Большинство взрослых считают, будто чувства подростков несерьезны и все эти душераздирающие страсти — ярость, ненависть, смятение, ужас, безнадежность, отвергнутая любовь — лишь игра гормонов, тренировочный забег перед Настоящим, из этого вырастают. Это неверно. В тринадцать лет все серьезно, у всего острые края, о них можно порезаться. Некоторые наркотики способны вызвать подобный накал чувств, но возраст притупляет грани, приглушает краски и портит все рассудительностью, рациональностью и страхом. Джоанн Харрис. «Джентльмены и игроки»
Май 1969. Бетти быстро бежала по улице, ей надо было успеть в книжный. Она быстро дернула на себя дверь, кто-то в то же время дернул дверь от себя. Они столкнулись, из открытой сумки Бетти содержимое просыпалось на тротуар. Незнакомец помогал собирать ей вещи. Бетти помогла сложить в стопку его книги, проглядывая корешки: Хемингуэй, Гарсиа Маркес, Сартр. Она подняла глаза, и их взгляды встретились. Они поднялись молча, Бетти позволяла изучать себя. — Фредди, — прошептала она. Как так получилось, что она сразу его не узнала? Ведь они не виделись всего два года... А он изменился, стал взрослее и мужественней. — Бетти? Неужели это ты? Боже, как повзрослела! — он протянул ей ее сумку. Это не она! Это не может быть она! Ведь перед ним девушка, красивая и очаровательная. — Да, это я, — она снова улыбнулась. — Пойдем в кафе, я сглажу свою вину, — Бетти посмотрела на него, понимая, что она нравится юноше. Или все, потому что они давно знакомы. Она не могла понять. — Хорошо, — он отвел ее кафе итальянской кухни на Хэрфорд-стрит. — Что ты будешь? — спросил он, она все больше его очаровала, она не знает о своей красоте. — Чай и большое пирожное, — Бетти потупила взгляд. — Как у тебя дела? — ему хотелось знать о ней все, владеть ее телом, умом, душой, будущим. — Все по-прежнему, — Бетти не хотела говорить о семье, не хотела жаловаться — это было не свойственно ей. — Я думал, все изменилось, — Фредди, затаив дыхание, ждал продолжения разговора. — И что изменилось? — интересно, что он думает по этому поводу. — Ты... я... время, — с сомнением ответил он, Бетти засмеялась. — Да, я знаю, а как дела у тебя? — чего она спрашивает, итак сама знает. Живет отдельно от родителей, дышит свободно, любит каждую ночь других и совсем не думает о ней, потому что она слишком мала для него. — Через месяц оканчиваю Инглиский колледж, — Фредди ощутил беспокойство, он боялся, ведь Бетти — дочь Флер, и все возможно. Они долго говорили, вспоминая то короткое лето, рассказывая друг другу о тех годах, что не виделись. — Я хочу тебя увидеть еще и узнать поближе. — Завтра ведь воскресенье. Тогда... у Монумента Нельсона на Трафальгарской площади, в час, — она назначила ему свидание. С ума сошла, наверное. — Я буду ждать! — Бетти улыбнулась немного грустно, понимая, что его нужно подбодрить. — Я приду, — он поцеловал ее пальцы на прощание. Похоже, это была любовь с первого вздоха, с первого взгляда, с первого слова, с первой секунды. На всю ли это жизнь или на короткий миг? Любовь завладела им неожиданно, он чувствовал себя мальчишкой. Вечером он пришел домой и спрятал исписанные ею листы в любимую книжку Дж. Оруэлла «1984», потом заперся и витал где-то далеко. Роджер подметил его растерянное состояние и намекнул остальным, что, похоже, их друг влюбился. Он знал, где она живет, знал ее телефон, но каждый раз преодолевал искушение подойти ближе к Гарден-Дейлиас или набрать номер, прекрасно понимая, что родители не одобрят встречи дочери с мужчиной старше ее почти на десять лет. Как могло такое случиться, что смешная девчонка в детских платьицах завладела его сознанием настолько, что ее невозможно было выкинуть из головы. Он боялся близко подойти к ней, поцеловать, потому что ему захочется большего, но хочет ли она этого, да и ее юность. Его могу привлечь за совращение малолетних. После майского концерта Фредди встретил Бетти с букетом ее любимых георгинов и отвел ее на их место, где признался в любви, целуя тонкие пальчики. Девушка вспыхнула, как яркое солнце, ее глаза загадочно засияли, он приник к ее губам. Бетти задрожала, это был не Патрик, это был не Дэвид... — Я тоже люблю тебя, — ответила она, для нее это все было особенным, чем-то волшебным, словно эту фразу произносила только одна Бетти — и никто другой до нее.***
