***
В тоже самое время, когда Ноа предавалась грусти и раздражению, в сторону её комнаты медленно шагал Такеру. Он собирался на пробежку, но ноги сами понесли его в сторону комнаты собрата по пантеону. Богу Морей о многом хотелось поговорить с другом. Они не виделись многие годы и всё это время, хоть Такеру тщательно скрывал, он скучал по насмешливому, чуть возвышенному взгляду Ноа. Ему не хватало напутствий Шинигами и его надорванной улыбки. Такеру испытывал потребность в Ноа. А теперь он был здесь, совсем рядом, но даже теперь соблюдал дистанцию. И это ранило. Бог Морей не так много знал о жизни друга, лишь то, что много лет тому назад он потерял побратима, который сошёл с ума и желал уничтожить всех Богов Смерти. Такеру знал, что между ними были сильные узы, настолько крепкие, что после того, как его побратима запечатали, Ноа впал в сон и лишь Зевс смог его пробудить. Лишь однажды Такеру видел Рихтера, ещё когда он был ребёнком и только начал дружить с Ноа. С первого взгляда он невзлюбил этого мужчину. Воистину жестокого, хладнокровного. От него несло кровью и железом, ужасом истерзанных душ. Тоцука всеми фибрами души ненавидел этого Бога, смотрящего на всех свысока, но Ноа любил своего побратима и не позволял даже другу оскорблять его. Наверное, это было ещё одной причиной, почему Такеру ненавидел Рихтера. Для Ноа важнее всех на свете был побратим. Тихонько отодвинув сёдзи, юноша заглянул в просторную комнату. Скомканное одеяло лежало на футоне, но самого Бога не было. Хмурясь, Такеру вошёл внутрь, осматривая каждый закуток внимательным взглядом. Нервозность заёрзала в груди, заставляя всё тело напрячься. Сама мысль, что Ноа каким-то образом ушёл, оставив его и Цукиёми, ужасала. Шинигами любил исчезать ничего никому не сказав, пропадая на десятки лет, и Такеру ненавидел эту его привычку. Ноа был слишком независимым. Подойдя к раздвинутым сёдзи и выглянув на улицу, в сад, Такеру медленно выдохнул, заметив тёмный силуэт Бога Смерти в первых рассветных лучах солнца. Юноша сидел на траве, вытянув ноги, откинувшись позади на руки. Его голова была запрокинута и свет мерцал на бледном лице. Длинные ресницы подрагивали, алые губы были приоткрыты, а длинные волосы рассыпались за спиной на траве, создав неповторимые чёрные узоры. Такеру застыл, глядя на собрата, ощущая, как сердце пропускало удар за ударом и странный трепет наполнил грудь. Ноа был самым красивым парнем, которого он только встречал. И даже светлая красота Бальдра и Аполлона не могли сравниться с ним. Шинигами был красив тёмной, устрашающей красотой загробного мира. — Твой взгляд раздражает, Такеру, — мягко протянул Ноа, и Сусаноо показалось что у него почву выбили из-под ног. — Иди сюда раз пришёл. Фыркнув, Такеру приблизился к Ноа и сел рядом, спешно отведя взгляд. Чувства, что в нём пробуждал один лишь вид Шинигами, раздражали. Тоцука не мог контролировать их и это бесило. Но чтобы не ругаться с вновь обретённым братом, усилием воли заставил себя успокоиться и взять в руки, чем был горд безмерно. Правда спокойствие было шатким и хрупким, как корочка льда. Одного взгляда Ноа хватило, что заставить кровь бурлить в венах. — Никогда раньше не замечал за тобой склонности подскакивать рано. Обычно ты дрых днями напролёт, — стараясь скрыть нервозность за насмешкой, протянул Такеру. Ноа ухмыльнулся, растягивая тонкие алые губы. Его глаза прищурились, а в косых лучах солнца вспыхнули янтарём. Такеру судорожно сглотнул, мысленно ругая себя за такое поведение. Хотя рядом с Богом Смерти ему всегда было трудно себя сдерживать в проявлении чувств и зачастую он вёл себя как безумец. Собратья по пантеону насмехались над ним, мол влюбился в Смерть, но Тоцука говорил самому себе, что это невозможно. Они были братьями, друзьями, временами напарниками, но не