На счет "три"

Свет погас, и квами уже скрылись вдали, а все, на что была способна Маринетт — просто смотреть. Все винтики и шестерни в ее сознании напрочь заклинило, все наносное — смыло, оставив ее, завороженную, трепетать в восхищении. Она была не в том состоянии, чтобы заметить — Адриан был потрясен не меньше, чем сама Маринетт. Мари даже засмущаться не смогла — под его пристальным взглядом ей просто не удалось собрать себя в кучку. Потому что, ну конечно. Конечно же, это был он. На месте Кота Нуара стоял Адриан Агрест, это он держал ее за руки и, похоже, совсем не собирался отпускать. Налетевший ветер разметал его золотые волосы в восхитительном беспорядке, заслонив от Мари глаза цвета весенней зелени, но, несмотря на дрожь, Адриан держался твердо и уверенно, он не двигался с места и не моргал. Ее chaton. Адриан и был Котом, она смотрела на парня перед собой и понимала — об этом кричала каждая, самая незначительная деталь. Как могла она не заметить этого? Как не заметила, что озорная улыбка Адриана напоминает ей Кота, а мягкая, тактичная улыбка Кота заставляет вспомнить Адриана? Как упустила из виду, насколько они были уверены в себе, с каким изяществом держались? Как не обратила внимания на их остроумие, храбрость, упорное нежелание поберечь себя, когда в помощи нуждался кто-то другой? Как могла она не связать эти чуткость и игривость с участием и позитивом? И как, скажите на милость, она вообще могла изводить себя мыслями о том, с какой легкостью ее чувства к Адриану отошли на задний план, вытеснившись чувствами к Коту, если оба парня были одним и тем же человеком? Это было так очевидно. Эти парни — этот парень — изменил ее жизнь. Ради нее он подставлялся под пули, был готов пожертвовать своей жизнью. Контроль над его телом перехватывали, им управляли, как марионеткой, защищая Ледибаг, он не раз пострадал — и физически, и эмоционально. Это он подбодрил ее в тот самый день, когда Мари получила свои камни чудес, из-за него одного каждый божий день ей хватало сил выдержать эту ношу. И, в то же самое время, именно его она когда-то обвинила в том, что он прилепил жвачку на ее стул; это он навещал пекарню ее родителей и помогал там просто потому, что любил таскать тесто для торта и отчаянно не хотел возвращаться в свой пустой особняк; он резался в видео-игры; он работал моделью, занимался фехтованием, играл на фортепиано и был совершенно повернутым на физике и аниме, и… Именно в этого парня она и влюбилась. Дважды. Ее обняли мягкие руки, и Маринетт, моргнув, сосредоточилась на Адриане. Он улыбался ей, и улыбка была не совсем Нуаровской, но и не походила на привычную улыбку Адриана. А когда Мари, чувствуя подступающий смешок, улыбнулась в ответ — так же счастливо и слегка глуповато — Адриан нарушил тишину: — Мари… Почему-то именно ее имя — ее прозвище — произнесенное таким любящим тоном, и обрушило сразу все. Ее восхищение и полнейший восторг, что это он, ну конечно же, это — он, провалилось в черную дыру тихого ужаса. — Никто не замечает, — сказал Кот… Адриан. — Никто. Его слова, полные отчаяния и одиночества, лавиной обрушились на сознание Маринетт. Чувство вины выгрызало ее изнутри, пригласив себе в помощницы осознание собственной никчемности. — А… Адриан, — сбивчиво прошептала она. На глазах вскипели слезы, в памяти пронеслись события последних шести недель. Беспокойство о Коте. Занятия в школе, время, проведенное с друзьями. То, что она была рассеяннее обычного, заметил даже Нино. И Адриан… Боже, Адриан… — Господи, я не… Я не… Как ему удалось скрыть три сломанных ребра, серьезную рану на животе и прочие повреждения, которыми Кота наградил Хирург? С учетом всех фотосетов, команд стилистов и гримеров, его собственного отца, занятий в школе, фехтования… Нет, стоп, он же уговорил Габриэля, и тот освободил его от занятий на сезон, чтобы Адриан мог сосредоточиться на изучении языков?.. Ладно, даже без фехтования, при одной только