Перед каждым открывается своя дорога. Она может сужаться и расширяться, идти в гору или, наоборот, спускаться все ниже и ниже. В пути нас часто ждут разочарования, но лишь храбрость, настойчивость и упорство каждого человека помогут ему открыть истинный путь. К. Мацусита
Дом среди желтеющих деревьев приветливо встречал их. Повсюду шумели дубы и клены, их гибкие ветки гнулись под сильным ветром, а листья падали на сырую землю, уже не хотевшую воды, красивой мозаикой, похожей на грубый ковер. Осень в этот раз была наполнена печалью. Джулия так и не поняла, что же произошло этим летом. Зачем Виктор привозил Фредди в свое поместье, что за отношения сложились между ним и ее племянницей, что случилось между Фредди и Робертом, ведь именно из-за него Фредди поспешно уехал? Они все сели за стол, Джордж хранил молчание, Джулия же старалась разрядить обстановку, не могла больше выносить эту гнетущую тишину. Дженни тоже явно была напряженна, а М-Джейн быстро подхватила тон беседы, стараясь ерничать и подтрунивать над сестрой и братом. Гарри же не участвовал в беседе и не понимал молчания отца. — Может, ты скажешь всем, — начал Гарри, обращаясь к Дженнифер. — А-то нам всем интересно, что ты надумала. — Гарри, — Джулия мягко посмотрела на сына, переводя взгляд на бледное лицо дочери. Может, Роберт прав, и Фредди действительно пытался соблазнить их дочерей, и ему удалось это проделать с Дженни? — Я съезжаю от вас, — промолвила Дженни. — Буду жить со своей подругой Китти Хадсон на Нит-стрит. — На что ты будешь жить? — Джордж мгновенно пришел в себя. — Ты же учишься! — Я устроилась секретаршей в маленькой издательство! — выпалила Дженнифер, сверкнув вишневыми глазами. — Дженни... — Джулия чуть не поперхнулась. — А почему мне нельзя самой содержать себя? Я давно выросла! — Дженнифер отодвинула тарелку и собралась выйти из-за стола. — Дженни, не глупи, — прошипела М-Джейн. — Вы что, все с ума посходили?! — Джордж кинул салфетку на стол. — Совсем все голову потеряли! Лондон сейчас другой город!.. — Обещаю, что спать с каждым встречным не буду, — несмотря на злобный тон, на щеках Дженни выступил девичий румянец, показывающий ее невинность и наивность. — Это он тебя надоумил! — Гарри вначале подумал, что отец обращается к нему, и собрался возмутиться, но спустя минуту понял, что отец имел ввиду Фредди. — Ну конечно же, он! Через две недели Дженни все же переехала к своей подруге, она начинала новую жизнь, она думала, что весь мир у нее в ногах и что все дороги для нее, но она не предполагала, что все в этой жизни не так-то просто. Джулии пришлось отпустить дочь, как и Джорджу пришлось согласиться, что Дженнифер давно не девочка. Ведь она скоро окончит колледж, выйдет замуж, родит им внуков. Только одно печально: взросление детей напоминает, что годы уходят. Им в этом году уже исполнилось по сорок, и они были единственной семьей Лейтонов, кого не постигла неудача. Джулия по-прежнему занималась галереей, Джордж смог войти в совет в директоров. Чета могла многое себе позволить, и они были счастливы, потому что Джулия все по-прежнему дышала любовью, а Джордж дарил ей весь мир. Иногда женщине казалось, что у нее нет за плечами двадцати лет брака, будто они вчера познакомились и познали радость первого восторга любви. С годами часто наступает апатия, кажется, что все тайны отгаданы, что все знакомо, и понятно, почему такой учащенный пульс, и как она будет вздыхать в твоих объятьях, но в отношениях этих двух людей присутствовала тайна, та, что они до сих пор не постигли, та, на которую пока не дали ответ — почему они вместе? Жаль, что Роберт и Флер разрушили все то прекрасное, что было между ними, — Джулия и Джордж же никогда не сделают этого. Ведь вечность их пристанище, сердца бьются вместе, и жизнь идет своим чередом, преподнося беды и радости, мир и ненависть, жизнь и смерть. Эта любовь должна стать их спасением в этом мире лжи и боли, иначе все Лейтоны упадут, если они перестанут вдохновлять остальных. Пропасть была рядом, тучи весели над ними, оставался лишь один шаг до бездны. И этой бездной был не кризис и не война, а история их семьи.***
