Путь длиной в тысячу миль начинается с одного шага. Китайская пословица
Лето 1914. Вчера прошел дождь, о чем свидетельствовали лужи и мокрая трава, и мгновенно в город пришла жара. За считанные часы Лондон стал другим. На безоблачном небе светило яркое солнце, и здания сияли в лучах, словно они были отмечены Богом. Старожилы говорили о переменчивости лондонского климата и о том, что никогда не устаешь от однообразной погоды. Лондон менялся, словно по мановению волшебной палочки, стараясь, чтобы жители его не разлюбили и не ушли, как от сварливой жены. Посреди зимы может прийти весенний день, что запоминается на весь оставшийся год. Между ливнями может быть период жары, никому это не покажется странным, и эта жара дарила особое очарование городу. Небо над Трафагальской площадью, или Пикадилли, было таким же чистым, как небо над Вечным городом мира. Хотя, кроме неба Антрима или Дублина, им больше ничего не повелось увидеть в жизни, поэтому Лондон пьянил двух юношей. Автомобили с колесами на литых шинах заменили экипажи, Лондон в отличие от Антрима выглядел современным. Совсем не реальным он казался. Ароматы, наполнявшие улицы, люди, вывески — все другое. Это был шикарный Лондон, и это был первый Лондон, с которым Виктор успел познакомиться. Впереди будут Лондон времен Великой войны и Лондон «долгого перемирия», Лондон новой войны и послевоенный Лондон, и, наверное, самый свободный город, что он застанет на склоне лет, богемный Лондон 60—80-х годов. Позже они узнают другой Лондон, и единственное, что объединяет разные образы, это свобода. Воздух здесь всегда будет пропитан ею. Они с Артуром сразу же приобрели цилиндры (в этом городе это не только признак достатка, но и знак респектабельности, и их удивляло то, что многие парикмахеры содержали специального мастера, который отглаживал шляпы, приводя их в порядок). Виктор отметил, как отстала ирландская мода от лондонской, и сразу же влюбился в местных девушек. Они без труда могли опознать аристократа, или представителя рабочего класса, или члена палаты лордов. Котелки носили представители более низшего класса, а кепи — самых низов, и только единицы ходили с непокрытой головой: ношение головных уборов стало привычкой лондонцев. Без уличного торговца невозможно было представить улицы, они являлись неотъемлемой частью любого рынка. Было некое очарование и в самом городе: улицы, мощенные брусчаткой, очаровывали, а парки — нескончаемый источник вдохновения — не зря многие творческие личности находили его на улицах Лондона. Виктор влюбился в столицу сразу и навсегда, и город ответил взаимностью. Лондонцы отличались занятостью и кипучей деятельностью и уверенно получали жалование золотыми и серебряными монетами. Но, кроме легко отличимых франтов, на набережных можно было заметить спящих нищих детей и взрослых. Да, это был город резких контрастов, он производил впечатление огромного, дружелюбного и мирного мегаполиса. Пропасть между богатыми и бедными была велика, но время диктовало правила развития общества. Другие провинциалы называли его городом неограниченных возможностей. Но не каждый мог признаться, что его жизнь в столице удалась. В Лондон юноши прибыли поздней ночью, когда солнце уже давно опустилось за небосклон, а улицы наполнились шумом и музыкой. Они сошли с поезда на вокзале Юстон и даже не знали, куда ехать. Артур предложил сразу к Королевскому медицинскому колледжу на Кеппел-стрит. Они зашли в первый попавшийся паб на Веллингтон-стрит. Неподалеку сиял знаменитый Ковент-Гарден, гостиницы, Темза. Там была разношерстная публика, мужчины курили и пили пиво пинтами, что-то живо обсуждая, а хорошенькие официантки порхали между ними, крутя круглыми бедрами и прижимая кружки пива к