Пусть даже человек от природы и обладает прекрасными свойствами и мудростью – он должен еще получить мудрого учителя и следовать ему, он должен выбирать себе в друзья хороших людей и дружить с ними. Сюнь-зцы
Осень 1916. В начале лета Виктор познакомился еще с одним человеком, что войдет в его жизнь, и их судьбы плотно переплетутся с годами. Джейсон Фокс учился в том же колледже что и он, только годом младше. Он не был дворянином, но зато его родители имели свою типографию и вполне могли позволить себе подарить сыну возможность стать врачом. Джейсона многие приметили, у него были пылкий ум и целеустремленность, он всегда старался найти ответ на любой вопрос. Они познакомились в одном кафе, когда с Артуром бурно обсуждали вспыхнувшую эпидемию дизентерии и тифа и возможные методы борьбы с ней. Всего одна беседа, краткое знакомство, и все трое ощутили, что стали друзьями навек. Они долго спорили, потом расстались, и вечером Виктор поехал к своей любовнице. Он давно не виделся с Лилиной и уже начал скучать по ее веселому обществу; он не любил ее, но им было хорошо вместе. Она была неутомимой любовницей, готовой с жаром выполнять его прихоти и желания, с ней он мог удовлетворять плотской голод. Это произойдет позже, когда он будет более зрелым, состоявшимся в жизни, и только тогда он позволит своему сердцу пылать. Лилина тепло его встретила, сразу увлекая в постель, но ощущая отчужденность. Она с беспокойством посмотрела в его глаза: — Что с тобой? Ты где-то витаешь, но не со мной. — Просто много всего происходит... — Ты много работаешь и устаешь сильно, — она приложила палец к его губам, пытаясь растопить его холодность. Да, она была права, он много работал, и, как у Артура, у него оставалось мало времени на отношения с женщинами. Даже Мария как-то обиделась, когда они отказались приехать. Только Гранджев они не забывали, потому что часто готовились к семинарам и докладам у Рамсея, тем самым сокращая время в библиотеке. С утра они были на занятиях, днем в те дни, что не дежурили в госпитале, работали в аптеке. Артур советовал пилюли, сборы трав и настойки, а Виктор чаще всего занимался изготовлением. Да, он устал, но скоро каникулы, и немного можно будет расслабиться. — Виктор, если ты не будешь отдыхать, то просто свалишься с ног, — пробормотала Лилина. Утром она ощутила рядом с собой горячее тело возлюбленного. Она приложила ладонь к его лбу и поняла, что у него жар. Лилина испугалась, что это страшная болезнь, о котором все вокруг говорили. Виктор не открывал глаза, и она решила позвать его друга Артура. Она ждала, меряя комнату широкими шагами, даже не стала одеваться и причесываться. Вид у нее был потрепанный, волосы спутались, а на кожи виднелись следы крепких поцелуев. Лилина терпеливо ждала вечера, моля только об одном: чтобы с ее юным мальчиком все было хорошо. Она дала себе зарок, если все обойдется, то они расстанутся; ей будет в этом году тридцать, а ему только двадцать, его ждет будущее, а она, увы, моложе не становится и вряд ли сможет так же его привлекать. Он должен жениться, просто обязан, наконец, стать другим. Пусть ему будет больно, но так лучше для них обоих, особенно для него, ее Виктора. Не зря его имя значит «победа». Рамсей вместе с Артуром приехал, когда на улице начало темнеть. После длительного осмотра Рамсей вынес приговор, который немного испугал их и в тоже время успокоил. — Это не воспаление легких, простое переутомление. — Это... — Это не страшно, Артур. Главное — не переутомляться, потом, Виктор сильный и сможет держать эмоции в узде, — Рамсей надел сюртук. — Пара дней выпадет из его жизни. — Спасибо вам, Рамсей, — Артур пожал ему руку, уходя вместе с ним; он впервые назвал профессора по имени, и герцог расценил это как высшую меру признательности и доверия. — Я люблю вас обоих, — сказал тот, когда они были на улице. — И если вы не поняли, то я просто мечтаю, чтобы в вашей жизни все удалось. Я верю в вас, прежде всего потому что вы напоминаете меня в молодости. Через два дня Виктору стало лучше. Он был благодарен Артуру и Рамсею, но в первую очередь Лилине, что спасла его от самого себя. Но та твердо решила, что должна оставить его. Когда Виктор снова посетил ее, женщина