Лето 1969. Антонио, Брайан и Фредди получили дипломы, но для последнего не это было главным. Все стали замечать, что с началом лета молодой человек подолгу стал где-то пропадать. Его влюбленность была уже очевидна, он напевал что-то романтическое постоянно, повторял русские словечки, играл порой до бесконечности на рояле и перестал ходить по клубам. Первым, кто увидел невинное создание Фредди, был Джо. Он шел по Сэнт-Джеймс-Парк, когда увидел на траве друга, чья голова лежала на чьих-то ножках, обладательница коих кормила его клубникой, привезенной из Аллен-Холла. До этого они ходили в Королевские Садовые Залы на выставку просто весело провести время. Бетти взяла им с собой перекусить, ей нравилось баловать Фредди, а ему — заваливать ее скромными подарками. Фредди, когда девочка наклонялась, крутил ее длинные сережки с зелеными камешками, он выбирал их под ее глаза цвета весенней травы после дождя. Джо замер, девушка, бесспорно, была красива, но очень юна; они с Фредди после каждой ягодки, опущенной ему в рот, целовались и смеялись. — Привет, Фредди, — он не ожидал, что здесь можно увидеть кого-то из знакомых. Он прикрыл Бетти, словно она была обнаженной, не разрешая Джо смотреть. — Привет, — Бетти выглянула из-за Фредди. — Я Бетти Лейтон, — она протянула ему руку, Джо просто пожал ладошку. — Джо Диксон. Мы с Фредди вместе живем и дружим. Ну, не буду рушить вашу идиллию. Фредди, ребята из группы искали тебя. — У нас концерт через неделю, так что пусть не волнуются. Иди, давай, — Бетти опустила глаза. — Что? — Я хочу на твой концерт, — ответила она. — Сохо не для маленьких девочек, — резко сказал он. — А я не маленькая! — Малышка, ну хватит, это же невозможно! — вспылил он. — Давай я сама буду решать, что возможно, а что нет?! Мои родители через шесть дней уезжают, я должна ехать с ними и сестрой, но останусь здесь. — Это как же?.. — неужели ради него она готова пойти на обман? — Прикинусь больной. Я хочу быть с тобой, а не в Париже, я там была сотни раз!***
В Дж-Хаусе буйно цвели розы. Дженни любила приезжать к родителям, хотя бы рядом с ними она могла оторваться от обыденности. Полли отнимала слишком много времени, и, к сожалению, молодая мама забросила свою литературу, заполнив все свое время кастрюлями и пеленками. Она тяжело переживала это, страх потерять мужа постоянно преследовал ее. Однако Дженнифер мечтала о свободе, все так же мечтала побывать в вечернем Сохо, наслаждаться мелодичной игрой гитары и четкими ударами барабанов. По сути дела, она была ребенком, который рано завел детей. Она ощущала, как вся эта веселая жизнь проходит мимо. Начало лета было богато на события. В воздухе был избыток флюидов любви, они были повсюду, и от этого Дженни не могла сидеть дома. Родители, конечно помогали, как и Диана с Виктором, но Дженни все равно впадала в меланхолию, до сих пор не понимая: почему одним достается столько свободы, а ей настоящая тюрьма, под названием брак? Дилан не хотел ничего слышать насчет того, чтобы она начала писать магистерскую работу, и, уж конечно, не было речи о ее работе на дому. Он считал, что прекрасно справится со всем один, и, безусловно, ее заработная плата станет смехотворной добавкой к семейному бюджету. Он любил ее, без сомнений. Но была ли это такая любовь, как у ее родителей? Отец смирился с тем, что Джулия ни на минуту не бросала галерею, как и фотографию; не упрекал и каждый день пытался завоевать для нее все больше мира. Джордж добивался успеха лишь для нее, а Дилан старался жить так, как мог и как ему позволяла жизненная обстановка. По ночам Дженнифер лежала без сна, все думая и думая обо всем, она не могла отказаться от своей прошлой жизни даже ради дочери и тогда она решила все же начать свои исследования. Жизнь такая короткая, чтобы ее бездарно прожить и ничего не оставить после себя. Хоть один след на зыбком песке жизни должен же остаться?***
Родители на две недели уехали в Париж, забрав с собой Алису. Бетти прикинулась больной. Они с Фредди встречались вот уже два месяца, и она под любым предлогом сбегала из дому, чтобы провести несколько часов с возлюбленным. Как только он узнал, что она одна, решил прийти, правда, Бетти не хотела этого. Фредди затеял весь этот фарс, как только она заявила, что хочет идти на его концерт. Его дружки давно хотели знать, кто та девица, к которой парень постоянно бегает. Ни Брайана, ни Джо, ни Роджера она не помнила в тот день, хотя они дружили, но пели все по разным коллективам, и Фредди не смог познакомить ее с ними, но остальные просто сгорали от нетерпения: кто она? В тех местах, что он любил проводить время, особенно в Сохо, ей, девчонке, было не место. Когда Фредди привел ее в магазин, Бетти знала, что для него будет это дорого, и пыталась выбрать что-то простое, скромное. Но Фредди настоял на коротком платье с индийскими мотивами. Для того, чтобы прибавить ей роста, он выбрал босоножки на очень высоком каблуке. Как поняла Бетти, во всей богемной атмосфере у него были знакомые, может, кто-то из них были его любовницами, кто-то теми, с кем он учился или работал. Фредди сам ярко ее накрасил, сделал прическу. Они спокойно прошли в клуб, где мужчина не отпускал ее от себя. Дружки похотливо разглядывали ее, раздевали глазами, делали намеки, которые она не понимала, а Фредди сжимал кулаки, еле сдерживаясь, чтобы ни на кого не накинуться. Бетти только один раз видела, как он потерял самообладание, шесть дней назад на пикнике. Он наигрывал интересные песенки на рояле со своей группой, а потом пришел к ней в их укромное местечко и задал мучащий вопрос: — Ну и как? — Брось их, они тебе обуза, хочешь петь в группе — ищи других, — Бетти отпила из принесенного бокала с шампанским. — Есть у меня на примете два друга, даже три, но... вряд ли они бросят все ради меня, — неуверенно ответил пас. — Почему бы и нет, ведь у тебя потрясающий голос, ты станешь легендой когда-нибудь, — она коснулась кончиками пальцев его лица. — Легендой?! Этот мир так жесток, малышка, столько людей, готовых раздавить тебя, если откажешься делать то, что они говорят, — он гладил ее коленку. — Не стоит туда даже лезть — растопчут, как червя, или сделают своим рабом. Это так, поверь. — Я тебе не верю, — Дженнифер засмеялась. — Какая же ты смешная... А голос — сказка... Я люблю тебя, — прошептал он ей на ухо. — Я безумец, потому что люблю тебя до потери пульса. Нам пора, — вдруг опомнился мужчина. — Паб скоро закроют. — Я пьяна, — прошептала она Фредди, — очень. Я не могу появиться дома в таком виде. — Я отвезу тебя к себе, обещаю, что не буду приставать, — он помог ей подняться с дивана. Всю дорогу домой они целовались в такси, он знал, что нужно взять себя в руки и наконец оторваться от девушки, пока не случилось самое страшное. От машины до своей кровати он донес ее на руках, Бетти еле-еле держалась в туфлях. Фредди приник к девичьим губам, он знал, как такую ее разбудить. Шампанское ударило им в голову, они захмелели от близости. Фредди мягко девушку толкнул на бархатное красное покрывало, придавив своим тяжелым телом. Его пальцы блуждали по ее ногам, маленькой груди, скрываясь за платьем. Бетти тихо застонала, блаженно закрыв глаза. Она немного испугалась и стала вырываться, но пьянящий шепот заставил покориться. Утром она проснулась явно не в своем доме и не своей постели. Рядом сопел Фредди. Она провела по своему телу ручкой и поняла, что была нагишом. Потом Бетти провела по телу соседа по кровати и вспыхнула, вспомнив подробности сумасшедшего порыва. Интересно, он будет сожалеть? Она поцеловала его в грудь, ожидая реакции; Фредди открыл глаза: — Лиса, неужели мало? Ты итак меня ночью замучила, — он лежал неподвижно. — Фредди? — она прижалась. — Да? — А мы, мы же... — сбивчиво начала Бетти, потом увидела алое пятно на простыне... — Да. Потом она тихо вышла из комнаты, слыша, как на кухне Фредди громко с кем-то разговаривает. Бетти робко вышла за дверь. Это было время жарких споров. Весь прошлый год мир лихорадило, появлялись новые люди, молодежь вбирала в себя новые веяния, отвергая старые принципы. Высказывания одурманенного философа[1] о свободе, против войны, что секс и наркотики лучше какой-то там войны в Азии быстро стали основными принципами молодежи, которая устраивала демонстрации, хипповала, курила и занималась любовью, не стесняясь никого, — и все это происходило на глазах тысячей людей в одной из столиц мира[2]. Но все же они искали справедливости, выходя на улицы, митингуя с камнями в руках, а их жестко подавляли или все же принимали их лозунги во внимание. Страсти одолевали все сильнее. Парни порой придерживались принципа «попользовался — отдай другому»; девушки рано лишались невинности, отдаваясь всем симпатичным парням; изобретение мини-юбки сильно раскрепостило женщин; они рассуждали, почему можно мужчинам, и нельзя им. Сексуальное влечение стало чем-то обыденным, повседневным. Любовь перестала быть драгоценностью. Но Бетти же была другая, Фредди чувствовал это. Бетти не слушала хипповую чушь и