пышной груди. Артур и Виктор сели за свободный столик, вдыхая едкий аромат сигар; к ним подошла пышнотелая девушка с пшеничными волосами и личиком, как у крестьянской девчушки. — Что желаете? — они, холеные аристократы, никогда не пили ничего, кроме вина, и теперь, чтобы не выдать себя, им придется пить пиво, как всем. — Две пинты ирландского, — ответил Виктор. — А... — протянула она. — Вы не местные. — Что, так заметно? — спросил Артур. — Да, ваш выговор, он другой, — как бы их не учили, с лондонцами не сравнить, и сейчас придется учиться говорить как лондонцы. — Вы ирландцы? — Да, — прошептал Виктор. — Тогда лучше закажите темное пиво, как в Англии, — предложила она. — Вы ведь только приехали? — они кивнули. — Могу предложить комнату на эту ночь. — Мы бы хотели что-нибудь другое, — начал Артур. — Эй, Тина, быстрей давай, хватит трепаться! Я не за это держу здесь твою жирную задницу! — кричал толстый мужчина с красным, потным лицом. — Я скоро приду, — сказала девушка и бросилась к барной стойке. Она принесла кружки с пивом и положила бумагу с адресом. — «Аптека Лоренса», Тюдор-Стрит, — прочитал Виктор. — Там живет старый мистер Лоренс, у него аптека, ему еще нужны помощники, но думаю, вас это не интересует, — Тина собралась уходить. — Еще как нас это интересует работа и жилье! — когда они допивали пиво, Виктор улыбнулся Артуру. — Да, мы везунчики. Тина вернулась, паб был уже полупустым, хозяин ее отпустил. Она открыла дверь, ведущую на второй этаж, где жили она и еще несколько девушек и где сдавали комнаты, чаще всего — влюбленным парочкам. Тина отворила две двери, Виктор дал ей несколько монет, и она, весело засмеявшись, ушла. Это были маленькие комнатенки, но мило обставленные; маленькие окна выходили на улицу, которая стала уже замолкать. Постельное белье, надушенное фиалкой, совсем было не похоже на то, на чем он спал раньше, но, чтобы добиться своего, он должен отказаться от буржуазных привычек. Виктор лег на широкую кровать, не раздеваясь, и сразу заснул глубоким сном от усталости. Он проснулся, услышав, как скрипнула дверь. Кто-то бесшумно прошелся по комнате, он ощутил, как прогнулся матрас. Чьи-то нежные губы прижались к его рту, отчего он чуть не задохнулся; девушка засмеялась: — Не думала, что аристократы неопытны в любви, — это была Тина, сквозь пелену сна он узнал ее голос. — С чего ты взяла, что я аристократ? — злобно спросил он. — Был у меня один такой, умею отличать по манерам, — начала она, распуская косу. Ее босые ноги привели его в невероятное возбуждение. Виктор и раньше видел женские ноги, только, правда, у Марии. — Выброси это из головы, — она обнажила плечо, и дальше он сам нетерпеливыми непослушными пальцами стал ласкать ее. Он припал губами к ложбинке, вдыхая женский аромат. Из всех девушек ему была близка только Мария, и то, она была его подругой, сестрой, музой, но никак не любовницей, как шептались многие. Он был неопытен, и ему хотелось познать прелесть любви, чтобы потом забыть эту девушку. После сладкого мгновения Виктор не мог уснуть, он видел, как Тина тихо ушла и странное выражение ее лица. Он не знал, что после него, она пошла к такому же неопытному Артуру, и так же, как и ему, подарила радость любви. Утром в хорошем настроении они отправились в аптеку мистера Лоренса. Они легко нашли здание, находящееся неподалеку от Темзы; это была тихая, короткая улица, но она сразу им понравилась, от Медицинской школы до этого было совсем не далеко. Виктор и Артур вошли в аптеку. Старик сразу понял, что они пришли в поисках работы: — Мне нужны помощники, — Виктор встрепенулся, — и вы оба мне подходите. Вы студенты? — Да, — соврал Артур. — Нам еще надо жилье, а вы, говорят, сдаете комнаты. — Хорошо, я