Забудь о прошлом; нет разлуки; Сам бог вещает нам: Все в жизни, радости и муки, Отныне пополам! Оливер Голдсмит «Пустырник».
Весна 1919. Вильям посмотрел на Марию, что держала в руках их сына. Они были в Париже, в одном из Версальских дворцов. Скоро должна была открыться мирная конференция, и Вильям был в свите Дэвида Ллойд Джорджа. Поначалу он не хотел брать с собой семью, но в министерстве настояли, он был им нужен, вместе с красавицей женой, которая должна была помогать проводить светские вечера. Когда о его поездке во Францию узнал Рамсей, то решил послать своих дочерей к парижским родственникам. Урсуле было необходимо перед свадьбой провести несколько месяцев в разлуке, чтобы проверить чувства, да и немного повеселиться не помешает. Диану он отправил учиться манерам, получить образование и, может быть, найти жениха. Хотя ей всего-навсего четырнадцать. Рамсей беспокоился за нее: она — ангел, это все отмечали, но еще в ней жил бесенок... Ей пора повзрослеть. А она надеялась, что, когда вернется в Лондон, избавится от угловатой фигуры и наконец-то сможет влюбить в себя Виктора Лейтона. 18 января открылась Версальская конференция, все понимали, почему французы выбрали эту дату. Когда-то, еще в XVIII веке, Пруссия объявила себя королевством, в XIX веке французы проиграли в войне, а Германия объявила себя империей. Теперь Франция жаждала крови. В день открытия конференции Жорж Клемансо заявил, что «боши заплатят за все», и, как выяснится потом, немцы и вправду заплатили. Вильям снова посмотрел на жену. Она действительно блистала, даже Ллойд Джордж заметил ее ум и очарование. Она постоянно смеялась, и от нее исходил какой-то особенный свет. Итальянцы, французы, американцы старались обратить на себя ее внимание. Вильям этого-то и боялся — что многие начнут добиваться внимания слишком настойчиво. Политика — грязное дело, и любое средство хорошо, что бы добиться своего. Мужчины слали ей подарки, она отсылала их обратно. Она любила своего мужа и была предана ему, до сих испытывая чувство благодарности за то, что он увез ее Ирландии; она не думала об окружавших ее мужчинах. Он работал много. Предстояло решить массу вопросов, но все чаще он приходил к мысли, что настоящее решение приведет к еще большим бедам. Только в такие моменты Вильям ощущал: он останется здесь надолго, хотя сердце звало его обратно в Лондон, в город, по которому он порядком истосковался. Мать слала письма, он писал сухие отчеты, потому что не было иногда и минуты, чтоб ответить. — О чем думаешь? — вдруг спросила Мария, он повернулся, улыбаясь. — Так, ни о чем, — ответил он, подходя и беря ее руки, целуя их нежно. — Сегодня бал в итальянском посольстве, — тихо произнесла она. — Я знаю, но я не хотел, чтобы ты туда шла, — сказал Вильям, в его голосе была слышна ревность. — Почему? — с пылом начала она. — Хотя я знаю, почему ты меня ревнуешь к донну Альгрере. — Мне не нравится то, что он присылает цветы каждый вечер и пытается сопровождать тебя на каждом приеме! — выпалил Вильям. На вечер они приехали в мрачном настроении. Донн Альгрере сразу подошел к Марии, нежно беря за запястья и целуя руки. Вильям сделал вид, что ему все равно. Мария в тот вечер только и делала, что раздаривала улыбки и получала комплименты, не замечая мрачного настроения мужа. Тот пил шампанское, стараясь хоть немного уйти от их разговора, но ничего не получалось. Мария вышла в сад вместе с Альгрере. Он посадил ее на скамью, смотря с любовью и вожделением. Она молчала, ожидая, пока он заговорит первым. — Похоже, нас, итальянцев, задвигают на второй план — все реже предлагают решать важные вопросы, — он был красив, хоть и намного старше. Всем итальянцем присуща пылкость, что полностью соответствовала темным глазам и волосам, смуглой коже и выразительным чертам лица. — Да, это точно, — подтвердила она — Три страны решают судьбы мира. Это прискорбно, но это так. — Вы умны и красивы, — он обнял ее за талию, притягивая к себе, его горячее дыхание опалило, и она задрожала только от одного его прикосновения. Она позволяла целовать свои губы, шею, откидываясь назад, наслаждаясь его дыханием. Где-то в голове билась мысль, что это неправильно, что оба они женаты. Зачем? Она мягко оттолкнула его. — Простите, не надо, — пролепетала она. — Ваш муж просто деспот, — он закурил. — Нет, это не так, я люблю его! — она поспешно встала и ушла. Больше она не парила, как бабочка, она испугалась себя, испугалась той, кем она могла быть, и той, кем она стала бы, если бы не охладила голову и не привела в соответствие свои чувства и разум.***