Отец был против этого, но он не хотел того слушать. Боми смотрел на сына и не узнавал: он сильно изменился; стал отзываться только на Фредди, окончательно забыв свое настоящее имя; отрастил длинные волосы, потому что это модно; стал что-то бренчать на гитаре; стал выряжаться как бомбейские танцовщицы, подражая каким-то там музыкантам. Хотя было и что-то положительное: сын зарабатывал, приносил в дом деньги — но влияние Лондона все же было велико. Фредди стал другим после лета. Нитта не понимала перемен, как и не понимала, почему, не дожидаясь конца августа, сын покинул Лейтонов. Она пыталась разузнать, где его шарф, подаренный в память об Занзибаре на восемнадцатилетние, но Фредди пробурчал, что потерял его где-то. Кашмира же пытала, что за кольцо брат носит на мизинце, даже не пытаясь снять, а в кармане куртки молодого человека Нитта и Кашмира нашли белый платок с вышитой изумрудными нитками монограммой «Б. Х.», который Фредди украл у Бетти. Фредди не хотел ничего говорить о Лейтонах и об этом лете, не хотел ни с кем делиться своими воспоминаниями и переживаниями. После лета свободы в Аллен-Холле юноша задыхался дома. Проучившись на подготовительных курсах, он заявил, что поступил в Инглиский колледж на кафедру графического иллюстрирования. Отец пришел в ужас: — Ты с ума сошел! Музыкант? Художник? А жить на что будешь, рисованием своих коробочек? Я тебя на старости лет кормить не буду! Можешь даже не просить меня! Пока живешь в моем доме, ты живешь так, как я хочу, и будешь учиться, где я скажу, потому что ты. Еще. Никто! — ревел Боми. — Виктор кинул к твоим ногам весь мир, а ты, поганец, рушишь это! — Ты мне не указ! Я не буду жить здесь больше! — сын Боми собрал вещи и, хлопнув дверьми, ушел, не смотря на слезы матери и жалобы Кашмиры. Он будет потом возвращаться домой, чтобы проведать стариков, но жить там не будет никогда. Фредди решил сам творить свою жизнь, пока ее не испортил диктат отца. Ему не нужна будет невеста, найденная отцом, потому что у него будет столько любовниц, что ждать кого-то... Зачем ждать, когда есть это сейчас? «Бери то, что к тебе само плывет», — твердили кругом. На его объявление снимать квартиру вместе откликнулись несколько парней. Так Фредди познакомился с Антонио Сержем, испанцем, чьи родители бежали от диктатуры Франко в Англию, где они сами и их сын полностью окунулись в богемную жизнь столицы. Отец и мать работали на телевидении, и выбор профессии сына стал чем-то естественным. Рисовал Антонио потрясающе, особенно обнаженную натуру в реалистичном стиле, девушки шли толпами , чтобы позировать, и отдавались творцу. От этого горячего мачо нельзя было отказаться, чего только стоили его темные глаза с пышными ресницами или черные волосы! Вдвоем им было весело: днем они ходили учиться, а ночь принадлежала им. Жили они за счет картин и постоянных халтур, как это называл Антонио, подрабатывая то грузчиками, то заводилами на праздниках. Домой Фредди редко наведывался, ему было хорошо и без семьи, тем более что он был способен оплачивать свое обучение и скромно жить. Позже к ним присоединился восемнадцатилетний Брайан Мейтс, он тоже недавно вырвался из родительского дома, поступив на астрономический факультет. С Брайаном Фредди быстро нашел общий язык, у них была общая любовь — музыка, хотя самого Фредди она мало интересовала, в ней он не видел себя. У Брайана была группа, созданная им самим, — «Четыре», в которой молодой человек играл на гитаре и пел. Конечно, девчонки его любили, особенно его длинные кудрявые темно-русые волосы, вкупе с чисто английскими чертами лица и карими глазами они делали свое дело. Трое часто шастали по ночным клубам. Первые