плачу меньшее жалованье, а вы мне не платите за жилье. Мистер Лоренс был человеком преклонных лет, его виски давно уже седые, а кожа испещрена морщинами, глаза потеряли зоркость и поблекли. Жена его давно умерла от простуды, он не смог спасти ее, а их единственный сын и наследник погиб во время англо-бурской войны, и, наверное, поэтому ему понравились эти юноши, из которых энергия ключом била, они давали всем советы, и многие приходили потом со словами благодарности. Мистер Лоренс искренне поддерживал, когда они сдавали экзамены, и устроил маленький праздник, когда они поступили в колледж. Появление в Лондоне оказалось для них удачным. Мечты стали сбываться, но... 29 июня все газеты облетела новость, потрясшая весь мир. Итак, пожар вспыхнул, и теперь оставалось ждать, когда пламя охватит всю Европу. Взрывоопасная ситуация на Балканах, где каждая страна мечтала отхватить кусок побольше и выжить конкурента навсегда, проблемы, копившиеся годами, дали о себе знать: религиозные противоречия и территориальные споры Балкан привели к тому, что одной искры достаточно, чтобы мир стал другим. Одни хотели чужого куска пирога, другие — поделить мир или стереть кого-то с карты. Одни имели все, другие ничего, и именно это не давало многим жить спокойно. За день до громогласных заголовков в Сараево произошло то, что дало повод многим поднять боевые оружия. Австрийский наследник Франц Фердинанд вместе со своей супругой приехал с деловым визитом в Боснию. Он ехал в машине, не ожидая опасности. Первым прогремел взрыв под колесами машины, а когда автомобиль съехал, молодой террорист Гаврило Принцип расстрелял монаршую чету. Убийц наказали. Но разве только это привело к трагедии? Виктор искренне верил, что Антанта победит, но также он знал о хорошей подготовленности соперниц Антанты. Вызов брошен и, как показали события потом, принят. Газеты стали пестреть новыми сообщениями, люди с замершим сердцем ждали войны. В кулуарах шептались, что это ненадолго, что это на несколько месяцев, но только дальновидные люди осторожно предполагали, что это сражение за первенство затянется. Австрия, заручившись поддержкой бывшей соперницы, а теперь подружки — Германии, — 23 июля предъявила ультиматум несчастной Сербии. Эти десять пунктов были унизительны для последней, и все, что ей осталось, — отказаться от позора. Сербы хотели мира, а Австрия жаждала крови и 28 июля объявила войну Сербии, подвергая Белград артиллерийскому обстрелу. В ответ на это Россия, выступившая в роли защитника братьев-славян,начала собирать войска. Теперь Германия не могла оставаться в стороне и поддержала союзницу. Так началась Великая война, охватившая мир. 1 августа Германия объявила войну России, и теперь Соединенное Королевство и Франция, как союзники, должны были поддержать Россию. Начались четыре с половиной года войны. 3 августа Германия втянула в войну Францию, а на следующий день, нарушив законы и переступив границу Бельгии, вторглась в нее. Англия не могла оставаться в стороне. Конфликт разгорелся и в Азии, так в первые дни августа европейская война стала мировой. Лондон был взбудоражен, и Виктор с Артуром были на улицах, когда черные цилиндры сменили белые соломенные шляпы; они, как и тысячи других, выкрикивали здравницы королю Георгу V. Все восприняли новость с энтузиазмом, общество начало сплачиваться, вспоминая ту войну, когда Англия смогла обмануть самого Наполеона. Не одно поколение было воспитано на той войне, и молодые Виктор и Артур ожидали повторения победы. Никто тогда не понимал, что богатому Лондону эпохи частного предпринимательства пришел конец. Добровольцы уходили на фронт, а они, как студенты-медики, остались в городе: большинство врачей уйдут, и кто-то должен будет