Путь (временно заморожен, см.прим.)

В одно утро Айне Накамура проснулась с четким ощущением того, что что-то не так. Какое-то тревожное чувство сидело внутри и едким червячком прогрызало дыру где-то под ребрами. Она выглянула в окно. Незаметно для нее пролетели почти два месяца. Два месяца беспросветной рутинной жизни. Учеба, еда, учеба, еда, учеба, сон. Редкие прогулки по территории острова, но только лишь вокруг главного здания, поначалу и скрашивали тусклое времяпрепровождение, но со временем и они перестали вносить разнообразие. Вглядываясь сквозь идеально чистое стекло, она все пыталась понять, что же так тревожит и воспаляет ее сознание этим, не менее солнечным, чем обычно, утром? Может, то, что за эти два месяца она обрела столько новой информации и только сейчас осознала весь масштаб отложившихся в голове знаний? Или, может, то, что за все время, что она находилась на этом острове, он, будто замерший во времени, не изменился ни единым опавшим листком, ни одним новым камешком на, так знакомых, тропинках сада? Быть может, это было лишь волнение: экзамен у Мастера, которого, к слову, за все время она более ни разу не видела, что тоже было достаточно подозрительным, должен был состояться через три дня? Нет. Все не то. Что же так беспокоило Айне этим прекрасным утром? - Эйко-сан, - спокойно и размеренно произнесла девочка, пытаясь скрыть от женщины внутреннее волнение от предстоящих вопросов, для прикрытия, отпивая глоток освежающего зеленого чая. За последнее время, она приучилась пить зеленый чай после каждого приема пищи, наслаждаясь таким приятным ароматом жасмина и мяты, что никогда не было ей свойственно. Темноволосая ничего не ответила, лишь только взглядом дала понять, что слушает. - Эйко-сан, а сколько нужно времени, чтобы доставить письмо сюда из Конохи? Девочка опустила глаза на покоящиеся перед ней страницы. Только светлые прядки волос скрывали едва заметную грусть на ее лице. - Я не могу сказать наверняка. Это зависит от множества факторов. Когда придет, я сразу скажу тебе. Лицо женщины не отображало ни единой эмоции, она говорила настолько спокойно и обыденно, что Айне чуть расслабилась, ведь прежде она поняла, что же не давало ей покоя. За два месяца проведенных здесь, она не получила ни единой весточки от брата. На какое-то время она даже и позабыла, что должна получить ответное письмо, полностью поглощенная учебой. Она вообще в последнее время много чего начинала забывать. Она забыла, как выглядит могила родителей, какого цвета был ее любимый плед, всегда покоящийся на кровати, и как сама кровать и комната выглядели тоже. Она забыла лицо лучшей подруги. Айне будто ударило током. Она замерла, затаив дыхание, и едва могла прокручивать в голове потоки угасающих воспоминаний, среди которых пыталась отыскать одно единственное, очень важное. Лучшей подруги? «А как ее звали?» Накамура вздрогнула, едва тряхнув головой из стороны в сторону. «Мика. Точно.» Ей потребовалось около минуты, чтобы вспомнить такое важное для нее имя. В голове закрались смутные сомнения: как так вышло, что она могла забыть его? Пытаясь отогнать от себя навязчивые мысли и скидывая все на перенапряжение и усталость от учебы и книг, Айне попыталась расслабиться, а руки самопроизвольно потянулись к листку бумаги, и в следующее мгновение на небольшом, ровно оторванном клочке, вырисовалось лишь два слова. На обычном, общем языке. Быстро сложив его пополам, она спрятала клочок в карман, стараясь не привлекать внимание наставницы. Ей, отчего-то, не хотелось, чтобы та заметила эту мелочь. Неторопливо склонившись над последней книгой, страницы которой неумолимо подходили к концу изучения, девочка принялась читать. В кармане тихо покоилась незамеченная бумажка с красиво выведенным: «Кайто Накамура». В день экзамена Мастер был серьезен и непоколебим в своей внимательности ко всем мелочам. Множество других служителей храма собрались посмотреть на, как ожидала Айне, ее позор. Как всегда спокойное лицо Эйко-сан не выказывало ни малейшей толики поддержки в такой ответственный для ученицы момент, что казалось самым натуральным предательством с ее стороны. Еще утром, одеваясь в новую одежду, однако, все того же серого цвета, укладывая в тугой пучок кудри