любовниками. И пока эта мысль держалась в голове, Сусаноо чувствовал себя в относительном спокойствии. Не испытывал ведь он пылких чувств к Цукиёми, хотя любил как брата и старался опекать. — Раньше я не спал месяцами, выполняя задания. Шинигами практически не нужен сон. Но когда являлся в твой храм меня всегда смаривало, — Ноа потянулся, излучая грацию и лень кота. Такеру невольно засмотрелся. Слишком давно не видел друга, отвык. А ведь раньше они даже засыпали в одной кровати, прижимаясь друг к другу. Он, Ноа и Цукито. Это было так давно, что казалось сном или фантазией. — А ты я вижу по прежнему ранняя пташка, — Ноа развалился на траве, надвинув на голову капюшон, спрятав большую часть лица от солнца. Оно наконец заняло своё место на небосводе и начинало припекать. Чувствительная к лучам кожа тут же отозвалась неприятными ощущениями из-за чего Ноа и поспешил укутаться. Такеру развёл руками, мол что есть, то есть. Ноа по привычке потянулся ко внутреннему карману лоохи, желая вытащить яблоко, но ощутив лишь материю под пальцами, выругался. Тоцука наблюдая за другом прыснул. — Мне, наверное, никогда не привыкнуть к отсутствию дыры в моём кармане, — посетовал парень. Бог Морей согласно кивнул. — Я редко использую силу, потому не особо переживаю по этому поводу. Но само осознание невозможности её применить — бесит, — раздражённо произнёс Такеру. — А знаешь, что я сегодня обнаружил? — Ноа перевернулся на бок, оказавшись почти впритык к юноше, который замер, ощущая слабое тепло исходившее от Шинигами. Аромат крови, яблок и роз ударил в нос, опьяняя. В первую встречу Такеру не так остро реагировал на близость Ноа, но теперь будто рухнула стена, ограждавшая его от друга. И это настолько шокировало, что Бог Морей терялся в своих ощущениях и эмоциях. — Я не смог призвать псов. Секундная заминка во время которой Такеру с раздражением пытался сконцентрироваться была оглушающей. Юноша вглядывался в янтарные глаза Смерти, дивясь и радуясь, что они не алые как кровь. А потом он нахмурился. — Что? Разве такое возможно? Они ведь продолжение тебя, твои создания, — Такеру выглядел растерянным, и Ноа усмехнулся. Наверное, он и сам выглядел точно так же, когда всё осознал. Сев рядом с другом, он тонким пальцем провёл меж бровей, разглаживая складку. Тоцука чуть не шарахнулся в строну от этого прикосновения, заставил себя дышать медленно через нос. Возможно его шаткое состояние было связано с лишением сил и частичным превращением в человека, а возможно со сном, который не выходил из головы Такеру. Перед внутренним взором до сих пор стоял образ Ноа, стоящего к нему спиной. Его наготу скрывали лишь тёмные длинные волосы, алая луна заставляла бледную кожу мерцать. Рядом с парнем был Рихтер и был таким же обнажённым, окутанный серебром волос и цепей. Он стоял на коленях и с улыбкой ожидал, когда с него снимут оковы. Взгляд был кровожадным, яростным, рот скалился клыками и был залит кровью. Ноа словно не замечая угрозы, исходившей от Тёмного шёл к нему, сжимая ключ. Тоцука кричал ему, пытался остановить, но из его горла не исходило ни звука, а движения были мучительно медленными, будто он завяз в смоле. Ноа присел перед Рихтером на колени, и Такеру показалось что его мир раскололся на кусочки, когда юноша прижался губами к окровавленным устам побратима. Звякнули спадающие цепи, а потом была лишь кровь и агония, и гремящий колокол где-то вдали. — Такеру, — раздался голос Ноа совсем близко. — Эй, братец-рыба. Тоцука часто заморгал, приходя в себя, стирая из памяти образы. Он уставился в лицо Шинигами, с секундной заминкой осознавая, что тот почти касается его носа своим. — Ты чё сдурел?! — рявкнул Такеру, впечатав широкую ладонь в миловидное лицо Ноа, отталкивая. Парень рухнул на спину, растянувшись на траве, но мгновенно сел, хмуря брови и