Любовь — не кукла, жалкая в руках У времени, стирающего розы На пламенных устах и на щеках, И не страшны ей времени угрозы. У. Шекспир, Сонет 116
Осень 1984. В конце августа они вернулись в Мюнхен. Тогда Фредди и стал склонять Бетти к сольной карьере. Так приходила еще одна осень в Мюнхене. Осень время замираний. Задул другой ветер, ясное небо затянули тучи, и золотой блеск солнца поблек. Дни стали холоднее, а ночи длиннее. Время неумолимо приближало к ледяной зиме, к глубокому сну. Одни согревались любовью, другие чужими чувствами. Но могло ли это спасти от неминуемой гибели? Бетти спустилась на первый этаж. Дома стало тихо с тех пор, как уехали дети, и от этого было немного тоскливо. Все друзья в столице. В Мюнхене они остались вдвоем. Фреддди говорил, что это романтика, что больше никто не будет вмешиваться в их жизнь. — Превосходно выглядишь, — Фредди смотрел на нее сверху вниз и сбежал по ступенькам. — Очаруй его. — Раньше ты был готов придушить меня за такое, — она оправила юбку лазурного платья, надевая на ходу сапфировое колье, чтобы дополнить глубокий вырез. — Раньше не решался вопрос о нашей карьере, — Фредди осмотрел сервировку стола. — До этого ты ревновал меня к сцене, мне этого порой не хватает, — Бетти достала вино из бара. Фредди пошел открывать дверь гостю. Бетти окинула вошедшего быстрым взглядом: около пятидесяти лет, высокий, статный, по внешности типичный немец. — Проходите, мистер... — она замялась. — Ротс, давно хотел с вами познакомиться. — Пойдемте за стол, — предложил Фредди. Весь обед Бетти пыталась уловить энергетику Ротса и ближе к концу трапезы решила, что стоит держаться на расстоянии. Ральф не внушал ей никакого доверия, наверное, после Джоша все кажутся плохими. — Моя дочь будет вашим менеджером. Ей только будет девятнадцать, но она умеет ладить с людьми, — Бетти чуть не подавилась. Ну, да, Анне было тоже девятнадцать. Однако Анна умела не только ладить с людьми, но и жестко на них давить. — Когда мы с ней познакомимся? — спросил Фредди. — Скорее всего, завтра, — Ротс взял папку. — Будем подписывать? — Да, — Бетти была готова от обиды задушить Фредди — так легко согласиться! Но придется признать его мнение, какое бы оно ни было. Этот Ротс явно настроен против нее, только вот почему? Она поставила свою подпись на документе, зная, что нельзя, не читая, ничего подписывать; зная, чем все это может закончиться.***
Все вещи были собраны. Так не хотелось расставаться с домом, но ради любимого мужчины пришлось идти на жертвы. Дети Бетти сейчас у Гарри, своих же она решила оставить у родителей. Антонио категорически заявил, что им всем придется быть в работе. Когда Антонио предложили контракт в Нью-Йорке, он сразу же согласился, но М-Джейн не хотела на полгода уезжать из Лондона, ради него, однако, сделала этот шаг. В ту осень в воздухе Нью-Йорка уже ощущалось дуновение осени, и кружили пожелтевшие листья, но здания по-прежнему были серы, и М-Джейн чувствовала, как ее душу охватывает странное ощущение, и гнала от себя дурные мысли. Организовав безупречно ужин, Мери-Джейн ждала гостей. Она взглянула на себя в последний раз в зеркало, платье баклажанного цвета прекрасно подчеркивало цвет кожи и рыжие волосы. Спина ее была обнажена, в ушах блестели сапфировые серьги, она понимала, что выглядит просто восхитительно. Антонио открыл кому-то дверь, М-Джейн с бьющимся сердцем вышла из спальни. Супруг беседовал с высоким седовласым мужчиной, увидев ее, мужчина улыбнулся, она протянула руку для поцелуя. — Это моя жена, Мери-Джейн Лейтон, ну, а это — Микки Беннет, организатор моего проекта. Ну, что ж, пойдемте к столу? Ужин был скучным. Мери-Джейн почти все время молчала, стараясь не показывать свое настроение. Она не понимала смысл этого мероприятия, не понимала, зачем Антонио нужен такой проект. Она не хотела, чтобы