Вечный август

      — Стало быть, вы полагаете, что рост цен продолжится?       — Я не полагаю, манеер Де Йонг. Я уверен в этом.       Старый самовлюбленный павлин!       — Падение случится весной.       — Значит, все-таки случится?       — Ну разумеется.       В бороде усмешка.       И этот покровительственный тон…       Еще бы прибавил «мой мальчик»!       Ведь на языке вертелось.       Старый…       — Вы сами, помнится, говорили: цены не могут расти до бесконечности. И вы совершенно правы.       Мерзавец!       — После такого небывалого взлета падение неизбежно. Вопрос лишь в том — когда оно произойдет.       Прошуршал черный атлас за спиной.       — Право же, господа, когда я слышу слово «падение», у меня замирает сердце.       — И совершенно напрасно, мефрау. Серьезным деловым людям, таким, как мы с вами, оно не опасно.       — Вашими бы устами, манеер Ван Берг.       Выпрямился в кресле, ладонью пригладил бороду. Перстни сверкнули. Дорогие, настоящие. Не побрякушка — сразу видно.       — Даю слово: на нашу с вами сделку все это нисколько не повлияет.       Показалось, или в серых глазах за вечным спокойствием и самодовольством…       Всего на мгновенье…       Проклятье, да какого дьявола тут вообще?..       За спиной по доскам пола простучали башмачки.       — Клара! Что это на тебе… Ох…       — Добрый вечер, манеер Ван Берг! — голосок серебряным колокольчиком прозвенел.       Сверкнули перстни — сверкнула в медной бороде улыбка.       — Добрый вечер, Клара.       — Клара, как ты…       — Вы изволили посылать за мной, тетушка?       Голосок — сама невинность.       А щеки так ямочками и играют.       Вот ведь несносная девчонка!       И что, в самом деле, на ней…       — Я… эм… Да. Я решила, ты будешь рада нашему доброму другу.       Присела — не слишком низко.       Ни взгляда — очи долу.       — Манеер Де Йонг, для нас большая честь, что вы почтили нас визитом.       Голосок — не серебром уже.       Сталью.       Ни дать ни взять светская дама!       Смешок удержал с трудом.       — Благодарю за теплый прием, Клара.       — В нашем доме вы всегда можете на него рассчитывать.       Повернулась.       Огонь камина вспыхнул золотом в косах, блеснул лентой на платье. Складки тяжелые — до самого пола. Как дорогое вино.       И ей идет, пожалуй.       — Мне особенно приятно слышать это от вас.       — Манеер.       Ни взгляда.       А, так мы решили поиграть в неприступную красавицу!       Ну-ну!       Посмотрим, сколько ты продержишься, негодница!       — Возвращаясь к нашей беседе, манеер Де Йонг. Можете не сомневаться, падение цен начнется не раньше марта.       Проклятый зануда, тебя не хватало!..       — А возможно, произойдет лишь в апреле, когда цветы распустятся и превратятся из красивого изображения на картинке в реальный товар.       — Который единственный представляет подлинную ценность для такого делового человека, как вы. Не так ли, манеер Ван Берг?       Усмешка.       — Именно так, манеер Де Йонг.       Сверкнули перстни.       Большие пальцы выудили из кармана трубку.       Белый глиняный мундштук увенчан львиной головой. Кудрявая грива, разверзнутая пасть.       Старый самовлюбленный…       — Катрина! Дитя мое, дай огня манееру Ван Бергу.       Пальчики стиснули пяльцы.       Личико — еще бледней.       — Да… да, конечно…       — Позвольте, я, тетушка. Мне ближе.       Простучали башмачки по доскам пола.       Хрустнула лучина.       Заиграли ямочками щеки.       — Благодарю вас, Клара, вы очень любезны.       Засияли золотом косы.       Заструились дорогим вином бархатные складки.       И румянец в мягком свете очага еще ярче, еще призывней…       — Я всегда рада быть вам полезной, манеер Ван Берг.       Негодница!       — А сестрице не следует сейчас отвлекаться от работы.       С хрустом вошла в полотно иголка.       Заструилась нитка — красная.       — Ты ведь почти закончила свой тюльпан, Ринеке?       — Почти.       — Но вам не придется скучать без дела, Катрина.       Шагнул ближе, взглянул поверх хрупкого плечика — вьются причудливым узором лепестки.       Личико бледное.       Ресницы дрожат.       — Благодаря вам, манеер.       Нитка струится.       Красная.       — Клара, дорогая, ты только взгляни, какую чудесную книгу манеер Де Йонг привез для твоей сестры!       Ямочки не пропали.       И румянец — ярче.       — Манеер Де Йонг всегда отличался безупречным вкусом по части подарков.       Негодница!       Смешок удержал.       — Для вас у меня тоже кое-что есть, Клара.       Ни взгляда.       — Я помню, как вы любите кататься на коньках.       Молчание.       Ну-ну…       — Завтра на Золотой излучине* собирается небольшая компания моих друзей, и я хотел просить вас, а также вашу сестру и тетушку присоединиться ко мне.       Ресницы вскинулись — голубые глаза горят.       — Правда?!       — Если вы окажете мне эту честь.       Башмачки стукнули по доскам пола.       Тяжелые бархатные складки взвились вверх и упали.       Подпрыгнула, в ладошки хлопнула.       — Ах, Балтус!       — Клара!       — Тетушка! Коньки!       — Клара…       — Ну до чего чудесно!       Улыбку удержал.       — И, конечно, если мефрау Ван Дер Вейде согласна.       Морщинок на лице чуть больше — нахмурилась.       — Право же, я…       — Приглашение, само собой, распространяется и на вашего гостя.       — О…       Львиная голова выдохнула белое колечко.       Широкая ладонь пригладила бороду.       — Не скажу, что коньки — мое любимое развлечение. Но я буду счастлив сопровождать вас и ваших очаровательных племянниц, мефрау.       — О.       — Коньки! Ринеке! Ты слышала?!       — Клара!..       Алые складки закружились по комнате.       Засияли огнем косы.       Засияла золотая лента.       — Коньки!