Последнее желание

      — Мам! Смотри, как я долго под водой буду плыть!       Неприятный хлюпающий звук при плотном придавливании очков для плавания, торопливое шлепанье босых ног по мокрому в некоторых местах кафелю бассейна, еле слышный глубокий вдох и громыхнувший встревоженной водой прыжок в воду.       Вода, сначала от неожиданности давшая мне крепкую пощечину, тут же, словно извиняясь, заботливо обволакивает меня, нежно проводя по моим волосам, приглаживая их, своей невидимой рукой, с любопытством залезает в нос и уши, но это не мешает мне наслаждаться эйфорией от соприкосновения с тем, что всегда меня будоражило.       Я распахиваю глаза и через затемненное стекло своих очков вижу голубое и потрескавшееся в некоторых местах дно, вижу пожелтевшие со временем фильтры и вижу мою цель, противоположную стенку бассейна, имеющий горизонтальную синюю линию по всему своему периметру.       Колеблющиеся блики на дне, словно играя со мной, зазывают меня плыть за ними всё дальше и быстрее. Я делаю рывки руками, извиваясь, словно змея, всем своим телом, вызывая пузырьки воздуха, взволнованной гурьбой проносящихся мимо меня.       Всё это доставляет мне необъяснимое чувство удовлетворения и восхищения.       И я готов плыть, плыть, плыть..

