На счет "три"

— Ладно, что с тобой стряслось? — А? — голос Кота звучал так, словно вопрос выдернул его из самых сладких грез. Ледибаг поджала губы, качнулась на нити и спустилась к напарнику. Супергеройский дуэт замер на краю высотки, Маринетт видела, что Кот устроился на подоконнике чуть ниже ее. Тусклые фонари, расположенные вдоль улицы, не могли рассеять тень, омрачавшую его лицо — ламп было слишком мало. Но эта тень не могла скрыть от Леди его светящиеся зеленые глаза. — Почему ты остановилась? — спросил Кот. — У нас еще половина маршрута впереди! Ослабив нить йо-йо, Ледибаг рывком приблизилась к Коту, теперь их глаза были примерно на одном уровне. Нуар этого точно не ожидал, он вздрогнул, зашипел и едва не соскользнул с уступа, на котором примостился. Если бы у него была шерсть — наверняка бы встала дыбом. Она, рассмеявшись, осторожно его придержала: — Аккуратней, Котик. Что случилось с твоими кошачьими рефлексами? Леди ждала, что он оценит ее шутку — может, даже ляпнет что-то в ответ — но когда единственной реакцией Кота оказалась робкая полуулыбка, по ее позвоночнику прокатилась волна тревоги. «Что-то точно случилось. Что-то очень плохое». Не задумавшись ни на секунду, она сказала: — Пожалуй, на сегодня мы с патрулем закончим. — Что? — недоуменно ответил Адриан, — Нет! Я и так уже пропустил слишком много ночных патрулей! Нормально все! То есть, я могу… Она все еще держала Кота за руку, потому было просто заставить напарника замолчать, легонько сжав его ладонь. Раньше Маринетт никогда бы не подошла к Нуару так близко, ни за что бы не позволила себе так небрежно, между делом, прикоснуться к нему, но сейчас все изменилось. Ей все еще было стыдно, ведь хватило одного мощного удара — последствия которого не смогло исправить даже ее Чудесное Исцеление — чтобы она поняла, насколько ей дорог ее партнер. Какой же дурой она была, принимая его отношение как должное! — Нормяульно, — пробормотала Леди себе под нос. — Нормяульно все. — глядя, как Кот хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, Мари грустно улыбнулась. — Кот, уж одну-то ночь Париж в состоянии позаботиться о себе сам. — Но… Что? Ты только что скаламбурила? Моя Леди, что происходит? Что-то случилось? «Да, — хотелось ей ответить, — случилось. С тобой». Маринетт молча вытолкнула свое тело вверх и, сделав сальто, оказалась на крыше. Зная, что Кот наверняка последует за ней, она, сбиваясь, начала говорить еще до того, как его ботинки коснулись крыши: — Сначала мне казалось, что это здорово — когда так тихо, — сказала она, неловко пытаясь пошутить, — я подумала: «Эй, сегодня мне наконец-то удастся сосредоточиться, глупый напарник не будет отвлекать меня в тот самый момент, когда мы должны высматривать, не приключилось ли где беды», но прошла минута, и мне стало не по себе. Это было странно, очень странно. Кот, приземлившись на крышу сразу на все четыре лапы, выпрямился и скривился. Ледибаг не понравилось выражение его лица. Абсолютно бесстрастное, словно маска, которую он вдруг решил примерить. Это было неправильно, ей было больно видеть его таким… Потухшим. «Это — не Кот». — Я надеялся… — На что? Что я не замечу? — она положила руки на бедра. — Во время патрулей, даже когда тебе нездоровилось, ты всегда находил повод, чтобы подурачиться! Если честно, это всегда поражало меня… Как ты мог постоянно быть таким веселым?.. Но сегодня кажется, что мыслями ты вообще не здесь! Ты не поддразнил меня, когда я поскользнулась! Не смеялся, не вскрикивал, не шутил, ни разу не пытался подкрасться ко мне, и я не услышала