Истерия

"Чужие сердца хрупки как стекло, и ты не можешь быть уверен, в целостности ли оно." Сероватая муть плавала вокруг Фриденса, придавая настроению ещё большую апатичность.Полнейшее одиночество его "Я" вопреки всему нисколько не помогало сосредоточиться. Он не любил долго думать, ни над своими, ни над чужими решениями, но его сегодняшнее отстранение от общества в углу на сером полу было нарушено непонятной тревогой. Он вставал, ходил, потом, устав, снова садился на своё место. А потом снова. И снова. И снова и снова и снова- Звуков Фриденс не издавал. Он не говорил, не шептал, не бормотал, просто день за днём молча сидел в сером углу, рассматривая, как его руки растворяются в воздухе. А теперь, давайте подключим воображение. Вы сидите в своей комнате, читаете предложенную мной чушь. И вот, в один прекрасный момент, окружающий вас мир, взрывается вихрем красок, разрывается на мелкие кусочки и соединяется снова, превращаясь в непонятную путаницу обрывков мира. А потом вас выдёргивает из этого смерча невъебической яркости. Вы ощущаете себя моллюском, вернее, его пустой раковиной, из которой высосали содержимое и выкинули в серое грязное море с мутной ледяной водой. Примерно такие ощущения сопровождали его на протяжении пребывания в размытой серости. Единственное, что не давало ему просто зарыдать в голос, это сны. Или галлюцинации?.. Они были яркими, сочными и очень реалистичными, с целой кучей странных парней и девушек, у которых имелись странные особенности в виде ушей и хвостов. Эти люди (?) любили и ненавидели, плакали, смеялись, носились как угорелые и просто жили. Коктейль из их эмоций был непередаваемо живым, и будто бы необходимым. Это держало его, то, что он видел временами как третье лицо, временами как первое лицо, именно это красочное нечто. Сегодня, его день не был расплывчатым. Именно так, да. Низвечное мутное восприятие внезапно прояснилось, словно кто-то в один момент промыл ему голову. Всё было четким, кристально ясным, это было так непривычно, что когда он выбрался из комковатой пелены короткого сна, очень долго сидел и смотрел на предметы вокруг себя. Но подобное не длиться вечно. Всё хорошее рано или поздно исчезает, хотите вы этого или нет. Буквально через пару минут его голова стала раскалываться, и словно набухать, под тяжестью вливаемой информации. Различные вещи смешивались, напоминая цветастое одеяло из лоскутов ткани разного цвета, сшитых белой ниткой. Всё скручивалось в пружину, которая медленно формировалась в его голове, ржавыми концами впиваясь в извилины. - Эй?! - чужой дрожащий голос ударил по ушам. - Сэр, с вами всё в порядке? С трудом разлепив веки, Фриденс замер. Он поджал губы, и нахмурился. Голова конечно прошла, но то что сейчас крутилось в ней вовсе его не радовало. - Вы можете говорить? - продолжал голос. - Эй? Сэр?.. - Да-да! Я тут, прости. - Он поспешил, и встал, так быстро, насколько хватало сил. - Простите, может это прозвучит глупо - с ужасом в голосе произнесла златовласая девушка - Но... Ваши ноги... Они... Их нет. На такое заявление любой человек мог бы возмутится, или испугаться, но Фриденс только горько улыбнулся, и посмотрел вниз. Его ноги, от стопы до колен, "рассыпались" на мелкие квадратики, и их остатки маленьким облачком окружали его. "- Смешно, - крутанулась мысль в его голове - Узнать всё, и умереть в чужом сне." Он неспешно двинулся к девушке, которая едва не бежала к нему, словно к старому знакомому, у которого принято искать поддержку. - Меня зовут Фриденс - сказал он, мягким, бархатным голосом - Я скоро исчезну, у нас мало времени. - Что? На что времени? - девушка насторожилась, и Фриденс взял её за руки, вновь улыбнувшись. - Где мы? - Это место - моё жилище, и бывшая память. Теперь, она принадлежит тебе. - Фриденс вздохнул, и перестал улыбаться. Его тело беззвучно, но стремительно разрушалось. - Я вкратце объясню, что сейчас произойдёт, ладно? Просто слушай, а потом ты забудешь меня. - Я? Но... Что? - девушка смешалась, и хотела начать паниковать, но на это попросту не хватало времени. - Я не один такой. И память, похожая на твою не одна, их две. Вторая принадлежит кому-то из твоих друзей, и в ней тоже есть своеобразный узник. Вероятно, это Бин, я не буду сейчас описывать его. Он мой друг - это всё что важно сейчас. Некоторое количество времени назад, мы оба были на грани смерти, находясь в одной памяти, и натворили дел. Пробовали перемещаться в чужие тела - признаю, у Бина получилось, но, как он сказал, через адскую боль. Тогда, мы решили сделать ещё кое-что, но разбудили немного не то, чего хотели. Сейчас, то что мы натворили стало сильным. - он сделал короткую паузу