Вечный август

      Тук, тук — в стекло бьются хлопья.       Большие, белые.       Тянет жаром от очага.       Ноги вытянул — поближе.       Откинулся на спинку.       В ушах еще серебряный колокольчик звенит.       Шуршит небесно-голубой шелк.       Кожа под ним белая, нежная.       Мягкая.       Как лепесток.       Пальчики тоненькие.       Шейка тоненькая.       Как лепесток.       В золотистых косах синяя лента змеится.       Потянуть ее, распустить.       Чтобы упали на плечики тяжелые пряди.       Чтобы…       Вдох.       Глубокий, тесный.       Выпрямился.       Лезет же в голову!       А час уже поздний.       И вставать завтра с петухами.       Вдох.       Чертов Алкмар!       Вдох.       А может, оно и к лучшему.       Кольцо заодно купить, подарки.       Что там положено…       Побрякушки какие-нибудь, ленты, тряпки.       Выпрямился.       Хмыкнул в бороду.       И сам уж забыл.       Когда-то Юдит сватал… Лет семь минуло, чай. Да не держать же всякий вздор в голове!       Ленни с дороги написать.       Она-то в этих делах всяко больше смыслит.       А пока, пожалуй, и вздремнуть.       Час-то уже…       Тук, тук.       Показалось?       Будто в дверь.       Легонько, робко.       Тук.       И кого принесло-то?       Тук.       За Хилде, кажись, не посылал.       Тук, тук.       Шаг, другой.       Дверь скрипнула, отворяясь.       — Эм…       В золотистых косах лента синяя змеится.       Шейка тоненькая, белая — лепестком выгнулась.       — Клара?       Глаза голубые, яркие.       Прямо в лицо.       — Так и будете стоять, рот разинув, или дадите мне войти?       — Прошу прощения, я, право, не ожидал…       — Еще бы вы ожидали! Да подвиньтесь!       — Эм…       В сторону отшагнул неуклюже.       Прошуршали небесно-голубые складки.       Простучали крошечные башмачки.       Мимо кровати, мимо окна.       И дальше — к камину.       — Дверь закройте, еще не хватало, чтобы меня тут застали!       Щечки-яблочки так и горят.       Из косы золотистые прядки выбились.       Хмыкнул.       Бороду пригладил ладонью.       — Я поражен вашей предусмотрительностью, Клара. И искренне признателен вам за визит. Однако…       — Дверь!       Пальцы послушно нажали на ручку.       Щелкнули задвижкой.       — Позволю себе осведомиться, чем я обязан столь неожиданной чести?       Щечки вспыхнули.       Еще ярче.       — Чем обязаны?! Я пришла узнать, какого… то есть что… Что вы себе позволяете?!       — Прошу прощения?       — Как вы посмели идти к тетке просить моей руки и ничего мне не сказать?!       Ладонь потянулась пригладить бороду.       И замерла.       — Клара…       — Вы что думаете?! Что вам все дозволено?! Что я — вещь, которую можно выторговать за сходную цену?!       — Клара…       — Купить меня вместе с горсткой семян ваших паршивых тюльпанов?!       — Клара…       Крошечный башмачок стукнул по доскам пола.       — Так вот, не дождетесь! Я вам не горшок с цветком! И не тихоня вроде моей сестрицы! Я не позволю так со мной обращаться!       Доски скрипнули.       Шаг, другой.       — Не приближайтесь! Я вас даже видеть не хочу после такого!       Смешок вырвался.       — Вы еще и смеетесь?!       — Простите, милая Клара. Но вам самой эта ситуация не кажется забавной? Вы утверждаете, что не хотите меня видеть, а сами являетесь ко мне посреди ночи.       — Ничего я не… То есть… Да! Да, я пришла, чтобы вам сказать, что это возмутительно! Вы не имели никакого права так со мной…       Шаг.       — Я еще раз искренне прошу вас меня извинить, Клара. Я не думал, что мой поступок так вас оскорбит. Я посватался к вам, потому что вы дали мне повод думать…       — Я?! Я вам ничего не давала!       Смешок вырвался.       Ладонь пригладила бороду.       — Клара, дорогая моя…       — Вовсе я не ваша дорогая! Не смейте меня так называть! И завтра же, слышите, завтра, как рассветет, ступайте к тетке и скажите, что вы пошутили!       — Это невозможно.       — Ну, или передумали! Неважно! Только бы…       — Клара.       Щечки горят.       Глаза горят.       Голубые, яркие.       — Сами решайте, что ей сказать!       — Клара, я ничего не буду ей говорить. Поскольку не вижу никаких причин отказываться от брака с вами.       — Что?       — А вы с самого начала знали, что я прибыл в ваш дом с серьезными намерениями.       Глаза горят.       — Ах, ну конечно! И поэтому вы сперва сватали мою сестру! Даже решили сыграть в благородство, дав ей время подумать! С ней-то вы объяснялись лично, а не через тетку!       — Ваша сестра — достойная девушка, способная составить счастье любого мужчины. Но я не дурак, Клара. Я прекрасно понял, что она не желает идти за меня. Даже если по каким-то обстоятельствам не может отказать мне сразу. Мне хотелось дать ей возможность собраться с мыслями, чтобы ее ответ звучал убедительно для вашей тетушки.       — Да вы сама доброта!       Хмыкнул в бороду.       — Видимо, поэтому мне вы не предоставили такой возможности!       — Я не думал, что вы в ней нуждаетесь.       — Вот как? А что же вы, интересно, думали? Что я только и мечтаю выйти замуж за старого зануду вроде вас? Или что мне по душе рыжие толстяки, похожие на медведя?       Хмыкнул.       Щечки горят.       Глаза горят.       Золотистые пряди из косы выбились.       — Если память мне не изменяет, во время нашей прогулки в санях все вышеперечисленное не казалось вам серьезным недостатком.       — Да как вы…       Шаг.       Другой.       Доски скрипнули.       — Не смейте подходить!       Пальцы обвили.       До чего тоненькая.       Как лепесток.       — Не смейте!..       Ладонь на талии — тепло.       Потянул ближе.       Теснее.       — Не сме…       Нагнулся.       Губам тепло.       Мягко, податливо.       Как лепесток.       — Пустите!       Пальчики стиснули рукав кафтана.       Отпихнули.       Маленькие, тоненькие.       Как лепесток.       — Стало быть, мои поцелуи вам более не по вкусу?       — Поцелуи! Подумаешь! По-вашему, достаточно меня разок поцеловать, чтобы я с вами под венец побежала?!       Хмыкнул в бороду.       — Нет. Судя по всему, этого не достаточно.       — Что… что вы делаете?!       Кресло скрипнуло под весом.       Притянул на колени.       Ближе, тесней.       Рука на талии — тепло.       И губам тепло.       Пальчики отпихивают.       Цепляют рукав.       Маленькие, тоненькие.       — Сейчас же… прекратите!       Вдох.       От очага жар.       Шуршат небесно-голубые складки.       Выше.       Выше.       Под ладонью шелковый чулок.       Красный, как дорогое вино.       Гладкий.       Теплый.       — Я требую…       Кожа гладкая.       Нежная.       Как лепесток.       Горячая.       Выше.       — Немед… Ох!       От очага жар.       Под ладонью влажно.       Нежно.       Податливо.       Как лепесток.       — Ох…       Губам тепло.       Пальчики цепляют рукав, стискивают запястье. До боли почти.       И выпускают покорно.       Вдох.       Щечки горят.       Из косы золотистые пряди выбились — у самого лица.       Чуть нагнуться — щекочут ноздри.       Вдох.       Ресницы светлые, длинные.       Смыкаются плотно, дрожат.       Нагнуться — и снова губам тепло.       Податливо.       Нежно.       И под ладонью…       Как лепесток.       — Ох…       Золотистые косы на плечо склонились.       Личико уткнулось в шею.       Румяное, так и горит.       Пальчики обвили — тонкие.       Тук.       Скользнул на доски пола крошечный башмачок.       Тук, тук.       Бьются хлопья в стекло.       Большие.       Белые.