осуждала подавление Пражской весны[3], прошлой год называла бунтом, побочным эффектом великой войны[4] и новой холодной войны. Она не была пацифисткой и не религиозной, ей не нравились модные идеи, витающие в воздухе, дурь, такая же, что и курят. Она рассказывала ему о светских приемах с отвращением и злостью, называя свой круг обществом индюков и глупых кур. Но все же в чувствах она была свободна и, решившись, выбралась из дома и направилась к Фредди. Она скучала по нему, хотя прошел всего лишь день, пока родителей нет в Лондоне, она предоставлена была сама себе. Бетти подошла к его дому, находя нужное окно, хорошо, что квартира на первом этаже. Свет не горел, его могло и не быть дома, а может, он уже спал. Она боялась увидеть его с другой, боялась, что ошиблась в нем, однако, если решила, надо доводить до конца. Бетти постучала в его окно. Фредди, услышав стук, подумал, что кто-то балуется, но, поскольку сон не шел, все-таки решил подойти. Он поднял вверх раму и увидел девчонку, поверх летнего платья которой был накинут черный плащ с капюшоном; она держала в кулачке завязки, чтобы он не упал с головы; ее глаза дьявольски блеснули, но улыбка была такой же теплой и дружелюбной, как всегда. — Что ты здесь делаешь? — шепотом спросил он. — Я пришла к тебе, — тихо ответила она. — Сумасшедшая. Зачем тебе такой, как я? — Бетти протянула руки, чтобы мужчина помог ей забраться на подоконник. — Я же сказала, что я люблю тебя и хочу быть с тобой, — она спрыгнула на пол. — Тогда закрой окна и задерни шторы, — его руки сомкнулись у нее на талии, губы легко коснулись ее губ, и в нем вспыхнуло пламя. Бетти каждую ночь стала проводить с ним, а в четыре утра возвращалась домой; город к тому времени уже не спал, и ей казалось, что все знают, где она была и что делала. Фредди научил ее испытывать блаженство, научил таким ласкам, о которых она и не могла помыслить, а она изучала его тело, анатомию их оргазма и ощущала себя в эти минуты, лежа в его объятьях и вдыхая аромат табака, самой счастливой. Бетти легко удавалось спрыгивать по веревке со второго этажа своего дома, даже тогда, когда вернулись родители домой. Бетти была счастлива. В ее мирке были покой и любовь.***
Они гуляли по Пиккадилли. Она позволяла ему себя целовать, обнимать за талию, но была какой-то сегодня другой, тихой и спокойной, не спорила, как обычно. Она пребывала в смятении, все чувства сплелись в один клубок, сердце почему-то плакало, однако характер не позволял вслух говорить о переживаниях. Вот только Фредди все видел, все подмечал, что с ней твориться, что тревожит ее. Разум Бетти лихорадочно воспроизводил детали последних трех дней. Мучило ощущение, что она что-то упустила из виду. Наверное, причина в кузине Виктории Дю Саллье. Она видела ее впервые в жизни, и эта двенадцатилетняя девчонка с оленьими голубыми глазами, копия бабки Эдит, уже доставляла неприятности только своим присутствием. Но поскольку в Аллен-Холл не было хозяина, а Эдит не хотела жить в Спенсер-Хаус, что в дали от Лондона, да и Марк, по ее мнению, мог посягнуть на честь внучки, она и выбрала Гарден-Дейлиас. Уж лучше бы Дж-Хаус, думала Бетти, там и места было больше, да и, кроме Джулии и Джорджа с Мери-Джейн, там никто не жил. Виктория вечно лезла не в свое дело, как и бабка Эдит. И они обе знали о ее романе с Фредди. Бетти судорожно вздохнула: лишь бы это не дошло до ушей отца, она боялась его гнева. Сейчас она была слаба против него. Только через много лет она сможет отстаивать свое право на свою собственную жизнь. На город опускались сумерки, и Фредди провел ее в какой-то закоулок, где прижал ее к стене. В близости было столько горечи, что Бетти показалось, словно любимый прощается с ней, словно боится ее терять, но и она сегодня была другой, будто ощущая, что это их последний день. К несчастью, Виктор именно в этот час вернулся в столицу из Антрима и увидел, проезжая по улицам, целующихся Бетти и Фредди. Он пришел в ужас. Нет, не от того, что они встречались, — оттого, что слишком рано для них все это произошло. Бетти еще слишком юна, да и Фредди не встал крепко на ноги. Это прекрасно, что они любят друг друга, и он рад за них, но Роберт... Его сын явно будет против. Роберт был больше материалистом, для него важно место в обществе и жизни, деньги, состояние — это главные атрибуты. А Фредди... Он не подходил ни по одному из пунктов. От Боми Виктор знал, что молодой парс снимает квартиру, живет