от тебя ни единого каламбура! Было как минимум два шикарнейших шанса, а ты… Маринетт осеклась, заметив, что накладные уши Кота все сильнее прижимались к голове, а его выражение лица и уверенная поза осыпались, словно карточный домик. Он и не пытался что-либо скрыть — смотрел на нее, будто она — лекарство от смертельной болезни, поразившей его. Часто и тяжело дышал, пытаясь взять себя в руки. Прошло уже шесть недель с того момента, как она увидела Кота без сознания. В тот день его загнали в угол, он был абсолютно беспомощен, а она появилась слишком поздно, позволив его поранить… И в этот момент Маринетт действительно испугалась. Что бы его ни мучило, это оказалось куда серьезнее, чем она первоначально думала. — Кот? — нерешительно приблизившись, спросила Мари. — Это ребра? Все еще болят? Но ты же сказал… Он замотал головой: — Нет, нет, все нормально. Я в порядке. Давай продолжим патруль? Ну пожалуйста. Он попытался сменить тему, но ему это не удалось. Леди скрестила руки: — Ты не в порядке, Котик. — Я уже здоров, — заявил он. Легко сделал пару наклонов, поднял руки и потянулся. Она с облегчением заметила, что Нуар не морщился от боли. Маринетт была благодарна своей удаче — удаче Ледибаг за то, что жертва акумы, с которой они сражались в тот день, оказалась медсестрой. Девушка, чувствуя себя виноватой за весь ущерб, который причинила, в качестве компенсации предложила подлечить Кота… И, в дальнейшем, присматривать за обоими супергероями, если вдруг им понадобится медицинская помощь. Хотелось, чтобы в мире было больше таких гражданских. Хайди была настоящим ангелом, без ее помощи… Ледибаг содрогнулась при мысли о том, чем бы все могло обернуться. Вновь привлекая ее внимание, на губах Кота расцвело бледное подобие его обычной торжествующей ухмылки: — Видишь? Ледибаг, наклонив голову, рассматривала своего напарника. Она понимала, что он старался — изо всех сил старался доказать, что он — не обуза. В этот раз она впервые позволила ему участвовать в патруле от начала и до конца. После того, как Кот был ранен, и именно Ледибаг (по настоятельной рекомендации Хайди) посадила его под домашний арест, ему было важно показать напарнице, что он готов исполнять свой долг. Он, должно быть, с ума сходил, ожидая дня, когда наконец-то получится вернуться на улицы. От того, как медленно все заживало, насколько терпеливым и осторожным приходилось быть, чтобы не привлекать внимание к своим травмам, он, скорее всего, расстраивался еще больше. Но сегодня Маринетт впервые видела, чтобы Кот так явно все это показывал. В последние несколько недель, когда бы она не позвонила, чтобы узнать, как он там, Кот казался настоящим сгустком радости: он широко улыбался и был позитивен как никогда. Ни разу не показал обиды на то, что она так усердно опекала его почти весь прошлый месяц. И на то, что она не помогла ему в тот самый день — за это он тоже ни разу ее не упрекнул. Сама Маринетт на его месте давным-давно бы взорвалась, но, опять-таки, Кот был сильнее, чем она. И Мари прекрасно это знала. Тогда в чем проблема? Она не понимала. Что-то сжирало его заживо, довело до ручки — он нервно крутился, смотрел на что угодно, кроме нее, и Мари не взялась бы ответить, старался ли он изо всех сил сдержать себя, чтобы не закричать в небеса, или же все, чего он хотел — сбежать так далеко и так быстро, как только смог бы. Инстинктивно она знала, что должна удержать его здесь. От этого — не убежишь. «Мне нужно, чтобы с тобой все было хорошо, Котик». — Это не значит, что с тобой все в порядке, — прошептала она. Кот медленно