Вечный август

      Хлопья большие, белые.       Блестящие.       Вьются, бьются в стекло.       Тук, тук.       От очага жаром тянет.       В мягком свете тоненькое личико.       Бледное.       Ресницы дрожат.       — Ринеке…       Тонкие пальчики мелькают, плетут косу.       Длинную, тугую.       Светлую, как лен.       — Ринеке!       Ресницы дрожат — светлые. Длинные.       Пальчики косу плетут.       — Ну что ты, в самом деле, сестрица! Будто и не родная.       Молчание.       Только огонь хрустит.       И в стекло — тук, тук.       — Полно уже дуться!       Молчание.       Пальчики косу плетут.       Перемялась на месте — почти неловко.       — Неужто ж ты все о том? Ну…       Молчание.       Вдох из груди вырвался — тяжко, шумно.       Не ожидала сама.       — Вздор какой, право же, сестрица! Ведь пошутила я! Позабавиться хотелось, только и всего!       Тук, тук.       Перемялась.       — А что поцеловал он меня разок, так греха в том нет большого. Ну мало ли, что им, мужчинам этим, в голову взбредет! Неужто стоит оно того, чтоб нам с тобой ссориться!       Огонь хрустит.       Ресницы дрожат — длинные.       Доски пола под башмачками скрипнули неловко.       — Прости уж меня, Ринеке! Разве ж я знала, что старый за… то есть… манеер Ван Берг тебе по душе!       Ресницы дрожат.       — Кабы знала, не стала бы…       Молчание.       И в стекло — тук, тук.       — Но никто ведь не видал, сестрица! Коли ты за него замуж хочешь, тебе только слово ему сказать! Он сам тебе время подумать давал.       Доски скрипнули.       Жаром очага обдало.       Присела на корточки, тонкие пальчики в ладони сжала.       — А мне его не надобно вовсе! Вот честное слово, не надобно!       Огонь хрустит.       — Завтра он в Алкмар свой уезжает — и слава Богу! И ну его совсем! Право, сестрица!       Тонкие пальчики в ладони вздрогнули.       И за ресницами улыбка как будто.       — Ринеке! — пальчики сжала крепче. — Ведь если Балтус…       Из-под ресниц синевой.       Ярко вдруг.       Прямо в лицо.       — Что? При чем тут?..       — Ну… Когда он меня посватает… Теперь-то, я думаю, скоро… Так мы сможем…       — Что?!       Синева — незнакомым, непривычным.       Ярко.       Вдруг.       Прямо в лицо.       — Ну… ведь…       Дверь за спиной скрипнула.       — В чем дело, Хилде?! Что ты себе… — Синева сверкнула. Спряталась под ресницы. — О… Простите, тетушка. Я не ожидала… что вы… в такой час…       Черный атлас прошуршал торопливо.       — Клара!       Доски под башмачками скрипнули неловко.       — Я… я уже иду спать…       — Нет, постой!       Глаза голубые прямо в лицо.       Как синева накануне.       Бог ты мой, и что им всем сегодня…       — Я не была на кухне!       — Что?       — Я ничего не…       — А! Нет, нет! — В сети морщин улыбка мелькнула. На миг всего. И пропала. — Нет, я не о том.       В сети морщин что-то новое.       Непривычное.       Растерянность?       Быть не может!       Тетка всегда…       — Подойди сюда, дитя мое.       — Я?       Доски скрипнули неловко.       — Послушай, Клара. Я знаю, ты еще очень молода. И, признаться, это не совсем то, на что я… на что мы рассчитывали…       И голос непривычный.       И тонкие, сухие пальцы непривычно бережно оправляют синюю ленту в волосах.       И хочется вырваться.       Но отчего-то…       — Тем не менее я надеюсь, что ты проявишь благоразумие и исполнишь свой долг.       Прямо в лицо.       Непривычно.       Бог мой!       Неужели?!       — Манеер Ван Берг просит твоей руки.       Вдох оборвался.       — Кто?       — Клара… Дитя мое…       Сухие пальцы оправляют ленту, гладят по волосам.       Непривычно.       — Понимаю, ты взволнована. Все это несколько… неожиданно. Но тебе известно, что манеер Ван Берг — достойный человек. И он оказал огромную честь нашему семейству.       — Тетушка…       — Поэтому я дала согласие от своего и от твоего имени.       — Что?!       — Клара, ты достаточно взрослая, чтобы осознавать, что подобные предложения не отвергают.       — Но, те…       — И я не желаю слышать никаких глупостей. Немедленно ступай к себе и ложись в постель. Завтра манеер Ван Берг уезжает по делам и захочет проститься с тобой.       — Я…       — И не вздумай реветь! Утром ты должна выглядеть свежей и хорошенькой.       — Я не хочу…       — Клара! Я достаточно долго потакала твоим капризам. Сейчас не время артачиться. Речь идет не только о твоем будущем, которое я обязана устроить наилучшим образом, но и о чести нашего имени. И я не позволю тебе бросить тень на него.       — Тетя!       Сухие пальцы вдруг скользнули по щеке.       Ласково.       Как в детстве.       — Дитя мое. Поверь, я желаю тебе только добра. Возможно, сейчас ты не можешь осознать этого, но союз с таким человеком, как манеер Ван Берг, станет для тебя во всех отношениях удачным.       Вдох оборвался.       — Твой дядюшка, как тебе известно, был гораздо старше меня, но я ни разу не пожалела, что родители отдали меня за него. В таких вопросах, Клара, следует доверять тем, кому сам Господь поручил заботу о твоем благополучии.       — Тетушка!..       — И я с легким сердцем передам эту заботу манееру Ван Бергу.       Тонкие губы коснулись лба.       Как в детстве.       — А теперь ступай. И помни, что я тебе сказала — никаких слез. Доброй ночи, дитя, храни тебя Бог.       Доски пола под башмачками заскрипели неловко.       Будто издалека.       Непривычно.