лечить женщин и детей. Лондонцы узнавали обо всем из газет. Развернулись тяжелые боевые действия на двух фронтах: французский Западный и русский Восточный. Почти каждый день вступали новые страны, война, как черная дыра, втягивала массы. Конечно, преимущество было у Антанты — больше людей, техники, сырья. Но соперники имели молниеносный план, по расчетам немцев война должна была длиться всего шесть недель. Первой должна была пасть Франция, а потом более слабая Россия и последней жертвой — Англия. Поэтому всю свою мощь Германия обрушила на Францию. Мир замер: неужели Франция падет? В те месяцы Лондон жил еще беззаботно, лондонцы продолжали ходить на работу, аристократы — собираться в клубах, но вскоре придется перестроиться, и женщины займут место мужчин за станками. Но это будет потом, а сейчас Лондон наслаждался последними месяцами тихой, спокойной жизни.***
В Холстон-Холл все шло своим чередом, неизменно. Войну восприняли как нечто обыденное, а свет предполагал, что это ненадолго, на страну никак не повлияет. Только Мария, узнавшая новости из писем брата, знала, что он другого мнения. Девушка скучала по нему больше всех, как-то опустел замок, а травы казались не такими ароматными. Два месяца она прожила в ожидании письма. Когда началась война, она ужасно волновалась, что ее брат и Артур не пошли на фронт. Она страшно боялась встречи с женихом, но мистер Манелл отправился на передовую, и она испытала некое облегчение. Он приехал попрощаться, когда Мария пила чай на террасе и читала очередное письмо. Она положила листок под блюдечко и посмотрела на мужчину с ненавистью. — Я приехал проститься, — он упал пред ней на колено. — Возможно, я в последний раз вижу вас, но я должен отдать долг Родине. — Каждый сам выбирает свой путь, — презрительно сказала она, — и вы вольны делать то, что хотите. — Неужели вы не боитесь, что я могу умереть? — выражение его лица изменилось, и девушка прочла на нем жалость к самому себе. — Неужели вам нисколько не жаль меня? Вы меня просто не любите? — Нет, — она не хотела кривить душой. — Нет, я не люблю вас. — Вы жестоки, он владеет вашими сердцем и душой, — прошептал Дуглас, и она поняла, что он имел в виду Виктора. — Но, говорят, он скоро вернется, — Мария усмехнулась — отцу не хватило сил признаться, что его сын сбежал, и поэтому он рассказывал, что тот сейчас в Эдинбурге по заданию. — Вы его любите? — Он не вернется, как же вы слепы! Виктор в Лондоне, и он там счастлив, — произнесла она. — Я уезжаю завтра, моя дорогая. Можно, я вас поцелую? — ей так жалко стало его, что она позволила. — Может, мы еще увидимся, и вы станете моей женой. — Может быть... До свиданья... — проговорила Мария. — Ну что ж, мне пора, — она проводила его взглядом, в сердцах желая никогда не вернуться. В доме ждал отец; он посмотрел на нее, внимательно изучая, в голове промелькнула мысль, что он слышал часть разговора. Мистер Лейтон остановил дочь, и она было чуть не открыла рот от удивления. — Значит, он в Лондоне, хорош подлец! — воскликнул Эдвард. — Он записался на фронт, — соврала Мария, чтобы отвести подозрения от себя и от Виктора. — Ну что ж, достойный поступок, но он не исправит все, — Эдвард повернулся и ушел.***
