Les Freaks

--- Настроение было дерьмовое. Все было вроде неплохо, но рутина – в цирке! рутина! – меня достала. По приезду в Париж мне удалось уговорить Маркиза выступать в качестве кукловода – выходить на сцену не хотелось категорически – слава богу, что он был не против. Так что я просто сидела, клацала клавишами и уходила, не дожидаясь конца представления. Впрочем, нагулявшись по парижским улочкам до саднящих ног, умеренно напившись в одном из баров – каждый раз я выбирала разные, чтобы хоть что-то менялось – я все равно возвращалась. Туда, где мерцали красные глаза. А куда мне еще было идти? --- Маркиз сидел на ступеньках своего фургона и курил с выражением лица а-ля «Хочу кого-то убить. Не могу понять – себя или всех остальных». Конечно, в качестве компенсации за свое отсутствие на сцене я с удвоенным рвением чинила все, что ломалось, а что не ломалось – пыталась улучшить – но помогала этим только себе. И то не очень. Надо сказать, нервничали не все: Розе Маркиз вообще предпочел не объяснять, что мы сейчас в Париже, Гаргантюа и Агриппе было наплевать, клоуны смеялись, Гаспар улыбался – Пьеро молчал. Маркиз нервничал за всех – из-за того, что я немка – видимо, именно поэтому он так легко согласился на то, чтобы я не светилась на сцене – из-за того, что кто-нибудь может сбежать – из-за того, что клоуны могут вляпаться в какую-нибудь историю – из-за того, что в Париже слишком много полицейских. – Да провались оно все, – процедил он, когда я подошла и села рядом. – Чтоб я еще хоть раз в крупный город поехал. – Зато деньги, – напомнила я. – Мы собрали чуть ли не тройную обычную кассу. – Я должен порадоваться? – Ну, поскольку ты хозяин этого бардака, то да. Должен. Молчание. – Просто признай, что тебе похрен на деньги, потому что многие вещи ты воруешь. – Одалживаю! – Маркиз выразительно поднял вверх указательный палец. Я хмыкнула. – Дай угадаю. А вернешь ты это все, когда свиньи полетят? Если да, то я могу приблизить данное событие – – Не надо. В Париже ходили слухи, что это была самая холодная весна за последние полвека. Я бы назвала ее самой мерзкой за всю мою жизнь. Даже зимой было теплее и уютнее – все-таки снег лучше смотрелся на земле, чем грязь, да и деревья не походили на худые скрюченные пальцы великана, который и после смерти тянется к солнцу. Которого почти не было. Маркиз зажег вторую сигарету и осторожно обнял меня за плечи свободной рукой. Я зажмурилась. Не к месту вспомнились слухи, которые ходили в цирке. – Спасибо. – За что? – Не знаю. За все. – я не знала, как объяснить ему, что он – хотя и звал себя «королем фриков» – был одним из самых нормальных людей, которых я знала. Возможно, я сама не вписывалась в стандарт. Рука отозвалась фантомной болью, напоминая о том, что я действительно не отношусь к тем, кого общество считает «нормальными». Иначе меня бы здесь не было. Я внезапно ощутила, что Маркиз так же одинок, как и я. Вольфганг не в счет, да и тот – черт знает почему – явно проводил больше времени с Пьеро. У всех в этом цирке кто-то был. Даже у Розы. Даже у Гаспара, который обычно бродил либо с клоунами, либо с Агриппой. У нас не было никого. Я обняла его за талию и уткнулась лбом в грудь. – Все пройдет. Пройдет и это. – Не знала, что ты философ. – Это не я придумал. Какой-то мужик из библейских. Не суть. – Ты читал Библию? – Не помню, – после небольшой паузы ответил он. – Может, и читал. Что-то в его тоне заставило меня отвлечься от своих мыслей. – В смысле – не помнишь? Более долгая пауза. – Я помню примерно десять лет своей жизни. Все. Маркиз докурил сигарету и теперь барабанил пальцами по колену. – А боязнь моря – это у тебя из тех лет, которых ты не помнишь? – Видимо. Почти год назад, когда выдалась адская жара, мне удалось уговорить Маркиза отправиться на побережье – где тепло, хорошо и куча туристов, которые хотят посмотреть наше шоу. Денег мы тогда тоже содрали немерено – даже несмотря на адскую конкуренцию с местными артистами. Большую часть из них я потратила на обогреватели и генераторы электричества – мерзнуть зимой мне не улыбалось. Впрочем, Маркиз был только «за» – ну а остальные, как минимум, не против. Даже Гаргантюа растаял после сильных морозов – при встрече сжал мою руку и проскрипел: «Спасибо.» Но морозы были после. А тогда было шумное теплое море, песок, в котором я почти тонула, и Маркиз в своих вечных полосатых штанах, выглядевший как строгий отец семейства. Выгнал всех на пляж – даже Вольфганг получил некоторое подобие плавок – велел отмыться так, чтобы еще полгода можно было не ходить в душ – и уселся по-турецки на своем пледе, покуривая местные сигареты. Сначала я пробежала в одну сторону, пытаясь найти место, где мне будет лучше видны корабли, стоявшие на причале в закрытой бухте. Потом в другую. Потом Маркиз вздохнул, поднялся и усадил меня на плечи. – Лучше? – Нет, – честно ответила я. – Но слезать я не буду. – Нахалка. – От нахала слышу. Хотя, если ты подойдешь немного поближе к морю.. Маркиз сделал пару шагов и встал как вкопанный. – Ээээ..