"Реки и дороги Бен-Хедерина"

      Погода не стала лучше за то время, что девочки провели в Вересковой алоди, но Тилли и Кейтилин не обращали на неё совсем никакого внимания. На ногах у них были хорошие дорожные сапоги, а не стоптанные башмаки; тепло сохраняли шерстяные кофты и меховые полушубки (которые, правда, успели намокнуть от дождя и теперь тянули девочек вниз, к земле), а руки спасали кожаные перчаточки с нежным мехом кролика изнутри. Живот был полон еды, но не настолько, чтобы клонить ко сну, а дорога, несмотря на страх Тилли заблудиться, хорошо проглядывала среди лесного мрака.       Но вот что главное: девочки были искренне счастливы.       Ощущения, которые подарила им Вересковая алодь, придавали сил и немножечко кружили голову. Тилли даже показалось, что вот этот мир, серый и промозглый (а в другом глазу — чёрный и всё ещё очень сырой), нереален, что это затянувшийся дурной сон, а та поляна и есть настоящее. Те несколько часов безостановочного счастья, которые она испытала, танцуя и играя с данами, стояли перед её глазами, как будто бы это произошло только что, а теперь она не может к ним найти дорогу обратно. Но, как ни странно, прямо сейчас ей вовсе и не хотелось возвращаться: душа была полна неги и сплина, и Тилли вообще не очень понимала, о чём ей нужно подумать прямо сейчас. Последние мили, оставшиеся до города? Да ну их, девчонки и не такое преодолевали. Феи? Сонмы Ансиили? Паучий Король? Ничто из этого не задерживалось в голове девочки надолго: она всё ещё блаженно улыбалась и как будто выбивала ногами такт услышанной совсем недавно мелодии на празднике фей.       «И всё же бегут и бегут в никуда речные дороги Бен-Хедерина»…       Вот жалость, а в Бен-Хедерин они так и не попали. Ну и не беда! Зато они идут в столицу, а, раз она столица, значит, должна быть самым красивым городом… Как он, кстати, назывался? Тилли и её друзья так и называли его «столицей», а какое у него было название… ох, вспомнить бы. Надо у Кейтилин спросить, она точно знает…       Кейтилин!       Внезапное воспоминание о подруге немного привело Тилли в чувство. По крайней мере, она могла задержаться на этой мысли и хоть немного сосредоточиться, пока лёгкие ноги идут и идут по промокшей дороге. Кейтилин принцесса, ну надо же! Могла ли Тилли об этом подумать! И смотри-ка, сдержала наказ феи, держала в тайне до последнего! От этого было немного обидно, но Тилли подумала, а что если бы она общалась с Миртовой феей, и та ей повелела держать что-либо в тайне? Да Тилли бы губы свои съела, только чтобы не выдавать! Но принцесса… это слишком большая тайна, чтобы её скрывать. Кстати, а почему скрывать? Зачем? Хотя что значит «зачем»: появись в городе такая дурочка, которая бы бегала и говорила всем: «Здрасьте, я принцесса», Тилли бы первой её высмеяла. А ещё бы на двери написала: «Дура набитая», или чего ещё хуже.       Интересно, а её отец знает о том, кто она? Или не знает? А что Кейтилин будет делать в городе? Будет ходить в замок и говорить «я принцесса»? Глупо как-то. Что она придумала, как она поступит?       Столько вопросов! И никаких ответов.       Тилли испытывала в этот момент противоречивые чувства. С одной стороны, она светилась от радости и была искренне счастлива, что у неё есть подруга, которая самая настоящая принцесса! И ей покровительствует самая сильная на свете фея! И самая красивая! Как этому можно не радоваться?! Кто ещё может дружить с самой принцессой?       А, с другой стороны… Тилли была знакома зависть, но сейчас она приняла какую-то странную, очень непривычную для девочки формы: ей было очень грустно, она хотела бы куда-нибудь уйти и долго-долго плакать.       