и, набрав еще воздуха в лёгкие, продолжил, - Максимально сильным. И оно идёт. Готовься к потерям, и готовься к тяжкой вине, потому что ты подвергнута его атаке больше всех. Пожалуйста, поговори с тем, у кого вторая память. Найди его. К тому моменту, как он договаривал, его тело до груди уже исчезло. Плечи, висящие в воздухе, и лицо, с шевелящимися губами, которые говорили какую-то вторичную информацию, уже не важную, пугали Чикки. Она смотрела на белое, почти синее лицо, обрамлённое иссиня-чёрными волосами, и почему-то привязывалась к нему. Она увидела этого странного парня, который минуту назад валялся в углу, и сейчас несёт какую-то ахинею, но почему-то верила ему. И как-то странно ощущала что он ей знаком... - Эй, - его мягкий голос разрезал тишину, которая до этого была не так заметна, - Я понял, ты меня не слушаешь. - Но, я... Э. Ну... - она смутилась и отвела взгляд. - Моё время кончилось. - в последний раз прошелестел голос и наконец замолк. Не издавая не единого звука, его лицо растворилось. Что-то успело скатиться по его щеке, но моментально пропало, не коснувшись даже пола. Девушка вздрогнула, её колени подкосились, и она рухнула вниз. - Это мой мираж? - сказала она, под тихий шелест разрушающегося серого мира, который так напоминал голос незнакомца. - Это сон? С кем я разговариваю? Девушка закрыла лицо руками, и скозь пальцы можно было видеть её растерянные глаза, безумно сверкающие в пустой тьме. Она чувствовала, что не одна здесь. "- Фриденс говорил, что кто-то идёт ко мне... - она подумала об этом, и тьма будто пошла волнами. - Говорил, что я должна быть готова к потерям..." Затем, пустое чёрное нечто вспенилось, выгнулось, и с мерзким причмокиванием лопнуло, выпуская из себя человека. Его лицо было закрыто капюшоном, и понять кто это было нельзя. Мешковатые чёрные штаны, и ещё более мешковатая лиловая толстовка с золотистой нашивкой непонятной формы вызывали дежавю. - Эй, - он приблизился, и сел рядом - ну ты чего? - Я...я... - она начала плакать. Слёзы катились по её щекам, и темнота жадно проглатывала их. - Я ничего не понимаю... - Ну ладно тебе! - незнакомец оторвал её руки от лица, и аккуратно вытер слёзы. - Хочешь, я покажу тебе кое-что? Чикки прерывисто вдохнула, и попыталась успокоиться, обдумывая предложение незнакомца. Наверное?.. - Ну... Давайте? - сомнения заставляли темноту вздрагивать. Внезапно, неизвестный ухмыльнулся. Кровожадно и злобно ухмыльнулся. Его ладони резко сжали лицо и руку девушки, и он прижал её спиной к себе. - В таком случае, - он сипло рассмеялся, мерзко взвизгивая - НАСЛАЖДАЙСЯ ЗРЕЛИЩЕМ, МОЯ ЮНАЯ ЗРИТЕЛЬНИЦА! *** Мик до последнего не хотел этого делать. Совсем не хотел. Его "дар" был уникален. Он ненавидел его. Возможность подавлять чужую волю и желания. Всё то, чем человек был увлечён до этого, становиться не важным, стирается в труху, медленно перемалывается через внутренние шестерёнки и исчезает в серой рутине повседневности. Иными словами, он попросту превращал в овоща. Куклу. После того, как он изящным образом насильно напичкал Чику новыми задачами и убеждениями, ощущения он испытывал мерзопакостные. Отвратительно липкая тоска накатывала на него, просто потому, что ему был противен собственный уникальный навык. Ну, а теперь, после того как на него наорал Фредди и громко хлопнув деревянной дверью удалился, ему ничего не осталось, кроме как начать осуждать себя. Такое часто случается у многих не в меру добрых людей. Вот прикрикнул ты на кого-нибудь, и даже если ты прав, ты осудишь себя. Мол, "Я мог сказать по другому, более мягко и понятно, а теперь что? Я, противная мразота, наорал на невиновного человека, можно сказать, жертву обстоятельств..." и бла-бла-бла. Такому человеку вы ничем не поможете. Он либо будет методично доводить себя до белого каления, пока не разрыдается в голос, либо возьмет себя в руки,и, мужественно взглянув вперёд, уничтожит себя изнутри, никому не демонстрируя своих проблем. Мик, испытывая примерзкое ощущение, относил себя ко второму типу. Потому как сейчас, вся его полуживая душа протестовала против слёз, и настойчиво шептало в ухо что-то о вечном "хорошо", которое будет дрожащей иллюзией слетать с его губ, и красивой бабочкой лжи разворачиваться улыбкой на лице. Ужасное чувство, когда под левым легким что-то сжимается, будто организм нашёл пустоту, и внезапно начал стягивать туда все возможные ресурсы. Горло жутко болит, его скрутило спазмом, и если он откроет рот, из недр его тела разнесётся жуткий хрип, и вся суть его показного спокойствия рассыпется, словно песочный замок под натиском морской волны. Микаэль вздохнул. Собственная комната приятных ассоциаций не