белокурых волос, умываясь ледяной водой, чтобы хоть как-то снять следы бессонной от волнения ночи, Айне думала: что же случится, не сдай она экзамен? Ее отправят обратно? Или дадут еще время на подготовку? Быть может, накажут, заставив переписывать старинные свитки на новые пергаменты? Живот предательски крутило с каждым мгновением все сильнее и сильнее. А войдя в библиотеку и увидев за привычно большим дубовым столом такое большое количество людей, а во главе стола – Мастера, она и вовсе думала, что потеряет сознание. Все было как в тумане. Вопрос – ответ, вопрос – ответ. Потом ей нужно было написать определенные отрывки из последних книг по памяти. Потом еще что-то, но Накамура уже едва соображала, делая все на абсолютном автомате, просто отключившись полностью от реальности. Вздрогнула она лишь тогда, когда Мастер весело рассмеялся, как-то тепло и по-доброму. - Я даже не сомневался в тебе! – Воскликнул он с непривычной для него эмоциональностью. – Это было чудесно. Эйко, ты прекрасно справилась, давно на моей памяти так хорошо никто не отвечал. Наверно, только ты сама. От глаз девочки не укрылось, как Эйко-сан слегка смущенно опустила глаза, чуть поклонившись головой в знак благодарности, а в следующее мгновение, выйдя из-за стола, достала из большого сундука неподалеку красивую белую накидку, похожую на мантию. - Конечно, - немного погодя заговорил Глава Храма. – тебе еще очень многому предстоит обучиться в следующие месяцы, ведь теория – лишь одна из составляющих твоих будущих умений, а практика и экзамен еще впереди, но ты действительно так талантлива. Изучив столько всего за два месяца, конечно, также благодаря нашей прекрасной Эйко-сан, ты доказала, что тебе по силам продолжать изучать наше искусство и быть частью нашего Дома и нашей Семьи. Посему, теперь, носи белое, как напоминание того, что ты достойна и ты часть Нас. Темноволосая женщина неспеша подошла к Айне и мягко опустила накидку на ее плечи, но, почему-то, на ее лице, в отличие от Мастера, не было улыбки. Почему? Она до сих пор сомневалась в своей ученице? - Только не забывай, нужно теперь готовиться к следующему экзамену. – Как-то более серьезно произнес седовласый старик. В полнейшем смятении, не зная, радоваться или, наоборот, Накамура спешно покинула библиотеку, коротко и вежливо поклонившись присутствующим в знак прощания. Почему все вокруг казалось таким нереальным? Наигранным? В самый короткий промежуток времени она добралась до своей спальни и с удивлением обнаружила стопку белоснежной одежды на своей кровати. «Что это значит? Они знали заранее, что я сдам? Или я бы и так, и так сдала, даже если бы отвечала плохо?» Происходящее начинало пугать своей неопределенностью и загадочностью. Почти в панике она начала шарить по карманам и, нарыв знакомый клочок бумаги, с облегчением вздохнула. Это, почему-то, было единственным, что напоминало о том, что она вообще находится на этом свете и этот мир реален, потому то зачастую, она чувствовала себя, будто с прострации. Вся атмосфера этого места способствовала тому. И люди. Сколько кому здесь лет за все это время Айне так и не смогла понять. «Молодые старики» - так их в душе окрестила девочка. Устало упав на кровать, она просто отключилась в приятной усталости, предварительно освободив пучок и позволяя длинным прядкам мягко растрепаться по подушке. Прошло еще четыре месяца, прежде чем Айне поняла, что снова не может вспомнить ни лица, ни имени лучшей подруги, как бы ни старалась, и что лица родителей так же стерлись из памяти. Когда все это началось? Ощутимо остро, когда она впервые надела «заслуженное» белое одеяние. Впервые примерив и посмотревшись в зеркало, она подумала о том, что эта белизна просто ослепляет, затмевая все ее сознание. На мгновение ей захотелось его снять, одеться в старую серую форму, что, казалось, подходила ей, такой обычной, как нельзя лучше, и это желание возникало множество раз после, но ее все время будто что-то останавливало. Со временем, эта одежда стала для нее, словно вторая кожа: ей жалко было снимать ее перед сном или при походе в ванну. Она любила и ненавидела это белое платье, похожее на кимоно, эту накидку. Это была как будто не она, и Айне отчетливо это понимала, но какой-то ее