моргнул. Он глубоко вздохнул, и, прямо у нее на глазах, его нервное возбуждение сменилось застарелой усталостью. — Нет… — признался он едва слышно. — Ты права. «Я должна была догадаться». — Ты… Ты же знаешь, что я рядом, да? — спросила Ледибаг. — И что ты можешь поговорить со мной? Она потянулась к нему — Кот отшатнулся. С тихим, задушенным рыком, он резко отвернулся от нее и запустил когти в свои растрепанные волосы. — К-кот? Когда он замотал головой, Маринетт решила — да бес с ними, с его заморочками, и все же положила руку на его напряженное плечо. Пусть сам Нуар и не хотел ничего признавать, однако именно это и было ему сейчас нужно. После ее прикосновения мышцы Кота расслабились. Она, не сказав ни слова, предложила ему присесть рядом. Следующие несколько минут они провели на краю крыши. Сидели в потемках друг напротив друга. — Мне нужно еще немного времени, — неожиданно пробормотал он, нарушив тишину. — Я пытался придумать, как рассказать об этом. Как объяснить, насколько для меня… То есть, я не… Я не знаю… — он сморщил нос, казалось, его тошнит от самого себя, от того, что он пытался, и так и не смог объяснить, о чем именно он хотел поговорить. Рука, все еще сжимавшая пряди волос, наконец-то соскользнула с его головы, и он уставился на Леди зелеными глазами, полными мучительного отчаянья. — Ледибаг, а ты боишься? — выпалил он. Она ответила даже не задумываясь: — Акумы становятся сильнее. Конечно, меня это пугает. — Я… Я боюсь не акум. И не Хищной Моли. — Травмы? Он фыркнул: — Ага, сейчас. — Кот Нуар! Услышав ее осуждающий тон, он распахнул глаза и сразу же поднял руки, пытаясь ее успокоить: — Не шипи, мамуля. Маринетт, услышав каламбур, бросила на него смурной взгляд — Кот выглядел довольным. Казалось, наконец-то все устаканилось, но тут он отвел взгляд и пробормотал: — Мне не нужна еще одна лекция о том, что я разбрасываюсь теми жизнями, что у меня остались, словно они вообще ничего не стоят. Думаю, с меня хватит. Даже не пытаясь нахмуриться или улыбнуться, Маринетт ничего не ответила на это заявление — Кот назвал ее курицей-наседкой. Вместо этого она ждала, не подталкивая Кота к продолжению разговора. Надеялась, что он обо всем расскажет сам. — Просто… Это больно — понимать… Что никто не замечает. Слова, прозвучавшие не громче шепота, едва не унес парижский ветер. Мари чуть не пропустила эту фразу, но когда до нее дошел смысл последних трех слов, она напряглась: — Что? В улыбке Кота — горькая насмешка над самим собой: — Никто не замечает, — сказал он. — Никто. Я… — он посмотрел на нее, словно спрашивал разрешение на то, чтобы продолжить. Что бы он ни увидел на лице Маринетт, это придало ему сил, и он смог пояснить: — Их нет. Вокруг меня всегда столько народа, но во всей этой толпе не так уж много людей, с кем я по-настоящему близок. Похоже, в этот круг входим я и Плагг. И… И ты. Она подозревала, что у него не все ладно дома, но впервые с тех самых пор, как они стали напарниками, ее подозрения подтвердились. — О, Кот… Кот перебил ее на полуслове. Сидя на крыше, он болтал ногами, с силой отталкиваясь пятками от кирпичной стены под ними: — Я знаю, не позволив СМИ пронюхать о том, что со мной случилось, мы получили… Некое преимущество. И Хищной Моли не удалось нас обыграть. А еще нужно было оттянуть внимание от моего несупергеройского «я», особенно сейчас, когда мы так уязвимы. Я понимаю это. Правда понимаю. Я хорошо это понял. Но просто… Моя семья… — он замотал головой, решив не заканчивать мысль. Но и того, что было сказано, хватило Маринетт, чтобы сделать определенные