не позволила даже обнять себя, создавая дистанцию. Виктор внимательно изучал ее, она плотнее запахнула свой тяжелый бордовый пеньюар, чтобы скрыть себя от вожделенного взгляда, чтобы самой не возбудиться от силы его желания. Они долго молчали. Лилина стояла у окна, смотря, как в Лондоне зажигают огни, Виктор все же решился подойти к ней, обнимая сзади. Что-то внутри нее вздрогнуло, может, не стоит, ей так хорошо с ним... но если она не сделает это сейчас, то отношения затянут с новой силой, и тогда будет сложней отказаться от него. Она повернулась, уклоняясь от поцелуя. — Что с тобой? — спросил он нежно. — Я решила это недавно. Только не перебивай меня, а то я никогда не смогу это сказать. — Что сказать? — он удивлено посмотрел, ловя взволнованные интонации в голосе. — Я решила, что нам надо расстаться. Не перебивай, — она прикрыла его рот ладонью. — Ты молод, тебе нужно расти, но не со мной, потому что ты вскоре влюбишься, женишься, и тогда я буду сильно страдать, но сейчас я еще не настолько влюблена и могу пожертвовать собой ради тебя. — Но мне не надо... — Нет, — она отошла от него, не позволяя возражать, — я так решила. Виктор, тебе двадцать. Мне скоро будет тридцать, и я не могу рожать тебе детей, я не могу стать твоей женой, я не могу дать тебе опору, — он не сразу понял то, что до него пытались донести. — А кто сказал, что мне нужна жена и опора, что я хочу детей?! — воцарилась тишина, только спустя несколько долгих бесшумных минут он понял, что только что сказал. — Господи. Я идиот. Это же твое решение, — Виктор заключил ее в объятья, нежно целуя в щеку, как брат целует сестру. — Будь счастлива, — и он покинул ее. Больше они не виделись, но воспоминания он бережно хранил в сердце, не сказав никому ни слова о первой любви.***
Лето 1917. Посмотрев в окно, можно было увидеть, как жизнь в Лондоне била ключом несмотря ни на что; таким же был и Петербург, но теперь это было так далеко, что иногда казалось призрачным прошлым. Лондон принял их не тепло, но все же это было лучше, чем жить в постоянном страхе, что скоро этот день может стать последним в жизни. У этого города была запоминающая красота, та, что остается с тобой навсегда. Звуки на улице стали громче, что заставило его отойти от окна. Когда в России произошла революция, и император Николай II отрекся от престола, стало понятно, что эта страна уже никогда не будет прежней. Тогда-то социолог Петр Якович Лебедев понял, что никогда Россия не будет империей и единственное ее будущее — это те, кого он раньше ненавидел, и те, кто совсем недавно ответили, что готовы взять на себя бремя власти. Тогда-то, после очередного кризиса временной власти, он решил, что пора покинуть страну. Как человек, изучавший общество, он обнаружил признаки схожей болезни и в Англии, но здесь у всех была общая цель, и люди мечтали о прекрасной жизни, что будет уже после войны. Он предложил ехать в Париж, но его жена, Лидия Владиславовна, отказалась, предложив уехать в Англию. (Там жила ее сестра, что вышла замуж за англичанина задолго до взрыва пороховой бочки, на которой сидел Европа.) Наталия, леди Хант, вышла замуж за брата Кэтлин Трейндж, который умер недавно от воспаления легких. Натали была бездетна, и дом ее был пуст, поэтому она с радостью приняла у себя семью старшей сестры. Кэтлин, узнав о приезде родни к невестке, решилась пригласить их к себе. У Петра был двадцатилетний сын Федор, что не успел доучиться в России на вирусолога. Перт являлся опекуном пятнадцатилетней девушке, что приходилась ему дальней родственницей, она давно жила в их семье; юная Верочка Осипова талантливо играла на рояле и пела. Соня отворила дверь гостям, и Мария слегка насторожилась. У них с Кэтлин сложили хорошие отношения, она защищала ее, когда Вильям начинал очередной разговор о появления наследника — Кэтлин считала, что в нынешнее время лучше подождать с этим. Они вошли в дом, приветствуя всех. — Это мой сын, Лидия, а это — его жена Мария, — представила Кэтлин. — О, Натали рассказывала о своем племяннике и его прелестной жене, она и вправду прелестна, — Мария покраснела от слов незнакомой женщины. Наталию она знала давно, не была так близка с ней, как с другими знакомыми