попытке представить, каково было Коту, кипели мозги… Адриан нахмурился, скользнул ладонями вдоль предплечий, поддержав пошатнувшуюся Мари: — Эй, — сказал он мягко, — Маринетт, все в порядке. Все… От его попыток успокоить все стало только хуже, и Маринетт, расплакавшись, бездумно уткнулась ему в грудь. Возможно, шесть недель волнений за этого идиота все-таки ее доконали. Может быть, ее добило осознание — шесть недель она не обращала внимания на Адриана из-за Кота — по сути, одного и того же человека, что было довольно странно, очень круто, но… Не совсем честно. Может, все от того, что облегчение, страх, радость и печаль — все эти чувства сплелись воедино. Или потому, что она была так слепа, не заметив, как с ее другом случилась беда. Из-за этого было больно. Что бы ни было тому виной, именно Маринетт сорвалась. Не Адриан. — Ничего подобного, — пробормотала она ему в рубашку. — Это что угодно, только не порядок. — Багибу, Маринетт, чш-ш-ш… — его пальцы очень робко, едва заметно коснулись волос напарницы. — Не пойму, о чем ты? Боже, она же его всего перепачкала! Похоже, испортила рубашку косметикой. Черт, она просто омерзительна — так разреветься. Нехотя отодвинувшись, Мари пролепетала: — Я не заметила. Тебя ранили. Шесть недель прошло. И за все это время ты… И я не… Еще до того, как… Ты… Адриан распахнул глаза, когда Маринетт оборвала себя, попытавшись обуздать эмоции и собраться с мыслями. В какой-то момент ей показалось, что он сейчас накричит на нее. Чего она точно не ожидала — румянца, разлившегося по его щекам. — Ох, слава Богу, — едва слышно выдохнул он. — Я уж было подумал, что ты злишься на меня за то… Ну, я… — Что? Нет! Нет-нет-нет, нет, почему я должна сердиться на тебя? Я… Я так рада, Адриан. Я счастлива, что это — ты! На кого я действительно зла, так это на себя. Адриан прочертил пальцем по ее щеке след от пролитых слез, смахнув влагу с нежностью, которой Маринетт не заслужила: — Не стоит. — Еще как стоит! Я отвратительный друг! Как я могла не заметить? Как упустила? — Так, во-первых: ты не отвратительный друг, вы обе — мои лучшие друзья, и, во-вторых… Маринетт, которая Ледибаг, — от благоговения в его голосе Мари стало дурно. — И, Ледибаг, которая Маринетт. Обе эти личности, связанные магией квами, были рядом, когда все другие от меня отвернулись. Ты… не знала этого наверняка, но неправильно будет сказать, что ты не… — Какая разница?! — перебила Маринетт. — Ты не можешь вот так просто забыть… Я о том, что ты… Я была нужна тебе, мы были тебе нужны, а чем же мы в это время занимались? Эти… Эти чувства, сомнения — им никак не шесть недель, Адриан, они появились намного раньше! А мы никогда… Мы просто позволяли тебе вести себя, как ни в чем не бывало, и… — в Мари словно что-то переключилось, и она вдруг отодвинулась от Адриана, а потом и вовсе оттолкнула напарника. — Стоп, беру свои слова назад! — Хм… Ты о чем? — Про «нет»! Потому что да, я зла на тебя! Ты давным-давно должен был рассказать мне о своих мыслях! Я бы могла тебе помочь! Сразу же! Ты правда думаешь, что ни она, ни я бы не бросили все свои дела ради тебя? — глаза Адриана комично расширились, и он даже сделал короткий шаг назад, когда Мари опять подобралась слишком близко. — Слушай сюда, Адриан Агрест: ты никогда не останешься в одиночестве, понял меня? Никогда. И даже не думай о том, чтобы притворяться, когда я рядом! Недоверчиво сощурив свои чудесные зеленые глаза, он кончиками дрогнувших пальцев отвел с ее глаз упавшую челку: — Теперь я знаю это, — сказал, затаив дыхание, — Я… — Вот и хорошо, — не позволив ему договорить, она отвела его руку от своего лица. Ей нужно было сосредоточиться, а его действия только отвлекали. — Потому что я хочу, чтобы ты знал, я — на твоей стороне, Коте… Адриан. Прости. — Можешь звать меня и так, и так, — пробормотал он. — То есть, эм… — он замялся на секунду, словно слегка растерявшись, а потом неловко закончил, — ну, когда мы