Смотрите и думайте, прежде чем открывать затвор. Сердце и разум — это истинный объектив камеры. Юсуф Карш
Весна 1945. Прошло почти три года, но чувства все так же мертвы. За это время можно было научиться дышать по-новому и начать с чистого листа, но это было чертовски сложно сделать. Не отпускало гнетущее чувство вины. Когда любовь рассеивается, как пыль над морем, то остается только чувство пустоты. Когда приходит вроде бы решение всех проблем, то оно кажется ужасным и диким. Чувства вступают в спор, и тогда путь становится неясным, только чувство вины терзает еще сильнее. «Лейтон и Ко» лишилась своего лучшего фармацевта, а Вера Сван — своего мужа. Она уже давно его не любила и подумывала уйти из семьи, но осталась Елена, которая любила отца, и тогда Вера решила вывести дочь в свет, выдать замуж, чтобы та не знала бед. Она сделает все, чтобы Елена получила образование и хорошие манеры, чтобы девушка всегда очаровательно выглядела, и мужчины будут на нее засматриваться. Елене, прелестной девушке, такой манящей, что просто нельзя оторвать глаз; маленького роста, с точеной фигуркой, с кожей медового оттенка, янтарными глазами и цвета червонного золота волосами, исполнилось восемнадцать. Она поступила легко на искусствоведа, Вера это одобрила: молодой девушке нужно быть осведомленной в этой сфере. Елена не будет работать, как она, поскольку войдет в свет. Дочь не повторит ее ошибок. Во всех поступках Елены проявлялась рассудительность, она не была совсем сумасбродкой, достойное продолжение династии Лебедевых, Лидия и Петр гордились бы внучкой. Тем временем русские быстро продвигались к Берлину, и со дня на день этот город должен был пасть, и тогда в Европе наступит мир. Денег в стране толком не было, но Вера перебралась в тесную квартирку в Гринвиче, сдав двум семьям свой дом. Вера ничего не хотела иметь ничего общего с прошлым, так что просто отсекла его. Ведь именно «Лейтон и Ко» отнял у нее мужа. Друзья давно перестали быть поддержкой, она разочаровалась в них. Вера не хотела с ними общаться, первые месяцы после смерти Фредерика избегала их, а потом сменила место жительства. Такая встряска совсем не помешала Елене. Так война развела старых друзей в разные стороны, разбив, похоже, навсегда. Кто знает, как сойдутся их пути-дороги? Может, жизнь сплетет очередное сложное кружево, а может, в саду жизни появятся новые английские розы?***
— Джулия, — девушка перевернула картошку на сковороде, оборачиваясь к Джейсону. Она посолила фасоль на другой сковороде, прося Флер нарезать хлеба к столу. — Да, пап, — отозвалась она. — Мы поедем в Лондон, — вдруг услышала она. — Послезавтра. Так что давай паковать вещи, мы возвращаемся в нашу квартиру. За окном шумел май. Германия еще не выбросила белый флаг, но вся Европа, затаив дыхание, ждала этого. Прожив в Кенте два года, Джулия научилась самостоятельности. На нее легло множество обязанностей, Джейсон много работал в одной из больниц Кента и поэтому дома бывал очень редко. На Джулии лежали весь дом и сестра. Ей пришлось научиться готовить и убираться. Джейсону завидовали: вдовец, а одет всегда с иголочки. Он гордился ей, из нее получится хорошая жена. По утрам старшая сестра просыпалась раньше всех, чтобы приготовить завтрак, провожала в школу Флер и Джейсона на работу, а потом шла в студию к одному старому, но именитому фотографу Блейку Лори. Он учил ее находить полусвет, искать причудливые моменты и улавливать то, что не видели другие. Вечером Джулия ждала со свежим ужином. Через четыре месяца ей исполнится двадцать, и рядом еще не было того единственного, за которого бы она пошла замуж. Книжонка Джорджины ее многому научила, и впервые эти умения пригодились, когда через восемь месяцев после ее отъезда из Беверли-Холл приехал Эверт. У него родился сын Лайон, это все, что Джулия слышала о мужчине. Он разыскал ее в городе, подкараулил у студии Блейка и накинулся с обвинениями в неверности, но девушка не дала себя в обиду. Он уехал. В следующий раз Джулия увидела его летом 1944. Тогда она испугалась своих чувств, просто сбежав. Эверт говорил