Осень 1914. Первая военная осень выдалась сложной. В начале сентября немцы форсировали реку Марна и приблизились к Парижу. Однако французы смогли дать отпор, врагам пришлось отойти и отказаться от амбициозных планов, стало понятно, что война не обойдется шестью неделями. Но если бы не события на Восточном фронте (чтобы сдержать напор русских армий немцам пришлось отозвать часть своих полков в Галицию), то «чуда на Марне» не произошло бы. Так сотни погибших в Галиции спасли жизнь Парижу. Читая колонки газет, становилось тяжело на сердце: а ведь там могли быть чьи-то сыновья и мужья, дочери и жены, что организовали «Красный крест», могли тоже погибнуть в окопах. В северной Франции продолжался «бег к морю», его итогом стало создание сплошной линии фронта от границы со Швейцарией до пролива Ла-Манш, а на Восточном фронте в это время русские терпели поражение на подступах к Кенигсбергу. В октябре в войну на стороне Германии вступила Османская империя, закрыв выход для русских кораблей в Средиземное море. С Дальнего Востока приходили сообщения о японо-английском штурме немецкой базы Циндао, что радовало англичан. Многое в жизни лондонцев изменилось: запретили антивоенные митинги и демонстрации, экономика переходила на военные рельсы. В ту осень изменения мало ощущались, но город опустел, вокзалы заполнялись безутешными женами. Виктор видел печальные лица, особенно в те мгновения, когда сообщали о гибели мужей, и презирал войну. Женщины приходили к ним в аптеку, прося о помощи, и порой Виктор не знал, что делать. Здесь нужен был не врач, а человек, знающий тайны человеческой души. В эту осень произошло еще одно событие, что изменило жизнь Виктора навсегда... Он встретил человека, заменившего ему отца, — его преподавателя. Рамсей Грандж приметил этих двоих сразу же: всегда улыбчивые и начитанные, с чертами аристократизма в поведении... Выходцы из Ирландии, приехавшие искать счастье в Англию. Виктору тоже нравился Рамсей, он был немного старше отца, но от него исходила какая-то теплота, ощущалась родственная душа. Рамсей был герцог, ему еще не было сорока пяти, но уже два года, как он стал вдовцом с тремя дочерями. Старшой, Аманде, исполнилось восемнадцать, средней, Урсуле, — четырнадцать, а младшей, Диане, — девять. Рамсей производил впечатление цельного человека, которого не одолевают противоречия и сомненья, и наверное поэтому его все любили. Твердили, что он любил всего раз в жизни — свою жену, что он имел только титул, но, кроме научного признанья, ему ничего не было нужно, учитывая, что состояние герцогов давным-давно проиграл в карты его отец. Только тогда Виктор не знал, что жена герцога — возлюбленная его отца. Жизнь причудливо сплетает человеческие судьбы. Коллеги за его спиной восхваляли его, женщины мечтали о нем, а студенты просто возносили. За ним постоянно тянулся хвост студентов, с частью он общался в кабинете, с другими мог назначить встречу в библиотеке, еще одна часть приходила к нему домой. Он жил в Кенсингтоне в маленьком домике, его семья уже много десятилетий не имела загородных поместий, зато в доме царила непринужденная обстановка. Виктор, придя туда впервые, был удивлен. Три сестры привыкли к толпе, а Рамсей не находил ничего предосудительного в этом. Внутри дом был обставлен просто, не было той дороговизны, что многие видели в Холстон-Холле, несколько служанок ходили по комнатам, а девушки подтрунивали над ними. Старшая, Аманда, сразу обратила внимание на Артура, его впечатлила эта красивая девушка, тоненькая, как тростинка, с темными волосами, с зелеными глазами, но, кроме впечатления, он ничего не чувствовал. Аманда пыталась обратить на себя его взгляды, но тщетно. Артур понимал, что он не может ответить девушке взаимностью, так как никому не показывал своего происхождения, и в глазах герцога Леннокса он простой студент, пока не закрепится в обществе, он будет никем. Урсула же грезила о «Красном кресте», мечтала помогать людям, находящимся на фронте. Ее кроткий нрав и ангельская внешность навевали мысль о прекрасном и далеком. Все три девочки были шатенками с молочной кожей и ясными глазами, но у самой младшей, Дианы, глаза были красивее, как весенняя трава после дождя. — О, Виктор пришел! — кричала