одни. — Хорошо. Ммм… И ты меня зови, как тебе удобно, — совсем не так Маринетт представляла себе Грандиозное Разоблачение. Слишком хорошо они знали друг друга в обоих обличьях, было шоком — понять, что больше ничего не будет как прежде… Ан нет. Конечно, Мари понимала, что все это — все, что с ними произошло — было более чем странным, но, на удивление, не считала все события какой-то нереальной дичью. Парадокс, но от этого градус «неправильности» ситуации лишь повышался. Впрочем, судя по слегка неадекватному взгляду Адриана, в этом их мысли совпадали. Пусть их, эти странности, а вот показать свое волнение Мари было никак нельзя. Сейчас важнее был Адриан и то, почему он так хотел раскрыть свою личность. — Что ж, дурная жизнь нам с тобой досталась, — продолжила она, — но я бы не променяла ее ни на какую другую… И не захотела бы делить ее с кем-то еще. Вместе, помнишь? Адриан смотрел на нее так долго, что ей стало не по себе, а потом неожиданно рассмеялся: — И как я мог не заметить? — спросил он, его глаза горели и сияли в восхищении, — это же была ты, все это время. Маринетт вздохнула: — Я ли, Адриан? — Ну конечно же ты. Я настолько сросся со всем этим, что не заметил, как две самые потрясающие девушки в моей жизни оказались… Одним и тем же человеком. — Комплименты тебя не спасут, Котик. Мы хотели поговорить о… — она неопределенно покрутила запястьем, — обо всем этом. — Это не дежурный комплимент, — возразил Адриан, взглядом прожигая в Маринетт дыру, — без тебя не было бы Кота Нуара. Ты для меня — сплошной вызов, ты вдохновляешь меня, и без тебя Адриан… Ну, вряд ли о нем вообще стоило бы говорить. Ты будишь во мне чувства… Которых я раньше не знал. Маринетт, если бы мы с тобой никогда не встретились — я бы не смог сделать все то, что совершил. Ты… Ты для меня — все. Изумленная Маринетт почувствовала, как взвинчивает темп ее сердце. Именно в таких выражениях она в последнее время и думала о Коте и Адриане, но как неправильно было слышать эти слова из уст напарника, ведь она не сделала ничего, чтобы заслужить их. По крайней мере, все ее свершения не сравнятся с тем, что он сделал для нее: — Я не рассказывала тебе о том, что когда мы с Тикки впервые встретились… я чуть не вернула обратно свои Камни Чудес? — ляпнула она. Судя по ужасу на лице Адриана, он явно принял это за бред: — Что? Маринетт кивнула и продолжила: — После того, как мы в первый раз не смогли очистить акуму, я сняла сережки. Сказала Тикки, что я — не та Ледибаг, которую она искала, и на следующий день подсунула Камни в рюкзак Альи. Я думала, что из нее выйдет Ледибаг получше. Мне казалось, что она… она захочет быть Ледибаг, такой, какую и заслуживает Париж. — Моя Леди… — Но знаешь что? — спросила Маринетт, взглянув на него. — Именно ты впервые показал мне, кем я могу быть, Chaton. Я не поняла этого сразу, потому что уверенности в себе добавляла и слепая вера Альи в Ледибаг, но… Суть в том, что все мои подвиги, совершенные в супергеройском костюме, были не только ради Парижа. Но и ради тебя. Ты поддерживал меня с самого первого дня, и единственное, что я хотела доказать — что по праву зовусь твоей напарницей. А что до Маринетт… Ну, там совсем другая история, и ты сам, Адриан, сыграл в ней огромную роль. — Осмелев, она переплела их пальцы. — Я стала такой, какая я сейчас, благодаря тебе. И, пожалуй… Я хотела, чтобы ты знал об этом. Кот или Адриан, кем бы ты ни был — это не важно. Я знаю тебя, и знаю, что ты… В первое мгновение Мари не поняла, что произошло. Секунду назад она что-то лепетала, и вдруг… Его губы на ее губах — теплые, мягкие. Это прикосновение звоном отдалось в каждом нерве ее тела, и, ну конечно же, Маринетт опять повела себя как та еще бестолочь. Она шокировано застыла, Адриан, не дождавшись отклика, отстранился. В его взгляде читалась вера в свою Леди и благодарность, а сердце Мари было готово лопнуть от изливаемой на нее нежности. Губы беззвучно шептали слова, но она