месяцы, несмотря не то, что жил с двумя бабниками, Фредди не осмеливался вести себя так же нагло. Он часто видел, как Брайан свободно общается с девушками, как Антонио нисколько не скрывает, что ему нужен только секс. Фредди же не мог так поступать, друзья, конечно же, догадывались, что радость близости ему не знакома, но всячески это скрывали. Но долго Фредди не мог сопротивляться плотским потребностями. В первый раз, лежа в постели с бесподобной длинноногой блондинкой, имя которой он особо и не запоминал, он не знал, что делать. К счастью для парня, та быстро смекнула, в чем дело, и сделала все сама, доведя его до состояния агонии. Она, теплая и влажная, лежала рядом, поглаживая его плечи и руки, а потом заметила серебряное кольцо на мизинце. — Что это, Фредди? — хрипло спросила она, он одернул руку. — Обещание любви, — ответил он, видя, как молодая женщина надула губы. — У тебя есть невеста?! Да?! — девушка опустила ноги на холодный пол. — Нет у меня никакой невесты, я просто жду одну девушку, когда она станет другой, — партнерша одела свое трикотажное платье и сапоги. — Ну и жди, — он знал, что никогда ее больше не увидит и не позвонит. Когда она ушла, Фредди не испытал угрызений совести. «Как я мог? Как? А как же Бетти? Как же она?», — но мучился парень недолго, решив, что в любви он должен стать богом, чтобы у его будущей избранницы даже не было мысли искать замену. Это было время сексуальной революции и сексуальных свобод. Идея свободной любви посещала всех, но они не переставали мечтать о настоящей любви, которая меняет тебя раз и навсегда, которая дарит тебе крылья — неземное счастье и земную боль. Так начался путь Фредди в этой самостоятельной жизни.***
Весна 1966. Дженнифер росла как настоящая леди, и стала таковой к девятнадцати годам. У нее были кроткий нрав и стойкий ум, она была лишена той горячности, какая была у Бетти, у нее не было капризности Алисы и острого языка Мери-Джейн. Дженни считала скромность лучшим украшением девушки, но все же пылкость, присущая матери, перешла к ней: тот же голос с хрипотцой, те же кошачья грация и карие глаза, полыхающие страстью, — но она умела держать эмоции в узде. Поэтому ее поступление на литературный факультет не стало новостью. Эту любовь, конечно, привила Елена, и для Дженнифер лучшим парнем стал томик Лермонтова или Байрона. Эта холодность не всегда нравилась Джорджу, и он часто ее называл карьеристкой, считая, что прежде надо выйти замуж, но ни о каком замужестве или свиданиях девушка и не думала. До сегодняшнего дня. Они встретились взглядами в кафе, Дженнифер и ее подруга Китти Хадсон пили кофе, обсуждая сегодняшнюю лекцию. Дженни медленно обернулась. Молодой человек пил кофе, наблюдая за ней. Ей он показался красавцем, хотя сам о себе парень такого мнения не был. Дженнифер разглядела светлые кудри, орлиный нос и жесткий, непроницаемый взгляд холодно-голубых глаз. Его звали Дилан Морган, он недавно закончил физический факультет, разрабатывал всякие приспособления и в данный момент трудился над докторской. Ему было двадцать девять. Дженнифер позволила Китти уговорить себя позвонить ему и договорилась о встрече. С бьющимся сердцем она набирала номер его телефона, написанный на салфетке, в глубине душе надеясь, что его нет дома, но Дилан поднял трубку, тем самым застав звонившую врасплох: — Алло, — она услышала его грубоватый голос и засмущалась. — Это я... — она забыла все, что хотела сказать, просто все слова вылетели из головы. — Кто «я»? — мягко спросил он. — Эта та девушка из кафе, — ответила Дженни. — Дженнифер Лейтон... — Ах, вспомнил вас, — он засмеялся. — Не хотите, Дженни, завтра сходить в кино? — Хочу, — на самом деле с учебой у нее почти ни на что не оставалось времени, даже на кино. — Тогда назовите адрес, я вас заберу в пять, — Дженнифер продиктовала адрес. Когда она положила трубку, то ее охватила паника. Перед встречей