супруг рисовал нью-йоркских девиц, ей не нравилось, что за полгода он должен создать двадцать картин. Она натянуто улыбалась, почти не вникая в их беседу; больше всего ее занимал вопрос о собственной карьере (ради Антонио Мери-Джейн оставила галерею, где занималась поиском талантов). Она снова стояла на перепутье, не зная, что делать. Натта, одна из маминых помощниц, посоветовала ей вести нью-йоркский дневник, где она бы создала свой гид по городу. — Ребекка Хаммонд будет вашим менеджером, она дока в таких проектах, — М-Джейн тихо вздохнула. — Завтра у вас с ней будет ужин, вот и познакомитесь. Миссис Серж, вы просто очаровательны и милы, — ей хотелось рассмеяться, хотелось сказать что-нибудь резкое, как это она делала постоянно, но женщина заставила себя промолчать. — Это пойдет на пользу вашему мужу. — Вы плохо знаете меня, — процедила сквозь зубы она. — Обычно в Лондоне творческий бомонд боится моего острого языка, не щадящего никого, — она ощутила, как Антонио сжал ее коленку, дабы усмирить, но ей уже изрядно надоело это мероприятие. Призрак плохих перемен витал в воздухе. Жаль, что тогда они не смогли его почувствовать, его заглушил аромат радости, чистоты и мира. Но все меняется, и, как мы уже знаем, затишье — это покой пред бурей, и может, эта буря будет еще сильнее предыдущей. Начнется шторм, а что уцелеет после него, может быть, ничего? И можно ли будет собрать что-то сломанное. Раньше это получалось, а теперь?***
Она постоянно поглядывала часы. Совсем скоро она увидит его, кумира, мужчину ее грез. Она поклялась, что добьется его, что сломит свою соперницу. Он будет принадлежать только ей одной. Так она решила, и так будет! Она снова взглянула на часы, снова предалась грезам. Открылась дверь. Перед ней предстала потрясающая пара. Бетти была соблазнительна в темно-синем полупрозрачном платье, через которое вырисовалось черное кружевное белье. Беатрис пригляделась: на ее шее была та самая знаменитая цепочка с подвеской двух букв «B», с которой ее можно было увидеть на всех обложках журналов. Фредди разглядывал это юное, девятнадцатилетнее создание. Блондинка привлекали его всегда. Ее темные глаза загадочно сверкнули, он улыбнулся ей. — Добрый день, — начала Бетти. — И вам того же, — ответил Ральф Ротс. — Это моя дочь, Беатрис Ротс, она будет заниматься всеми делами, — он подтолкнул дочь вперед. — Пойдемте, Бетти, я покажу вам студию и познакомлю с вашим аранжировщиком. — И Бетти вынуждена была уйти, чувствуя, что они в заговоре. — Значит, мисс Ротс, — прошептал Фредди. — Для вас Беатрис, — засмеялась она. — У меня есть шампанское, отметим знакомство? — предложила она. Осень вступила в свои права. Лил, не переставая, дождь, словно на землю падали слезы. Что-то, наверное, в тот сентябрь сломалось в их отношениях. Бетти пыталась удержать мужа в узде, ей не нравилось, что Беатрис весь день сидела в студии с Фредди. Она ей вообще не нравилась, но с этим приходилось мириться. Она ощущала еще свое влияние над ним, но понимала, что оно тает, как весенний снег.***
Ребекка Хаммонд сидела в дорогом бежевом платье, которое позволяло разгуляться мужскому воображению. Тонкая ткань обтягивала плавные изгибы тела, заставляя гадать, есть ли под этим нарядом белье. Ребекка достала пудреницу, подправляя макияж, она специально выбрала испанский ресторан для этого художника. О его победах давно слагали легенды, особенно о его годах, проведенных в Штатах; все женщины мира только и говорили о нем как о герое-любовнике. Сама Ребекка, истинная сердцеедка, давно перестала вести счет разбитым ею сердцам. Антонио Серж заинтересовал ее. Она взглянула на дорогие часы. Немного опаздывали, наверное, из-за его жены. Ребекка убрала с груди светлые локоны, снова посмотрев в зеркало, серые глаза страстно сияли. В тридцать два года она знала, что выглядит