сжимая челюсть. — Ты чего дерёшься? — обиженно протянул Бог Смерти. Тоцука и сам смутился от собственного поведения, но тут же нашёл что ответить. — Держи дистанцию, Ноа, — Шинигами склонил голову набок, непонимающе глядя на друга, который под его взглядом слегка покраснел. — Мы парни, нельзя так близко придвигаться! — Правда, что ли? — хмыкнул Ноа, невинно хлопая длинными ресницами. — Раньше же спали вместе и ничего. Нормально было. — То было раньше! — вспылил Такеру, подскочив на ноги. — Мы были детьми! А теперь мы взрослые! — Обнимать-то тебя хоть можно? — хмыкнул Ноа, глядя снизу-вверх на брата. Тот окончательно растерявшись, всплеснул руками и поспешил скрыться, чтобы ещё больше не натворить глупостей. Сегодня он явно был не в себе. Ноа пожав узкими плечами, проводив Сусаноо взглядом, поднялся с травы и отряхнулся. В желудке заурчало и это было странное чувство. Будто дыра внутри завыла, требуя немедленно наполнения. Чувство голода было мало знакомо Шинигами. Раньше он ел яблоки только чтобы почувствовать их вкус, а не от желания что-нибудь съесть. Такие, как он, не нуждались в пище годами, а если питались, то только мясом или кровью. Яблоки были сладким дополнением, но не имели ценности и сил не прибавляли. — Странно, — нахмурился Ноа. — Это тело такое непонятное и неудобное. Я уже и забыл каково это.***
Войдя в простую кухню, Ноа улыбнулся сидевшему за столом Цукито. Он выглядел как всегда невозмутимо и был облачён в светлую одежду, почти такую же, как пряталась под широкими полами чёрной мантии Шинигами. — Доброе утро, Цукито. Видимо в этом доме по утрам никто не спит, — юноша с фиолетовыми волосами сдержанно кивнул. Осмотревшись по сторонам, Бог Смерти нахмурился, рассматривая совершенно не знакомые ему предметы утвари. — Это что? — он похлопал по гладкой серебристой поверхности. Позади него зашуршали страницы и оглянувшись, Ноа понял, что Цукито роется в толстой книге. — Холодильник. Люди хранят там продукты. Ты не знал этого? — Смерть не смутился, вместо этого он насупился и пожал плечами. — У меня не было времени изучать людей, да и родился я в то время, когда этого всего и в помине не было. Холодильник, значит, — задумчиво протянул Ноа. Оказывается, он много чего не знал о людях, хотя сам некогда был одним из них. Проведя по гладкой поверхности пальцами, он дёрнул за ручку и с детским восторгом распахнул дверцу. Изнутри дыхнуло холодом и Ноа с интересом засунул внутрь голову. — А тут холодно. Интересненько. А это что? Кровь в пакете? — Ноа с отвращением вытащил двумя пальцами упаковку крови. — Да вы смеётесь, — с негодованием выдохнул юноша. Цукито склонил голову, пристально наблюдая за другом. Он знал о своеобразном питании Бога Смерти, но считал это в порядке вещей. Всё же они были Богами, а не людьми. То, что в обществе было не принято и вызывало отвращение или шок для них было естественно. Смерть должен был питаться Жизнью, чтобы существовать — это закон природы. Потому Цукиёми понимал отвращение Ноа к замороженной крови, в которой уже ни на грамм не было жизни. Это была просто алая, вязкая вода. Голод она не утолит. Швырнув пакет внутрь, Ноа раздражённо захлопнул дверцу. Цукито пролистал пару страниц книги, которую перед сном взял в библиотеке. «Правила поведения в обществе» — гласила надпись. Шинигами поразился его педантичности, хоть и не должен был, помня насколько дотошным мог быть Цукиёми. Но всё равно удивился, разглядывая книгу с красочной обложкой в руках брата. — Призови тогда псов. Ты ведь от них раньше питался, — так наполнялись силами Боги Смерти. Они брали кровь у своих псов или человеческой жертвы, желающей на пару мгновений отстрочить смерть, дабы попрощаться с близкими. Псы же охотились на Теней, что рождались в кострах Ада и были призваны порабощать людские души, сбивая их с