непонятными заработками, поет по пабам. Он другой веры, другого склада ума. Ох, если бы Фредди согласился, что бы он, Виктор, дал ему путевку в жизнь... но нет, Фредди, по своей сути, был таким же, как и он, поступал, как он в свое время, и Бетти была такой же; неудивительно, что они встретились без чьей-то помощи. Виктор попросил изменить маршрут и заехать к Боми и Нитте. Когда он пришел, Нитта выразила ему свои соболезнования, но Виктор отмахнулся. Его отцу было девяносто четыре года, а его матери девяносто; Лейтоны всегда отличались долголетием, особенно мужчины, но не женщины, однако Каролина проинтриговав всю жизнь, как ведьма, казалось, была бессмертна. Боми, ничего не мог сделать, потому что Роберт уже все сделал за них.***
Бетти спускалась вниз, зная, что опаздывает на свидание с Фредди. Она шла, как ни в чем ни бывало, когда увидела отца, потягивающего виски, сидя в кресле. — Куда ты собралась? — она прогнулась под его тяжелым взглядом; Виктор встал, подходя и нависая, как коршун. — С девочками в Гайд-парк, — придавая голосу уверенности, ответила она. — Нам надо поговорить, это займет всего десять минут, — он завел ее в свой кабинет, Бетти стала судорожно глотать воздух. — На, читай, — сердце ее упало: почерк Эдит. «Уважаемый мистер Лейтон, Ваша дочь встречается с взрослым мужчиной...» — дальше она не могла читать, буквы поплыли перед глазами. Он все знает, он знает о них с Фредди. Боже мой!.. — Это ложь, — прошипела она. — Нет, милая моя, не ложь. У меня достаточно доказательств. Ты что, думала, я позволю такое в своей семье?! Что ты себе возомнила?! — Бетти встала, тряхнув головой. — А что ты себе возомнил! Я люблю его! Я хочу быть с ним! Если ты что-то сделаешь ему, я перережу себе вены. Тиран! Деспот! — крикнула она. Роберт дал ей пощечину. Она отшатнулась, прижимая ладонь к щеке. — Ах, ты, маленькая дрянь... Ну, ничего, у меня есть на тебя управа. Выбирай: либо его свобода, но ты оставишь его навсегда, либо твоя любовь, и я посажу его за совращение малолетки. У меня хватит связей сделать это. Выбор за тобой, моя прелесть. — Я ненавижу тебя, ненавижу, буду ненавидеть всю жизнь! — крикнула она. — Вот и умница. Глория собрала твои вещи, три недели до школы проведешь у Марка. И найди достойного парня своего возраста или немного старше тебя, — он не успел договорить, как она, хлопнув дверью, убежала к себе рыдать. Все рухнуло в короткий миг. А что Фредди, что он подумает? Отец наверняка будет следить за ними. Она обнимала себя и рыдала. Так она впервые лишилась чего-то главного в своей жизни. Фредди прождал ее три часа, за эти сто восемьдесят минут муки он успел выкурить полпачки сигарет. Он все ждал, ждал, а ее все не было и не было. Потом юноша пришел к себе и впервые в жизни крепко напился, чтобы забыться. Когда все вернулись и обнаружили его мертвецки пьяным, поняли, что что-то стряслось. Брайан догадался, что все это из-за Бетти, он знал, как она дарила ему ночи, себя всю, и Джо сразу понял, что родители девушки все знают. И что без Флер здесь не обошлось. Так оно и было. Именно она подтолкнула мужа к такому решению, хотя могла сказать, чтобы он закрыл на это глаза и продолжал притворяться незнающим. Но она не могла стерпеть этого: ее бывший любовник и ее дочь. Да, она ее соперница! Все новые вещи — свидетельство того, что Фредди не хотел быть с ней, он хотел быть с ее дочерью. Чего он в ней нашел? Хотя она явно преобразилась. Но Бетти никто не считал красавицей, да и причина толпы ее поклонников Флер была не ясна. Флер прошла к мужу, приобняла его и, поцеловав, прошептала, что он сделал все правильно. В этот момент появился Виктор. Было уже поздно, он понял это, как только вошел в дом. — Где Бетти? — его голос был как гром среди ясного неба. — В Спенсер-Хаусе, подальше от этого Бульдасары. Пока они не стали любовниками и не нарушили мои планы, — конечно, Роберта ожесточило предательство Армана и неудачный брак, отсутствие любви и сына, и бунт Бетти разозлил его еще больше, но это не повод рушить ее жизнь! — Ты понимаешь, что наделал? Я хотел их поженить... Да она всю жизнь будет ненавидеть тебя! — Виктор схватил сына за грудки. — Что ж ты творишь?! А ты с ним согласилась! Они же любят друг друга!!! — Она будет благодарна, — Флер кивнула, подтверждая слова мужа. Виктор отпустил Роберта. — На меня не полагайся, я буду ей помогать, даже если это будет противоречить тебе, — и Виктор быстро ушел. Теперь в будущем он всегда будет помогать внучке, даже если против воли Роберта. Он позвонил другу, сказав, что за их детей все решил его сын. Боми первый раз за много лет приехал к сыну, увидел его состояние, он понял, как сильно парень любит ту девушку. Боми обнял его и решил сказать правду, чтобы он не мучился, не думал, что Бетти предала его.***