потрясающе, все двадцатипятилетние девицы зеленели от зависти, когда узнавали ее возраст. Она замерла, навстречу красивая пара. Его жена весь вечер почти не проронила ни слова, она либо глупа и не знает, что ответить, либо умна и заметила, что ей нравится Антонио. М-Джейн сверлила ее взглядом, и этот взгляд приводил Ребекку в настоящее замешательство. — Давно вы вместе? — Тринадцать лет, — ответила Мери-Джейн и подумала: «А-то она не знает!» — Это потрясающе, — протянула Ребекка. — Ну, а дети есть? — Трое. Сын и две дочери. — Ну, что ж, приступим к работе, — Ребекка подняла бокал. Пока кружили листья, Мери-Джейн старалась не сидеть дома, она ходила по магазинам, отыскивая диковинные вещи. Но она ощущала, как что-то странное вторгается в ее жизнь. Ей не нравилось, что он рисует не дома, а в специальной студии, не нравилось, что не включает ее в творческий процесс. Жизнью Антонио стала управлять Ребекка, что искала натурщиц, подсказывала, как реализовать задуманное, налаживала ему связи, пытаясь при этом диктовать М-Джейн стиль жизни. Из их отношений ушла былая страсть, и все больше, ложась с ней в постель, Антонио делал это на автомате. Ребекка хотела его соблазнить и увести у этой женщины, которая нашла ключи к сердцу этого мужчины, но пока у нее ничего не получалось. Она стала другом, путеводной звездой в сложном мире, понимающая, что сейчас необходима, как воздух, еще чуть-чуть, и он будет ее. И ей было плевать, что Антонио женат и что у него есть дети. Она хотела его, она всегда мечтала заполучить чужого мужчину. Не нужно было его объезжать, как лошадь, другая женщина уже приспособила его для семейной жизни. Пока Антонио крепко держала рядом с собой Мери-Джейн. Но Бекка знала, что ей делать, чтобы получить желаемое.***
Купив билеты до Лондона, Мери-Джейн вздохнула спокойно, наконец она сможет увидеть детей, сесть в кресло на балконе своего дома, наслаждаясь зелеными просторами. Ей уже изрядно надоели серые высотки, она так хотела глотнуть родного воздуха ее самого любимого города. Она убегала на неделю из Нью-Йорка не только от проблем, но и от Ребекки, не могла больше выносить ее диктат и терпеть ее вечное присутствие в своей жизни. Последней каплей стала критика по поводу болотного платья, которое бы изумило публику столицы Великобритании. Ребекка же не сдерживалась в выражениях: ее муж поднимается на еще одну карьерную степень, а она так безвкусно одевается. Но М-Джейн беспокоило не это, а то, как равнодушно повел себя Антонио. Дома она устроила настоящую бурю, всегда импульсивная, М-Джейн, кинула платье рядом с камином, колье за кровать, а у туфлей сломала каблук. Но вместо того, чтобы поддержать ее, Антонио согласился с Ребеккой. Он пытался задобрить жену, но та не сносила предательств. Их бурные ссоры заканчивались ее обидами, а не страстными объяснениями. Ребекка почти нащупала их слабое место. Пока она будет в Лондоне, Бекка окончательно вотрется в его доверии. Мери-Джейн задыхалась и терялась в Нью-Йорке. На три ночи она поверила, что все еще можно вернуть, в эти ночи она была бесконечно счастлива, лежа в теплых объятьях любимого, вдыхая запах его тела. Он сменил туалетную воду, и это открытие поразило М-Джейн. Она всегда с такой любовью выбирала аромат, и он так легко выбросил из своей жизни это сладкое воспоминание. Он изменился за эти полтора месяца. Он не замечал, как она стала плохо есть, когда-то это не оставалось им незамеченным. Она грустила каждый вечер, но он даже не старался узнать причину. Она теряла его. Ее уверенность в прекрасном будущем становилось с каждым днем все более зыбкой. Она падала в пропасть собственной печали, заглушая боль бокалом вина, не заботясь о внешности. Мери-Джейн еще надеялась, она хотела верить в них, в то, что любовь сильней всего, в то, что ее любви хватит на двоих, в то, что она сможет заставить Антонио не думать о Бекке Хаммонд. Пока она думала так, она дышала.***