Почему всё так происходит? Почему одни красивые и благородные по роду своему? Почему одним помогают добрые феи, а другие знают от них только опасности? Кейтилин и красавица, и семья у неё с достатком, и принцесса она, оказывается, и феи её любят… А как же Тилли? Что хорошего происходило в её собственной жизни? Даже сейчас, если подумать, дружба с принцессой не делает её лучше. Она просто её помощница… Просто забивает последние дни своей человеческой жизни помощью другой девочке…       Даже это путешествие по волшебному лесу — не её история. Это история Кейтилин. А сама Тилли безвестно исчезнет в лапах Паучьего Короля, одна или вместе с целым городом…       Внимательная Кейтилин заметила, как преобразилось лицо Тилли, и тихо спросила:       — Почему ты грустишь? Это из-за меня, да?..       Тилли посмотрела на Кейтилин. Каким глазом ни смотри, всё равно — красивая. А Тилли уродка тощая.       — Да нет, — соврала девочка, а потом сказала честно: — Не то чтобы.       — Я давно хотела тебе об этом рассказать, — продолжила Кейтилин, немного сбавив шаг. — Ну, что я принцесса. Но я дала слово тётушке… Она ещё и тётушка. Ну замечательно.       — Что ты собираешься делать в городе?       — Не знаю, если честно. Фея сказала, мне просто надо туда прийти, а всё остальное устроится.       — И как она это сделает? Она же не выходит с полянки.       — Не знаю… Может быть, там есть какая-то фея, которая выполняет поручения своей королевы? Не знаю.       — А твой папа… он в курсе?       — Он не знает, что я принцесса. — Губы Кейтилин тронула грустная улыбка, но Тилли этого не увидела. — Папа… он никогда не врал мне. Он сказал, что я приёмная. Ему меня подкинули на следующий день после моего рождения. Моя мама была очень счастлива: они не могли завести детей и поэтому…       — Они жили в Гант-Дорвене.       — Сначала в столице. Уехали, когда мне исполнилось три года. Я помню… — Глаза Кейтилин наполнились слезами. — Моё первое воспоминание — как мы уезжаем. Говорят, в столице очень страшно и глухо — это было так.       — Что, всё феи заполонили? — изумилась Тилли. Она-то думала, что феи избегают городов. Не все, но большинство никогда не покидало лес.       — Не феи. Другие. — Кейтилин замолчала. — В самой столице есть слух, что весь королевский двор, все вельможи — они все не люди. И законы пишутся не людьми.       — Но ты-то сама человек! Значит, и мама с папой у тебя человеческие!       — Ты права, они люди. Но… даже люди бывают круглые дураки. Тилли промолчала. Она никак не могла взять в толк, что говорит Кейтилин. Что значит, все не люди? А куда король смотрит? Как он может править плохо, если он человек?       — Там было очень уныло, — тихо продолжала Кейтилин, подбирая по дороге корягу и стуча ей по земле. — Тел, насколько я помню, не было, там не то чтобы умирало много людей. Просто жили все в опасении и без радости.       — Как ты можешь это помнишь? Ты ж ребёнком уехала!       — Я помню ощущение! Не картинки, а, как бы это сказать… чувства.       — Что, скажешь, в Гант-Дорвене лучше?       — Не намного. Но всё-таки лучше.       — Да хорош заливать, — отчего-то Тилли начинала злиться. — Там, в столице, дома золотые.       — Только у тех, кто много воровал и обманывал. Люди там живут, как и в Гант-Дорвене. Есть, правда, торговые ряды и путь к морю…       — Ну вот!       — Пойми, Тилли, я не знаю, как это объяснить. Но я знаю, что там плохо, понимаешь? Просто знаю.       Тилли промолчала. Ей хотелось рассердиться на Кейтилин, начать с ней спорить, но что толку? Ничего она толкового сказать не может и не скажет, а спорить с упрямыми — та ещё задачка. Тилли обычно справлялась с ней на раз-два, но Кейтилин не все и не другие. Она вот… такая. Просто Кейтилин. Пусть даже и принцесса.       Как может быть плохо в богатом торговом городе, где нет фей? Вельможи не люди? Но правители-то да!       Стоп. Вот Тилли тупая тетеря — фея же говорила, что вместо Кейтилин там фейский подменыш!       