Антонио просматривал почту, когда увидел письмо без обратного адреса, на конверте было просто написано витиеватым, слегка неразборчивым почерком: «Фредди». Он вошел в комнату друга, отдал ему письмо и вновь попросил больше не пить. Фредди пробурчал, что его достали уже озабоченные девицы, но когда понял, чей это почерк, встрепенулся и раскрыл письмо, вчитываясь в каждую строчку: Милый, любимый Фредди, Прости, что все так получилось. Я много раз думала, где допустила ошибку, но нигде ее не нашла. Наверное, так будет лучше для нас с тобой. Я сижу под арестом далеко от Лондона, зная, что ты страдаешь. Но и мне больно, так больно, что я думала покончить с собой. Но ведь это не выход для нас обоих, и я люблю эту чертову жизнь, я должна жить хотя бы ради тебя. Я выбрала твою свободу и спрятала в глубине сердца свои чувства. Я люблю тебя, и это будет во мне всегда, умоляю: не горюй, я не стою этого, никто на свете не стоит этого. Поверь в себя, ты — талант, не растрать его просто так. Будь счастлив, встречайся, влюбляйся, женись. Только и ты дай мне право на это. Я люблю тебя и прошу: не ищи меня, не ищи со мной встреч ради себя, ради нас, ради наших чувств, — а я буду ждать тебя, неважно, когда мы встретимся: когда мы будем старыми или еще полными сил. Мы обязательно еще встретимся в этом мире, мы будем вместе, просто жди, когда настанет время, наше время. Не пиши мне, не делай мне больно тем, что я могу слышать тебя, но не могу обладать тобой, не могу касаться тебя, дарить тебе себя. Я не говорю «прощай», я говорю «до скорых встреч, моя любовь». Проживи эту жизнь ради меня, доставь мне удовольствие увидеть тебя на сцене по-настоящему. Я люблю тебя. Твоя навеки, Бетти. Ты будешь жить в моем сердце всегда, Фредди. Он сотни раз перечитывал письмо. Она просила свободы, но обещала ждать. Она хотела любить независимо от всех, но не смогла. Она была и останется любовью всей его жизни. Флер, порядочная дрянь, попыталась испортить ему жизнь и почти сломала собственную дочь! Только похотливая самка так поступит! Сколько он знал таких пар: ему далеко за двадцать, а его юной невесте шестнадцать, — но Флер это не остановило. Он отверг ее, а она отобрала у него Бетти, эту солнечную девочку. В ее строках он понял, что ей придется стать стальной, несгибаемой, чтобы сохранить свою самобытность. Фредди положил письмо к ее стихам. «Жизнь такая короткая и такая странная», — подумал он.***
Виктор устало посмотрел в окно машины. Правильно ли он поступил? Правильно ли он сделал, когда жестоко надавил на собственного сына, чтобы была счастлива его дочь? Диана утешала супруга, твердив о правильности его действий. Но иногда он ненавидел себя. Бетти конечно же, обрадуется, когда узнает, что ни Роберт, ни Флер не будут мешать ей. Он хотел, чтобы она была счастлива, и счастлива она могла, похоже, только с Фредди. Виктор вообще смутно помнил, как принял это решение, он даже не понимал, что им двигало в тот момент, когда он зашел в кабинет сына: — Либо ты позволишь им быть вместе, либо я лишу тебя всей твоей праздной жизни, — этот ультиматум напомнил Виктору, его отца, такого же деспотичного и тираничного, но делал он это исключительно ради Бетти, а не заводов, как его отец. Роберту скрепя сердце и подавив гордость пришлось с этим согласится. Флер сразу же заявила — когда-нибудь он бросит ее, или Бетти сама не выдержит всего этого, и уж точно сама кинет этот ловеласа. — Бетти, — Виктор переступил порог ее комнаты в Спенсер-Хаус, — у меня хорошая новость: собирай вещи, поехали в Лондон, я отвезу тебя к Фредди. — Что? — она часто заморгала, не веря своим ушам. — Я все решил: вы будете вместе, — она кинулась к деду. — О деда, о, спасибо, — он обнял ее. Виктор высадил ее у дома Фредди, она с бьющимся сердцем выпрыгнула из машины, быстро заходя в подъезд. Она позвонила в дверь, открыл Брайан. — Он дома? — Брайан на автомате кивнул. — Бетти, что ты здесь делаешь, ты и так разбила ему сердце, — Бетти лишь мило улыбнулась, она прошла в коридор, поняв, что Фредди на кухне. Она тихо подошла к нему, закрывая ладошками ему глаза. — Я всегда с