никак не могла совладать с голосом. Как двигаться или моргать вспомнить тоже никак не получалось, и что в том странного? Ее только что поцеловал Адриан Агрест. Ее только что поцеловал Кот Нуар. Ее поцеловал. Она парила в небесах и срывалась в пике, вновь бросая свое сердце к его ногам. «Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя». — Не понял, это положительный ответ или отрицательный, — пошутил Нуар… Адриан. Его голос вернул Маринетт на землю, и посадка оказалась жесткой. Улыбка точно была Нуаровской, но временами все же проскальзывали нотки опасения и некой сдержанности… Ох. Она поняла — это была бравада. Как бы он ни поддразнивал напарницу, Адриан все-таки боялся ее реакции. Боялся отказа. Как… Как вообще дошло до этого? Кот Нуар… Адриан Агрест — ведет себя вот так? Из-за нее? Моментально меж ними разверзлась пропасть, ранее не существовавшая. Он замыкался в себе, заслонялся шутками, словно щитом, и теперь Мари знала причину подобного поведения. И осознавала, что не позволит этому повториться. Ни за что. — Раз уж ты меня еще не стукнула, — добавил он со странно-кривоватой улыбкой, — похоже, я наконец-то… Маринетт сграбастала полу рубашки Адриана, дернула его на себя и поцеловала. Сама. Ей было интересно, чувствовал ли он то же самое, когда целовал ее — застывшую, не способную даже пошевелиться? Это странным образом льстило, но одновременно… Сбивало с толку. Потупив взгляд, она попыталась отстраниться, и, пожалуй, именно поэтому он и умудрился удивить ее во второй раз. Подавшись вслед за ней, Адриан вновь требовательно нашел губами ее губы. С учетом форы, гоняться за Маринетт пришлось бы слишком долго (да и хлопотное это дело), поэтому он положил руку ей на поясницу и притянул поближе. Она ахнула в поцелуй, и Адриан с низким грудным смехом улыбнулся. Их третий поцелуй был неловким и очень уж невинным, но Маринетт он показался идеальным. И уж к чему она точно не была готова — что придется все-таки вернуться к реальности. Только не когда ее сердце поет, а его губы изучающее касаются ее губ. Маринетт показалось, что прошло совсем мало времени, когда Адриан, упершись лбом о ее лоб, прошептал: — Знаешь что, моя Леди? — Ммм? — Я сказал именно то, что и думал. Ты совершенно… Она знала, к чему ведут эти самодовольные нотки в его голосе. — Ты не посмеешь, — с угрозой сказала Мари прежде, чем он склонился, прошептав ей на ухо. — Чудесна. Фыркнув, Маринетт выбралась из его объятий, собираясь продемонстрировать напарнику свое недовольство: — Поверить не могу. Не уверена, что с таким поведением ты заслуживаешь поцелуя. Адриан казался воплощением легкомыслия: — Оуу, неужели получилось настолько… — Перестань. — … мяувыносимо? — Неееет. Он усмехнулся, источая самодовольство всем телом: — И я не всмурржил тебе голову? — Ну как я умудрилась в тебя влюбиться? — недовольный вопрос Маринетт улетел в небеса, но сама она, улыбнувшись, игриво толкнула Адриана плечом и закатила глаза. — Такой душещипательный момент, а ты… — Момент был восхитительный, мяусолютно согласен, — подтвердил он, — Ты — восхитительна. Боже, я люблю тебя. — …ты просто… — Маринетт запнулась, ее лицо вспыхнуло, словно фейерверк. — Что? Исчезла царившая атмосфера беззаботности. Адриан знал, что когда Маринетт так серьезно смотрит на него — шутить не стоит. — Я люблю тебя, — повторил он, рассмеявшись на выдохе, и улыбнулся. — Так здорово наконец-то сказать это вслух. Я ведь раньше не говорил об этом, да? Маринетт тотчас растаяла, да так, что даже ее возраст не мог послужить этому оправданием. Ее давняя любовь, ее лучший друг, напарник, ради которого она защищала этот мир… Сказал, что любит ее. Вслух. На самом деле. В конечном итоге, был лишь один способ ответить на такое признание. Спустя годы она все будет гадать, как же ей все-таки удалось собраться с духом в тот вечер. Поймав его взгляд, она собрала всю силу, нежность и страсть, что только сумела отыскать в себе, и сказала: — Я люблю темяу-тоже. И едва не умерла от стыда, когда Адриан не понял каламбур. Он не понял каламбур, на секунду задержал на ней свой взгляд и растеряно спросил: — Это который… в покемонах? После его вопроса повисло тягостное молчание. (Много-много лет спустя супруги будут вспоминать этот момент и безжалостно подкалывать друг друга. Ничуть при этом не стесняясь.) Но сейчас только Маринетт понимала весь комизм ситуации. — О боже, — выдохнула она, — ты такой дурачок… И она рассмеялась — так, как не смеялась уже давно. Потому что Кот не уловил каламбур, потому что он повел себя как настоящий гик, подумав в такой момент о Мяуте, а еще потому, что это было чертовски на нее похоже — намудрить с каламбурами и поставить всех в жутко неловкую ситуацию. — «Тоже» в смысле «так же», chaton, — хихикнула она, пытаясь отдышаться, — я тоже темью люблю. Того, что язык у Адриана был подвешен как надо, не отрицал никто. Он моментально поправился и продолжил изгаляться над своим ляпом: — И все-таки, Мари, кого больше? Мяута или Мью? Маринетт лучше бы умерла, чем попыталась снова скаламбурить, но в тот момент она была готова на все, чтобы доказать свою любовь: — Если уж говорить о первом поколении, то больше всех мне нравится Нидоран и ее эволюции, умник, — сказала она так спокойно, как только могла. — Ну хватит, Кот. Ты серьезно? Понять же можно было запдосто! Это же хорсивидно! Тебе даже не нужно голдинаться признания от меня, потому что, господи помоги мне, если уж я на самом деле пытаюсь сочинить для тебя каламбур, то, как мне кажется, других доказательств того, что я тоже тебя люблю, и не нужно. — О, — наконец-то сформулировал он ответ, — ого, — устыдился (на это совести хватило), а потом фыркнул и расхохотался. От души. — Ты… Ты взяла и скаламбурила, признаваясь мне в любви? — Я попыталась скаламбурить, признаваясь тебе в любви, да, — поправила его Маринетт. — Я… Адриан, я люблю тебя с тех пор, как нам исполнилось пятнадцать. — Признание его ошеломило, он так очаровательно распахнул глаза, что Маринетт тут же захотела просто обнять его и никогда не отпускать. — А через год я влюбилась в тебя во второй раз, — продолжила она. — Я подумала… Ну, о чем бы там я не думала, я, наверно… Наверно, я все испортила. — Нет, нет, моя Леди, что ты, — у Маринетт снова едва не вырывалось из груди сердце. — Все совсем не так. Ты же ненавидишь каламбуры. — Они меня раздражают. Это не одно и то же. — Ты ненавидишь каламбуры, — повторил он, будто вовсе не замечая никакой разницы, — а потом вдруг используешь Покемонов, чтобы… — Это все ты виноват, Адриан. Мяут? Серьезно? Стоило им осознать всю нелепость и бредовость ситуации — они расхохотались, смеясь до тех пор, пока не заболели ребра — сложно остановиться, если один лишь взгляд вызывает новую волну хохота. — По-поверить не могу, что ты… — хватала воздух ртом Маринетт. — Знаю! Знаю! Прости! Я идиот. Самый… — Пацан! Услышав незнакомый голос, Маринетт поперхнулась и вздрогнула. Обернувшись, она увидела крошечного черного котенка, за хвост того тянула ее собственная квами — упиралась пяточками, пыталась не дать маленькому чертенку приблизиться к ним. — Плагг? — спросил Адриан, утирая слезы смеха. — Что ты… — Плагг! — эхом откликнулась Тикки, Маринетт еще никогда не слышала от своей квами такого тона. — Поверить не могу! Эта ночь была очень важной и для Адриана, и для Маринетт! Ты не имел права их прерывать! — Но я хочу есть, а твоя девчуля заграбастала себе моего парнишу. — Твоего парнишу? Скорее уж персонального сырного раба, — саркастично пробурчал Адриан себе под нос. Маринетт, только-только выровнявшая дыхание, снова рассмеялась. — Именно. Пацан знает порядок. Первым делом квами, а девушки — потом. Ну или как там говорят сейчас в мужских раздевалках. — Плагг! — потрясенно прошипел Адриан. Виновато посмотрел на Маринетт, готовый к тому, что она обидится на откровенное хамство квами. — Не обращай внимания, Мари. Его