вызывала. Единственный, кто хоть иногда приходил разбавить его скуку, это Голди, и тот, всегда молчал, или вовсе спал. К слову, блондин Мику очень нравился. Голди не походил ни на одного из своих линейных собратьев, в нём не было жесткой стали Фредди, мягкой доброты Фреда, или скрытности Фриденса (да, про него он знает, но не всё), совсем нет. Он отличался, либо Мик хотел считать, что он отличается неким спокойствием и умиротворением. Голди был немного не от мира сего, нездешним. Он словно был сделан из бабочек и лёгкого щекочущего чувства в сердце, будто светлый мягкий одуванчик, или одеяло человеческого размаха. Та лёгкость, с которой он шёл на контакт, поражала до глубины души, и в какой-то степени трогала Мика. Он низвечно задавался вопросом: "Как можно оставаться таким добрым после такой жестокой смерти?". Это было слишком сложно для него сейчас, и он предпочитал думать, что это особенность у его друга такая. Впрочем, почему бы ему сейчас не пойти попить чаю? Веди чай полезен, особенно когда желаешь успокоить нервишки, и просто отдохнуть душой. Так ведь? *** В дверь постучали. Очень тихо, будто надеясь, что владелец комнаты звука не услышит, но при этом бесконечно сухо и чётко. Так стучится только один человек в мире. Фред спешно вскочил, пока Фредди не вошёл (а он имеет такую дурную привычку, в духе "Я постучал? Постучал! Вхожу, хоть ты там вешайся!"), и со звонким щелчком закрыл дверь, прислонившись к ней спиной. - Что тебе от меня надо? - произнесено тихо, но с чувством. - Впусти - что ж, он пытался произнести это как просьбу. - Зачем ты пришёл? - Фред почти чувствовал сквозь дверь чужую спину.-Поиздеваться? - Чего? - Фредди почти удивился. Почти. - Над чем? - О, ну как же, - на самом деле, ту бурю эмоций, которая сейчас водоворотом кружилась в его груди одним только сарказмом Фред выразить не мог, но он старался - Недавняя ситуация так быстро выветрилась из твоей головы? - Именно об этом я и хотел поговорить - пояснил Фредди, смягчив тон. - Впустишь? - Ты сам давно открыл дверь, - вздохнул Фред, и отстранившись от двери, присел на кровать - Зачем спрашиваешь? Фредди за дверью улыбнулся уголками губ, и вошёл в комнату. На самом деле, их комнаты были чем-то похожи, но в то же время разительно отличались. К примеру, возле стола у Фредди стоял жёсткий стул, с прямой спинкой, в тот момент, когда у Фреда это было почти кресло, довольно мягкое и удобное. На столе помимо лампы и писчих принадлежностей лежал маленький диктофон (вопрос: зачем? Они ведь встроены...) , и куча мелких штучек, которые в работе не совсем нужны (не нужны совсем). Бесконечное множество мелочей украшало его комнату, будто сюда примчался безумный дизайнер, и просто разбросал всё, что было в его запасе. Единственное, что смотрелось немного неказисто среди всего этого творческого беспорядка, это кровать. Большая, на которой могут поместиться человека три и ребёнок, накрытая клетчатым пледом в коричневых тонах. Да уж, кроватный минимализм. Именно на этой кровати сидел Фред. Его напряжённая спина и острые лопатки почему-то вызывали в памяти слово "нервический" , а старательно сжатые в тонкую линию губы и нахмуренные брови странно привлекали Фредди. "Я точно тронулся умом" - подумал он. - Эй, - окликнул он - я сяду? Кивок послужил ему ответом. - Я хотел поговорить с тобой, - сказал он, присев на край кровати, - Выслушай меня. - Я слушаю - пробормотал Фред, нахмурившись ещё больше, и слегка опустив голову, будто стараясь чёлкой скрыть лицо. Зачем - остаётся загадкой. - Повернись ко мне? - полувопросительно ответил Фредди, заранее зная что ответом будет отказ. - Тебе нисколько не помешает то, что я сижу к тебе спиной - пролепетал Фред, отворачивая голову куда-то в стену. То-ли смущение, то-ли возмущение охватили его, и несколько странное поведение можно было оправдать. - Ну, я... - он растерялся. Те слова, который он обдумывал в своей голове, такие правильные и красивые, просто взяли и рассосались на языке, словно сосательная конфета. - Прежде всего, хочу попросить прощения за нарушение личного пространства. - Личного пространства? - Фред усмехнулся, но звучало это так, будто он поперхнулся от нехватки воздуха. - Ладно, называй как хочешь. - Да ладно тебе, - Фредди совсем расслабился, и почувствовав, что Фред настроен дружелюбно, повернулся и прислонился спиной к его спине - Ну прости, я больше так не поступлю. Просто я немного растерялся. - Ну... - Фред замялся, будто задумавшись. - И кто я теперь? Для тебя? Знакомый? Приятель? - Мой - "Моя любовь" - лучший друг. Шатен улыбнулся, и мотнув головой откинул чёлку. Будто бы всё отлично, да? - Отлично. Ты прощен - мягко сказал он.