Китти заставила все перемерить, даже что-то из своего гардероба. После долгой примерки Дженни летела на встречу. Хотя ей было несвойственно по долгу наряжаться, но ради спокойствия подруги было проще согласиться, чем не сделать этого. Дилан решил сводить девушку на «Сладкую жизнь» Феллини. Хоть он и взял места для поцелуев, мужчина не прикасался к ней и даже не пытался случайно обнять или поцеловать. Они мило провели время, а потом, болтая, прошли до Бонд-стрит. Она почему-то заранее подумала, что все физики — сухари, но ошиблась. Он был прекрасно начитанным молодым человеком, с ним ей было весело и хорошо. Они начали с дружбы, чтобы ближе узнать друг друга. Ну почему же она в нем не видела любовь всей своей жизни: Если послушать Джулию, то та сразу поняла, что с Джорджем проживет долгую жизнь, пока смерть не разлучит их. Может, она, как Элеонора, — постоянно сомневающаяся или, как Флер, — разрывающаяся между долгом и страстью? Кто же она? Однолюб или ветреная женщина, которая, как ветер в поле, среди мужчин?***
Июль—октябрь 1966. — Как красиво! — Элеонора повисла на шеи у Марка, целуя того в уголки губ.— Марк, спасибо тебе. — Я все сделаю для тебя, Элеонора, — она отступила от него на шаг. Элеонора все же решилась открыть собственную консультацию. Она знала, что ей не хватало опыта, слишком много лет прошло бездарно, в попытках вить свое гнездо во Франции, жизнь проходила мимо нее. Элеонора боялась, ведь у нее могло и не получиться. Конечно, статус жены Марка делал свое дело, и люди сами к ней тянулись, но этого для нее было мало. На ее День рожденья Марк решился подарить ей консультацию. Он собирал клиентов, поднимал престиж, она должна была чувствовать не благодарности, а как градус любви поднимается, но Нэлли ощущала, как чувства остывают. Она никогда не испытывала всепоглощающего чувства, как ее брат или подруги. Она и не знала, что бывает как-то по-другому, не так, как сейчас. Она начала свою работу, находя нечто забавное в исповедях всякого рода звезд. Они признавались ей в своих пороках, открывали часть души, ожидая, что за большие деньги она будет говорить, что они все верно делают. Ее забавляла эта игра куда больше, чем все остальное. Однажды Элеонора поздно выходила с работы и пыталась поймать такси, как на другой стороне улице заметила Марка, беседующего с какой-то девицей. Конечно, она знала, что своим глазам порой нельзя доверять, но они и сердце подсказывали, что происходит то, что от нее скрывают. Женщина сделала вид, что ничего не понимает, не знает, не видит и не слышит. Из-за мелочи она не будет рушить брак. В последнее время они все реже стали бывать в свете, для них это стало скукой и пыткой. Часами выслушивать разговоры о погоде, или биржевых котировках, о политике, и никто не говорил о чувствах, тонких материях, понимании и любви. Хоть ими и двигала жажда наживы, они все так же были такими романтиками, неутолимыми искателями. Элеонору перестали волновать свет и утомительные мероприятия, которые организовывал Марк. Ей не нравились эти дамочки, щеголяющие своими модными платьями, рассуждавшие, у кого оно сшит, и модный ли это был дизайнер. Нэлл нервировало новое поколение, считающее, что все можно, все покупается и продается, к которому она принадлежала. Оставалось надеется, что дети этого поколения будут совсем другими.***