ей долгожданные слова, ласково гладя руки, целуя за ухом, прося чего-то большего, и она начала таять, почти забыв, что предательство редко прощают. Осенью он снова оказался в Кенте, надеясь, что Джулия вернется, но уже поздно: она понемногу забывала о нем. Зимой до нее дошли слухи о новой беременности Морион, что еще крепче укрепило ее мнение о Эверт. И вот сейчас, весной 1945 года, она возвращалась в Лондон, чтобы оторваться от него навсегда, вырвать с корнем любовь к Эверту. Он, возможно, перестанет преследовать ее, даст просто жить. Их квартира во французском районе была цела, как и галерея Каталины. Джулия быстро обустроила дом и мечтала о ремонте в галерее. Флер отдали в школу, а Джейсон устроился в государственную больницу. Он мог бы вернуться в свой госпиталь, но ему этого совсем не хотелось, ровно как и искать прежних друзей. Встреча с ними напомнит о Кат. Пока он не готов лицом к лицу встретиться с прошлым, пусть все идет своим чередом. И все пошло своим чередом.***
Узнав, что родители едут домой, Джордж бросив учебу, вместе со своим другом Томом Саттон устремился в Лондон. По воле случая они приехали на день позже Лейтонов. За эти шесть лет они все успели забыть любимый Гарден-Дейлиас. Их взяли в Королевский колледж, что несколько удивило Джорджа. Теперь его судьба стала относительно ясна. Лейтоны не искали прежних друзей, пока осваивались в своем доме, да и до этого не было времени. С мебели снимали чехлы, вытаскивали из подвала ценности, Диана не знала, с чего начать, ведь работы хватало. Через неделю после приезда в Лондон жизнь Джорджа кардинально поменялась. В тот день он читал в Гайд-парке «Сагу о Форсайтах», когда ощутил на себе чей-то пристальный взгляд и услышал щелчки фотокамеры. Он повернулся, его фотографировала красивая темноволосая смуглая девушка. Она отняла от лица фотоаппарат, лучезарно ему улыбаясь, опалив взглядом знойных темно-вишневых глаз, в которых скользила хитрость и страстность. Девушка была одета в оливковое полупрозрачное платье, которое выгодно подчеркивало полную высокую грудь и тонкую талию. Девушка снова тепло улыбнулась, продолжая его снимать. — Эй, что ты делаешь? — Джордж прикрыл рот книгой, скрывая восхищенную улыбку. А она заинтриговала его... — У тебя красивый профиль, — красивый что? Она что, с ума сошла? Джордж встал с травы. Никогда еще более глупого предлога для знакомства он не слышал. — Джордж. — Джулия. — Ну, что ж, Джулия, будем знакомы. — Мне очень приятно. — Мне тоже, — она снова показала свою неотразимую улыбку, от чего на душе стало так тепло и легко, а в голове Джорджа промелькнула мысль: «Это она, определенно она!». Интересно, только у него бабочки порхают в голове?***
Лето 1945. — Ты куда так наряжаешься? — ухмыляясь, задала вопрос Флер. — Он определенно тебе нравится. — Не твое дело, — отрезала Джулия, она достала из шкатулки бирюзовые бусы, смотря, подходят ли они к ее серому платью. Увидев, что они идеально подходят, надела их. — О, Джулия, а он как Эверт? — Флер явно пыталась ее поддеть, но ничего у нее не выйдет. Джулия, положив в сумочку помаду и ключи от дома, собралась уходить. «Он не Эверт, он лучше его!» — с этой мыслью она открывала глаза каждое утро. Они встречались с Джорджем уже месяц. Первое время ей было просто интересно узнать мужчину, познать, что в мире есть мужчины, помимо Эверта. Она не думала, что все будет серьезно. Твердила себе, что пусть все идет своим чередом. Джордж, несмотря на свой возраст, был рассудительным, с ним она ощущала себя как за каменной стеной. Он работал маляром. Когда он покрасил в красивый золотисто-голубой цвет стены ее галереи, то она предложила ему так заработать немного денег. Он восхищался ее работами, порой расстраиваясь, когда она не брала с собой фотоаппарат. Джулия научила его находить чудесные моменты жизни, он ее — доверять мужчинам. Джулия любила после работы встречать Джорджа, он всегда рассказывал, где он работает, почти ничего от нее не скрывал, кроме того, что он лорд Холстон; она же не говорила ничего о своей прошлой любви. Но в остальном их взгляды