Чёрный ангел.

Она сидела в просторном кабинете Брехи Органы, заставляя себя сосредоточиться на том, что говорила ей представительного вида женщина. Бреха именно в этот момент обернулась. На аристократическом лице на миг промелькнула досада, но Бреха была достаточно аристократкой, чтобы позволить себе даже такое проявление своих чувств. — Вы устали, госпожа. Нам следует перенести этот разговор на другой день, — с этими словами королева правящего Дома уселась на своё рабочее место. Её собеседница встрепенулась — и краска бросилась в лицо: она испытала стыд. — Нет, мы поговорим сейчас, вы и без того заняты, мадам. Простите меня, что была столь не собрана. Более такого не повторится. Бреха окинула посетительницу взглядом. Выглядела бывшая Амидала весьма плачевно: потухли глаза, оживая лишь при виде дочери, наигранная сдержанность, выдержка превратилась в усталость и смирение. В ней ощущался надлом. Почему мужчины так слепы? Почему Бейл не видел очевидного? «Бедная ты, девочка, все заставляют тебя играть чуждые тебе роли. И ни одна тебе не по сердцу». — Тот сценарий, который предложил Престор, выполним. Я зачислю вас в штат придворной дамой, но пока вашей дочке не исполнится трёх месяцев, вы при моём дворе не появитесь. Я же тем временем подготовлю плацдарм для будущих событий. Вы в курсе плана Бейла? — Он обрисовал свою идею, — вновь вяло кивнула собеседница. Бреха покачала головой: не тот настрой, совсем не тот! — Вас что-то гнетёт. Поделитесь со мной. Я многое могу, пусть и слуга народа. В тусклых глазах промелькнул лучик надежды, но тут же погас. Бреха была достаточно искушённым политиком, чтобы понять, что сидевшая Наберри чего-то сильно опасалась. — Говорите. Дальше моих ушей это не уйдёт. Вам всё равно придётся довериться мне, если в итоге мы претворим план Бейла в реальность, — в голосе Брехи Антиллес промелькнуло презрение к мужу. Услышать исповедь, да ещё такую, от которой мурашки по телу… Королева медленно отошла к окну, стискивая руки. Да, зажигательный снаряд под ногами. Но она дала надежду, так не стоит зря обнадёживать. — Я постараюсь через своих знакомых на Корусанте узнать, что случилось с тем человеком, о котором вы сказали мне. Сразу же скажу, что если в это вмешался Император, то будет опасно. И придётся рубить все концы, если к интересу проявит внимание его ищейка Исард. Боль в карих глазах Падме поразила. — Не надо рисковать настолько. Не лезьте к Палпатину в карман. Он этого не любит. И свои тайны охраняет, как никто. Такое внимание, да ещё с вашей стороны, на расстоянии — это великий риск. — А вы не рискуете, когда для всего своего народа были выставлены мёртвой? Вам не жаль отца и мать? Погибла при неизвестных обстоятельствах… Осколки вашей яхты были обнаружены на транспортном пути возле Набу. Были подкинуты и несколько образцов тканей. Честь по чести, концы в воду. Падме дёрнулась, когда в ровном голосе прозвучала издевка. Да, она промолчала и обрекла родных на муки. Утешала себя, что только так сможет спрятаться, затаиться. И всё же… Обязана была удостовериться, что с ним всё в порядке, хотя бы относительном. Он — одарённый, он со многим может справиться. Она и ненавидела его, и отпустить полностью не могла. Наизнанку выворачивалась душа, было больно. Но когда-нибудь эта боль обязана была утихнуть. Бреха безжалостно анализировала поведение собеседницы. Только сильный лидер способен на самоотречение. Переступить через боль, страх, смерть любимых. И шагать вперёд. У лидеров на первом месте власть и то, что им доверено. Когда винтики начнут вертеться, пути назад не будет. Наберри обязана это понимать. И поймёт. Крашенная кукла Набу бы не удержала руля политической жизни, пусть сейчас всё представало в несколько другом свете и можно было сделать прикидки, как на все те события повлиял Палпатин. Бреху беспокоил тот факт, что Бейл в последние времена был в оппозиции Палпатина. Как искушённый политик она знала, что противники не забывались. А то, что было доверено её ушам шёпотом: «Палпатин — ситх, владыка ситх» — и вовсе вгоняло в дрожь. Лучше бы Бейл такого не рассказывал, только страху навёл. — Вы готовы полностью отречься от своего облика ради спасения своей жизни и жизни дочери. — Вы знаете, чья она дочь. И знаете, что если это вскроется, то Лея станет игрушкой лиц, для которых она — просто наследие генов. Не хочу такой участи для неё. Мной достаточно играли, сделав разменной картой. — Как политик политика я всё же предупрежу: я стану вашей тенью, когда отойду от дел. Я не позволю вам втянуть Альдераан в отмщение. Планета обязана проявить нейтралитет к создавшемуся положению. Я не позволю попасть под раздачу. А вы обязуетесь удержать Бейла от его авантюрных планов. Бреха с удовольствием увидела, как ополчилась на её слова Падме Наберри, как гордыня вспыхнула в этих глазах. Иногда нужно потоптаться на сердце противника, чтобы он выпрямил спину и ринулся в атаку. И это сработало! — Вы имеете в виду предложенное ему сопротивление? Это не то, что авантюра, это новая гражданская война. И я уже однажды в ней участвовала. Я сама не позволю такому поднять голову. Да, мадам, я клянусь жизнью своей дочери, что не дам подобному произойти. Альдераан не станет поддерживать Чандриллу. Бреха ещё некоторое время сверлила собеседницу взглядом, после величественно кивнула: — Я вам верю.