тобой, — прошептала она ему на ухо. — Это просто сон, — Фредди развернулся к ней. — Скажи, что мне приснилось, — она покачала головой. — Мой дед волшебник, только благодаря ему мы будем вместе, — ответила Бетти, положив голову ему на грудь. — Я люблю тебя. Очень. Домой Бетти вернулась в приподнятом настроении, после того, как они полдня занимались любовью и игрой на рояле. Фредди проводил Бетти до дома, теперь им не нужно было прятаться и скрываться, теперь они наконец-то стали свободными от своих тайн. Сейчас Бетти было плевать на Роберта и Флер, ей было все равно, что они думают. Она любила и была любима, а мнение непутевых родителей ее не заботило. Она глубоко дышала, ощущая себя впервые настоящей.***
Осень 1969. Грэг Пэк и его два друга — Джон Цабли и Джеймс Вульф — переехали из Шотландии в Лондон, и новая школа и компания пугали их. Никто из них не знал, что ожидает их, и неизвестность наводила страх. Их отцы дружили с детства, у них был общий бизнес по недвижимости, но Эдинбург показался им тесным через десять лет, и Гэри Цабли предложил переехать в Лондон, где они хорошо устроились. Детей отдали в престижный лицей, родители восхищались, что их дети извлекают звуки из чего угодно, и им нравилось, что дети помышляли о большой карьере. Но для Грэга первый день в школе был отмечен счастливым знамением: он увидел ее и влюбился. Бетти проходила по коридорам музыкальной школы и внезапно услышала игру рояля и пение. Она тихонько зашла в кабинет и встала рядом с пианистом. Тот встал, обнял ее за талию и поцеловал в теплые губы. Все произошло так неожиданно, что она не успела опомниться, как ощутила знакомую волну нежности, что испытывала с Фредди совсем недавно. Ее посетило дежавю, когда она увидела его. Она успела разглядеть незнакомца. У него были черные, коротко стриженые волосы, нос с горбинкой и пухлые губы. Он был чем-то похож на Фредди и в то же время не похож. — Отлично играешь и поешь, — она до сих пор была в его крепких объятьях. — Я не пою. — А зря. — Это я знаю, а ты бунтарка и дикарка, сразу видно: обожаешь рок-музыку, — он все не отпускал ее. Нет, она не любила ее отчасти, но Фредди приучил любить. Бетти была приятна его компания, и этот незнакомец ее просто очаровал, и прямо сейчас она была готова открыть ему сердце. — Я Бетти Лейтон, — прошептала она, еле дыша. — Грэг Пэк, буду учиться в твоем классе. После уроков он увидел, как Бетти кружит высокий черноволосый парень в кожаной куртке, они поцеловались и, смеясь, куда-то пошли. Фредди, узнав о том поцелуе в классе, еле подавил приступ ревности, Бетти лишь мило улыбалась. Он сдержал свой порыв, позволив ей общаться с этим парнем. Он понимал, что Бетти нельзя запрещать, она не потерпит этого и, конечно же, будет задыхаться от чрезмерного внимания. Лучше позволять и наблюдать из далека. Позже он был очень рад, что благодаря этим парням она нашла себя, организовав вместе с ними рок-группу «Контрасты».***
День клонился к концу, солнце лениво опускалось за горизонт, отдавая свое последние тепло. Уже блеклые лучики заскользили по фасадам домов, заглядывая в окна, опаляя пестрые листья, напоминая лишний раз о приходе осени. Ночью безумно хотелось разогреть камин или завернуться в теплый плед и никогда больше оттуда не вылезать. Осенью всегда приходила некоторая апатия, весной же все просыпались, летом же все просто дышали жизнью; город хоть и замирал, но все равно кипел, ибо у них, молодых, больше не было такой размеренной жизни, как у их родителей. Бурные шестидесятые не давали спать спокойно, постоянно нужно было что-то делать, постоянно нужно было чего-то достигать, иначе проиграешь в схватке с жизнью. Выйдя на улицу после долгой смены, Гарри пошел домой. Усталость была вообще не присуща ему, и после долгих рабочих дней он мог отдыхать, не сидя дома на диване. Он все так же бывал в Сохо, наслаждаясь ударными и гитарой, по-прежнему ища жертву на ночь, пока он не хотел любви. Часто в таких местах юноша пересекался с Фредди, но этого парса он больше не замечал с другими девушками, значит, Бетти серьезно и надолго захватила его. Молодость Гарри хотел растратить так, чтобы в зрелые годы не думать ни о чем, не задумываться о своих поступках, не думать о той боли, что он причинил кому-нибудь, и о тех, кто причинил боль ему. С коллегами Гарри старался держаться ровно, не наживать врагов, с однокурсниками — не принижая их достоинств, даже у самых глупых; он был романтиком и