части постепенно становилось все равно на этот факт, начинавший казаться такой мелочью. Она все больше и больше времени проводила одна, оттачивая навыки, отрабатывая техники, что показывала Эйко-сан, и ей так было комфортнее. Так же за, в общей сложности, полгода, на этом острове, она поняла, что погода здесь никогда не меняется. Ничего не меняется. Они зависли в этом идеальном мирке, и, где-то на подкорках сознания, пугало то, что ей это начинало нравиться. Одним, как и всегда здесь, солнечным днем, прогуливаясь после обеда, Айне встретила в саду наставницу и Мастера, тихо беседовавших о чем-то. - Здравствуй. Чудесный день для прогулки, не так ли? – Вежливо и, как всегда, с улыбкой заметил Мастер. Она отметила, что уже некоторое время ее не называют по имени. Этот раз не стал исключением. - Мастер, - поклонившись, продолжила она. – не могли бы вы сказать, не приходило ли писем от моего брата? Я переживаю. Старик, несколько помедлив, отрицательно покачал головой, продолжив дальше свой путь с Эйко вдоль сада. Это был последний раз, когда она спросила про письма и брата. Когда на финальном экзамене, спустя еще три месяца постоянных тренировок и медитаций, ее результат был назван «идеальным», она почти не удивилась, с должной покорностью принимая похвалу. Служители храма тихо, едва слышно, хлопали ей, кто-то даже вскользь сказал, что рекорд Эйко-сан был побит. А ей было все равно. Она не понимала, что особенного произошло, в душе, как будто, укоряя других за дерзкие сравнения со старшей наставницей. В голове, почему-то, не осталось никаких мыслей, которые могли бы хоть как-то заставить ее гордиться своим результатом. В голове, в общем-то, вообще ничего в этот момент не было. Все чувства притупились, отступая и отдавая все пространство какой-то непонятной, тягучей субстанции, что росла с каждым днем и часом, проведенным здесь, и понемногу замещала собой каждую мысль, каждую эмоцию. И ей не было это неприятно. Поэтому, она ощутила какое-то непонятное облегчение, когда сразу по окончании экзамена, Мастер подошел и добродушно и тепло обнял ее, называя дочерью, как и обещал, в случае успеха. Старик повернул девочку за плечи лицом к остальным. Все взгляды устремились только на нее. В них читалась нежность и любовь, как к родному человеку. Слова Мастера затмили все, что было в ее жизни «до». - Моя дочь, Саюри. Нет. Это была больше не она. *** Пять лет спустя. - Саюри, Мастер зовет тебя, вставай. Молодая девушка семнадцати лет, мирно дремавшая под одним из деревьев летнего сада, немного недовольно и сонно пощурившись, приоткрыла глаза. Солнечные лучи, доселе задорно игравшие на локонах белокурых волос и светлой нежной коже, преломляла нависшая над ней тень человека – как всегда холодно-сдержанного, но такого знакомого и родного – Митсуо-сана. Девушка, каждый раз смотря на него, никак не могла понять, почему испытывает ощущение, что знает его всю жизнь, так, как будто бы он был в ее жизни с самого начала. Хотя, эта мысль не казалась ей такой странной, ведь именно Митсуо-сана она знала дольше всех, с тех пор как потеряла память. Саюри мало что помнила о своем детстве: она знала, что была родом откуда-то, но не знала откуда. Она знала, что раньше у нее были люди, которые, возможно, что-то для нее значили, но она не помнила, кто это был и какие чувства она к ним испытывала. Также она знала, что Митсуо-сан, обращавшийся к ней в ту секунду, был тем, кто нашел ее ребенком и привел сюда, в место, где она обрела семью, где она выросла. Она не была уверена в тех обрывках воспоминаний, что иногда искрились в ее снах: шелест зеленой листвы на фоне скал, похожих на людей, светлые длинные коридоры неизвестного ей здания, по которым ходили люди в белых одеждах, пыльный камин в старом ветхом темном доме. Да ей не особо и хотелось что-то вспоминать: она много раз пыталась, но ничего не выходило, не значило ли это, что вся прошлая жизнь в целом была не так важна, чтобы о ней помнить? Саюри чувствовала себя в своем доме, настоящем и единственном, просто прекрасно. Она всегда была окружена лишь теплом и добротой. Выросшая в таком удивительном месте, она имела такие знания и умения, о которых, как ей всегда говорили, за пределами барьера никто даже не