и желания совпадали. Сейчас ему нужна была только Джулия, это смуглая девушка. Им обоим нравились Дебюсси и Шопен, Фрэнк Синатра и Эдит Пиаф, Марлен Дитрих и Вивьен Ли, Кларк Гейбол и Лоренс Оливье. Часто он водил ее в кино, где держал за руку, не пытаясь целовать, как это делали другие парочки. Сам Джордж тоже испытывал непонятные чувства. Он ощущал себя зеленым мальчишкой, каждый раз, как Джулия оказывалась рядом. Этот месяц прошел для них как сон. Сегодня Джулия наряжалась для него, ей было все равно до колкостей Флер, потому как Джордж сказал, что у него есть кое-что важное для нее. Она почти полтора часа подбирала платье и туфли, делала разные прически и макияж. — Ты на ночь-то придешь? — Флер скорчила гримасу. — Для своих десяти лет тебя слишком многое интересует, — с раздражением ответила Джулия, уходя из дома. Она быстро долетела до кафе на Хэрфорд-стрит. По Лондону стало трудно передвигаться. Множеству безработных государство дало рабочие места по восстановлению города. Лондон преображался, а вместе с ним расцветала любовь Джулии. Он уже ждал ее, нервно попивая чай, боясь, что она не придет на свидание. На столе лежала большая охапка роз и лилий из сада Гарден-Дейлиас. Джордж помог ей сесть. Сегодня он был полон решимости рассказать, что когда-то они были знакомы, напомнить ей о тех днях, когда они все были счастливы. Но и Джулия сама хотела сказать ему, что, недавно просматривая фотографии, узнала в мальчике, с которым когда-то дружила, Джорджа.***
Цокая каблучками по лестнице, Елена Сван выбежала на улицу. Честно, она уже устала от контроля матери, та только и делала, что учила ее жизни, приобщая к высшему обществу, попасть в которое Елена совсем не желала. Она стремительно вылетела на Трафальгальскую площадь, оказавшись у монумента Нельсона. Девушка, сидевшая у львов к ней спиной, смотрела толстую пачку снимков, по всей видимости услышав шарканье, она, не оборачиваясь, бросила: — Джордж, сколько можно тебя ждать! — темноволосая девушка обернулась, Елена собралась было открыть рот, сказать, что та ошиблась, как девушка успела произнести следующую фразу, приведшую ее в недоумение: — Елена Сван!? — Прости, что? — Елена внимательно вглядывалась, но никого не припоминала — кто бы это мог быть? — Я — Джулия Фокс, ну, дочь Джейсона и Каталины. Мы... — Джулия положила стопку фотографий в большую сумку. — Я ошиблась? — Нет. Я — Лена Сван, — пробормотала девушка. Вот это да! Это же ее подружка, единственная из той, счастливой жизни. — Джули! — Вот наконец-то. Вот Джордж удивится! — воскликнула Джулия. — Ну где он? — Джордж!? Джордж Лейтон, да? — Елена засмеялась. — Да, — они обе обернулись, к ним подошел юный лорд Холстон. — Рад тебя видеть, Хелен. — Я тоже, — она прерывисто его обняла, Джордж ощутил, как слезы выступили у нее на глазах. Он оторвал ее лицо от себя, стирая слезы, Джулия тоже обняла подругу. Чувства захлестнули их с какой-то непонятной силой, словно это должно было произойти, будто это знак свыше. — Значит, вы дружите? — все еще дрожащим голосом задала свой вопрос Елена. Джордж и Джулия заговорщически переглянулись: — Нет, — проронил Джордж. — Мы... мы любим друг друга. Хелен, ничего не говори матери. Еще никто не знает, что Джейсон в Лондоне. — Конечно, — она снова обняла Джорджа. Потом они вместе прошлись до Вестминстерского аббатства, говоря обо всем и ни о чем одновременно. Все-таки прошло столько лет, столько бед, и теперь они, молодое поколение, решились мирить старое. Они, наконец, должны забыть прежние обиды и научиться жить со своей болью, не отвергая будущее. Они расстались уже у здания Парламента, долго прощаясь. Будут еще встречи, но эта — самая важная для них всех. Елена пришла домой поздно, она вошла в квартиру, ожидая брань и упреки. Вера ждала ее в маленькой гостиной и внешне пребывала в спокойном состоянии, но Елена прекрасно знала, что только внешне. Вера откинула в сторону журнал по искусству, вопрошающе смотря на дочь. Та кинула сумку в кресло, налила себе немного воды и залпом ее выпила, готовясь к худшему: сейчас мать, как всегда, прочтет