Вечный август

      Вьется причудливый узор под пальцами.       Игла сверкает, тянет нитку.       Белая, красная, красная.       И снова.       Белая, красная, красная.       Узором лепестки вьются.       Так и чудится — вдохни поглубже — долетит тонкий аромат.       Игла сверкнула.       Вдох.       Воздух привычно-горячий, натоплено жарко.       С кухни сочно тянет олениной и сладко, пряно — поспевающим пирогом.       Неужто праздничный стол?       С чего бы?       Вдох.       Натоплено жарко.       Даже слишком.       До духоты.       Белая нитка, красная, красная.       И снова.       Глаза слезятся.       Вот так и вся жизнь пройдет — за пяльцами.       Ладонь взметнулась, скользнула от воротника к затылку. Полотно хрустнуло упруго.       Ладонь влажная — слишком жарко.       Перед глазами лепестки мелькают.       Как годы прошедшие.       Не вернуть.       Белая нитка, красная, красная.       Да что теперь!       Сама виновата…       Дверь за спиной хлопнула — вздрогнула невольно.       Простучали по доскам пола маленькие башмачки.       Нитка в воздухе замерла.       — Кларке*! Ты…       — Ш-ш!       Взметнулся вышитый рукав, тоненький пальчик прижала к губам.       — Кларке…       Повернулась, схватила книгу со столика.       — Бога ради, что ты опять…       — Если тетка спросит, я все утро тут с тобой просидела!       — Кларке!       — Ш!       Взгляд из-под ресниц сверкнул знакомо.       И улыбка — знакомо.       Ямочки на щеках.       С детства перед ней устоять не могла.       Что уж теперь…       — Клара! Вот ты где!       Пальцы в вышивание вцепились — сами.       А ноги уже вскакивают.       Привычно.       За спиной складки прошуршали.       — Доброе утро, тетушка.       Луч из окна скользнул по черному атласу, по воздушному кружеву воротника. Запутался в сети морщинок, как в паутине. И, как мячик, отскочил от ярких голубых глаз.       — Клара, я тебя обыскалась!       — Зачем же вы искали, тетушка?       Надо же, голосок — сама невинность. А впрочем, чему удивляться! С детства…       — Вам всего лишь надо было заглянуть сюда.       — Неужели, дитя?       — Ринеке все трудится над своим рукодельем. Чтобы ей не было скучно, я читала ей… читала… эм…       — Библию, надо полагать.       — Конечно, тетушка! Книгу Бытия.       — Вот как.       — Верно, сестрица?       — Эм… — Взгляд почувствовала затылком. — Да…       — И о чем же вы читали?       — Что негоже мужчине быть без жены.       Почувствовала — щеки вспыхнули.       Сами.       — Кларке!       Смех серебряным колокольчиком зазвенел.       Как в детстве.       — Ну, знаешь, Клара!       Уставилась на солнечные пятна на полу. Сил нет глядеть. Ни в яркие голубые глаза, ни на ямочки.       — Честное слово, тетушка… — смех в голосе еще звенит.       — Будем считать, что я этого не слышала. Ступай переоденься, Клара.       — Зачем?       — Ты ведь не пойдешь в таком нарядном платье на рынок.       — На рынок?! Но…       — Раз уж ты съела взбитые сливки и теперь нечем украсить пирог, придется тебе сходить вместе с Хенни к молочнику.       — Я ничего не…       — Клара!       Маленький башмачок топнул по полу.       — Я уже не ребенок, чтобы отправлять меня с прислугой за покупками!       — В таком случае не веди себя как ребенок.       — Я все утро…       — Клара! Я прекрасно знаю, что ты была на кухне. И в следующий раз, когда станешь делать вид, будто читала, не держи книгу вверх ногами.       Пухлый том тяжело хлопнулся о стол.       — Ну и пожалуйста!       Башмачки простучали.       — Вообще не понимаю, зачем нам сегодня пирог! * * *       Луч скользнул по черному атласу, по кружеву, сверкнул в голубых глазах.       — Твоя сестра подчас бывает несносной.       — Тетушка…       Луч сверкнул улыбкой.       — Впрочем, мне некого винить кроме себя, не так ли?       Потупилась. Пальцы уцепили спасительную нитку.       Белая, красная…       — Но я рада, что так вышло. Мы с тобой можем поговорить наедине.       Со мной?       — Послушай, Катрина, я знаю, что ты… Тебе нелегко пришлось после смерти родителей. Клара была совсем малюткой, мы были к ней куда менее требовательны, чем к тебе. Возможно, наша строгость подчас казалась тебе излишней.       — Что вы, тетушка! Вы с дядей всегда были так добры ко мне! К нам обеим…       Сухая ладонь накрыла пальцы.       — Ты великодушна, дитя мое. Это ценное качество.       Ценное — для чего?       Или…       — Ты сообразительна, а главное — благоразумна. Я всегда могла положиться на твое здравомыслие.       Столько похвал от тетки не слышала, кажется, за все эти годы.       Даже неловко.       — Вот почему я говорю напрямик. У нас будет гость.       — О…       — Мы долго откладывали вопрос о твоем замужестве, Катрина. Быть может, слишком долго. Но поверь, у твоего дяди были на то основания. Он вел весьма рискованные торговые дела и хотел быть твердо уверен, что ты, а впоследствии и Клара будете обеспечены хорошим приданым, которое привлечет достойных женихов.       Сухая ладонь похлопала по руке. Выпустила.       — Так вот, наш гость как раз может считаться таковым.       Пальцы вцепились в вышивку.       — Я не говорю, что мы немедленно подпишем брачный контракт. Манеер Ван Берг пробудет в нашем доме несколько дней. У вас будет возможность узнать друг друга.       Пальцы впились сильнее.       До боли под ногтями.       — Почему ты молчишь, Катрина?       — Я… я так признательна вам за заботу, тетушка… Я не ждала… то есть… я не думала…       — Дитя мое, я знаю, когда мы жили в деревне, тебе казалось… Хм. Среди наших соседей в ходу были ранние браки. Но в городе все иначе. Когда я стала женой твоего дяди, мне было немногим меньше, чем тебе сейчас.       Так значит, все-таки меньше…       — Я уверена, что союз с таким человеком, как манеер Ван Берг, будет для тебя во всех отношениях удачным.       — Тетушка…       — Он будет здесь к вечеру. Ты как раз успеешь…       По доскам пола — поспешные шаги.       Клара не пошла на рынок?       Вот упрямица!       И как она только…       — Госпожа! Госпожа!       Луч скользнул по черному атласу.       — Ну в чем дело, Хилде?       — Простите, госпожа… Минейр** Ван Берг приехал…       Ладонь взметнулась — от воротника к затылку. Хрустнуло полотно.       Слишком жарко.       — Тетушка…       Голубые глаза в упор.       — Не тревожься, Катрина. Тебе очень к лицу этот наряд.       Слишком жарко.       До духоты.       Вдох.