подозревал, настолько необычайно ценны они были. Так что, девушка никогда не сожалела об утраченной памяти и о том, что не знает, какой была ее прошлая жизнь, испытывая безмерную благодарность к судьбе за то, что позволила очутиться и жить именно здесь. Упорно и настойчиво девушка пыталась не замечать лишь одно редкое и странное ощущение, возникавшее в ту пару-тройку раз, когда она случайно натыкалась на старый и потрепанный клочок бумаги со странной надписью в своем письменном столе. Ощущение неисполненного обещания. - Ты звал, отец? – Саюри не помнила и того, в какой момент начала называть Мастера отцом. Она прекрасно осознавала, что родным отцом он ей не приходился, но в воспоминаниях старик всегда просил так его называть, в ответ обращаясь к ней как к дочери. Она никогда не была против. - Саюри, - Тепло откликнулся Мастер, отрываясь от изучения потрепанного свитка. – Сегодня твой день рождения, я хотел тебя поздравить. Ты стала совсем взрослой и такой красивой. Девушка смущенно опустила глаза, в легком поклоне головой выказывая благодарность. - Я хочу сделать тебе подарок. Подойди. Когда именинница приблизилась, старик взял ее за руку, а в следующую секунду на хрупкое запястье опустился и с щелчком застегнулся красивый серебряный браслет. Девушка вздохнула от восхищения: рассмотрев его поближе, можно было увидеть красивые сверкающие изгибы, на которых были выгравированы странные символы, значения которых она не понимала, но выполнены они были, как казалось, самым искусным мастером из всех. - Спасибо, отец, он прекрасен! – Девушка низко поклонилась, на что он лишь рассмеялся. - Я надеюсь, ты будешь носить его с любовью. - Но что значат эти надписи? Почему я не могу их прочесть? – Саюри была озадачена, и нескрываемый интерес явно прослеживался в ее голосе. - Это просто украшение. Не бери в голову, – Родитель, как показалось, был немного скрытен, что немного настораживало, но он быстро отвлек внимание на очередной подарок. — Это тоже тебе. Ты прекрасно справляешься со всем, твои познания и умения во всех областях – будь то медитации, чтение и переводы, медицинские техники и управление природной и жизненной энергией – прекрасны. Поэтому, я решил, что могу тебе это доверить. Технику, которой владеют лишь единицы среди нас. Я думаю, ты должна войти в их число. - Но что это за техника? – Девушка была обескуражена. - Ты уже видела ее раньше, но вряд ли помнишь. Когда Митсуо нашел тебя, ты сильно болела. Он излечил тебя с помощью этой техники, используя ее, конечно, отнюдь не в полной мере, но все же. - Неужели…- Саюри вздрогнула. Она вспомнила, как однажды видела в саду отца, склонившегося над птицей, что лежала на земле со сломанным крылом. Он не касался ее, не пытался сконцентрировать чакру над ее маленьким тельцем или сложить печатей. И, тем не менее, спустя пару мгновений, она, как ни в чем не бывало, полетела, зазвенев красивыми переливами. Она долго вспоминала этот удивительный случай, не решаясь спросить лишь потому, что думала, что техниками такого уровня владеет только он. - Изучи ее на досуге, а если возникнут вопросы – приходи. – Старик, чуть улыбнувшись, отвернулся к столу, продолжив заниматься своими делами. - Спасибо, отец. – Тихо вымолвила девушка, сжимая в руках заветный свиток. Сидя на кровати, она все пыталась рассмотреть надписи на браслете. «Что за странные символы?» Саюри в совершенстве владела древним языком и, потому, была в полной растерянности, когда поняла, что ни один из символов ей не знаком. Они отдаленно напоминали изученные, но были словно деформированы и искажены. В голову пришла мысль переписать символы на бумагу и попробовать поискать информацию в библиотеке, но, открыв шкафчик книжного стола, она замерла, увидев уже знакомый клочок. Взяв его в руки и развернув, девушка начала внимательно всматриваться в написанное, дольше и внимательнее, чем обычно, когда она на него случайно натыкалась. «Кай-то На-ка-му-ра» - по слогам прочитала она. Это имя, но чье? Эта мысль становилась все более и более навязчивой, так, что, сложив аккуратно листок и сунув за пояс кимоно, она решила поискать информацию на старых страницах томов и о нем. Тем не менее, часы, проведенные в последующие дни и недели в поисках хоть чего-то, что