***
Прошло несколько дней после этого инцидента… Водолика — больше не та красавица, которой была раньше. Прошло, наверное, около четверти луны, а она полностью погрязла в депрессии. Это из-за того, что Мышехвост узнал о её тайне. Да, кошка была уверена в друге, была уверена, что он будет молчать… но, что если он захочет причинить боль Тополю? Её маленькое сердечко сжалось только от одной мысли, что Тополю может быть плохо. Только от одной мысли, что его могут убить за все те деяния, что он совершил. С одной стороны они, наверное, и правильно бы сделали. Он своей «любовью» погубил дочь предводительницы, юных учениц… Они все, все до единой погибли при родах, потому что их организм был не готов к такой огромной нагрузке на сердце и психику. Водолика боялась, что погибнет она, погибнут их детки… Погибнет сам Тополь. Сколько раз она пыталась убедить себя в том, что такого монстра нельзя любить, что все его слова до сих пор ложь, что он никогда не полюбит её, а значит она и сама не должна его любить. Но всё тщетно. Любовь не убить. По-крайней мере так быстро. Нельзя убить то, что возникало месяцами. «Если я дам ему шанс, его никто не тронет. Возможно, мои детки и я выживем при родах, и, может даже быть, что мы будем счастливы.» — думала кошка. Она, ещё немного полежав на своей теплой и мягкой подстилке в палатке Лучезарной, поднялась с места, твёрдо решив, что нужно найти Тополя и серьёзно поговорить с ним о будущем. Об их будущем, которое имеет место быть, ведь он так старательно выпрашивал второй шанс. Чёрно-бурая, осторожно оглядываясь по сторонам, выходит из палатки и бежит трусцой в палатку воителей. На её горе, или счастье, Тополя там не оказывается. Запаха его тоже не чувствуется, как будто вот уже который день он не ночует в палатке, хотя запах в лагере есть.***
Светло-бурая воительница, изящно двигая бёдрами из стороны в сторону гордо шагает бок о бок с тёмно-серым воителем, со светлыми полосками вдоль спины. На самом деле, кошка лишь делает вид, что она не волнуется, и по тому, как нервно дёргаются уголки её губ, ушки ходят туда-сюда, это заметно. У тёмного воителя же легко лишь подрагивает кончик длинного и пушистого хвоста. По его венам течёт жажда мести, он не чувствует страха и испуга, воспринимая то, что рано или поздно случится, как должное. — Это... ты уверен? — с лёгким страхом спрашивает воительница, — я ведь стала встречаться с ним из-за тебя. Сама-то не хочу. — Тихо! Это формальности! Можно жить и без любви! Светлая вжалась, буквально в комочек. Она никогда не видела своего лучшего друга таким злым, яростным, полным жажды мести, для неё непонятно за что. Это было ужасно.***
Кошка вышла из лагеря, отмазавшись тем, что решилась прогуляться. Она шла по слабому, еле заметному запаху Тополя. Такому сладостному, нежному, родному… Да, Водолика скучает, и очень сильно. Ей так не хватает того тепла, что было луну назад, ей так хочется прижаться к светло-серой, теплой и мягкой щеке. Так хочется мурчать с ним в унисон, смотреть на звёзды и мечтать о вечной любви, как в ту первую (и ужасную) ночь. Пройдя, наверное, около ста метров от лагеря, на полянке, она заслышала голоса. Один из них она узнала сразу же — Камышка. Любимая и лучшая подруга, которая всегда поддерживала и была рядом на протяжении всей коротенькой жизни Водолики. Чёрно-бурая не решилась показаться ей, она лишь спряталась за кустами, которые отделяли небольшую полянку от остальной местности, и то, что увидела она, повергло её в шок: Камышка сидела рядом с Тополем, они громко смеялись и болтали о повседневной рутине, часто мурлыкали, и порой, Камышка своим носом как бы «случайно» касалась носом светло-серого кота. Пару раз они переплели хвосты, было заметно, что Камышка заигрывает с Тополем, но как-то… ложно, неискренне? Он поддавался ей. Он поддавался её очарованию. Кот тёрся с ней носиками, лизал щёку и ушки. Она… она ему явно нравилась. Или, он просто хорошо притворялся. Больно. Безумно больно. Душу жмёт. Она тихо шепчет, уже срывающимся голосом: — Не плачу, не плачу, не плачу… — далее следует громкий выдох, голос трясётся, огромные солёные слёзы катятся из глаз беременной Водолики, и она, мотая головой, пятится назад, — чёрт, плачу! Сейчас она готова рвать на себе же шкуру, кричать на каждого, и уже, несясь по лесу как угорелая, она кричит, кричит во всю глотку. Кричит о том, почему всё так. Почему? Ведь решив простить, она поняла. что он такой же, как и был. Он не любил её, не любит, и… Она врезается во что-то тёмное, пушистое и твёрдое. Её лапы подкашиваются, и она, словно безжизненное тело падает на сухую землю с громким грохотом, поднимая огромные клубы пыли. — Звёздное Племя, Водолика! Чёрт!