долгую, нудную лекцию о ее поведении и прочей ерунде, но вместо этого Вера молчала. — Я встретила Джорджа Лейтона, — начала Елена, вспомнив, что ей сказали друзья. — Они вернулись месяц назад. — И что? — сдержанно спросила Вера. — В чем суть новости? — В том, что хватит, черт возьми, прятаться от всех! У нас есть друзья, готовые помогать, мама! — Вера удивлено подняла бровь: дочь повысила тон. Всеми этими разговорами этого она и добивалась. Юная девушка должна быть сильной, иначе какой-нибудь ловелас испортит ее жизнь. — Ты меня слышишь? — Слышу. Вот в выходные и навестим Виктора, — Елена удивлено вздохнула. Как-то странно, вот так просто, без боя... Какая муха укусила маму? В Гарден-Дейлиас они действительно побывали, Лейтоны приняли их радушно, ни Виктор, ни Диана нисколько не изменились. Виктор избегал тему фирмы, словно понимая, что и его Вера винит в случившемся. Фредерик как-то обмолвился, что ревность съедает Веру, ибо в последние годы он любил работу больше, чем собственную жену. Они долго обсуждали прошлое, изредка заглядывая в будущее. С тех пор, как лейбористы снова пришли к власти, осталось только гадать, что ждет всех в дальнейшем. Вильям твердил, что это программа не будущего, а бездны. Вера держалась прямо, и только когда Диана обняла ее, шквал отчаяния прорвался. Она не плакала так даже в день смерти Фредерика. Она поняла: нельзя больше прятаться и закрываться. Пора принять то неизбежное, ожидающее ее. Ибо после черной полосы всегда следует белая. Только в боли рождаемся мы. В саду зацветут новые цветы. Руины снова облачатся в вечность, а гордость даст сил продолжать идти по своей дороге, познав истину и не стерев ноги в кровь.***
Два месяца — это слишком большой срок, но и слишком маленький, чтобы отдаться страсти. Иногда Джулию выводило из себя, что Джордж по отношению к ней не проявляет никаких попыток. За это время она узнала его как человека, решив для себя окончательно, что Джордж не похож на Эверта, что Джордж лучше Эверта. Может быть, он целовал ее не так крепко, но все его жесты давали большее ощущение близости. Он мог мягко обнять ее за талию, бесконечно долго держа свою теплую большую ладонь у нее на пояснице, отчего в ее душе поднимался такой трепет, что хотелось накинуться на него. Да, он определенно знал, как вывести ее из равновесия. Боже, и почему она влюбилась в ровесника потеряв голову. Как еще отец не заметил этого, а Флер не проболталась. Два месяца прошли как два дня. Скоро им исполнится по двадцать лет, скоро она не сможет жить без Джорджа совсем. Закрыв галерею, Джулия вышла в темноту, оглядываясь. Ее всегда встречал Джордж, он боялся за нее. В послевоенном Лондоне по ночам не было спокойно, да и хватало подлецов, готовых воспользоваться молодой девушкой. Он провожал ее до дома так, чтобы Джейсон не смог увидеть их в окно, и наблюдал, как возлюбленная входит в подъезд. Отцу Джулия врала, что ее провожает один друг, помогающий с ремонтом в галерее. Джейсон же старался не задавать лишних вопросов. Джулия снова осмотрелась. И зачем она надела эти неудобные туфли на высоком каблуке? Джордж, наверное, задерживался у миссис Пег, старушка хотела немного порядка в квартире, да побыстрее, главное, что неплохо платила карточками. Сама же Джулия благодаря стараниям Елены готовила выставку фотографий Каталины из Мадрида, конечно же, в тайне от Джейсона. Ну, где же Джордж? — Джули, — девушка вздрогнула, услышав такой до боли знакомый голос. — Я знал, что найду тебя здесь. Я хочу выставку. — Еще чего, — фыркнула она. — Деньги — и потом что угодно, дорогой, — с сарказмом сказала Джулия. — С чего бы это? Дорогая, я скучал без тебя, — он приблизился, все такой же волнующий и страстный. — А я — нет! — отрезала она, делая шаг назад, упираясь в стену. — Ты несправедлива! — взмолился Эверт. — Жизнь вообще несправедлива! — парировала Джулия. — Я люблю тебя... — А я тебя ненавижу! После того как ты выставил меня дурой! — ее глаза злостно сияли в темноте. — Так нужно было, Джулия! Я спасал нас... — Себя ты спасал, конченый ублюдок, — вставила Джулия, — а