мужа. — Кстати, ее брат тоже увлекается медициной, — как бы невзначай снова сказала Кэтлин. — Федор — вирусолог. — Несостоявшийся, — пробурчал молодой человек; Мария обратила на него свой взор. Он был ровесником Виктора, но ее брат выглядел старше. Она не могла разгадать, в чем причина: может быть, в его медовых волосах и янтарных глазах с искорками веселья, а может в его нежных, тонких чертах или в загадочном обаянии. Она ощущала, как он смотрит на нее, внимательно изучая, наверное, она не похожа на русских девушек и совсем не похожа на Верочку, которой все так восторгались. Мария успела изучить и ее; для пятнадцатилетней девушки она была слишком проста, но завораживающе красива. Русые мягкие волосы, плавные линии лица, сияющие голубые глаза. Позже Вильям скажет, что не увидел в них холодной сдержанности и отпугивающего раскрепощения одновременно, что он замечал у Марии. Петр скучал, как и Лидия, да в этом и заключались приемы у англичан, только один человек его привлекал — Мария. Она своим обаянием покорила его, и Лидия заметила, как он бросает короткие взгляды на юную девушку, которая годиться ему в дочери. — Можно вас звать Фредерик? — обратилась Мария к Федору. — Вы все равно намерены получать английские имена. У меня брат работает на Тюдор-стрит аптекарем. В этом году он окончил третий курс и знает профессора из колледжа, он мог бы помочь вам с учебой, да и с работой. Язык у вас неплохой, а Виктор просто не успевает работать и учиться, хоть и не жалуется, но я это знаю. — Это превосходное предложение, леди Мария, — ответила Лидия. — Я подумаю, — тихо произнес Федор. Федор все-таки устроился работать на Тюдор-стрит и смог найти общий язык с Виктором и Артуром. Они даже помогли ему продолжить обучение. Теперь уже Фредерик Сван[1] стал делать первые шаги в новой стране. Его отца все стали звать Питером Сваном, а его жену — Лидией Сван. Только Вера так и осталась Верочкой Осиповой. Фредерик был благодарен всем этим людям, особенно Виктору и Рамсею Гранджу, что поверил в него сразу же. Он влюбился в Марию, но Мария не отвечала никому взаимностью, она любила своего мужа и была счастлива с ним. Зная, что отец мечтает женить его на своей подопечной и то, что она идеально ему подходит, несмотря на свой юный возраст. Виктор показал, какова настоящая жизнь, он знакомил с особами, что не прочь подарить немного ласки и любви. Сам Виктор после расставания с Лилиной чувствовал опустошение и предпочитал идти путем Артура, наслаждаясь только женским телом. — Как тебе Англия? — спросил как-то Виктор у Фредерика, смотря на суету; сегодня они были в Вест-Сайде. — Что произошло? — спросил он у прохожих. — Немецкая бомба упала на школу[2]. — Диана... — прошептал Виктор. — Ее школа где-то здесь. — Что случилось? — спросил Фредерик. — Надо найти Диану, — он бросил в гущу толпы. — Диана... Диана. К ним навстречу шла девочка лет двенадцати на вид, она была напугана, но цела. Виктор подбежал к ней, мягко обнял. Она была обескуражена его поведением. Он всегда был с ней сдержан, иногда вел как с маленьким ребенком, подтрунивания над ней и смеясь, но сегодня — это было нечто другое. Тогда в ее душу закралась надежда, что она покорит этого юношу. — С тобой все в порядке? — спросил он, она ощущала, как бьется его сердце. — Да, — молвила она, — я так испугалась. — Я отвезу тебя домой, — произнес он.***
Декабрь 1917. Урсуле через три месяца должно было исполниться восемнадцать, она расцвела, как самый невзрачный бутон, превратившийся в цветок. В тот день она сидела в зимнем саду, перебирая складки шерстяного платья, смотря на падающий снег. Она услышала, как кто-то пришел, но не стала оборачиваться. Артур окинул ее фигурку беглым взглядом, темные волосы лежали легким облаком на плечах. Его вновь объяло непонятное желание. — Урсула? — позвал он, она обернулась, на ее лицо была полуулыбка. — Я знала, что это вы, — произнесла она. — Узнала по шагам, у вас особая манера, — он улыбнулся, как он мог забыть о ее идеальном слухе? — Вы изменились, — начал он. Боже, какую глупость он говорит, он так часто бывает здесь и постоянно видит Урсулу. — Вы просто в последние время мало замечали меня, у вас ведь столько новых друзей, — с упреком сказала