Тогда это всё объясняет. Даже если в городе мало фей, только те, что не боятся толп людей и металла, то принцесса-подменыш — это всё равно большая опасность для людского населения. Она там такое напридумывает…       И, если вельможи не люди, то они будут поддерживать её. Как одну из своих.       Чего ж Тилли с самого начала об этом не подумала!       — Мне кажется, надо солдат искать, среди мужиков, — твёрдо заговорила Тилли. — Если ещё не все вымерли, то их убедить надо.       — Но как? Тилли, мы же не можем им платить?       — Можем. Расплатимся будущим без фей и других тварей. Чем тебе не награда?       — Но надо же их чем-то поощрить, чтобы они…       — Да ты просто говори. Я бы пошла драться, если бы узнала, что принцесса не настоящая.       Кейтилин посмотрела в лицо Тилли и слабо улыбнулась. Тилли не могла понять, что у неё сейчас в голове, но невольно улыбнулась и сама. Ну как, улыбнулась… скривилась.       — Мне кажется, это какое-то счастье, что мы встретились, — тихонько произнесла Кейтилин. — Ты можешь помочь нам в городе опознать, кто враг, а кто нет. Можешь видеть фей… Ты распознаёшь вампиров или нет?       Тилли призадумалась.       — Ну, призраков я видеть умею, — призналась девочка, вспоминая мамин рассказ. — Наверное, и вампиров можно…       — Это же замечательно! Я слышала слух, что глава полицейской стражи вампир или кто-то такой. Были ещё слухи о глейстигах, о ланаан ши…       — Это тоже феи.       — Разве? Какая же ты умница! Вот видишь, как ты нам нужна!       Тилли криво усмехнулась. Нужна, ага. С другой стороны, теперь понятно, почему Кейтилин так мало знает. Она же городская! В смысле, не как Тилли, а прямо из столицы! Небось они вообще ничего не знают: отгородились от леса своими толстенными кирпичными стенами и живут себе припеваючи.       Ну нет, Кейтилин не такая. Она добрая, отзывчивая… заносилась, правда, когда они впервые с Тили начали общаться, но ведь исправилась же.       Но останется ли она собой, когда вернёт себе трон? Девочки с фабрики не могут общаться с принцессами, это каждому дураку ясно.       Тилли вдруг стало очень-очень грустно, хотя эйфория после встречи с Миртовой феей ещё грела душу. Даже если Кейтилин не откажется от неё, они всё равно не смогут общаться, как прежде. Тилли — или, вернее, её семье, Тилли-то заберут раньше — будут обращаться к ней «Ваше Высочество», будут отдавать деньги в казну, встречаться с Кейтилин только по праздникам… или вовсе никогда — где столица, а где Гант-Дорвен? Тилли придётся уехать домой, где её будет поджидать Паучий Король. А Кейтилин… ну, у неё вся жизнь впереди. Как она может исправить неизбежное, если даже Миртовая фея на это неспособна?       Тилли вдруг захотела плакать. Или уже заплакала. Или опять пошёл дождь.       — Слушай, — заговорила Тилли, медленно, не решаясь со словами. — Я тебя вот об чём поспрашивать хотела…       — Да?       Как же сложно говорить. Все мысли в голове путаются, а сердцу очень робко. И страшно, немного.       — Когда я уйду… ты ведь позаботишься о маме с Жоанной?       — В смысле? Куда уйдёшь? — Кейтилин захлопала непонимающими голубыми глазами. Глупая, неужели она и правда не соображает?       — Куда-куда! — И Тилли выругалась. — Когда Паучий Король заберёт.       — А. — Кейтилин нахмурилась: эта реакция показалась Тилли странной и неуместной. — Ну это мы ещё посмотрим, кто кого заберёт!       «Чего ты там смотреть собираешься», — хотела раздражиться Тилли, но промолчала и продолжила:       — Так поможешь им или нет?       — Конечно, помогу, Тилли! Только вот, — возможно, в этот момент Кейтилин покраснела, её было не очень хорошо видно. — Я ведь не знаю, где твоя семья.       — Фабричный сквот, дом у левого края. Там тебе укажут, где живёт Лафа, моя мама.       — Хорошо! — Кейтилин улыбнулась. — Хорошо, обязательно. Только знаешь, что? Никакому Паучьему Королю мы тебя не отдадим! Напротив, будем сражаться за тебя всеми руками и ногами. Никакая фея тебя не заберёт! Никакому злому гиганту тебя не достать! Тилли…       Но Тилли разозлилась и не слушала Кейтилин. Сейчас ей очень хотелось закричать и врезать спутнице, но она хорошо помнила, что это Кейтилин, и потому просто сжимала ладони и считала про себя до десяти. Затем глубоко вздохнула. Немного помогло, хотя и не сказать, что очень бы сильно.       Неужели Кейтилин действительно во всё это верит? Неужели до неё не доходит, что она не чета Паучьему Королю? Если ему что-то пришло на ум, то ты никогда его от этого не отговоришь! А уж с жертвами у него по-особенному обстоят дела: он просто позволяет Тилли жить, пока ему это угодно. Когда же истечёт лунный месяц, проклятие исполнится, и Тилли никогда больше не увидит своих родных — и это в лучшем случае. В худшем же даже думать не хочется.       Кейтилин же умеет не быть легкомысленной, так зачем она разбрасывается обещаниями, которые не может выполнить? Неужели она и трон будет также захватывать? Вот это зрелище стоит того, чтобы его посмотреть.       — Тилли… Тилли, остановись, я немного уста…       Кейтилин не закончила фразу. Мир резко перевернулся вверх тормашками, а ногу обжёг тугой жгут, соединивший воедино Тилли и Кейтилин. Они стукнулись друг об друга и хором заорали: Тилли — от страха и ушибленного лба, Кейтилин — от страха и ещё от ожогов. Внизу показался мерзкий маленький человечек, с грязной кустистой бородой, тёмном плаще, шапкой…       Ой, нет, только не это опять.       — Пришли, — всё повторял своё дуэргар, раскладывая под головами девочек высокую груду хвороста. — А я вас ждал, ждал… На три дня я вас обогнал. А? Как оно? Ничего, у меня времени много, целая вечность, могу и немного подождать…       Тилли глухо прорычала. Прямо сейчас она причиняла неимоверную боль бедной Кейтилин и никак не могла избавить её от страданий. А ещё — от опасности быть поджаренной заживо проклятым дуэргаром. Проклятье, проклятье, проклятье! Да чтоб он сдох прямо сейчас, да чтоб его чумные кошки драли! Ублюдок!       Эх, если бы у неё была та ленточка, то, может быть, она бы подсказала Тилли выход, осенила голову каким-нибудь здоровским идеальным решением. Но пока девочки висели вверх ногами, их руки были связаны, а ветка казалась слишком крепкой, чтобы её можно было раскачать.       Чёрт, неужели и вправду безвыходная ситуация?!       — Зачем вы это делаете? — плача, спросил Кейтилин. Тилли не видела, как её волосы водопадом доставали до середины будущего костра, и потому не могла отметить, насколько прекрасными они выглядели. — Что вам от нас нужно?       — Нужно? Ничего мне от вас не нужно. Что ты. — Дуэргар коснулся золотых волос Кейтилин, и Тилли чуть не вывернуло прям на него от отвращения. — Это было доброе, славное странствие; никогда ещё я так далеко не отходил от своей пещеры…       — Так там бы и оставался, — огрызнулась Тилли. Дуэргар резко рассмеялся, а затем, в мгновение изменив интонацию, прорычал:       — А ты, я смотрю, стала дерзкой? Как же тебя изменил Гант-Дорвенский лес! Что, уже не помнишь, как у тебя на ярмарке тряслись поджилки, когда я чуть не лишил тебя жизни?       «У него здоровенная алебарда в руке, — лихорадочно размышляла Тилли. — Злить его — плохая идея. Что же делать, что же делать…»       — Отпустите нас немедленно! — возмутилась Кейтилин, вертясь на верёвке против часовой стрелки, и у Тилли слегка помутилось в голове. — Вы, вы…       Кейтилин, конечно, поступала ровно так, как не надо было делать ни за что — Тилли уже разглядела садистское наслаждение в лице дуэргара (урод!); но её действия навели девочку на мысль. Это, конечно, может и не сработать, но…       — Если я попью, то я умру, — перебила Кейтилин Тилли. — Если поем, то будет всё в порядке. Что это?       