Беатрис села напротив Фредди, который пригласил ее в кафе, где бы они смогли мило побеседовать. Он смотрел на нее, и она искала в его взгляде хоть намек на влечение. — Не боишься отпускать Бетти одну? — Почему я должен? — удивлено спросил он. — Ну, все знают, кто она. Говорят, у нее с кем-то ро-ман, — протянула Беатрис последнее слово. Она хотела только узнать реакцию, а вдруг он поверит в миф об измене Бетти. Беатрис увидела, как выражение его лица изменилось, в его взгляде появилось странное выражение. — Я надеюсь, что это очередные сплетни, — процедил он. Вот и оно — слабое место — как же раньше она не догадалась, что ревность может привести ее к желаемому результату! — Может быть, — прошептала она с сомнением, тем самым давая пищу для размышления. Он сразу не поверит, но вода точит камень, и со временем Беатрис очернит Бетти в его глазах, а себя — возвысит. Так, воспользовавшись связями, женщина стала распускать слухи про Бетти. Бетти делала вид, что ничего не слышит, она уже привыкла к постоянным сплетням про нее и ее окружение. Внутри Фредди, однако, копилась злоба, он все больше и больше верил Беатрис, как рыбка, клевал на наживку. В тот день они снова пошли в кафе. — Я видела вчера Бетти с каким-то блондином, — пропела она. — Да, — ответил только он. В мыслях он уже раздевал эту девчонку. «Неужели не видит, что я на пределе», — размышлял он. — Тебя это не волнует? — спросила она. — Не всегда, — еще как волнует! Вот он уже касается губами ее тела, заставляя извиваться в своих объятьях. — Это не мое дело, но могу посоветовать детектива, — она расчесала челку. До ее дома они шли молча. Беатрис понимала, что сейчас в нем борются два желания: пойти и устроить жене скандал и нанять детектива и уладить все мирно. Беатрис никогда бы ему это не предложила, если бы не была уверена, что есть способ убрать с дороги Бетти. Они остановились перед подъездом. — Ну, что, до завтра?.. — прошептала она. Она ощутила, как его руки сомкнулись у нее на талии, как он крепко прижимает хрупкий стан к себе. Его лицо было близко к ее, и вот оно... он ее целует. Его шелковистые усы покалывали ее нежные губы. Он не давал ей вдохнуть. Может, так он целует ее? В жизни Беатрис было много мужчин, начиная с пятнадцати лет, она только сексом могла удерживать парней. — Мне надо идти, — проговорил он. — Бетти будет очень сильно волноваться. Не хочу ссориться.***
Плеснув вина в бокалы на тонкой ножке, Антонио посмотрел на Бекку, голубое платье прекрасно подчеркивало холодную красоту. Принесли заказ. Ребекка решила начать наступление: — Вчера твою жену видели в клубе с Георгом Хортом, — Антонио изменился в лице. Он вспомнил, как много лет назад подозревал М-Джейн в измене с высоким широкоплечим брюнетом, предполагая, что Адора его дочь. Прошло время, и ее снова увидели с Георгом. — Они раньше вместе работали, — ответил отвлеченно он. Итак, она нашла его слабое место — ревность. Когда-то он, похоже, ревновал супругу к Георгу, теперь же Ребекка просто обязана сделать так, чтобы он увидел жену с другим мужчиной в интимной обстановке. Сейчас он не поверил, но что-то в нем дрогнуло, сомненья начали захватывать его сознание и бередить старые раны. Ребекка везде имела друзей и знакомых, конечно же, ей было легко распространять слухи. Мери-Джейн ничего не слышала, ее язык давно играл с ней злую шутку, многие за жесткую критику мстили ей. Внутри Антонио назревала буря, он как мог сопротивлялся словам Ребекки. Ребекка снова повела его в кафе, она внимательно следила за Антонио. Сейчас она видела, что он старается спрятать эмоции, что раздевает ее взглядом, пытаясь скрыть возбуждение. — Твоя жена не теряет время зря, развлекается по клубам и ресторанам, вместо того чтобы быть с