Лето пришло. Буйно зацвели улицы, наполнив их ароматом любви и жизни, город пробуждался, стряхивая с себя остатки бесконечных дождей. Людей стало больше, а зеленые газоны в выходные или обед были переполнены влюбленными, которые целовались, не скрывая чувств, ведь мода на скрытность прошла. Встречались-расставались, чтобы встреться вновь, чтобы потом снова быть вместе, будто бы и не было прохладной летней ночи. Ветер разносил любовную лихорадку. Это легкое волшебство вдыхали, впитывали кожей, ощущая себя немного счастливыми. Так было и с Дженни и Диланом, друзьями, очень близкими и очень крепкими: он нравился ей, а она — ему. Ее сердце трепетало в его присутствии, один его взгляд приводил ее в восторг. Дженнифер не знала, на какие чувства способна, не знала, что такое страсть и нежность, не понимала, почему все подруги сходили с ума от влечения и желания. Девятнадцатилетняя Дженни льнула к Дилану, ища его общества постоянно. Первое ее посетившее чувство девушка приняла за настоящее, даже не зная, что где-то там, может быть, настоящая любовь. Но романтичная натура искала выхода чувств и желаний. Как-то она сама призналась в любви и сама его поцеловала, переборов страх быть отвергнутой. — Мне кажется, я люблю тебя, — карие глаза вспыхнули, на щеках выступил легкий румянец — признак девичьей стыдливости. Дженни заметила, как молодой человек переменился в лице, и отвернулась от него, понимая, какая же она глупая, что решила сказать о своем чувстве, новом ощущении мира, неожиданно найденном в себе. Но он не оттолкнул и только, тихо смеясь, сказал: — Я думал, что ты знаешь, — он сжал ее пальцы. — Это значит, что ты тоже любишь? — она невинно захлопала ресницами, страшась ответа. — Конечно, разве тебя можно не любить, — он взял ее лицо в руки, как чашу, и поцеловал. «Но тебя не любил же Фредди», — пронеслось в голове, и на минуту почему-то показалось, что ее судьба располагалась рядом с Фредди, этим загадочным парсом с острова Занзибар. Ну, конечно! Какая же она дура! Дженни немедленно откинула все мысли об парсе, по имени Фредди. Первое время она пыталась считать деньги, зная, что у избранника скромная зарплата, но потом тот дал понять, что он мужчина и это его дело, где взять деньги. Она, как ненасытная кошка, кидалась на него, когда он приводил ее то на съемную квартиру, то в номер в каком-нибудь дешевом отеле — Дилан же только смеялся над ее страстностью. Она никогда не считала себя красавицей, но когда он подводил ее к зеркалу и начинал ласкать, Дженни видела, как она прекрасна, и понимала, что всю юность сама себе была строгим критиком и вогнала себя в рамки. Дилан любил ее, это же очевидно, и, уж конечно, это заметила Джулия. Мать и дочь всегда могли делиться своими переживаниями. Джулия не отговаривала дочь, считая, что и ее наконец-то настигла любовь, как и ее когда-то. А Джордж не скрывал, что ему нравится скромный Дилан. — Дилан, — Дженни выдохнула, ощущая, как умиротворение входит в душу. За окном бушевала осень, дождь шел уже три дня, от него воздух стал холодным, поэтому хотелось просто валяться в постели под теплым одеялом. — Дженни, милая, ты выйдешь за меня замуж? — она замерла, не понимая, почему необходимо делать предложение после столь восхитительной близости. — Почему именно сейчас спрашиваешь об этом? — она поднялась на локте. — Потому что я понял, что хочу быть всегда с тобой, — Дилан принял ее к себе. — Дилан, я не знаю... — У тебя есть время подумать, дорогая, — она спрыгнула с постели, начиная одеваться. — Ты куда? Тебя это расстроило? — он тоже соскочил с постели. — Нет, просто мне пора, у меня завтра контрольная, и мне нужно съездить к деду в Аллен-Холл, — она прикусила нижнюю губу, натягивая свою юбку. — Дженни... — он схватил ее за локоть. — Мы послезавтра все равно увидимся, мы же хотели пойти гулять в Сохо, — она знала, что ему особо не нравились «злачные места», как он их звал, Дилан был равнодушен к шумной музыке. Дженни тоже не особо была в восторге от прокуренных помещений, запаха алкоголя, но ее почему-то влекло туда, как и влекла громкая музыка, переливы гитар и удары барабанов. — Мне нужно подумать, — Дженни поцеловала юношу в губы. — Правда, нужно. — Я понимаю, мы мало знаем друг друга, и ты ждала тех эмоций, что были у твоих родителей... — Дилан проводил ее до двери. — До скорого, — и она ушла.***