Дуэргар остановил вращение, больно схватил Тилли за волосы и уставился на неё тёмными глазами. В близи от него сильно воняло сырой плотью и тухлым запахом крови, а борода склеивалась явно не только от грязи.       — Девочка, — тихо прорычал он. — Эта загадка старше, чем Первые из Нас. Ты кого хотела ею обмануть, меня? Одного из старейших духов Гант-Дорвенского леса?       «Чёрт-чёрт-чёрт! — с испугом завопила внутри себя Тилли. — Не сработало! Но, а если…»       — Чёрная курица чёрного котёнка клюёт чёрным клювом чёрной ночью, — заплетаясь, произнесла она. — Что это?       Тилли совершенно не была уверена в своём успеха. Она не была мастерицей загадок и злилась, когда ответ не был очевиден, а думать над разгадкой она не умела и не любила. То, что она сейчас загадала дуэргару, вообще не было загадкой: она просто говорила всё, что приходит ей в голову, с трудом подстраивая под ситуацию. Тёмные глаза дуэргара сузились: он начал пристально смотреть на Тилли.       А-а-а, чтоб меня об пень, какую разгадку ему придумать?!       — Я не слыхал такой загадки, — наконец произнёс фея. — Где же такую рассказывают?       — В Бен-Хедерине, купцы, — Тилли не знала, как выкручиваться, и оттягивала скорую свою смерть на как можно более долгое время. — К нам на фабрику приезжали, рассказывали.       — Нда? А чего это купцы делали на фабрике, скажи мне?       — Так руду забирали, — у Тилли совсем иссохло горло от вранья, а голова чудовищно болела от долгого висения вниз головой. — Я у приказчика подслушала, когда они рассказывали.       Она понимала, что её история яйца выеденного не стоит, и что её поднимут на смех или просто убьют. Тилли уже жалела, что рискнула попытаться и приблизила их с Кейтилин смерть. Что ж, по крайней мере, это было быстро.       — Чёрная курица, говоришь, — дуэргар провёл лезвием по руке; ничего не отсёк, но Тилли знала, что наточена эта сталь лучше любого восточного клинка. — Курица, что клюёт чёрного котёнка чёрным клювом, хм…       Сработало! Тилли не могла поверить своей случайной радости. Чёрт возьми, получилось! Дуэргар, как и многие феи, оказывается, не может пройти мимо загадки! Это же их шанс на спасение!       Вот только разгадку всё ещё нужно придумать. М-м-м, так…       — Южные страны ночью? — предположил дуэргар. Тилли едва не расхохоталась в голос: так ей понравилась разгадка дуэргара. Но нет, это было бы как-то слишком легко.       — Нет, это не правильный ответ.       — Это вообще не имеет смысла! — внезапно проревел дуэргар, и Тилли закричала, а вместе с ней заорала и Кейтилин: лезвие алебарды вонзилось прям в плоть Тилли, на плече моментально появилось кровавое пятно. — Ты думала меня обдурить, негодная девчонка!       — Флюгер! Флюгер на Северной башне! — закричала Кейтилин.       — Что? — Дуэргар не был удивлён, такие существа не умеют удивляться. Он просто вниательно пробуравил Кейтилин взглядом своих кровожадных тёмных глаз.       — Я знаю эту загадку, — быстро начала говорить Кейтилин. — Чёрная курица — это флюгер на Северной башне, чёрный котёнок — на Южной. Раньше жители севера и юга Гант-Дорвена воевали друг с другом, так и возникла эта пословица.       Чего-о-о? Тилли чуть не подавилась собственными волосами, когда услышала эту бредятину. Флюгер? Какие флюгеры? Какая война? Что вообще Кейтилин такое несёт?!       Нет, всё нормально. Она делает всё правильно. Ох, будь проклята моя жизнь, как же больно-то?! Кейтилин… Кейтилин врёт, как и Тилли. А дуэргар вряд ли хоть раз появлялся в городе. Может быть, он всё-таки вытащит свою штуку… ай-ай-ай-ай-ай!       