Безысходность

***

      Дневной свет проникает через открытые окна, занавешенные прозрачным тюлем. Ветер осторожно переворачивает страницы открытой книги. Подоконник наполняется серой пылью, которая незаметно начинает разлетаться по всей комнате. Под телевизором стоит темно-красный холодный камин. Одинокий, ненужный в это время года. На диване лежит уставшая Люси, которая недавно пришла со школы. Вокруг по полу разбросана школьная одежда. На кресле лежит раскрытый рюкзак, в котором лежат тетради и некоторые учебники. Люси перебирает вилкой вчерашний салат, переключая пультом телевизионные каналы. Фиона задерживается на работе, которая должна была закончиться тридцать минут назад. И так всегда. Мать Люси очень скрытная женщина, которая практически ни о чем не рассказывает. Скрывает от дочери все новости, изменения. Пытается решить все проблемы самостоятельно. А, приходя домой, срывается на Люси, которая не прибралась в доме, не сделала уроки, не постирала бельё, не приготовила ужин. Только строгость, по её мнению, помогает воспитывать детей. И иначе никак. Пробовала ли она по-другому? Нет. В доме нет мужской опоры, мужского плеча, и ей приходится быть всем. Всем, кем нужно быть для ребенка, для себя, для этого жестокого мира. Нельзя жалеть, нельзя отдыхать, нельзя расслабляться. Нужно всегда быть наготове, как боевой солдат. Нравится ли Фионе собственная теория? Она удовлетворена ею. А Люси живет по этим правилам с самого рождения. Привыкать особо не приходилось. Люси устала от постоянных стычек с матерью, без которых, по её мнению, Фиона жить не может. Каждое утро начинается с разговора об учебе, которую Люси следовало бы подтянуть. После школы Люси на некоторое время может насладиться свободой, пока мать не пришла с работы, а вечер заканчивается нотациями, что Люси ничем не помогает ей, плюя на всё и на всех. Хочется ли ей другой жизни? Им обоим хочется. Но другой жизни не будет. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Другая жизнь не настанет, пока Ричард сидит в тюрьме, а Фиона в одиночку ходит к нему, обещая в следующий раз привести дочь. Ключ вставляется в отверстие двери, замок щелкает, и Фиона входит в дом. Люси хватает разбросанную одежду и бежит в свою комнату, чтобы мать не ругалась. Женщина зовет дочь, которую ждет серьезный разговор. Она давно думала об этом. Нет смысла тянуть. Не сейчас. Люси спускается, робко хлопая ресницами, и подходит к матери. — Мы сегодня пойдем в одно место. К твоему отцу. Ты, наверное, помнишь. Мы ходили туда… — Когда мне было пять. Я помню, мама. Мы ведь в тюрьму идем? — как-то неестественно спросила она. Люси пыталась быть уверенной, а комок подступал к горлу. — Д-да… — а Фиона сегодня расслабилась. Несмотря на теплую погоду, внутри собирался холод. Здание не изменилось. Только стало ещё мрачнее, темнее и страшнее. Вдалеке был слышен гул ворон. — Люси, только не бойся, милая. Здесь хорошие дяди. Они не тронут тебя, — сказала Фиона, посмотрев на малышку, которая вцепилась в своего игрушечного кролика. Женщина с дочерью прошли через ворота, направляясь к железной двери. На поле работали заключенные в оранжевой форме, посматривающие на этих двоих. Люси окутал страх, а в носу закололо. Сердце бешено стучало, будто скоро вырвется. Глаза нехотя осматривали всё вокруг. Страшно, непонятно. Внутри здания пахло чем-то сырым, постоянным. Фиона на секунду отошла, чтобы спросить что-то у человека в форме. Мимо проходили заключенные, улыбаясь ей желтыми зубами. — Хорошая девочка, — как-то не по доброму сказал один из проходивших. Люси испуганно отошла назад, натыкаясь на мать. Они шли по холодному коридору, а Люси мертвой хваткой вцепилась в руку матери. — Мама, а почему они в одинаковых одеждах? У них какой-то праздник? — Нет… Они должны всегда ходить так. Не задавай глупых вопросов, Люси. Они зашли в комнату, где было достаточно много людей. Тихо улыбались, говоря что-то в трубку. Смотрели, не отводя глаз. А по щекам текли горячие слезы. Девочка испуганно смотрела на входившего мужчину, который со слезами на глазах смотрел на неё. Он взял её на руки, а та заплакала, выронив из рук игрушку. Не надо было так близко. Не сейчас. Не сегодня. Никогда. В пустую кабинку зашел Ричард, осторожно смотрев на свою семью. К горлу подступил комок, который вот-вот вырвется наружу. Он смотрел на Люси, которая осматривала комнату своими карими глазами. Испуг не сходил с её лица. Фиона взяла дочь за руку. Она увидела его. Увидела своего отца. Вспомнила его. Люси часто моргала, смотря на своего отца, который почти не изменился. Только лишние морщины появились на его лбу. На худом теле свободно висела оранжевая рубашка. Он прикрыл руками рот, чтобы не издавать лишних звуков. Фиона взяла трубку телефона, потянув за провод. — Т-ты привела её, — не в силах говорить, прошептал он. — Да. Я решила, что время пришло. П-поговори с ней. Она помнит тебя, — она сказала тихо, а потом посмотрела на дочь. — Люси, возьми трубку, — девушка дрожащими руками взяла нагретый предмет, подставляя его к уху. На другом конце провода послышалось хриплое отрывистое дыхание. В носу закололо, а к глазам подступила соленая жидкость. Надо держаться. — Пр-ривет, Люси, — на одном дыхании проговорил Ричард. — Привет, — сказала она, посматривая на его руки, ногти, которые были черными. От работы, от этого дерьма, от этой тюрьмы. — Как у тебя дела, Люси? — он тихо говорил, иногда покашливая. — Нормально. Ты болеешь? — она посмотрела в его влажные глаза, под которыми были темные круги. — Да, — кашель. — Немного. У меня пневмония. Но скоро все пройдет. Я уже иду на поправку, — да, с таким-то кашлем. На поправку. — Выздоравливай, п-пап, — его глаза расширились, а губы изогнулись в скромной улыбке. Он шмыгнул носом и опустил глаза. — Вы тоже не болейте с мамой, — она отдала аппарат матери, отодвигаясь в сторону. Она не слушала о том, что говорит ему мама. Люси смотрела на отца, который так искренне улыбался, смотря то на дочь, то на жену. И это радость. Радость в его глазах. Он рад и счастлив. Как и Люси. Она знает своего отца. Знакома с ним. И, смотря на него, её сердце бьется чаще. Она любит его. И всегда любила. Так как знала, что он рядом. Всегда. - Мы больше не придем в это страшное место? - Нет. Не скоро, - сказала женщина, вытирая слезы дочки. Мать с дочерью ушли, попрощавшись со своим отцом. Ушли, обещая вернуться. — Мам, он болеет? — тихо спросила Люси. — Это ведь серьезно? — Его вылечат, — строго сказала Фиона, ускоряя шаг. Никто его не вылечит, черт возьми. Никто.