не меня! — У тебя кто-то есть? Ты трахаешься с этим фотографом? — от вульгарных слов Джулия разозлилась еще больше. — Нет. Он лучше тебя, понял, Эверт?! Я люблю его! — он кинулся к ней, прижимая ее стене, до боли впиваясь в ее губы, почти кусая. — Пусти меня, животное! Пусти! — он завел ее руки за спину, чтобы сложнее было сопротивляться. Джулия начала отвечать на его животные позывы, он снова умело пробуждал в ней запретное. Она зажмурила глаза, так как закричать он тоже не давал. Вдруг что-то промелькнуло в темноте, Эверт оторвался, и она услышала удар в челюсть. — Тебе же сказали, вали отсюда! — о Боже, Джордж; сердце запело от счастье и тут же упало: сейчас он все узнает. — Иди к своей жене, Эверт! — крикнула Джулия. Когда он ушел, Джулия сползла по стенке, думая, что все кончено. Она горько расплакалась: сейчас Джордж ее бросит. Она врала ему все эти месяцы. Мужчина помог ей подняться, робко стирая слезы. Пахнуло краской, к этому запаху она уже успела привыкнуть. Он что-то прошептал, что-то, что она не смогла разобрать. Пока они дошли до ее дома на Даутон-Гарденс, она смогла рассказать все-все. Джулии все казалось, что он скажет: «Прости, милая, но ты мне не нужна». Но молодой человек лишь слегка сжимал ее вспотевшую ладонь, словно это никак не волновало его. Джордж остановился на их месте, закрыв пальцами рот девушка, он отнял их, целуя нежно. Так он хотел стереть сомнения из ее головы, хотел вырвать этот горький корень. Его это совсем не волнует, потому что он сам не мальчик. Он вспомнил Селин и других, ничего не значивших для него девушек; в его памяти осталась только Джулия Фокс. Почему-то последняя его сторонилась еще несколько недель, находясь в его же обществе. Джордж чувствовал ее напряжение и беспокойство, неужели она сомневается в нем? Но почему? Ему плевать на то, что было у нее с этим дьяволом Эвертом, главное — она сейчас с ним. Так прошел еще один странный месяц. Они по-прежнему встречались, она позволяла себя целовать и обнимать. Каждое утро она благодарила Бога, что еще с ним, каждый день, засыпая, боялась, что он скажет: «Все кончено». Страх потерять юношу отравлял все ее естество. Джордж отметил свое двадцатилетие в тихом семейном кругу. Том не смог появиться в его доме, а с Джулией они увиделись вечером. Он не ожидал больших подарков, зная, как бедственно положение не только их семьи, но и всей страны. Все было скромно, но Джордж запомнил ту теплоту, что с годами будет не доставать их семье. Когда все ушли, он посмотрел на часы, зная, Джулия его ждет. Молодой человек спустился из своей комнаты в холл, стараясь быть незамеченным. Джулия сказала, что будет ждать его в галерее. Он зашел с бьющимся сердцем, закрывая дверь на замок, прошел по просторным залам, резко распахивая дверь маленького кабинета. На столе стояла бутылка шампанского и малиновый пирог, горели свечи, а Джулия сидела на софе в красивом узком длинном, пускай старомодном (наверное, Каталины) черном платье, на пояснице сходились белые ленты, тянущиеся от плеч и сливающиеся в маленький бант. Декольте здесь было скромное, зато, когда девушка встала, он заметил глубокий вырез на спине. Он увидел белые туфли на шпильках, от ее вида захватило дух. Она, взяв его за руку, подвела к столу. Джордж открыл шампанское, они по-прежнему ничего друг другу не говорили. Джулия вытащила из-за софы что-то огромное и прямоугольное. — Открой, — она забавно улыбнулась, жемчужные сережки колыхнулись. Джордж с помощью ножа разрезал упаковку. Это была их Трафальгарская площадь на огромном снимке. Джулия отвернулась. — Спасибо, милая, — он обнял ее, ощущая через рубашку теплое дыханье на своем плече. Он пожирал ее взглядом, хотел ее всю и без остатка, чтобы она до последнего вздоха принадлежала только ему и никому больше. — Иди сюда... Он вытащил из ее волос шпильки, наслаждаясь тем, как они падают блестящим каскадом ей на плечи. Джордж отвел одну лямку, потом другую, обнажая ее грудь, нежно касаясь пальцами. Он толкнул ее на софу, стягивая платье совсем, мучительно долго снимая всю остальную одежду. Затем он