выводы. — И даже с теми немногими, по-настоящему близкими друзьями, — продолжил Кот, — я настолько вживаюсь в образ — это жутко. Иногда я ненавижу его, человека, роль которого я должен играть для людей, меня окружающих, и это тоже меня пугает, потому что он — это я. Он должен быть мной, я должен быть им, но я… Никто не знает… А это… Я… Он прерывисто дышал, его голос срывался, и, чувствуя, как в сердце болью отдается пульс, Ледибаг придвинулась ближе, чтобы поддержать его: — Никто? — повторила она тихо, отчаянно пытаясь понять. — Нет, — всхлипнул он. Там, у него дома, не всегда все ладилось. Его жизнь была одинокой, выматывающей и, если уж говорить начистоту, порой — неблагодарной. Без Тикки и Кота Маринетт бы пропала. А без постоянной поддержки семьи, без доброты Альи? Да, они не знали ее как Ледибаг, но то, что она сохранила рассудок — их заслуга. Они помогли сохранить ей ощущение нормальной жизни. Несмотря на все подозрения, что возникли у нее насчет его повседневной жизни, Мари все же думала, что и у Кота в семье дела обстоят подобным образом. Осознание того, что все не настолько хорошо, как ей представлялось, потрясло ее до глубины души. Их тайны разрывали его на куски, а она не смогла понять его переживаний, не разделила с ним ни грамма того чувства одиночества и собственной ненужности, что он испытал. И это — ее Котенок. Ее веселый, смешливый, порывистый Кот. — Даже… Даже ты знаешь не обо всем, так же? — безрадостно хохотнул Кот. — Этого не скроешь, Баг. Даже ты смотришь на меня так, словно я должен быть кем-то другим. Маринетт задохнулась от острой вспышки вины. Ей нечего было возразить. — Однажды кто-то сказал, что печальные люди улыбаются ярче всех, — прошептала она, слабо улыбнувшись, когда он фыркнул на затертую фразу. — Знаю, что от этого не легче. Прости, Кот. «Я не поддержала тебя». Он рассеянно кивнул и сделал вдох, стараясь успокоиться: — Я… Я просто не могу выбросить это из головы… А вдруг что-то случится? А если Хищная Моль меня все же достанет? И акума после очищения не обернется медсестрой, как Хайди? Если закончатся даже те крохи удачи, что у меня еще остались? Что тогда? У меня не будет и шанса на… — Не думай об этом! Мы его поймаем, Котик. — Я не о том. Я про… — Кот поднялся, нервно размахивая хвостом. — Я не о нас, и не о нем! Могу я хоть что-то в своей гребанной жизни сделать ради себя? Ты можешь назвать меня эгоистом. Сказать, что это по-детски, но я боюсь, что если что-то случится… Никто и не узнает. Никто и не узнает, что на самом деле со мной случилось, почему это произошло. Никто не поймет. И кому… — тут голос подвел его, испарив за компанию с собой и всю страсть из этой тирады. Резко развернувшись на каблуках, он уставился на город и продолжил: — Кому вообще будет до этого дело? Ледибаг вскочила на ноги, и еще до того, как она успела все осознать, произнесла: — Мне. Широко раскрытые зеленые глаза вновь с недоверием посмотрели на нее. Она отметила: от того ли, что он действительно был настолько хорошим актером, или же причиной оказалась их близость, но она буквально чувствовала ту надежду, что едва его не захлестывала. — Тебе? — выдохнул он. Страх просочился в душу и свернулся комком в животе. Умозаключения самой Маринетт, потребности Кота — все померкло перед осознанием. Потому что сейчас она ясно видела, насколько важно это было для Кота. Как отчаянно он в этом нуждался. До того, как дело приняло серьезный оборот, до стрелы Темного Купидона, прикосновения Таймбрейкера и инструментов Хирурга, она всегда считала напарника эдаким