— Вы прелестны, — произнес Оливье Рене, танцуя с Дианой. — Не льстите мне, — ответила она. — Но весь Париж без ума от вас, — она видела в его взгляде страсть. — А мне что за дело до этого, — безразлично сказала она. — Диана, вы не правы, — Оливье покачал головой. Он был приятен ей, но она не могла забыть Виктора и позволить появиться в своем сердце новому чувству. Оливье Рене работал в военно-промышленном комплексе и поэтому был состоятелен. Они познакомились через месяц после ее приезда в Париж. Тетя Валери, сестра ее матери, решила, что этот восхитительный француз подойдет племяннице. Конечно, Диане льстило внимание, но она не принимала ухаживаний. Замуж можно было и в шестнадцать, но зачем? Диана улыбнулась Оливье, поймав в его серо-зеленых глазах веселье, он пригладил светлые усы и тоже улыбнулся. Валери предлагала заключить помолвку, но Диана говорила, что слишком мала для этого. Только ночами она могла грезить о своем Викторе — что там с ним?.. Из писем Артура Урсуле она узнавала, что ничего не меняется. Они все также работают, и, славу богу, Виктор не собирался жениться, это было для нее как лекарство. Хотя Виктор был постоянен, он предпочитал иметь одну любовницу, нежели чем сотни девиц, что будут его разрывать на части. «Мужчина не может вечно быть один, — думала Диана, — но и он будет верным мужем». — Диана, вы задумались, — голос Оливье вывел из небытия, заставив забыть о Викторе. — Простите... — пролепетала она. — Ну что вы, красивым женщинам свойственно быть в своем мире, — он поцеловал ее пальцы. — Не говорите глупостей, — оборвала она его. — Я не настолько глупа. — Вы тоже вместе с ревнительницами за равенство женщин? — неожиданно спросил он. — Отчасти — да, и эти времена уже наступили. Женщины курят, снимаются в кино, не беспокоятся о невинности и уже почти свободны, — последнее слово она специально подчеркнула. — Да вы — Невеста Ветра, — она удивлено посмотрела на него. — Это почему же? — Потому что ваш жених неизвестен, и вы, словно ветер, ускользаете ото всех... — он не успел договорить, как пришли Трейнджи. — О, Мария пришла, — она встала, Оливье удерживал ее за руку. — Кто она? Вы ее знаете? — Оливье смотрел на рыжеволосую молодую женщину, стоявшую рядом с темноволосым мужчиной. — Это — леди Трейндж, сестра самого дорогого мне человека, — впервые она назвала так Виктора. Мария, кивнув мужу, оставив его в компании мужчин, подошла к Диане, они поцеловали друг друга в щечку. — Как у тебя дела? — Все неплохо, мы будем здесь еще долго, а я так скучаю по Лондону, — прощебетала Мария. — Я тоже. Как твой брат? — Мария вздернула брови. — О, Диана, да ты влюблена в него, просто не верю. Вот это да! — Мария прикрыла часть лица веером, — Ладно, выясню, что он чувствует... — Мария, не надо... — Диана хотела ей что-то сказать. — Но почему не надо? Вы будете хорошей парой! Виктор — непростой мужчина с непростой судьбой, когда-нибудь он всем расскажет, я надеюсь на это, — Мария оглянулась. — Я тебя оставлю, подойду к Урсуле, она с кем-то болтает, — Диана кивнула в сторону сестры. Девушка протиснулась через толпу, оказавшись рядом с сестрой: — Урсула... — О, это моя сестра Диана, а это — миссис и мистер Ротерберг, — Диана посмотрела на пару. Ей было около тридцати, ему — намного больше, она, судя по всему, была еврейкой, черты лица и рыжеватые кудри выдавали это, а он был простым англичанином: карие глаза, вытянутое лицо, редеющие пепельные волосы. — Мистер Хейден банкир. — Очень приятно, — произнесла Диана. — Знаешь, мистер Ротерберг знал Тревора Йорка, — Урсула положила ладонь на плечо Дианы. — Кто же этот Тревор