тобой, — Антонио снова помрачнел. Ее слова начинали действовать. — Тебя это не расстраивает? — тихо задала вопрос Ребекка. — Иногда, — конечно, расстраивает. Но в мыслях он уже раздевал ее... — Все можно проверить и узнать, есть ли факт измены, — она отпила вина. — Это не в моем стиле. Я стараюсь ей доверять. — Но я все же думаю, что лучше знать все сначала, чем потом узнать через много лет, — она улыбнулась. Они ехали до ее дома молча. Ребекка в глубине души улыбалась, в нем борются два желания: трахнуть ее и остаться верным своей жене. Они остановились перед ее подъездом, она сжала его руку, заглядывая в голубые глаза. — Завтра вечеринка, жду тебя, — прошептала она одними лишь губами, опаляя его своим дыханием. Его руки сомкнулись на ее талии, он крепко прижал ее к своему твердому торсу и впился в ее губы, накрашенные алой помадой. Она не могла дышать от его столь страстного напора, неужели таким же неистовым он будет в постели? — Мне пора ехать домой, — тяжело дыша, сказал он. — Да, да, конечно, — она улыбнулась, целуя его в уголок губ. Почти победа!***
Фредди потянулся, Беатрис разливала чай для них. Он долго думал о ее словах, а что, если это и есть правда? Еще его вывел из равновесия тот поцелуй с Беатрис. Он вовсе не хотел ее целовать, вся сложившаяся ситуация была абсурдна. Фредди понимал, почему у них с Бетти не все хорошо: она стала больше думать о семье, а он — о карьере. Года два тому назад он бы никогда не поставил семью на второй план, в принципе, как и Бетти. Она, как послушная собачка, во всем следовала ему. Конечно, раньше его выводил из себя ее характер, но ему нравилось постоянно обуздывать ее, а сейчас он получил то, что хотел, и потерял к ней любой интерес. Впервые он унижал ее, и ему нравилось. А если она ему изменяет, то заслуживает такое отношение к себе. — Беатрис, — позвал он. — Да... — она хотела сказать «дорогой», но осеклась. — Ты же много знаешь, кого в Мюнхене, найди мне детектива, — вот оно, сработало! — Хорошо, вечером скажу. Она давно следила за Бетти, выискивая малейшую оплошность, чтобы выставить ее в дурном свете перед Фредди. И когда нашла, позвала последнего на встречу со своим детективом. Он пришел один, в удрученном состоянии, постоянно приглаживал усы и смотрел в никуда. Фредди встал и ушел. Бетти была на выходных в Лондоне, ему придется ждать, наблюдать за ней. Ее встречи с Джейком Дэвидсоном еще не доказательство, но первый шаг к сомнениям. Все это страшно выматывало. Та, которую он любил, перестала для него быть чем-то важным, но почему ему тогда было больно от осознание того, что она ему изменяет. Фредди выпил залпом виски, как же он ненавидел себя за это, за то, что убил свою любовь. Он пятнадцать лет берег их чувства, но сейчас позволил им разрушиться вмиг. Но его влечет в другую сторону. Его влечет к Беатрис... И это ужасно... Беатрис спустилась вниз, Бетти уже уехала домой. Фредди прошел следом. Она остановилась, прислоняясь к стене спиной. Мужчина оказался рядом. Ну, что ж, Беатрис Ротс, пора играть по-настоящему. Она соблазнительно улыбнулась ему. — Я знаю, что это не мое дело, но ты и твоя жена совсем чужие люди, я вижу это. Так что же тебя держит рядом с ней? — она ощутила его дыхание на щеке. — Она больше не та, она теперь другая. — И что? — она удивлено захлопала ресницами. — Ты — другая, ты — чистая, невинная, искренняя. Я хочу тебя, — боже, как же она ждала этих слов. Беатрис ощутила его руки на своей талии. Его губы скользнули по ее раскрытому рту, а язык устремился внутрь. Ей показалось, что его ладони везде. Фредди даже не раздевал ее, только жарко покрывал лицо и шею поцелуями, затем рванул кофту вниз, обнажая грудь. Она не носила бюстгальтер, что облегчило доступ к ее телу. Беатрис слабо застонала. — Тебе нельзя... нам нельзя. У меня жена, четверо детей. Я не могу ответить