увальнем, думала, что вся жизнь для него — лишь площадка для игр. Но теперь, в момент поразительного, вынимающего душу прозрения, она поняла, что скрывалось за его беспечным поведением. Она увидела, как печаль пожирает солнечный свет и смех, из которых, казалось, и состоял этот удивительный парень. Она увидела его одиночество, его страх. Страх того, что однажды никто о нем и не вспомнит, что он покинет этот мир, не оставив и следа… Ни в истории мира, ни в человеческой памяти. Неожиданно Кот улыбнулся, его нервозность сменилась каким-то странным смирением. Кивнув собственным мыслям, он шагнул вперед и взял Мари за руку: — Я хочу рассказать тебе, — произнес он, и у Маринетт перехватило дыхание. Приняв ее реакцию за неодобрение, он успокаивающе погладил ее по тыльной стороне ладони, рисуя когтями круги. — Прошу тебя. Я не жду ответной любезности, если ты не готова — я не буду допытываться, но мне нужно рассказать тебе о том, кто я такой. Для меня это важно. Потому что я не хочу… — он замялся и отвел взгляд. — Ну, я не хочу исчезнуть, понимая, что никто не видел меня… Настоящего. Маринетт глубоко вздохнула. Она была рада, что именно Кот начал этот разговор — впрочем, все в их отношениях начиналось с его подачи — ведь теперь пути назад не было, и придумывать себе оправдания было бессмысленно. Она всегда лучше работала в напряженной обстановке: — По-твоему, я об этом не думала? — спросила она тихо. Кот вытаращился на нее, словно не веря своим ушам, и застыл: — …Что? — Я думала над этим, — сказала Ледибаг, — для нас теперь не знать ничего — намного опаснее. Могу лишь гадать, с чем бы мы справились лучше, может, ты бы и не пострадал вовсе… — Постой, моя Леди! — воскликнул Кот, подняв руку. — Если ты снова собираешься сказать, что все — из-за тебя… — Нет, нет! Я… ну, да, может быть… — признала она. — Но это не важно! Суть в том, что больше нет смысла скрывать, кто мы на самом деле, так? Если бы мы знали друг друга, то смогли бы лучше планировать бои, лучше тренироваться, мы бы сами стали лучше. Кот, ты — не единственный, кто хочет освободиться от этой тайны. Было эгоистично с моей стороны — так долго скрываться от тебя. Я была неправа, и от моих глупых оправданий было больше вреда, чем помощи. Теперь я это понимаю, и я доверяю тебе, Кот. Я доверяю тебе свою жизнь, доверяю свою семью и своих друзей, раз уж на то пошло. Ведь именно так все и должно быть. На напарников опустилась тишина, и смысл их соглашения накрыл героев подобно цунами. Мари замерла, дожидаясь реакции Кота, но тот, конечно, оставался недвижим — слишком ошарашенный, он просто застыл во времени. А потом, к ее дичайшему удивлению, он расхохотался. Это не было похоже на его привычную довольную усмешку, ликующие вопли или его настоящий смех, которым Мари была просто очарована (да, она никогда не признает это вслух), хотя и слышала его не слишком часто. Этот смех был слабым, но переполненным облегчением, и прежде, чем она поняла это, руки Нуара сомкнулись вокруг нее в крепких объятиях. Неготовая к внезапным обнимашкам, она позволила ему приподнять себя и немного покружить. Кого она пыталась обмануть? Даже если бы она ждала от него подобных действий — все равно бы позволила ему так поступить. В ушах глухо бился пульс. — Так ты все-таки ходишь в мою школу! — отстранившись, взволнованно прошептал Кот, изучая ее лицо светящимися глазами. Брови Ледибаг взмыли вверх, и Нуар подмигнул, — о чем еще может думать кот, пока он без костюма? Только предаваться мечтам о своей Леди! Это было несложно выяснить, слишком много совпадений, а уж если