Йорк? — смеясь, спросила Диана. — Отец моего Артура, представляешь, как это замечательно, — Урсула улыбнулась новым знакомым. — Я знал Тревора, но он умер очень рано, а его сын, говорили, погиб при Марне, а тут я узнаю, что его сын жив и в Лондоне, — вставил Хейден. — Мы пойдем, — Урсула вежливо поблагодарила гостей за все, Диана заметила, как она прячет какую-то бумажку. Ночью Диана прочитала ее — это был лондонский адрес Ротербергов. Тетя Валери спустилась вниз. Она не считала племянниц красавицами. Урсула скоро выйдет замуж, а вот Диана, похоже, останется здесь и будет угрозой для ее дочери Соланж. Муж у Валери Лерми умер почти сразу же после рождения дочери, оставив жене огромное состояние. Она радовалась, особенно тому, что смогла преумножить его. Поклонники всегда мечтали только о Джорджине, а та в свое время выбрала какого-то нищего доктора, и все, что смогла сделать, так это родить трех дочек. Старшая вышла за бедного лорда и уже имела дочь. Средняя выходила замуж за самоотверженного барона Уэсли, который почему-то долго скрывал свое происхождение, а младшая вообще не замечала, что мужчины вожделеют ее. Соланж уже было двадцать один, а она все не замужем, и даже большое состояние не привлекало никого. Валери обняла дочь, желая ей доброго утра. — Надеюсь, они не вернутся, — проговорила Соланж. Сегодня она целый час сооружала прическу, немного завидуя Диане и Урсуле, что носили короткие прически. Нет, она не была так красива, как ее кузины, а кузины были похожи на ее покойную тетю, которой все восхищались. Соланж снова заглянула в зеркало. Ну чего мужчинам не нравится? У нее каштановые волосы и вишневые глаза, розовая кожа и округлые формы — все, что нужно мужчинам. — Я тоже, — потвердела Валери, хотя знала, что после свадьбы Урсулы Диана вернется, так сказал Рамсей. — Диана! Этой девчонке всего четырнадцать, а все мужчины сошли с ума, — с гневом сказала Соланж. — Она всех отвергает, так что, похоже, у нее дурной вкус, — Валери села за стол. — Ну, где эти девчонки? Завтра им уезжать. — Вот и замечательно. Они поедут одни? — Нет, они поедут с Трейнджами. Соланж, Диана потом вернется, — девушка надула губы. — Не переживай, все это ненадолго.***
Май был необыкновенно теплым. После окончания войны даже воздух казался другим, витала свобода и легкость. С лиц исчезло беспокойство, и люди стали чаще улыбаться, сбросив с себя тяжелое бремя. Городу все еще не хватало зелени и буйство красок, ощущался дефицит внимания, теперь горожане стали обустраивать его. Лондон, подобно цветку, распускался. Все готовились к первому свободному лету, когда можно будет ездить в Брайтон или на речки, когда можно будет наслаждаться фруктами и легким ароматом цветов. Да, это был поистине свободный Лондон, но он мало чем отличался от прежнего — все та же самоуверенность в людях и все та же беспечность. Артур Йорк больше не мог жить на Тюдор-стрит, для его молодой жены нужно новое жилье. На Довер-стрит, в Вест-Энде, он нашел потрясающую квартиру с великолепной меблировкой. До работы, что до госпиталя, что до аптеки, приходилось добираться на метро. Артур уже успел попробовать. Он стал тратить много денег, но порывы были чисты: он хотел для своей невесты всего самого лучшего, хотел доказать, что способен дать многое, но при этом не мечтал расставаться с работой. Они венчались в церкви, где были только самые близкие, а потом поехали на Логан-Плейс в дом невесты. Девушка была прелестна в длинном узком платье с глубоким декольте, расшитым бусинами. Урсула улыбалась, прикасаясь к кольцу с рубином. Дома было тихо и все было готово к торжеству, накрытые столы ждали гостей. Урсула и Артур устроили фуршет. Они беседовали с гостями, а Соланж в это время смотрела на Виктора. Она, не отрываясь, изучала его. Как он был красив! Но не только она, но и Диана жадно поглощала Виктора. Так вот оно в чем дело — Диана влюблена в него! Валери тоже отметила Виктора. Другие друзья Артура были также привлекательны, но бедны. Когда легло на город темное покрывало, Артур и Урсула поехали в свое новое жилище. Отец обнял дочь, и, получив