она, намекая на Джейсона Фокса и Фредерика Свана. — Я знаю, — он приблизился, мягко кладя ладони на ее хрупкие плечи, Урсула резко обернулась, с вопросом смотря на него. — Вам говорили, что вы красивы? — Многие... — прошептала она, он наклонился. Она ощутила его дыханье на щеке, испытывая удивление и восторг. Аманда рассказывала о переменчивости чувств мужчин, ее муж был именно таким, но зато нежным с дочерью. Они не отрываясь смотрели в глаза друг другу, Артур приподнял ее легко, нежно касаясь губами рта. Она немного испугалась, и он засмеялся, отпуская. — Не играйте со мной, мистер Йорк. Я вас очень хорошо знаю. Вы ветреный. — Ошибаетесь, знаете не все, — шепотом сказал он. — Вы не задумывались, почему? — Артур, — протянула она, — вы... — Я влюблен в вас и уже давно. Урсула, вы стали еще прекраснее, красивый подросток превратился в восхитительную девушку, — он замолчал, потом продолжил. — У меня много тайн, которые я не готов открыть. Я — человек с непростым прошлым, но если вы дадите мне пару лет, чтобы встать на ноги, то я обещаю, что подарю вам многое. — Вы просто обещаете... Артур... — Я не могу пока рассказать вам все, пока не могу, — сбивчиво стал говорить он. — Пока... — Испытайте меня, и если через несколько лет вы поймете, что я вам нужен, то позовите меня, — он поцеловал ее украдкой и ушел. Урсула была как во сне, ей нравился Артур, но она не могла ему верить и не могла его любить. Он привлекал ее внешне, да и духовно, но ей было только семнадцать, и из-за своей неопытности она совсем не могла понять, что испытывает на самом деле по отношению к Артуру. Урсула предпочла и дальше играть роль друга и совсем не ревновала его к появляющимся в его жизни женщинам. Сегодня она еще не думала, что, может быть, когда-нибудь он станет ее судьбой.***
Весна 1918. Ночь выдалась прохладная, и поэтому Мария теснее прижималась к мужу. Они стали испытывать трудности, деньги перестали значить хоть что-нибудь, Англия стала занимать деньги у своей бывшей колонии. Если так будет продолжаться дальше, то совсем скоро они забудут о своей возможной прекрасной жизни. Вильям больше не заговаривал о ребенке, понимая, что в такое время им лучше будет вдвоем. Мария вздохнула, положив ладошку на грудь Вильяма. Он открыл глаза; комната совсем остыла, огонь в камине погас, надо было идти за новыми поленьями. Вильям за два года, прожитые в Лондоне, соскучился по прежней работе, раньше его как стажера брали на международные конференции, даже доверили вести часть дел в Ирландии, но теперь его персоной мало интересовались. Он был хорошо знаком с Ллойд Джорджем, и тот отмечал его знание языков и способность вести переговоры, но, похоже, ему недостаточно доверяли или придерживали в Лондоне, чтобы потом позволить вести дела. С Марией у них тоже не все складывалось удачно. Они много ругались и ссорились по мелочам. Он уже не узнавал ее. Где же та девчонка, что покорила его одним только взглядом? Он хотел детей, а она и его мать настаивали, что сегодня не до этого. Конечно, она молода и, возможно, не готова к этому. Еще был один факт, смущавший его: Марию считали выскочкой, недостойной высшего света, и все из-за брата. Все знали, что они брат и сестра, и поскольку Виктор молчал о своем титуле, то и ей приходилось молчать тоже. Он снова прилег в постель, Мария спала легким сном, ее грудь медленно вздымалась. Он обнял ее, прижимая крепко, отчего она снова проснулась, и он это заметил. — Спи, — прошептал он. — Не могу, — ответила она. Мария резко поднялась с постели, бросаясь в уборную. Он слышал, как ее жестоко рвало. — Что с тобой? — спросил он. — Ничего страшного, — она сдержано улыбнулась. — Вильям, я... — Что? — в раннем рассвете были видны ее голубые глаза, такие чистые и прекрасные. — Я должна была посоветоваться с тобой, но решила рискнуть, — ответила она, растягивая каждое слово. — И чем ты рискнула? — он хохотнул. — Тобой, — пролепетала она. — Я... Вильям, я жду ребенка... — Ты серьезно? — спросил он, не веря ее словам. — Конечно, сейчас не время... я просто... — Ты просто созрела для этого, — продолжил он. — Ты не рад?! — обидевшись, произнесла она. — Нет, я обескуражен, ты меня обезоружила, — он приник к ее губам.***