тем же, — Фредди отстранился от нее. — Ну почему? — Мне надо все обдумать, — и он ушел в ночь. Фредди шел по ночным улицам Мюнхена, у кого-то играла песня, посвященная Бетти. Девять лет тому назад он написал ее той, которой не нужна была пышная жизнь, которая стремилась к нему. Ради нее он ушел от Мэри, ради нее был готов на все, ради него она была готова пойти против семьи. Он любил ее тогда больше, чем свою жизнь, она нужна была ему, как дыхание. Они были молоды, амбициозны и влюблены друг в друга до безумия. Она мечтала родить ему сына, стать его женой и спутницей. Он делал ее счастливой, дарил всего себя. У них были сложности, но они были счастливы, родился Рэй, и он был самым счастливым, как казалось ему тогда. Те годы закалили их. Внутри него копилась боль, которая прорвалась сейчас. Родились Бэсс и Аллегра, и тогда он отодвинул их отношения на второй план. Любит ли он ее теперь? Скорее всего нет, но они крепко связаны, так крепко, что он не может разорвать все и сразу — и для этого надо время. А как же Беатрис? Любит ли он ее? Он не знал. Однако то, что произошло между ними, не было случайностью, скорее всего это закономерность. И что теперь? Фредди прошел в квартиру. Нигде не горел свет, только в ванной. В полумраке он увидел Бетти, лежащую в воде. Клубы пара поднимались вверх, и ноздри щекотал знакомый аромат имбиря. Ее белое тело влекло его. Он сделал шаг к ванне. Она резко поднялась: — О, ты меня напугал, — она опустилась обратно в воду. — Можно я к тебе? — на ее глазах он заметил остатки туши. Она что, плакала? — Да, конечно, — она отодвинулась, прикрывая глаза. Он быстро разделся, опускаясь в воду. Мужчина смотрел на жену, как в первый раз. Вот она, живая, рядом, желанная. Фредди потянулся к ней, заключая в объятья. — Фредди, — выдохнула она. Он вытащил заглушку, выпуская воду. Ее руки, как всегда, были везде, блуждая по его мокрому телу. Внутри разлилось тепло, в крови зажегся огонь. Это было прекрасно... и ужасно. Ужасно то, что час тому назад он переспал с Беатрис, а теперь занимался любовью с женщиной, к которой он не чувствовал уже ничего.***
Слова Ребекки жгли сознание, он не хотел верить, но каждый раз, смотря, как М-Джейн уходит из дому, эти слова всплывали в голове. Остальное время его мысли занимал поцелуй с Бекки, тот страстный, жгучий поцелуй, говорящий о большем. Одна мысль о сексе с Ребеккой будоражила кровь, от одного ее взгляда он пылал, как юнец, слыша, как желание бешено стучит в висках. Антонио понимал, что его семейные отношения за последние два месяца ухудшились. Когда-то он стремился к обществу Мери-Джейн, мечтал проводить с ней все свое время, вдохновляться ею, упиваться ее красотой. За эти тринадцать лет они многое пережили, она боролась за него, продолжая верить в его талант и силу воли, он только раз усомнился в ней — и то из-за своей бездейственности. Не в чем ее упрекать. Сейчас же он почти в открытую унижал ее, не позволяя быть самой собой; соглашаясь с Беккой, он ущемлял гордость Мери-Джейн. Она всегда спорила с ним и редко спрашивала его мнение, если она хотела поменять работу, то делала это. В Лондоне ее острого языка боялись, но здесь, в Нью-Йорке, эта женщина стала покорной собачонкой, верно следовавшей за своим хозяином. Антонио больше не испытывал к ней прежнего влечения, он хотел ее тогда, когда она движениями, взглядами, запахами намеренно сводила его с ума. Ребекка улыбнулась ему, отрывая его от раздумий. Принесли заказ, и он без интереса приступил к еде. Послышался мелодичный смех, такие знакомые интонации — нежные, кошачьи. Его словно ударила молния. Это была М-Джейн, они сидела с кем-то через кабинку. Он прислушался: Георгом Хортом, ее любовник. — Как твоя работа? — спросил Георг. — Скоро повезу в Лондон. Дженни нашла мне редактора, так что к лету книга появится в печати, — он