его благословение, они сели в кеб. Всю дорогу Урсула молчала, словно что-то обдумывала, Артур поглаживал подбородок, не смотря на молодую жену. Они быстро доехали. Урсула со вздохом вышла из машины, он снял смокинг, надевая на ее плечи. — Ты дрожишь? — спросил он, и, не получив ответа, взял ее на руки и донес до двери. Он эффектно открыл дверь, Урсула ни разу не коснулась пола. Она, как тряпичная кукла, повисла на его руках, пытаясь скрыть волнение. Артур налил ей вина, подал бокал, она жадно выпила, прося глазами налить еще, но супруг покачал головой. Сначала он долго показывал квартиру. Урсула с изумлением смотрела интерьер. У них была большая гостиная и спальня, милая столовая и кухня, ей понравилась ванная комната, а еще больше — кабинет мужа и еще одна свободная комната, похоже, ее предназначение намекало, что Артур намерен иметь детей. Муж мягко обнял ее, и его горячее дыхание опалило, как слишком жаркое солнышко: — Пока мы поживем для двоих, а там жизнь покажет, — она и не заметила, как его пальцы раздели ее, творя какое-то волшебство. Урсула тяжело задышала, замечая, что осталась в комбинации и чулках. Они дошли до постели, и Урсула сама по дороге освобождалась от своей оставшейся одежды и одежды Артура. Он смеялся, а она продолжала медленно изучать его тело. То, что произошло, потом вспоминалось ей, как сладкий сон. Она наслаждалась его теплыми поцелуями, дрожала от его ласк и стыдилась его интимных поцелуев. Но скромность растворилась в ночи, а вместо нее появилась страсть. Со стонами и полувздохами Урсула приникала к Артуру, не понимая, что это с ее губ срываются бесстыдные слова. Ощутив боль, она почти возненавидела его, но потом пришло какое-то облегчение, и она осознала, что парит высоко. Она, счастливая, уснула, а поутру ее ждал завтрак и краткая записка: Артур ушел, а ее ждал сюрприз. Он нанял домработницу. Миссис Эренс была доброй женщиной, и Урсула испытала еще большее счастье. Теперь они с Амандой были замужними дамами, а Диана вместе с Соланж вернулась во Францию: в Париже продолжалась конференция, и у Вильяма и Марии появилось много обязанностей. Так все и шло бы своим чередом, если бы... ...Если бы Генри Лоренс совсем не слег, ничто не омрачало бы эти вдохновленные дни. В городе была жара, солнце ласкало, даже порой обжигало своих детей, одаривая теплом зеленые листочки. Сады цвели пышным цветом, буйство красок привлекало внимание, отчего рябило в глазах; город утопал в зелени. Ветер лишь иногда с шумом проносился между домов, словно вторя гудящим машинам, помогая раствориться дыму от них. Кристальное, чистое небо без облаков казалось бездонным, смотреть в него — словно заглядывать в душу Бога, эта чистота и легкость вдохновляли на свершения. Оживились люди, на улицах зазвучала музыка, а лондонцы выстраивались в очереди у кинотеатров, потом занимали места в ресторанчиках. Новое время несло новые веяния, но в тот июнь это мало занимало Виктора и его друзей. Был теплый вечер, Виктор как всегда закрыл аптеку и поднялся наверх; с тех пор, как Артур съехал, он жил один, и порой это одиночество ему не нравилось. У него была Изабелла и друзья, но почему-то сердце одолевала тоска, это было впервые с ним за последние пять лет. Да, это долгое время пролетело для него незаметно. Виктор поднялся наверх, заходя в комнату мистера Лоренса. — Виктор... — хрипло позвал он. — Да, — он быстро подошел к нему. — Что-нибудь хотите? — Виктор, я отдаю аптеку тебе, — прошептал он. — Молчите, — прервал его Виктор. — Вам нельзя говорить, — он подождал, когда старый аптекарь уснет, и только тогда ушел к себе. Утром он нашел его мертвым, он умер легкой смертью, во сне, даже не ощутив боли. Виктор вспомнил все прошлые события, недавно он причастился и решил вопрос о наследстве. Он позвонил Артуру, повесил объявление, что аптека не работает: у него самого было много дел, что предстояло решить. Часть его умерла. Мистер Лоренс был первым, кто поверил в него, и теперь его не стало. Мистер Лоренс заменил ему отца, показав, каким он мог быть, и научил понимать других, не теряя своего Я. Виктор