Вечный август

      По доскам пола ноги скользят еще.       И голова кружится чуть-чуть.       И хочется оттолкнуться — и лететь…       — Она мягкая.       Пальцы замерзли — поближе к огню.       Хрустят поленья — словно лед под коньками. Переливаются золотыми искрами, как снег в свете факелов.       — М?..       Тело непривычно тяжелое, даже колени болят. Хочется скинуть башмачки, вытянуться на перине…       — Борода мягкая.       Хочется закрыть глаза.       И чтобы тепло…       — Борода? — уже сквозь сон. — Какая борода, Кларке?       Лететь…       — У Ван Берга.       — С чего ты взяла?       Смех серебряным колокольчиком зазвенел.       — Угадай!       — Что?       Повернулась — быстро. Даже перед глазами поплыло.       Щеки румянцем горят.       Ямочками играют.       Растрепанная коса в свете очага золотом вспыхивает.       — Постой, Кларке, ты же не…       Колокольчик.       — Кларке!       Ямочки.       — Быть не может! Ты…       Тоненькое плечико вздернулось, опустилось.       — Я ничего не делала!       — Кларке!       — Честное слово, сестрица! Он меня сам поцеловал!       Щеки вспыхнули — словно жаром от огня обдало.       И вспомнилось…       Ладонь — большая, тяжелая. Горячая.       Губы горячие.       Так крепко, тесно…       — Ты не должна была позволять!       Ямочки.       — Мне было любопытно.       — Любопытно?! Кларке, ты с ума сошла!       Глаза горят.       Голубые.       Яркие.       Волосы — золото.       До чего же она хорошенькая, юная.       И не удивительно, что…       — От него табаком пахнет.       — Кларке!       — Честное слово!       Вдох.       Тяжелый, рваный.       Еще.       — Ты вела себя недопустимо.       — Я?! Да он сам…       — Клара! Что сделал манеер Ван Берг, меня не касается, это дело его совести. Но ты — моя сестра, мой долг предостеречь тебя…       — Ой, только не надо нотаций!       — Клара!       — Будто мне тетки мало! С утра до ночи твердит про приличия…       — И ты напрасно ее не слушаешь!       Плечико вздернулось.       — Если ее слушать, со скуки помрешь!       Вдох.       — Кларке… Я понимаю, для тебя это всего лишь забава, но подумай… Ты ведь уже не ребенок, ты взрослая девушка… и ты… прямо на улице…       — Там было темно.       — Это ничего не меняет!       — Ах, сестрица, полно уже строить из себя чопорную даму!       — Я не строю!..       — Тебе разве не хочется узнать, как он…       Щеки — словно жаром очага.       — Клара!       Маленькие башмачки стукнулись об пол.       Сверкнули красные чулки.       Ноги под себя поджала — как маленькая.       — Не думала, что ты ревнива, Ринеке.       — Что за вздор?       Щеки ямочками играют.       — Ты ведь все равно за него не пойдешь, верно?       Вдох.       — Дело не во мне!       — Так почему бы не позабавиться немного?       — Позабавиться? Клара, да что ты такое…       — Старый зануда в меня влюбился! Разве не умора?       Смех колокольчиком звенит.       — Это вовсе не смешно! Если манеер Ван Берг действительно…       — Держу пари, завтра он мне подарит что-нибудь!       Вдох.       — О Боже мой, Клара…       — Что-нибудь настоящее! Поглядим, что на это скажет Балтус!       Вдох.       Оборвался.       — При чем тут…       — Ну…       Плечико вздернулось.       Ямочки заиграли.       И горло спазмом свело.       — Так ты все это затеяла для того, чтобы… чтобы он…       Колокольчик.       И нечем дышать.       — Ну, знаешь, Клара, это переходит уже всякие…       — Что?       — Это просто возмутительно!       В упор.       Глаза голубые, яркие.       Ресницы хлопают.       Ну, конечно! Изображай невинность!       Я тебе не старый дурак Ван Берг!       И не тетка!       И не…       — Не понимаю! Что я такого…       — Ах, ты не понимаешь?! Ты вела себя как самая настоящая падшая женщина!       — Я?       — А теперь у тебя хватает дерзости делать вид, будто ничего не произошло!       — Но я правда ничего…       — Мне стыдно, Клара! Стыдно, что ты моя сестра!       — Ринеке!       — И вот что я тебе еще скажу! Впервые в жизни я рада, что наша матушка умерла!       Голос звенит, взлетает куда-то непривычно высоко.       Самой страшно.       И пусть!       — Да, я рада! Потому что она не может видеть тебя сейчас!       — Ринеке!       Испуганно.       Как в детстве.       И пусть!       — Ри…       Дверь за спиной хлопнула.       Непривычно громко.       На весь дом, наверное.       И пусть! * * *       Складки пышные, тяжелые.       Цвета дорогого вина.       Дорогого цветка.       Кожа под ними белая, нежная. Мягкая, как лепесток.       Пальчики тоненькие.       Шейка тоненькая.       Как лепесток.       Вдох.       Тесный, тяжелый.       До боли почти.       Откинулся в кресле, ноги — поближе к огню.       Выпрямился.       Неудобно сидеть.       Тесно.       Вдох.       Запах острый, морозный.       На волосах снежинки блестят.       Волосы блестят — золотом.       Лисий мех под ладонью мокрый.       Рука скользит.       Вдоль ворота и дальше, в тепло.       Шейка тоненькая, белая.       Лепестком выгнулась.       Пахнет остро, морозно — снегом.       Пальцы обвивают.       До чего тонкая!       Как лепесток.       Ладонь на талии — тепло.       И выше.       Тепло.       На губах тепло.       И нежно, и хрупко. Как лепесток.       Вдох.       Тесный.       До боли почти.       Дверь за спиной скрипнула.       — Вы за мной посылали, минейр?       Не повернулся.       — Входи, Хилде.       За спиной упруго хрустнул фартук.       И стек на доски пола.