пути, заставляя убивать и пробуждая в них отвратительную сторону. Раньше Ноа питалась от первого созданного ею пса Голода или Гнева, который был самым сильным и жестоким среди её компаньонов. — Я бы с радостью, но Зевс запечатал их вдали от меня. Я не могу призвать их, — Цукито отвлёкся от чтения книги и внимательно вгляделся в бледное лицо собрата, что поджимал губы, глядя куда-то в сторону. Он привалился спиной к холодильнику, сложив руки на груди и выглядел растеряно, словно только осознал в какое щекотливое положение попал. — Кровь, полученная от носителя не напрямую, для твоего организма не имеет ценности, — понимающе кивнул Бог Ночи. — Я помню. Если так, то я могу дать тебе свою кровь, как раньше. Ноа уставился на Цукито не мигая, ощущая нарастающий голод, который сжимал теперь горло. Парень выглядел обманчиво спокойным, но стальной блеск в янтарных глазах выдавал его, а Цукиёми слишком хорошо знал собрата, чтобы обмануться его видом. Между ними была особая связь, которая образовалась не только из-за принадлежности к миру смерти, но и тем, что в далёком прошлом Ноа пил кровь Бога лунного сияния. Такеру не знал об этом, да и юноши не спешили делиться с ним подробностями. Слишком личное, чтобы рассказывать кому-то, даже если это самый близкий человек. Одно дело, когда Смерть пьёт кровь добровольной жертвы. Происходит равноценный обмен: насыщение для Бога Смерти и отсрочка для умирающего. Псы же были созданы для того чтобы удовлетворять потребности своих хозяев. И совершенно другое дело, когда Бог даёт свою кровь Смерти. До того, как Рихтера заключили во мраке, Ноа иногда питалась его кровью, как и мужчина пил её. Это было интимнее близости. Не многие, даже высшие существа, как Боги, могли разделить нечто подобное друг с другом. — То была необходимость. Мы можем завязнуть в этой связи ещё крепче. Ты понимаешь, чем это грозит для тебя? — хрипя от жжения в груди, произнёс Ноа. Цукито медленно кивнул, отложив книгу в сторону. Приблизившись он застыл напротив Смерти, возвышаясь над темноволосым юношей. Вытянув руку, он пропустил пряди сквозь пальцы. — Перед укусом ты постарался донести до меня информацию. Я всё помню, брат. За то время пока ты отсутствовал я узнал некоторые подробности данной связи. Мы не повязаны пока я не пил твоей крови и не делил с тобой ложе. Сейчас мы лишь ощущаем друг друга. Меня это не беспокоит, — уверенно произнёс Цукито, и глаза Ноа широко распахнулись. Хладнокровный Бог впервые проявил инициативу и похоже был настроен серьёзно. Это удивляло и радовало. Шинигами казалось, что так замкнутый в себе Цукито развивается. Но на самом деле он ощущал потребность Ноа, что гложила его на задворках сознания. Парень хотел вернуть былое спокойствие, ощутить, как от Ноа вновь потянет умиротворением и холодом смерти. Эти чувства были близки ему и приятны. — Тогда я постараюсь укусить как можно ниже, чтобы никто не заметил раны. Кто знает, как теперь реагируют наши тела на повреждения, — Цукито согласно кивнул, расстегнул рубашку и ослабил галстук обнажая шею и ключицы. Упершись руками в холодильник позади Ноа, он склонил голову набок, наблюдая золотыми глазами за тем как Бог Смерти облизнул губы и потянулся вверх, обнажая клыки. Его язык скользнул по прохладный коже, пуская мурашки по спине Цукито. Он уже и забыл каков укус Ноа. Подавшись вперёд, Шинигами погрузил клыки в плоть, смыкая губы в изгибе шеи и плеча. Горячая кровь потекла в рот. На вкус она была стальной с пряными нотками. Кровь псов была терпкой, похожей на вино, в то время как кровь Цукито напоминала карамельный ликёр. Бог Ночи выдохнул со стоном, прижимая к себе тонкое тело Ноа, ощущая, как слабость и нега текут по его телу, заставляя дрожать. Не в силах больше стоять, Цукиёми осел на пол. Утаскивая следом за собой Шинигами, что с