разделся сам. «О Боже, как же он красив!..» — подумала Джулия. Она и Эверта толком не видела обнаженным, а сейчас нисколько этого не стеснялась наготы ни его, ни своей. Слегка загрубевшие пальцы дарили ей и покой, и наслаждение. Внутри возникало трепетное чувство, переходящее в голод. Он лишь только посмеивался. О, как же хорошо с ним! Она стала, как воск, податливой, совсем теряясь, не зная, что делать. — Солнце мое, я так люблю тебя, — прошептал он ей. — Я тоже очень люблю тебя, — они весело стали одеваться. Джордж проводил ее до подъезда. Вернувшись домой, он наконец-то понял, что почувствовал сегодня: с ней он готов прожить всю оставшуюся жизнь. Через три дня Джулия отмечала свой День Рождения с Флер и Джейсоном. Когда все уснули, она тихо выбралась из дому. Джордж подарил ей небольшое золотое сердечко на тоненькой цепочке и незабываемую ночь. Вот она, любовь! Главное, чтобы все это было вечно.***
Ну вот и пошли дожди. Жалко, теперь сложно кататься на лошадях, а так хотелось. Стерев стекавшие струйки с запотевшего стекла, Энди открыла книжку по медицине, уткнувшись в нудные термины. Она почитала еще час, потом спустилась вниз; в гостиной сидел отец, наверняка, проверял отчеты и прочую ерунду. Энди решила тихо пройти в кухню, чтобы взять печенья с водой, но это не удалось сделать. Как же ему удается видеть все? У него что, глаза на лбу? — Энди? — она вздрогнула от хриплого властного голоса Артура. — Да, папа, — нехотя девушка поплелась к нему. — Садись, мне нужно с тобой поговорить, — она сглотнула, хотя никогда не боялась его. Может, Артур решил, что медицина не для нее? — Да, конечно, — Энди почесала запястье. — Тебе пора начинать практику. Я работал с первого курса, сначала в аптеке, а потом и в аптеке, и госпитале. Тебя все равно отправят работать, — Энди нервно вздохнула, пытаясь уловить настроение отца. — Почему бы тебе не работать у меня? — Но я не хирург! — возразила девушка. — Я знаю, Энди, — Артур положил свои бумаги на стол, — ты будешь работать у Мишеля Кершоу, он терапевт. Молодой врач, но очень талантливый. Утром она ждала отца у машины. По дороге из Грин-Хилла в Челси ее охватывало волнение. А вдруг ее, как дочь заведующего больницей, просто не примут? Ведь могут же, если посчитают это наглостью со стороны Артура Йорка. Энди постаралась быть незаметной, но Артур в первый же день представил дочь всему своему коллективу. Ужас. Все смотрели на нее, поглощая взглядами, изучая, подмечая недостатки, думая, что она здесь просто так. — Пойдем знакомиться с Мишелем, — Артур взял дочь за руку. — Хм, а для меня он тоже будет Мишелем? — Энди попыталась подколоть отца, но видимо он не понял вопроса. — Для тебя он доктор Кершоу! — отрезал Артур. — Запомни это, милая моя. Они вошли в кабинет, за столом сидел молодой мужчина. Когда он поднял свое лицо, у Энди затряслись коленки. Как же он красив! Русые вьющиеся волосы, темные глаза, аккуратные усы. Мишелю на вид было не больше тридцати. Жаль, что он женат, очень даже жаль. «Он запретен для тебя, Энди!», — осадила себя девушка. Энди протянула руку, тот нежно ее поцеловал. Так они начали работать бок о бок. Девушка знала, что Мишель не любит, когда ему задают глупые вопросы, и быстро нашла способ, как сделать это и не услышать ворчание в свою сторону. Энди не боялась его, только вот его жену, приходившую к нему на работу. Ванесса, безусловно, была красавицей и поражала элегантностью. Энди, впервые встретившись с ней в кабинете Мишеля, услышала легкое шипение. Однажды, она стала невольной слушательницей скандала супругов. Вечером Мишель застал ее за отчетами, он сел рядом с ней, отводя ее руку с ручкой от карточек. Энди устало вырвала кисть, делая вид, что совсем не обращает на него внимание. «Заводить роман с начальником — верх непрофессионализма», — подумала она. Любить на расстоянии — вот, что она может себе позволить, другое ей просто не дано. В ее семье уже был печальный пример с теткой и дядей. Может, Роуз было и хорошо, но каково было Аманде? Поэтому, какой плохой бы не являлась Ванесса, Мишель для нее запретный плод.