В семье бывших эмигрантов происходили настоящие потрясения. Лидия подозревала мужа в измене, хотя Питер не давал ни единого повода. Ей не нравилось, что Питер проводил много времени у Трейнджов. Эта двадцатиоднолетняя девчонка вскружила голову всем: и мужу, и сыну. Эта рыжеволосая девица не знает рамок приличия и совсем не следует общепринятым правилам. Недавно она отстригла волосы, сделав модную короткую стрижку, по утрам Мария завивала упругие локоны, отчего была похожа на милую девочку, только Лидия понимала, что внешность обманчива. Мария постоянно всем улыбалась, раздаривала комплименты и слова благодарности и иногда давала советы. Лидия все не могла забыть, как она тогда унизила Верочку, и при каждой встречи давала понять, что та слишком избалована. Но позже ее удивило то, что Мария и Вера сдружились, и ее маленькая Верочка стала меняться, копируя подругу. Но не только Мария беспокоила ревнивую натуру Лидии, но и две леди Грандж. Урсуле было уже восемнадцать, и Фредерик обращал и на нее внимание, но Урсула этого не замечала. Она смотрела только на Артура, а тот в это время предпочитал короткие любовные связи, хотя по-прежнему был влюблен в Урсулу. Девушка была красива и образована, но, как и многие, она стала следовать вульгарной моде, введенной американской актрисой Ирэн Касл, что из-за болезни состригла локоны. Урсула, следуя моде, делала яркий макияж, только не выщипывала брови, считая их и так идеальными. Поведение ее тоже соответствовало моде: она курила длинные женские сигары, громко смеялась и напевала модные глупенькие песенки о свободе и новом мире. Фредерик жадно ловил ее слова. Как-то летом, когда все были приглашены к Гранджам, Лидия увидела в саду целующихся Артура и Урсулу. Артур — пылко, она — тихо смеясь под его губами. — Ты меня позвала, наконец-то, — услышала Лидия. — Милая моя, я так люблю тебя. — Что мы будем делать? — испуганно спросила Урсула. — Подождем окончания войны, следующего года, дорогая. Ты можешь ждать? — он гладил ее скулы. — Могу, — она кивнула ему, начиная гладить его лицо. — Я поговорю с твоим отцом. Нам нужно на что-то жить, я ведь простой хирург в госпитале и простой аптекарь, — она пожала плечами, но он так и не сказал ей главную свою тайну. — Только после войны, она скоро закончиться. Вечером, за ужином, Лидия решила сказать все герцогу, Урсула была глупенькой, но могла стать неплохой женой ее сыну, а Верочку можно было бы женить на Викторе, все-таки его сестра — жена лорда. Она странно посмотрела на Артура и Урсулу. — Рамсей, сегодня я прогуливалась по вашему скромному садику и увидела нелицеприятную сцену. Один молодой человек, а вернее, мистер Йорк, целовал вашу дочь, это крайне неприлично, учитывая ваше... — Рамсей ее прервал, на его лице сияла улыбка, чего так не ожидала Лидия. — Ну наконец-то, я думал, не дождусь этого уже никогда. Артур, Урсула, я очень рад за вас. Вы любите друг друга? — Рамсей улыбался. — Да, Рамсей, вы должны кое-что узнать обо мне. Я — барон Уэсли, — все посмотрели на Артура, Рамсей перестал улыбаться, а Урсула счастливо вздохнула. Виктор лишь только молил, чтоб друг не выдал его тайны, Мария сжала руку мужа и брата одновременно. — Я — Артур Йорк, барон Уэсли из Антрима. Мой отец был банкиром, и у меня большой счет в банке Швейцарии. Но я простой хирург и аптекарь. — Почему ты столько лет молчал? — Рамсей снял очки. — Хотя я догадывался. Но я все равно восхищен твоей работоспособностью и всегда относился к вам как к сыновьям. Все сложилось так, что я даже мечтать не мог. Вы любите друг друга? — Мы не будем торопиться, — сказал Артур. — Пусть закончиться война, а потом будет видно. Все были только рады. Мария и Вильям поздравили их. Джейсона потрясло, что в свои двадцать два Артур уже был готов жениться, а Фредерик на упреки матери ответил, что Урсула привлекала его как человек, и не более того. — Рад за вас, — сказал он Артуру, когда они пришли к себе на Тюдор-стрит. — Я не мог сказать правду о тебе, — ответил Артур, — ты же мой друг. Ты-то сам готов жениться? — Наверное, нет. Изабелла — милая девушка, но не она моя судьба. С Изабеллой Керн он познакомился полгода назад, та работала в книжном магазине. Эта тоненькая блондинка с ослепительными зелеными глазами покорила его. У них была глубокая любовная связь, но не один из них не хотел брака, в этом и заключалась прелесть их отношений. — Что ж, значит, я первый нашел себя, — усмехнулся Артур, вспоминая свою теория о половинках. И только обретя половинку, мы находим себя. Война подходила к концу, оставалось только ждать, когда немцы выдохнуться окончательно и попросят заключить перемирие. 