учесть тот факт, что примерно шестьдесят девять процентов нападений акум происходило в школе… И в семидесяти четырех процентах от этого числа ты добиралась на место раньше меня. Маринетт не знала, с чего начать. Этой убийственной статистики, доказывающей, что они с Котом вполне могли знать друг друга в гражданской жизни — а вероятность этого оказалась очень высокой, — было более чем достаточно, чтобы шокировать ее до глубины души. Она никак не ожидала этого с учетом того, насколько большим городом был Париж. Шок сменился всплеском стыда, и Маринетт поразилась собственной рассеянности. Кот был прав — все лежало буквально под носом. Все было настолько по-глупому, умопомрачительно очевидно, что ей хотелось просто стукнуть себя. И единственное, что не укладывалось у нее в голове… — Ты… Ты все подсчитал?.. — Котсчитал, мадемуазель, — легкомысленно поправил Нуар, — месье Жирар не вдохновляет на занятия математикой, да? Я сам придумываю себе развлечения. «Боже мой! — Маринетт прижала ладонь ко лбу и сделала несколько вдохов, чтобы успокоить дыхание. — Он в моем классе. Он…» Осколки всех событий, которым она была свидетелем, пусть полузабытых и основательно подзаброшенных — все они сложились в единую картину и от понимания, как обернулась судьба, у Маринетт перехватило дух. — Моя Леди? — спросил Кот. Неуверенность, страх и беспокойство смыли с его лица счастливую улыбку, и в эту секунду она бы что угодно отдала, лишь бы вернуть ее обратно. — Я… Прости, пожалуйста. Я не хотел… так напирать. Или фонтанировать эмоциями. Если ты… если ты не готова, если тебе все-таки не по себе — ничего страшного. Я могу… мы можем просто… Ледибаг, шикнув, нажала пальцем ему на нос: — Ага, аж два раза, дурачина. Если уж тебе приспичило снять маску, я не останусь в стороне. Мы вместе в этом деле. От улыбки Кота можно было ослепнуть. Сердце Маринетт принимало его тепло, и там, на самой обычной крыше, в темных осенних сумерках, она была готова признать, что любила Кота так же отчаянно, как и Адриана. А быть может — даже сильнее. И ее, на удивление, это совершенно не волновало. Когда она подняла на него взгляд, казалось, в животе порхает дюжина акум Хищной Моли. Кот улыбнулся ей… Призывая расслабиться, пытаясь успокоить? Она не знала и, сглотнув, взяла его за руки. Мари не была уверена, как он отреагирует, наконец-то узнав, кого он вознес на такой высокий пьедестал. Она не могла знать, как она сама отреагирует, узнав, кто он — этот парень под маской, внушивший ей, что она достойна быть героем Парижа. Еще два месяца назад, стоило лишь представить этот момент, и страх скручивал ее душу. Нынешнее предвкушение было не менее мучительным, но… Его можно было пережить. В конце концов, чего бояться-то? Ну постоят пару секунд, пялясь друг на друга и не зная, куда себя деть. Уж с этим она справится: за последние два года у нее было достаточно подобной практики с Адрианом. Сейчас, когда они уже были хорошими друзьями, воспоминания о тех временах заставляли Маринетт краснеть. А вот потерять Кота она не готова. Не после всего, что было. — Я не могу пообещать, что все вот это… — она повела рукой, отводя взгляд, — не изменится. — Вместе, — повторил он. — Неважно, что сейчас произойдет. Мы вместе в этом деле. Когда он так смотрел на нее — будто ничего на свете не сможет изменить его мнение о ней — Мари могла верить, что эту клятву он никогда не нарушит. — Хорошо, — сказала она, застенчиво улыбаясь. — На счет «три»? Кот кивнул: — Un. — …Deux… — …Trois.* ________________________________________________ * фр. — Один, два, три