***

Бреха стремительно шагала, каблуки туфелек выбивали дробь под сводами пустынных коридоров. Новость, что ей передали по голонету, оборвала сердце. А ещё предстояло огласить её ожидавшей. И заколебалась, когда, войдя в покои Наберри-Скайуокер, застала её с ребёнком на руках. — Ваше величество! Улыбавшаяся Падме обернулась на звук открытия дверей. — Я принесла вести об интересующем вас человеке, Падме. Что-то в выражении лица, в скованном движении губ, произносивших слова без особого желания, заставило сердце замереть, сжаться. «Нет, пожалуйста…» Она старалась крепиться, старалась держать себя в руках, не верить. — Ваш муж умер. Сегодня это будет целый день в эфире. Бреха закрыла глаза, когда Падме, улыбаясь дрожащими губами, проговорила: — Но Оби-Ван говорил, что он лишь ранил… Он сильный, он… — Я получила вести из верных источников, дорогая. Мне очень жаль. Он умер. Бреха рванулась вперёд, когда Наберри рухнула на колени, словно лишившись основы под ногами. И в это мгновение раздался раскат грома — и капли дождя ударили в стекло. Бреха вздрогнула, когда необычный для Альдераана порыв ветра заставил задребезжать стёкла. Малышка тихо захныкала, копошась в слабом объятии матери. Бреха заставила Падме разжать объятия, взяв малышку на руки, и передала её перепуганной служанке, знаком отослав прочь. Новость перехлёстывала эмоциями, ей было больно настолько, как никогда не было. Крохотная искорка надежды, перечёркнутая парой слов. «Он умер». Первая слеза скатилась по ледяной щеке. Это была лишь предвестница той истерики, что накапливала заряд внутри. Она была собственницей ещё большей, чем он. «Почему я не пошла с тобой?! Ты был бы жив, был бы!» Всхлип… Как же мне жить с этим знанием? «Пожалуйста, Сила, прости меня!» Бреха могла лишь принять весь шквал горя Наберри. Стать утешительницей, молчаливой, мягкой сторонницей, без упрёков, тихо. Падме задыхалась, не в силах выкричать всю боль, разрывающую её изнутри. И тогда Антиллес поняла: надо ей выкричаться, иначе сгорит. — Кричи, девочка, кричи, — встряхнула за плечи, боясь встретиться взглядом с безумной болью в карих глазах. Бейл, узнавший новость, поспешил к покоям Падме. Но стража напрочь отказалась впустить его внутрь. — Повеление королевы. Вице-король вздрогнул, когда из-за дверей раздался пронзительный, полный муки вопль. И ему вторил новый раскат грома. Словно обретя новую силу, ветер завывал за стенами дворца. Непогода разыгралась не на шутку. Бреха устало переступила порог, даже не возмутившись Бейлу, стоявшему напротив дверей в покои Наберри. Чёрные глаза вопрошающе уставились на супругу. — Она будет в порядке. — Я пойду к ней! — Бейл шагнул вперёд, но был остановлен сильной и непреклонной волей во взгляде жены. — Оставь её, дай ей попрощаться с ним. Это её право. Какой бы он ни был — он её муж. А ты пока мой. Не впускать его! Бейлу оставалось лишь смотреть в след королеве, бессильному против её приказа. Слёзы катились из открытых глаз. Внутри — опустошение. Пустота, способная стать вакуумом. Она смотрела на капли дождя, скатывавшиеся по стеклу. Кеноби солгал. Энакин с многими ранениями был связан. Он бы выдержал. Выдержал бы многое, кроме смерти. Её пересилить и самый мощный форсъюзер не может. Горькая усмешка скривила бледные губы. Чтобы там ни замыслил Император, и он потерял Энакина Скайуокер. «Квиты мы, Палпатин. Оба у одного рубежа. Да будь ты проклят!» Злость подарила энергию. Энергию продолжить жить. Она не одна. У неё есть искорка, улетевшая от костра — Энакина, его дочь. Память о нём, которая когда-нибудь узнает свои корни. «Я расскажу тебе, милая, кто твой отец и каким он был». Я знаю, ты поймёшь меня. Я верю в тебя. Сквозь пелену дождя протянулся луч яркого солнца. Дождь не может быть вечным. Тьма расступается под напором необходимости.