ничего об этом не знал, не знал, что все это время она писала книгу. — Как назовешь? — «Англичанка в Нью-Йорке», — она засмеялась. — Честно, надо было назвать «Катастрофа англичанки», — она сникла, потом снова продолжила. — Жду не дождусь Рождества. — Конечно, домой, к детям и семье. Ты какая-то грустная. Ты не была такой, даже когда Антонио разбился в Вене. Ты всегда была сильной. — Сильные девочки тоже бывают слабыми. — Ты знаешь, какие чувства я питаю к тебе, — Антонио услышал вздох. — Я давно пылаю по отношению к тебе. — Георг, я всегда по особому относилась к тебе, — голоса сникли. — Ты всегда был моим спасательным кругом в трудную минуту. — Пойдем отсюда, ужин был превосходным, но все хорошее кончается. Когда Антонио понял, что они ушли, ударил кулаком по столу, внутри все разрывалось от осознания, что его прелестная жена ему изменяет: явно они поехали к нему заниматься животным сексом. Он всегда считал, что именно он являлся ее спасительным кругом, и услышанное сегодня повергло его в шок. — Черт, — прохрипел он, — дрянь. Ребекка накрыла его ладонь своей, призывая к спокойствию: — Успокойся, еще ничего не случилось, — в внутри она ликовала. Сработало! Она намерено притащила его сюда, намеренно кормила его до этого слухами, отравляя его мозг, и теперь этот невинный разговор он воспринял, как измену. Она влюбилась в него по уши и теперь хотела брака с ним, хотела иметь семью, только без детей, и сегодня она убрала с дороги Мери-Джейн Лейтон, эту рыжую ведьму. В такси он был мрачным, держа сжатый кулак у рта. В лифт они зашли вместе. Антонио посмотрел на Бекку, тонкое белое платье сводило его с ума. Он кинулся к ней, прижимая к стене, исступленно целуя в раскрытые губы, проглотив легкий стон. Дверь лифта открылась, он втянул Бекку в пентхаус, по дороге скидывая ее меховое пальто. Молния на платье издала характерный звук, и оно упало вниз. Ребекка, схватив его за руку, повела в спальню. Он превратился в бешеного зверя, накинулся на нее, как на добычу. Ребекка заглянула в его глаза, но не увидела сожаления. Они снова занялись любовью. Потом еще раз. — Мне пора, — он встал с постели, когда на часах было три часа ночи. — Нужно домой. — Решил играть слепого? — дразня, спросила она. — Просто мне нужно время, — ответил он, одеваясь. — Все нужно обдумать. До завтра, солнце. — Антонио, я люблю тебя, — прошептала она, уткнувшись лицом в его широкую грудь. — Я знаю, — нашелся он. «Ничего, скажет как-нибудь потом», — подумала женщина. Домой Антонио возвращался в смешанных чувствах. Секс с Беккой был просто великолепным, но как же его любовь к Мери-Джейн? Куда она ушла? Он всегда обещал, что не оставит ее, что всегда будет рядом, но жить больше с ней не мог. Она предала его, а он — ее. Он влюбился в Бекку, и от былой любви ничего не осталось. Они по-прежнему крепко связаны законом и обязательствами, но дети поймут, когда вырастут, что нет ничего хуже, чем брак без любви. Сегодня он не мог все разорвать, но вскоре решит, как быть дальше. Он прошел в спальню. Мери-Джейн сидела у туалетного столика. Он принял душ, смывая остатки запаха Бекки со своей кожи. Антонио подошел к ней, она улыбнулась ему в зеркале, закрывая блокнот. Одно плечо обнажилось, он, не удержавшись, прижался к нему горячими губами. Антонио спустил ее неглиже, разворачивая к себе лицом. «Какой же я все-таки подонок», — подумал я. Он ничего не чувствовал к ней, чувствовал ее насыщение. Мери-Джейн спокойно лежала в его объятьях, испытывая радость. Она думала, что все наладилось, он же думал, что это конец. Все, что он мог сделать для нее — так это подарить ей последний оргазм. Сегодня окончательно растаяла его любовь. — Я люблю тебя, — прошептала М-Джейн, засыпая в его надежных руках. Он не любил ее больше, его влекло к Ребекке Хаммонд. Это была последняя осень в их жизни...