сущность полностью соответствует той вонючей еде, которой мне приходится его кормить. Плагг в ответ показал ему язык. Маринетт была полностью очарована. Да, она не раз задумывалась, какой он — квами Нуара. Но вот такого она точно не ожидала! Плагг идеально подходил Адриану — тот выглядел таким раздраженным поведением своего маленького напарника, что она рассмеялась: — Адриан, он прелесть! — Ты же не могла вот так взять и сказать это? Ты ведь поощряешь его поведение! Плагг довольно мурлыкнул: — Тикки, вам с Адрианом стоит у нее поучиться, — он взглянул на Маринетт с большим интересом, — что ж, может, ты не так уж и плоха, Жучочек. Хоть из-за тебя Адриан по ночам порой страдает от бессмысленной тоски. Маринетт пропустила мимо ушей смущенное «Плагг, заткнись!» Адриана и ответила: — И я рада с тобой познакомиться, Плагг. — Взаимно, наверно. Так что отпусти, Тикки. Я уже отмазался, твоя избранница меня простила. Усмехнувшись, Тикки отпустила его хвост ровно в тот момент, когда Плагг снова попытался вырваться. В результате он покатился кубарем. Встав на ноги, черный квами фыркнул и, метнувшись к Адриану, спрятался в его волосах: — Грубо. Тикки закатила глаза и повернулась к Маринетт: — Прости, что прервали. Адриан… — подлетела она ближе, — это честь для меня — наконец-то встретиться с тобой. — Взаимно, — улыбнулся Адриан. Тикки счастливо затрепетала. Маринетт осмотрелась и вздохнула. Сумерки давно уже пришли и ушли, стало зябко. Она поежилась и растерла руки: — Уже поздно. Лицо Адриана вытянулось, когда он увидел время, но потом он повернулся к Маринетт и повеселел: — Принцесса позволит проводить ее домой? — Плаггу? — поддразнила Маринетт. — Ему, конечно, — подтвердил Адриан прежде, чем Плагг успел открыть рот. — А если он будет держать рот на замке и не станет спорить — хотябыразвжизни — то получит тройную порцию сыра, когда мы вернемся домой. Плагг заржал, козырнул, и Адриану этого хватило: — А может… Мы обсудим ужин? Ну, не то чтобы обсудим, мы же можем просто сходить… и поужинать? Завтра. Как тебе? Какая прелесть. Она едва не погибла от умиления и была готова поклясться, что от улыбки у нее едва щеки не лопнули: — С радостью, Котенок. Он шумно выдохнул и ослепительно улыбнулся: — Плагг, — скомандовал он, — выпускай когти! Трансформация Адриана была самым поразительным действом из всех, что ей посчастливилось увидеть. Вычурная, мощная и прекрасная, у Маринетт она оставила ощущение, словно она увидела его — всего его, его настоящего, без масок и ожиданий, тянувших вниз. Увидела впервые. Кот Нуар предложил ей когтистую руку: — Итак, моя Леди? Ни на секунду не отводя взгляда, она приняла руку и сказала: — Тикки, точки на места! И она бы соврала, если бы сказала, что ее не порадовало выражение его лица во время этой трансформации. Когда Ледибаг открыла глаза, Кот по-прежнему держал ее за руку. И улыбался — не сдерживаясь, счастливо и умиротворенно, как никогда раньше. «Ты видишь меня, — безмолвно сказал он. — Видишь меня. Спасибо, спасибо, спасибо тебе». — Наш разговор еще не закончен, Адриан, — подумала вслух Ледибаг, чувствуя трепет от того, что назвала своего Котенка от рождения ему данным именем. Кот пожал плечами: — Ну да, но, может, хватит на сегодня? Сегодня… и так столько времени зря на меня потратили. — Она уже шагнула вперед, чтобы немедленно отругать его за это «зря», но он обезоруживающе нежно продолжил: — Эта ночь — для нас. — Для нас, — согласно сжала она его руку. Они были Котом Нуаром и Ледибаг, Адрианом Агрестом и Маринетт Дюпен-Чэн, у них по-прежнему были секреты друг от друга, была неуверенность, сомнения, которые еще предстояло разрешить. Было так много всего, о чем она должна была ему рассказать и, без сомнений, ему тоже было чем с ней поделиться, но, как Адриан и сказал сегодня, эта ночь принадлежала им, и если и дальше все пойдет так, как оно, похоже, собирается идти, то у них будет еще куча времени на «потом».

=Fin=