Роджер Тайплер появился в компании Фредди в сентябре. Ему было восемнадцать, он учился на биологическом факультете, с ним было легко в общение. Фредди нравились его порой пошлые шуточки и обаяние. Рождера привел Брайан, причем и их знакомство было случайным. Брайан и его группа искали ударника, и Роджер, решившийся попробовать свои силы, был принят сразу. В их квартире было свободных две комнатенки, и поэтому Брайан перетащил его к ним. Тайплер быстро вписался в их компанию, прекрасно разбавляя ее внешностью душки-блондина с голубыми глазами, как у Пола Маккарти. Вчетвером они прожигали молодость, но никогда никто из них не увлекался наркотиками, даже желания такого не было. Лучший секс был их наркотиком. Они все так же проводили вечера в Сохо, наслаждаясь компанией свободных девушек, голодных до наслаждений, упиваясь легкими нравами, мечтая о непостижимом. — Дженни, о Боже, это Дженни! — воскликнул Фредди, Антонио нехорошо заулыбался. — Дженни... — Бывшая любовница? — смеясь, спросил Брайан, хлопая Фредди по плечу. — Она не моя любовница! Такие девушки вообще не для нас! — процедил сквозь зубы Фредди. — Да ладно тебе! — отмахнулся Антонио. — Черт возьми, я не спал с ней! Она младше меня на год. Это Дженнифер Лейтон. Вам это имя о чем-то говорит? — все сразу смолкли. — Она не для вас. Дженнифер оглядывалась вокруг, Дилан ушел за пивом. Хорошо, что она надела алое платье с белым воротником, в котором выделялась среди девушек подражающим хиппи и рокерам. Она вздохнула: музыка сегодня не лилась, как песня, такое в последние время очень редко удавалось услышать. Она оглядывалась по сторонам, ища взглядом Дилана, но, похоже, у барной стойки была очередь. Она снова стала смотреть вдаль, и: — О Боже, Фредди... — он беседовал с двумя парнями, в полумраке ей почти не удавалось разглядеть их лиц. Дженни направилась к нему, ощущая, как безумно волнуется. Его компания бурно что-то обсуждала, доносились неприличные слова, которые сейчас стали крайне модными. Все обернулись, в том числе и Фредди, изумленно смотрящий. — Дженни, — она кинулась к нему в распахнутые объятья. — Что тут делаешь? — А что, богатые девочки не могут бывать здесь? — с пылом произнесла девушка. — Я здесь с парнем. — Надеюсь, он не рокер, — Фредди заметил блуждающий взгляд Роджера. — Конечно нет, он астрофизик, — ответила Дженнифер, лучезарно улыбаясь всем. — Познакомь меня со своими скромными друзьями. — О, это они только сейчас скромные, обычно еще те прохвосты, — Фредди засмеялся. — Дженни, наконец-то я нашел тебя. Брайан... — Мистер Морган, — Брайан пожал руку своему преподавателю. — Не думал, что увижу вас здесь. — Если бы Дженни не нравились такие мероприятия, то я бы вряд ли ходил сюда, — когда Дилан заметил, как какой-то пакистанец держит его девушку за руку, у него зачесались кулаки. Мы пойдем, — запинаясь, сказала Дженнифер, ощущая, как накаляется обстановка. Она аккуратно всунула Фредди свой номер телефона, так, чтобы не заметил Дилан. Увиденное сегодня немного испугало ее. Когда Дженнифер вместе со спутником скрылись в толпе, то Фредди, обернувшись к приятелям, произнес: — Он не подходит ей, не подходит! — Слушай, он нормальный, — перебил его Брайан. — Но ты-то другой. Дженни нужен кто-то другой, такой, как Роджер, например, — Фредди отхлебнул пиво. — Ты сам нам говорил: она не для нас, — вспылил Роджер, — что это значит? — Значит-то то, что она ошибается, а я не хочу, чтобы она жалела потом. Я слишком хорошо знаю ее, — Фредди вздохнул. Ему, так же как и Дженни, показалось, что сегодня мимо нее прошла ее судьба. Только Дженни не смогла это признать, в тот же вечер после жарких объятий согласившись выйти замуж за Дилана Моргана, позабыв о сомнениях. Она боялась саму себя, Дженни не могла броситься в объятья этого блондина, который просто не сводил с нее глаз, который просто пожирал ее своими голубыми глазами. Безрассудство — не ее конек, на необдуманные поступки способна М-Джейн или же Бетти, эти девчонки готовы совершать глупости. Она — нет.