могло бы объяснить смысл символов или загадочное имя, не дали никаких результатов. Ни одного из незнакомых изображений не оказалось в множестве пыльных словарей, а имя не принадлежало ни известным авторам, ни поэтам, ни художникам, ни служителям храма. Зато с изучением новой техники все продвигалось как нельзя лучше. Каждый день Саюри находила полумертвых жуков, бабочек, и, не с первого раза, но ей начало удаваться исцелять их, едва касаясь или не касаясь вовсе, основываясь лишь на концентрации всей своей жизненной энергии и чакры в одном потоке, невидимой нитью тянущемся к «пострадавшим». Организмы были очень малы, и, поэтому, такая практика не отнимала много чакры, зато требовала большей концентрации. Однако в один день ей повезло найти птенца, так неосторожно выпавшего из гнезда прямо на землю. Саюри услышала его по жалобному писку и, невзирая на жалость, поняла: это ее шанс. Когда спустя почти десять минут тщетных попыток, птенец все же перестал пищать и начал барахтаться, пытаясь встать на маленькие неустойчивые ножки, девушка, словно окрыленная, со всех ног бежала к кабинету Мастера, чтобы рассказать об успехе. Это казалось таким нереальным и головокружительным, она просто не могла поверить, что достигла техники такого уровня. Теперь она знала: она может повторить то же самое и на более крупном организме и даже на человеке, просто нужно больше практики, ведь главный принцип уже был понятен. Крылья за спиной подрезались мгновенно, стоило ей переступить порог здания. Саюри замерла, не в силах издать и звука: белоснежный мраморный пол большого зала был залит кровью, в лужах которой лежали несколько служителей храма, в, теперь уже, красных одеяниях. Ей хотелось кричать, она не понимала, что происходит, но голос будто пропал, и она могла лишь на полуватных ногах осторожно, стараясь не издавать ни звука, двигаться в сторону кабинета Мастера, по пути с ужасом узнавая в еще не остывших телах всех тех, с кем она годами росла и делила крышу над головой. Уже приближаясь к заветной двери, Саюри почувствовала, как все больше и больше скручивает от волнения живот, а тошнотворно липкий ком подкатывает к горлу. Она знала, чувствовала, что увидит, зайдя в кабинет, и потому замерла в предательском оцепенении, положив ладонь на ручку, которую всего лишь надо было прокрутить и войти. Через мгновение где-то вдалеке послышался грохот, и ей ничего не оставалось, как, пересилив себя, открыть уже злосчастную дверь и пробежать внутрь помещения. Мастер лежал на полу, на животе. Еще живой, он пытался приподнять голову, так, что девушка могла увидеть седую бороду, полностью измазанную кровью, и быстро поспешила помочь ему перевернуться на спину, судорожно зажимая зияющую рану в боку отца обеими руками. - Саюри…ключ. – Девушка не понимала, о чем он говорит. Из последних сил она пыталась сконцентрировать всю чакру, чтобы остановить кровь, но ничего не получалось. Слезы одна за другой обжигали щеки, только усиливая ее истерику, а Мастер, тем временем, дрожащими руками сложил несколько печатей, и из ниоткуда появилась маленькая птичка, держащая в клюве небольшой серебристый ключ. - Возьми..внизу, под фонтаном.. – Старик уже едва ли мог дышать, из последних сил смахнул с раны руки воспитанницы. – Не надо, беги быстрее, времени мало. Отмахнувшись, Мастер потерял сознание, закрыв глаза в последний раз. В голове Саюри стоял гул. Как человек, который мог исцелить любую рану, любой недуг, мог так просто умереть? Она не понимала. Она не могла заставить себя понять и, тем более, поверить. Словно опьяненная от собственных слез, от вида происходящего, от запаха свежей крови на своих руках и одежде, она начала пятиться от тела человека, которого столько лет называла отцом, по дороге спотыкаясь, ударяясь о дверной косяк, размазывая кровь по лицу в попытке утереть слезы. Пока она добралась в полном беспамятстве до подземного этажа, что находился точно под мраморным залом, ее несколько раз стошнило. Но под фонтаном не было совершенно ничего, и от этого ситуация становилась только еще более нереальной, так, что ей начало казаться, что это просто глупый сон, и, не удержав себя на ногах, она упала на холодный каменный пол, прижавшись к нему горячей щекой, и отключилась.