3 марта прекратил свое существование Восточный фронт, когда втайне от всех уже большевистская Россия и кайзеровская Германия заключила договор о выходе из войны. Одним из условий Брестского мира стало то, что немецко-австрийские войска не имели право идти на запад. Правда, им пришлось нарушить статью весной-летом 1918 года. Так казалось, что удаться несколькими ударами внести коренной перелом в войну. Из последних сил немцам удалось прорвать французский фронт и в июле выйти к подступам Парижа, но было уже поздно: новое сражение на Марне с помощью американцев привело к поражению немцев. В ходе наступления союзных армий к октябрю 1918 их вытеснили из Франции на территорию Бельгии. Но в сентябре восстание в болгарской армии привело к тому, что ей пришлось попросить у Антанты перемирия, позже объявила о своей капитуляции Турция. В конце октября с карты мира исчезла Австро-Венгрия, появились на ее обломках новые страны. Нерешенные проблемы, нежелание осуществлять реформы и понять общество привели к тому, что перестала существовать одна из великих империй. В самой Германии также нарастало напряжение, немецкий народ устал от войны, которая стала казаться бессмысленной. 5 октября правительство Германии обратилось к Антанте. Все шло к миру.***
11 ноября пришло то, что ждали уже пять лет. Мир вздохнул с облегчением, одновременно благодаря и боясь революции в Германии. Она, следствие войны, вспыхнула неожиданно. Все развивалось слишком быстро, и Антанта, испугавшись, что «красная чума» пойдет по всей Европе, поспешно в Компьенском лесу, в вагончике генерала Фоша, заключила перемирие. Но это еще не было окончательным миром. Теперь страны-победительницы собирались решать судьбу проигравших. В лондонском воздухе ощущалось что-то другое, хотелось кричать и петь. Вот он, конец, вот она, победа, еще не понятно, что будет дальше, и неопределенность пугала. Мир проснулся другим, ибо многие страны прекратили существование, а вместо них появились другие. Какова цена этой войны? И что получили от нее люди? Четверной союз проиграл, Антанта победила, хотя казалось, что победа ускользает от нее — если бы не волна революций накрывших Европу, то вряд ли бы победа досталась им. Цена Великой войны, как позже ее назовут современники, была таковой: четыре великие империи исчезли с карты мира навсегда, не стало Российской и Османской империй, Германской и Австро-Венгерской. Еще предстояло подсчитать раненых и убитых, составить и предъявить счета побежденным. Да, это был месяц открытий. Война закончилась — а что дальше? Через два дня после радостных новостей у Марии Трейндж родился сын Кевин Девон Трейндж. Роды были тяжелыми, Кэтлин того врача, что вызвали, удалила. На Тюдор-стрит в аптеке сегодня был только Джейсон, и ему пришлось закрыть аптеку, поскольку старый Лоренс уже почти не мог принимать покупателей. Джейсон, как военный хирург, был готов ко всему. Он собрал волнение в кулак — это же Мария, сестра друга, и он должен ей помочь. У ребенка было неправильное положение, только с помощью Джейсона наследнику лордов Трейнджов удалось появиться на свет. Поздравив уставшего и немного нетрезвого, хотя всегда сдержанного Вильяма Трейнджа, Джейсон снова поехал на Тюдор-стрит. Виктор и Артур были уже на месте, когда Джейсон вернулся обратно. Он сел в кресло, не замечая вопросительных взглядов друзей. Виктор налил поссета, не спрашивая ничего. Джейсон потер подбородок, смотря отсутствующим взглядом на прилавки: — У Марии родился сын. — Тогда это надо отметить! — предложил Артур. Это было первое проявление мирного времени, но еще не означало возвращение прежней, прерванной войной жизни. Пройдут годы, прежде чем люди поймут, что жизнь стала лучше, но тем и трагичен этот век. То, что дала судьба, почти мгновенно превращалось в пепел.