Урсула. — Девочки, Виктор с Артуром пришли! — Виктор услышал, как девушки засуетились и бросились к входу. Он нравился им, потому что вел себя, как старший брат; они напоминали Марию, которой так не хватало. Он держал под мышкой коробку засахаренных фруктов и вино из роз — Мария недавно прислала посылку, завернув в теплые вещи пару бутылочек. — Дамы, это вам, где ваш отец? — спросил он, протягивая подарки. — Он в кабинете, — пролепетала Диана. — Пойдем, Артур, — Рамсей сидел за столом, что-то писал и не заметил гостей. — Здравствуйте, профессор Грандж. — Пришли, — встал. — Берите любые книги с этой полки, — открыл шкаф. — Травник, — удивлено прочитал Артур. — Это по твоей части, Виктор, хотя ты уже столько знаешь... — Не увлекайтесь этим, — посоветовал профессор. — Это не панацея от всего. — Иногда помогает, — ответил Виктор. — Пойдемте ужинать, — позвала Урсула, неожиданно прервав их разговор. — Сейчас придем, — они спустились вниз, в просторную столовую, где уже был накрыт стол. От запаха сводило живот. — Папа, смотри, что принес Виктор, — Аманда показала бутылку вина. — Он сказал, что оно из роз. Это правда? — Виктор улыбнулся и кивнул. — Давай попробуем? — Рамсей открыл вино, разливая по бокалам. — Можете налить и Диане, оно не очень крепкое, — сказал Артур. — Откуда оно? — мечтательно спросила Урсула. — У нас такого нет. — Оно ирландское, — ответил Виктор. — Мне прислала сестра. Это очень старинный рецепт, и единицы его знают. Виктор ощутил легкость. Он еще не знал, что он задержится в этой семье надолго и очень многое его будет связывать с ними со всеми. Он понимал, что Рамсей видел в нем сына, которого не имел, но в то же время видел в нем отличного будущего специалиста. Рамсей подмигнул ему, девочки сказали что-то смешное, и они все рассмеялись. После ужина девушки пошли есть засахаренные фрукты, они смеялись и что-то громко обсуждали по-французски. Артур встал и предложил идти: нужно работать — пришлось прощаться. Но это был не последний ужин, а один из многих.***
Лето 1915. Война продолжалась, принося большой урон миру. В апреле немцы попробовали чудо военной техники — отравляющий газ — в городе Ипр, было много пострадавших, и юноши впервые увидели ужасы войны. Этой весной они, как студенты-медики, попали в госпиталь, и, кроме работы в аптеке, еще появилась забота за ранеными. Приходили списки убитых и пропавших без вести, были те, кто успевал приезжать домой на отпуск. Виктор и Артур уставали, но никогда не отказывались от новой работы. Ими восхищались, ставили в пример. Не многие выходцы из Ирландии могли делать такие успехи, хотя еще много оставалось вопросов. Почему юноши так прекрасно воспитаны? И почему они совсем не говорят о своих семьях? И откуда они берут деньги на оплату обучения и содержание? Ведь одевались они как аристократы. И как узнали правила поведения этого класса? Но они старательно скрывали свои тайны. Мария писала, что отец успокоился и не интересуется их жизнью, Эдвард знал, где они сейчас. Всем он рассказывал, что Виктор и Артур погибли на войне, и показывал урну с прахом, доказывая свои слова. Руфус стал единственным наследником, что успокоило Каролину. Виктор ни на что другое и не надеялся — чего еще можно ожидать от женщины, у которой нет сердца? Несмотря на все, они не забывали Рамсея и его семью. Виктор и Артур как-то плавно вошли в нее, не замечая, как другие студенты стали это расценивать в качестве лизоблюдства. Рамсей, как и многие другие, отметил их. Девушки любили когда именно они приходили в их дом на Логан-Плейс, долгими вечерами гадали и спорили, ожидая очередной визит. Аманда и Урсула боролись за внимание Виктора и Артура, но те упорно не замечали их стараний. Юноши считали неприличным