отвратителен и вновь почувствовал это с пугающей ясностью. − Что с тобой? — Кажется, он вздрогнул, когда Люпин прикоснулся к его запястью. Вернее, его передёрнуло. Если Ремус был неравнодушен к нему, для него настал самый верный способ показать это: уйти и оставить его в покое. Но на уме у Люпина явно было кое-что совсем другое. Подушечки пальцев Ремуса погладили пятачок его кожи. Снейпу срочно нужно было найти выход, спасение, тему для нового, отвлечённого разговора. — Похоже, ты больше не злишься из-за моих слов, — какой же он дурак. Разве это было подходящей темой для следующего диалога? С каких пор он начал говорить первое, что приходило в голову? И куда делась его знаменитая ирония; почему он вдруг стал так серьёзен? Ремус вздохнул. — Признаться, сначала меня задело то, с каким упорством ты пытался меня оттолкнуть, — сказал он. — Но очень быстро я кое-что понял. — Избавь меня от сентиментальной чуши о том, что ты осознал, будто моя холодность — всего лишь попытка скрыть смущение и привязанность. — Это само собой разумеется, — отозвался Люпин, и Северусу показалось, что ему в лицо выплеснули содержимое забытого на месяц котла. — Но дело касается не только тебя, но и меня тоже. Я понял, что всегда искал оправдания. Оправдания для того, чтобы не иметь с тобой никакого дела. Сначала это были ваши взаимные стычки. Я считал, что мне слишком тяжело находиться между молотом и наковальней, что ценней всего должна быть дружба, что война наших факультетов небезосновательна, как и война отдельных их представителей. А ещё отличным щитом всегда служил твой отвратительный характер и склонность к играм в прятки. Он помедлил и склонил голову набок. Северус упорно рассматривал складки на сбившемся одеяле. — Потом оправданием стали твои заявления о том, что ты не хочешь меня видеть, не хочешь иметь со мной ничего общего. И это… ранило меня, должен признаться, но не до глубины души, потому что, как ты, сам того не желая, чистосердечно признался, все твои громкие слова не были истинными до конца. Я понял, что должен научиться последовательности. Если ты мне небезразличен, значит, мне небезразличен именно ты, а не странный человек с твоим лицом и безупречными манерами. И тебе вовсе не обязательно отворачиваться каждый раз, когда я на тебя смотрю. Поверь, я знаю, как ты выглядишь. Любой случайный свидетель, проходивший в тот миг мимо по коридору, наверняка услышал скрежет зубов Снейпа. Проклятый Люпин, разумеется, заметил его стеснение и смятение. Нужно было вести себя осторожнее — оказывается, остались внешние черты, выдающие Северуса, оставшиеся ему неподвластными. — Я имею в виду, что с самого начала знал, с кем связался, — как ни в чём ни бывало продолжил Люпин свой проникновенный монолог. — Я знал, что легко не получилось бы так или иначе… мы оба не очень-то подходим для таких… ролей. Я знаю, что тебе тяжело, что в твоей жизни слишком много прочих… проблем. Он неловко кашлянул, косясь туда, где были скрыты отметины Тёмного Лорда, символы его недовольства и ярости, и Северусу даже показалось, что самые старые из шрамов ненадолго ожили и дали о себе знать короткими вспышками боли. — Я хочу поддержать тебя, а не лелеять обиженную гордость. Наверное, на этом моменте Снейпу следовало рассыпаться в благодарностях, но он вдруг почувствовал, что опять утратил способность говорить. Плечо Люпина оказалось неожиданно удобным — настолько, что едва Северус коснулся его своим подбородком, дремота охватила его почти мгновенно. Чтобы избавиться от чужих объятий, пришлось приложить немало усилий, и ему показалось, что Ремус тщательно подавил смешок, наблюдая за его тщетными попытками. — Отдыхай, — сказал Люпин. — Мадам Помфри не погладит меня по голове, если узнает, как долго я утомлял тебя разговорами — очень надеюсь, что не бессмысленными. И, кстати, она запретила тебе заниматься работой по меньшей мере несколько дней. Полагаю, это будет для тебя мучительно, но всё же попытайся. Разумеется, это будет мучительно. Работа всегда помогала забыть о промахах, позволяя сосредоточиться на том, что Северус по-настоящему хорошо умел. Жаль только, что в последнее время множество его ошибок были связаны именно с порученными ему заданиями. Голова шла кругом — как в фигуральном, так и в самом буквальном смысле. Пожалуй, ему и впрямь не стоило подниматься. Северус медленно откинулся обратно, и его глаза закрылись сами собой, и мерный гул в висках начал постепенно утихать. Может быть, он и правда заслужил ещё одну спокойную ночь. Хотя бы одну. Раньше он был уверен в том, что не сможет заснуть под чьим-то надзором, но присутствие Люпина больше не мешало усталости вступить в свои права. — Мы найдём его, — услышал он, прежде чем окончательно покинуть утомительную реальность. — Вместе. Кто бы это ни был. И уже совсем на границе с явью ему показалось, что он самым бесцеремонным образом был вовлечён в поцелуй — короткий, почти мимолётный. Да и не поцелуй это был. Так, случайное положение губ.