думал, что всем и всегда можно угодить. Но, как часто бывает по молодости, мы часто ошибаемся, гоняясь за призрачными идеалами. Жизнь всегда так странна, что просто не знаешь, куда в следующих раз она тебя заведет. Его квартира все так же пустовала. Джордж, смотря на себя, свое романтическое прошлое, мечтал, что его сын также рано вступит во взрослую жизнь и влюбится однажды, в ближайшем будущем, как и он, — один раз и навсегда. Джулия понимала, что Гарри не из тех, кто кидается в чувства, как в омут, с головой. Раз он хирург, то ему больше присуща рассудительность, и перед тем как затеять какую-либо авантюру, сын будет долго думать. Ее старшие дети были больше прагматиками, кроме, наверное, М-Джейн, всегда готовой броситься в огонь. Гарри решил не идти домой, а сразу же направился в Сохо изведывать все темные стороны своего характера и своей страсти. Сегодня кто-то играл, правда, бездарно, но публика, привыкшая к протесту, живущая им уже несколько лет, наслаждалась этой грубой игрой. Гарри выпил пинту темного пива, достал сигареты, чтобы закурить, как к нему подошла белокурая девушка в синей мини-юбке и такого же цвета жакете. Она оперлась локтями на барную стойку, весело разглядывая парней, закачивающих в себя пиво. Она улыбнулась Гарри, наклоняясь к нему, внимательно изучая. — У тебя будет сигаретка? — спросила она, поправляя свои по-мальчишески остриженные белые локоны. — Будет, — Гарри вытащил пачку сигарет, протягивая собеседнице, потом из кармана выудил зажигалку, поджигая сигареты — свою и девушки. — Я тебя никогда здесь не замечал. — Я редко хожу сюда, музыка здесь дрянная, — ответила она, снова улыбаясь, — мне нравиться один пианист из «Козерога», у нас все девчонки торчат от него. — Я его знаю, — Гарри хищно улыбнулся: вот сейчас Фредди, сам того не ведая, станет его козырной картой. — Правда? — она захлопала ресницами. — А... он свободен? — ее голубые серые глаза на мгновенье наполнились счастьем. — Нет, у него есть девушка, — а вот еще одна карта — его Бетти. Просто потрясающе. — Небось, она уродка, — Гарри ухмыльнулся, — он просто душка, я никогда ее не видела рядом с ним. — Она моя сестра, — произнес он, — двоюродная, — потом добавил он, — и просто красавица, все парни сходят по ней с ума. Фредди не бросит ее. Зачем он тебе? Он же просто рокер, который уже к кому-то привязан, а я... свободен. — Дерзости тебе на занимать, — протянула она. — Я хирург, ну, почти, — блондинка рассмеялась. — А я почти актриса, — она протянула ему руку. — Офелия Майлз. — Гарри Лейтон, — он поцеловал ей руку, — хочешь выпить чего-нибудь? — Если воды, — Гарри кивнул бармену, Офелия жадно отпила из стакана. — Ну, что ж, рассказывай о себе. Офелие недавно исполнилось восемнадцать, и она наконец-то смогла исполнить давнюю мечту — сбежать из-под пристального надзора отца, женатого на своей работе, вечно пропадающего на съемках, который не смог признаться дочери, что развелся с ее матерью, начинающей театральной актрисой Эбони Эванс из-за ее одной-единственной измены. Сам он, как продюсер, имел властный характер, как в жизни, так и на работе, мог делать все, что пожелает, поэтому спать с исполнительницами главных ролей он любил. Эбони же, как и любая жена, терпела как могла, пока не изменила сама. Корин, узнав, поспешил отобрать у нее дочку, и поэтому Офелия росла без матери, под колпаком отца-тирана. Поступив в колледж, она решила быть немного самостоятельнее, что тоже не позволял отец. Она с пяти лет по договоренности была обручена с Джерри Уокером, сыном Кеседи, партнера Корина. И Офелия стремилась исполнить волю отца, но, получив немного свободы, поспешила прыгнуть в постель Джерри, чтобы понять, если ли между ними страсть. Лишив ее невинности, Джерри решил избегать ее, чтобы Корин Майлз не имел к нему претензий, да и прельщали парня не разборчивые связи: Офелия же должна была хранить ему верность. И вот на горизонте появился обаятельный, сексуальный Гарри Лейтон, к тому же ее ровесник, в отличие от Джерри, с которым у нее была разница в шесть лет. Гарри был умен и романтичен, и Офелию потянуло к нему, безумно потянуло, так, что она не могла себе приказать не желать его, этот ирландец безумно привлекал. И Офелия решила: будь, что будет, и если ей суждено стать его любовницей, она станет, если он захочет быть ее другом, так и будет. Идти против течения — качество, совсем не свойственное ей, она не могла и не хотела бороться с преградами.