давать девушкам надежду. — Вы мне нравитесь, — загадочно по-французски прошептала как-то Аманда Виктору, он лишь тихо засмеялся и также таинственно ответил: — Я беден, как церковная мышь, что я могу предложить? — она обиделась, но тут же, сверкнув серо-зелеными глазами, сказала: — Так станьте богатым, — он снова рассмеялся, удивляясь наивности. — Аманда, вам еще встретится кто-то намного лучше меня, — для девятнадцатилетней девушки это звучало как приговор, это было как оскорбление. В ту весну Аманда познакомилась с сэром Сайманом Портси. Он был ученым психологом и так же беден, как и ее отец, но сердцу не прикажешь, и Рамсей согласился на этот брак; в мае возлюбленные тихо обвенчались. Сайман не отличался выдающейся внешностью, однако дети у них будут очаровательны. Они унаследуют яркие зеленые глаза матери или стальные серые отца, у них будут темно-русые или каштановые локоны, изящные черты лица или печальное выражение губ как у их отца. Но пока молодые просто были счастливы. Аманда реже стала бывать в доме на Логан-Плейс, но от этого веселья не уменьшилось. Больше всех Виктору нравилась Диана: она рассудительна, очень мила, и, самое главное, в ней было что-то от Марии. И другие девушки обращали на них взгляды. Артур увлекся одной из своих клиенток. Симона Кокс, дочь богатых родителей, избалованная и не знающая отказов. Она расчетливо и целенаправленно склоняла его к близости, оставила записку с адресом дома для свиданий. И он, по неопытности, не смог противостоять холодной брюнетке — пришел и не смог отказаться. Виктор же сошелся с молоденькой вдовой, француженкой Лилиной Ренье. Она была старше его и намного опытнее, но Виктор никогда не давал затянуть себя в сети, он был слишком умен. Он восхищался ею, любил ласкать сливочно-розовую кожу, целовать полные губы, проводить пальцами по векам над фиалковыми глазами, пропускать сквозь ладони темный шелк волос. Но, кроме желания обладать этим телом, больше ничего не было. — Ты же не простой мальчик, — Лилина приподнялась на постели. — А кто тебе сказал, что простой, — невзначай ответил Виктор. — Ты ведь не просто студент, — продолжала она. — Чего ты хочешь от меня? Я беден, как церковная мышь, — это была его любимая фраза. — Я не собираюсь, как Милый друг из романа Мопассана, жить на средства женщин, потому что у меня есть гордость, черт возьми! — Чего ты завелся? — спохватилась она. — Не начинай больше этот разговор, а то нам придется расстаться, — она боялась заглянуть в его голубые глаза. — Ты ужасен, — игриво прошептала Лилина. — Каков есть. — Женщины будут несчастны рядом с тобой, — она села на постели, снова не смотря на него. — Кто знает, дорогая. Это было странно для них обоих, но молодость это пора проб и ошибок, особенно когда ты живешь в Лондоне, где нет места добродетельности. Позже, с годами Виктор заметит, как весна всегда приносит что-то новое. Вместе с природой просыпалось и что-то особенное, и никогда не знаешь, что преподнесет тебе новый сезон. Казалось, Германская империя победит, и тогда величию Англии и Франции придет конец. Страны Антанты слабо действовали вместе, что приводило к бесконечным бесплодным атакам англо-французских сил на Западном фронте. В районе Шампани, Артуа и во Фландрии кровопролитные бои закончились ничем. Так же Антанта потерпела фиаско в проливе Дарданеллы: турки при помощи немцев отбросили своих противников от подступов к Стамбулу. В декабре открыли еще один фронт в районе греческого порта Салоники, начался новый призыв, но Виктор и Артур снова не попали в армию — Англии самой нужны были врачи. Антанта стала думать о том, что в будущем году война кончится, но это было только начало. Времена были не легкие, но жизнь шла своим чередом.