рычанием вжался в его тело не желая отрываться от шеи. Жар хлынул к лицу Тоцуки, заставляя дышать чаще, полностью растянувшись на полу. Ноа опустился сверху, одной рукой удерживая его голову, вцепившись пальцами в фиолетовые волосы, а другой касаясь пылающего лица. Насыщение с каждой каплей крови Цукито наполняло тело Бога, затыкая воющую дыру внутри. В какой-то момент между ними будто распахнулась дверь и Ноа ощутила пустоту внутри Цукито. Его потерянность и отстранённость, в то время как он почувствовал вулкан чувств внутри девушки. Её эмоции потекли в него заполняя пустоту, успокаивая. Внутри охладевшего Бога словно зажглась жизнь. Ноа медленно разжал челюсть и стараясь не причинять боли высвободил клыки. Горячий язык скользнул по ране зализывая и Цукито шумно выдохнул, ощущая, как томление сжимает изнутри. Впервые он чувствовал жажду в ком-то и не понимал её, не знал, что с ней делать. Ноа отстранился, восседая на его бёдрах, ощущая дрожь бьющую тело Цукиёми. Глаза парня были прикрыты, ресницы дрожали. Бледные щёки порозовели, а волосы небрежно рассыпались по полу. Тёмные пряди Ноа спадая по плечам легли узорами на груди Бога Ночи. — Как ты себя чувствуешь? — серьёзно произнесла Ноа, подаваясь вперёд, вглядываясь в лицо друга. Её действительно волновал его ответ. В прошлый раз, когда она укусила его, Цукито потерял сознание, но сейчас он кажется отключаться не собирался. — Всё нормально, — приоткрыл глаза юноша. В золоте глаз плескалось ранее неведанное Ноа чувство, и она нахмурилась ещё сильнее, опасаясь, что Бог как всегда врёт, чтобы не отходить от обязанностей. — А если серьёзно? — тонкие пальцы легли на щёку и Цукито неосознанно прижался к ним. Он был расслаблен и как никогда раньше наполнен, словно визжащая дыра внутри наконец закрылась. Едва уловимая улыбка коснулась кончиков губ. Посторонние бы даже не заметили этого изменения, но только не Ноа. Она смотрела на губы Цукито удивлённо и поражённо. Никогда раньше она ещё не видела, как улыбался Бог Ночи. — Со мной всё хорошо, брат. Слабость сейчас пройдёт, — Ноа всё ещё не веря кивнула, но скатилась с него и села рядом. — Спасибо. Без тебя я бы, наверное, одичал, — глядя перед собой произнесла Богиня. По правде говоря, она ненавидела то, как питается её суть — Смерть. Ей всегда казалось, что она причиняет боль, когда пьёт чью-то кровь, потому старалась питаться редко. Многие Боги Смерти любили кровь и упивались ею, но Ноа была одной из тех, кто доводил себя до изнеможения и только тогда позволял вкусить чью-то кровь. Именно она была основным питанием. Мясо спасало, но не так действенно, как кровь и его обычно организм отторгал. — Тебе нужно будет поговорить с Зевсом. Он должен впустить сюда хотя бы одного из псов, чтобы ты не изводил себя, — протянул Цукито нейтральным тоном. — С каких пор ты стал настолько хорошо меня понимать? — риторический вопрос сорвался с губ до того, как Ноа успела себя остановить. Цукиёми повернул голову, глядя в спину темноволосого собрата. Он всё ещё был одурманен, испытывал лёгкость во всём теле, будто его почти увела за собой Смерть, хотя на самом деле именно так и было. — С тех самых, как ты выпил мою кровь, связав нас. Ноа глухо усмехнулась и растянулась рядом с другом, касаясь его плеча своим. Покой, какого не было рядом с Такеру, накрыл её с головой. Теперь, вернувшись после стольких лет разлуки к братьям, она ощущала какой уязвимой и обделённой была без них. Сад больше не вызывал такого раздражения, как утром. Затея Зевса вновь казалась достойной. И для себя Ноа решила, что возможно это её долгожданный отдых от смертей, прогнивших душ, презрения и жестокости со стороны других Шинигами, насмешек Совета. Лёжа рядом с Цукито, ощущая тепло чужого тела, Ноа с удивлением открыла для себя, что ещё умеет испытывать счастье.