Дуэргар усмехнулся, и в его улыбке были спрятаны целые орды червей, трупных мух и моровых пауков. Он вонзил алебарду глубже в тело Тилли, и та заорала в голос: кровь потекла по древку и капала прямо на кровавую шапку отвратительного дуэргара. Он облизал губы и гадостно захихикал:       — Вот как, вот как… Хитро! Очень хитро! Но, знаете ли, я небольшой любитель сказок. Я могу одним движением разрубить вас напополам и вынуть из вас кишки. Впрочем, зачем хвастаться, правда? Лучше показать свои умения!       Когда дуэргар махнул алебардой, и лезвие пролетело в нескольких дюймах от одновременно наклонившихся девочек, Тилли на мгновение почувствовала, что умерла. Или вот-вот умрёт, неважно. Она спиной ощутила остроту клинка, быстроту движений опасного соперника, который может прям сейчас размахнуться достаточно, чтобы достать до своих жертв и оставить глубокие раны…       Но он почему-то не стал этого делать.       Тилли, хотя и была сильна физически, не смогла долго находиться в согнутом положении; однако дуэргар не воспользовался слабостью девочек, а почему-то застыл на месте, словно прислушиваясь. Хотя почему словно? Его уши наверняка острее, чем у девочек, и не только в прямом смысле…       — Нет, — не испуганно, а скорее сердясь пробормотал дуэргар. — Нет-нет-нет. Как же невовремя. Как же…       Он уставился на девочек. Его глаза набирались кровью, а зубы скрежетали, как у собаки, рвущейся на охоту. Но сам он почему-то не торопился напасть на девочек, а стоял вместе со своей алебардой нерешительно, несмело. Наконец он чертыхнулся и прошипел:       — Проклятье! Я-то надеялся, они сюда не придут; но как сильно я ошибался! — И затем добавил: — Не думайте, что вы избежали смерти. Напротив, она вас ждёт — и я даже не буду жалеть о ваших шкурах!       Произнеся всё это, дуэргар растворился в воздухе, может быть даже в прямом смысле слова. Рана болела немилосердно, кровь стекала вдоль шеи Тилли и уже попала на лицо. Она ничего не видела. Но спустя нескольких мгновений всхлипов и попыток развязаться — хорошо услышала.       О нет. О, все боги мира, нет.       Только не они опять.       — Тилли? — Кейтилин звучала слабо, почти безжизненно: вероятно, язык с трудом перемещался во рту. — Сейчас, милая, сейчас, я всё сделаю…       Что она сделает? Верёвки — крепче некуда, затянул их этот гном на славу. Сил нет, по крайней мере, у Тилли. И даже если они каким-то образом освободятся, то Сонмы их непременно догонят…       Нет! Чтоб их всех разорвало! Нет! Ни за что!       И Тилли со звериным рыком выдернула — да, именно выдернула! откуда только силы взялись, — руки из верёвок. Ей очень больно было наклоняться снова, но тут встряла Кейтилин: она нагнулась и, спустя несколько мучительно долгих мгновения, отвязала верёвку из ног.       Они обе упали на ветки, собранные для хвороста; ветки, собранные для того, чтобы поджечь девочек живьём, в итоге спасли их от переломом и ушибов.       Как будто бы это была какая-то большая радость.       Ай, как же больно!       — Тилли? — Кейтилин перевернула подругу — и лучше бы этого не делала: от неловкого прикосновения Тилли заорала и скривилась. — Ох, что за несчастье, бедная моя… Сейчас!       Кейтилин подвинула к себе обронённую корзину, запихнула в неё руку и сразу же достала оттуда бинты. Тилли голосила всякий раз, когда Кейтилин касалась её, и инстинктивно дёргалась, но в целом не мешала подруге накладывать повязку на плечо. Не потому что не хотела, просто было слишком больно.       — Всё, всё… вот и всё. Вставай, Тилли, вставай.       Кейтилин подхватила спутницу под плечо, а Тилли, прикусывая язык, чтобы снова не застонать, внезапно развеселилась.       Вот, а она думала — придут в столицу, она вернётся домой… ага, ну конечно, держи пачку шире. Сонмы Ансиили, чьи копыта слышатся всё яснее и яснее, просто их догонят и разорвут на мелкие кусочки. Вот и всё.       И не будет никакой принцессы и выжившей девочки.