и не ожидал, что на похороны придет так много людей; они приносили цветы и высказывали соболезнования, только Артур думал о другом — он рассказал о своих опасениях жене, и Урсула незамедлительно отправила письмо Диане. Диана, получив письмо, взволновалась. Что же будет с Виктором? Он, в отличие от Артура, небогат и живет только работой, новый хозяин может выгнать его, и тогда он лишится заработка. Как же будет жить ее Виктор? Она почти не спала, ждала новых вестей от сестры, но их не было. Она отправила письмо отцу, но и он ответа не прислал. Что происходит в Лондоне? — Как же теперь будет жить Виктор? — спросила Урсула, когда они ужинали вдвоем. Артур не хотел отвечать, но она настояла на своем. — Есть госпиталь, а потом, Виктор — отнюдь не бедный человек. Его дед открыл счет для него, уж такая вот традиция в его семье, и его папаша не закрыл его, похоже, забыл. Наверное, они там не нарадуются своему сынишке, — Артур замолчал, он почти проговорился. — Его отца зовут Эдвард Лейтон, лорд Холстон? — неожиданно спросила она. — Откуда ты знаешь? — в его голосе скользил гнев. — В Париже встретила Ротербергов, ты же знаешь их, — она глотнула вина. — Знал, это было в той жизни, дорогая. — Но почему он молчит? — Урсула перестала есть. — Потому что не хочет красоваться, а еще отчасти он боится своего отца, — ответил он. — Но... — У Виктора есть кое-какие соображения, — Артур налил ей еще вина. — И какие же? — с придыханием спросила Урсула. — Он хочет купить какой-нибудь старый завод, а потом, в Америке, оборудование, и делать лекарства в промышленных масштабах, и продавать в своей аптеке, — изрек Артур. — Значит, аптека принадлежит Виктору? — она свела брови. — Но вам нужны инвесторы? — Да, — он кивнул, — нужны. — Тогда пришло время познакомиться с Ротербергами.***
Февраль 1920. За городом Виктору удалось купить старый завод, что он долго обустраивал. Хейден Ротерберг как управленец помог организовать процесс. Артур, Виктор и Хейден стали партнерами, организовали дело по принципу Генри Форда. Они выписывали технику, нанимали рабочих, Фредерику Свану новая компания дала возможность проводить эксперименты по созданию новых лекарств. Теперь Виктор осматривал свое детище, мечтая, чтобы дело не прогорело и не пострадали люди. Он слишком много вложил сюда. Так появилась «Лейтон и Ко», дело всей его жизни. Списки приглашенных на открытие были уже готовы, а Урсула дала обществу повод посплетничать о его происхождение, теперь все знали, кто он, — все, кроме Дианы, — почему-то ей он не позволял об этом говорить: пусть гадает, кто этот таинственный лорд Холстон. Он помнил первую встречу с Хейдоном, Виктор же не помнил ничего, да и слушать рассказы об его бывшей семье тоже был не намерен. Он знал, что Руфусу уже девятнадцать, а Анне — семнадцать, то, что мамочка с папочкой души в них не чают, — он это знал всегда. Хейден сразу же предложил план по перестройке завода, ведь он уже занимался этим в Ирландии и Лондоне. Он был благодарен Урсуле за то, что она организовала их встречу, несмотря на то, что отчасти дала повод вспомнить его прошлое. Прошло почти шесть лет, и теперь он уже никогда не будет принадлежать ирландской земле. Здесь он свободен, здесь он у него будет все. На открытии было много людей, со многими Виктору пришлось познакомиться. Так он нашел художника, что предложил рисовать эскизы упаковок. Мария приехала вместе с Вильямом, конференция должна была скоро закрыться, но Вильяма оставляли в Париже. Диана заболела, и поэтому ее не было. Кстати, ей исполнилось шестнадцать, что вызывало ревность у Соланж, которая снова объявилась в Лондоне и пыталась завоевать Виктора. Рамсей был горд, но испытывал грусть: Виктор решил забросить госпиталь, в чем не мог себе отказать Артур. Гости пили шампанское, и Виктор подмечал в них потенциальных клиентов: женщины будут приходить к нему в аптеку, а потом звать своих подруг, ну, а затем Виктор будет предлагать конкурентам продавать и его товар, платя им за это. За деньги многие согласятся. Это было новое время. Время «долгого перемирия» и великих потрясений...