Марэ? – я забеспокоилась, чувствуя, что тело подо мной слегка подрагивает. – Что такое? – ti odio non ricordo perché ma ti odio con tutta l'anima e le navi LA NAVE mi fa male mi fa SEMPRE male lui mi ha ucciso – o ho ucciso? ho dimenticato – Беспокойство перешло в панику – Маркиз полностью выпал из реальности, стоял, покачиваясь, и что-то бормотал, не отрывая взгляда от моря. Черт, так вот почему он не полез купаться сам.. – Мари вызывает Мар-ки-за, короля фриков и принца нищих! – я больно дернула его за ухо. – Смотри, какая там башня! Маркиз с явным усилием повернул голову туда, куда я указывала. – Давай сходим и посмотрим на нее, – с фальшивым энтузиазмом продолжила я. – Она небось древняя как..как мотор в твоем фургоне! Пауза. – Отстань, женщина, нормальный у меня мотор! А крепость небось алжирцы строили..И вообще, – Маркиз задумчиво почесал подбородок, – как-то она на тюрьму похожа. – Это же курорт. – Кому – курорт, кому – тюрьма, – философски ответил Маркиз и подергал плечами. Точнее, попытался. – Мари, ты прекрасна как долгожданный выходной после тяжелого рабочего года, но твоя нежная девичья рука весит больше тебя. Может, слезешь? – Нет, – я почесала его за ухом. Маркиз вздрогнул. – Gott, ich liebe deine Schultern. – Danke, mei..Marie. Это манипуляция! – Естественно, – второе ухо Маркиза подверглось щекотке. – Я же кукловод. Vorwärts! --- Я слушала, как бьется сердце Маркиза, и думала о том, что я все-таки ничего о нем не знаю. Даже о том, что было до моего появления в цирке, я имела лишь смутное представление – Гаспар рассказал мне, что Маркиз убил предыдущего хозяина цирка – и что до его появления это был обычный цирк, а не фрикшоу – на мой вопрос «почему же вы тогда не сдали его полиции?» Гаспар лишь пожал плечами и загадочно сказал: «Обстоятельства». Я попыталась вообразить ситуацию, в которой Маркиз приходил в цирк и бодро объявлял: – Доброе утро, я только что убил Жекри, в связи с чем у нас сокращение штатов и смена направления деятельности. Получалось не очень правдоподобно. О том, где и кем был Маркиз до того, как устроился в цирк Жекри, знал только он сам – и часто шутил про бордель, но я относилась к этим шуточкам с изрядной долей скептицизма. Ну не вписывался он туда ни на одну роль, хоть ты тресни. Я чувствовала, что против своей воли начинаю засыпать – в конце концов, до рассвета оставалось немного – да и в объятьях Маркиза было – как ни странно – тепло. – Даже матери не помнишь? – внезапно спросила я. – Нет. – Маркиз сжал переносицу пальцами. – Могу только сказать, что она была хорошим человеком. – кривая усмешка. – Хорошо, что не помню, пожалуй. Я промолчала, прекрасно понимая, что он имеет в виду. Нет ничего хуже, чем понимать, что мертвым тебя любили бы больше, чем не таким, как все. --- Щелк-щелк. Щелк–щелк. – Море сегодня очень красивое. – Да. – Помнишь, у меня волосы под цвет него были? – Тебе шло. Ты могла бы быть русалкой – – Механической. Всплываю и угрожающе щелкаю клешней. Смертный, мне нужна твоя душа! И еще твои часы и трость. Я их на детальки разберу. – Вообще я думал о том, как ты спасаешь несчастных моряков от верной гибели, вынося их на берег и – – Я не хочу знать, почему ты подумал именно об этом. – ..потому что я сейчас – выброшенный на берег моряк и остро нуждаюсь в искусственном дыхании. – А в массаже сердца?..О черт, мне не стоило этого говорить.. --- Проснулась я в широченной кровати в обнимку с подушкой – которых на этой самой постели было столько, что, пожалуй, хватило бы на весь цирк – иногда мне казалось, что Маркиз считал своим священным долгом стырить подушку в каждом городе, в котором мы были. Маркиза к тому времени уже не было в фургоне – что странно. Как газ занимает все отведенное ему пространство, так и сон Маркиза занимал все отведенное ему время – по выходным его было не видно до самого вечера – но, судя по смятой постели – он спал с противоположного краю. Как мило. Я потянулась, натянула на плечи одеяло и твердо решила не покидать свое убежище до тех пор, пока Маркиз не придет и не выгонит меня на работу. То есть до начала представления – если сегодня рабочий день – и никогда – если выходной. Уже проваливаясь в сон, я внезапно услышала, как открывается дверь, и распахнула глаза. В дверном проеме стояла белая фигура. Твою мать. Я открыла было рот, чтобы поинтересоваться у Пьеро, какого, собственно, черта он пришел в фургон Маркиза, когда его там нет, но тот уже исчез. Как и мое желание спать. Вот черт. Ладно хоть он разговаривать не умеет, мрачно подумала я. Некому будет подлить масла в огонь слухов. Мерзкая мысль, конечно. ---