***

      За завтраком молчали все. Даже Сэм не издал ни звука, валяясь, довольный и сытый, у своей миски с кормом. Одри, также странно молчавшая во время завтрака, доела быстрее всех и убежала наверх.       — Спасибо, было вкусно, — я, отодвинув стул, взял тарелку с остатками ржаного хлеба, который я всегда недолюбливал, и направился к раковине. Для меня это стало естественным — мыть за собой и за Одри, зная, что отец всегда не любил процесс мытья посуды. Я стараюсь, чтобы как можно чаще он мог, приходя домой с работы, видеть чистую раковину.       — Не за что, — безэмоционально и задумчиво отчеканил отец, уставившись в газету ещё прошлого месяца. По его недвижимым глазам, которые обычно при чтении должны бегло скользить по тексту, я понял, что он не читает и вовсе, делая вид, что увлечен написанным. О чем он думает сейчас?       — Пап, — я пожевал свой язык и прикусил внутреннюю сторону щеки. Посмотрел, нахмурившись из-за вороха мыслей в голове, на свои мокрые руки и тарелку, покрытую пенкой от моющего средства. На отца мне смотреть почему-то было сложно, но я повернулся. Я отчаянно пытался вспомнить правильно подобранные мной слова, которые я был просто обязан сейчас произнести, другого шанса не будет. Отец, удивленно моргнув, словно не понимая, что я обращаюсь именно к нему и что кроме него здесь больше нет пап, отвел свой взгляд от газеты.       — Чего, Дэни? — устало и немного даже нервно спросил он.       — Можно мне встретиться с Крисом? Просто.. — я начал мямлить, понимая, что все слова, которые я подбирал, куда-то делись из моей головы. Вода продолжала шипеть.       — Я не слышу. Выключи воду, пожалуйста, и говори внятней, — нотки раздражения мелькнули в голосе отца, но взявшаяся откуда-то вялость смогла их смягчить и прикрыть. Тяжело вздохнул, сложил газету.       — Можно мне встретиться с Крисом? — более уверенно и громко сказал я, выключив воду и уставившись в раковину. Потом вдруг не к месту вспомнил про вежливость. - Пожалуйста.       — Зачем? — одновременно с моим "пожалуйста" тут же задал вопрос отец серьезным тоном, словно я спрашивал о чем-то до возмущения подозрительном и опасном. К счастью, это отрезвило меня, и я вспомнил, что задумывал сказать.       — Он же предлагал мне прийти к нему в участок вроде как и.. Я тут подумал, что.. — опять мямлю. Отец ни за что бы не отругал меня за такую просьбу и вряд ли возмутился бы, но я всё равно продолжал покусывать язык и тереть пальцы друг об друга. Может, потому что я нагло вру? Хотя нет, получается, что я просто не говорю зачем хочу встретиться с Крисом, о чем хочу с ним поговорить. Значит, это не лгу, а всего лишь не договариваю и умалчиваю. Разве это.. Плохо?       Даже мысленно убедив себя, что всё в порядке, я продолжал отчаянно тереть пальцы и почесывать руку. Я обернулся и встретился с хмурым взглядом отца.       — Нашёл время, — отец, скрипнув отодвинувшимся стулом, поднялся и сжал сложенную газету в руке, возможно, неосознанно. Я опустил голову ещё ниже и, поджав губы, снова отвернулся и уставился на остатки еды в раковине. Затылком я чувствовал, как отец испытующе вглядывается в меня, - мы только въехали в дом, в котором ещё завались сколько дел! Крис никуда не денется, ещё успеете друг другу надоесть, так что, будь добр, оставь человека в покое, он и так сейчас зверски устает на работе, и помоги своей семье. Твой дом важнее, чем разговоры о насильниках и убийцах, — отец хотел сорваться, что я прекрасно чувствовал по его дерганной и прерывистой интонации, словно он сам себя пытался успокоить и остановить. Я уже сто раз успел пожалеть, что попросил его об этом, пока он чеканил каждое слово с еле сдерживаемым раздражением.       — Извини, — я вытер руки об полотенце, всё также не поднимая головы, - я всё понял, - после чего поспешил удалиться с кухни. Только когда я уже поднимался по лестнице на второй этаж, папа всё-таки как-то растерянно окликнул меня по имени. Я обернулся.       Отец виновато почесал затылок.       — У меня есть его номер в моем телефоне, так что, когда мы наконец-то разберемся в доме, можешь набрать ему. Уверен, он выделит тебе минутку, ты ему приглянулся с прошлой встречи.       Я мысленно завопил от радости, но постарался сохранить на лице всю ту же обиженность и отреченность.       — Хорошо, спасибо.       Я уже развернулся, чтобы продолжить подъем по лестнице, как папа вновь меня окликнул по имени. Я снова обернулся.       Отец стоял в дверном кухонном проёме, потирая свой подбородок. Он не смотрел в мою сторону, уставившись как-то растерянно на шкаф в гостиной, но, видимо, собравшись с мыслями, всё-таки обратился ко мне:       — Дэни, — он вздохнул, — извини, что так веду себя. Я просто немного переживаю из-за переезда и по вопросам работы. Нервный, сам не свой. Я..       — Я понимаю, пап, не переживай.       Папа кивнул мне, но нахмурил брови ещё больше, видимо, собираясь, силясь сказать что-то ещё.       — Я.. В общем, надо нам будем с тобой как-нибудь серьезно поговорить о нас, об этом доме, о тебе и.. Ты, наверное, думаешь, что я что-то там скрываю или ещё что-то. Нет, не отнекивайся, я вижу ведь, что ты с каким-то молчаливым вопросом тут ходишь по дому, мне тяжело. И.. Ничего страшного нет, но разговор мы пока отложим, — папа как-то осунулся, помрачнел и вновь опустил свой взгляд, явно с тяжестью подбирая каждое слово, — но вообще я хотел сказать не это. Я тебя прошу, если тебя что-то тревожит, если что-то напрягает, если.. Если что-то не нравится, говори мне сразу. Не хочу, чтобы мы с тобой отмалчивались.       Формулировки отца казались размытыми, но я прекрасно понял, о чём он говорит. Что-то с этим домом не так, что-то не так с Крисом, с нами и вообще со всей сложившейся ситуацией. Мысль о том, что те холодные пальцы в ванной и невидимая зубная фея как-то к этому причастны, прошибла меня ужасным холодом. Но видя озадаченное, хмурое, но при всём этом заботливое лицо отца, я тут же осознал, что эти страхи будут лишними. Нам надо просто держаться вместе и мы всё одолеем. У нас всегда получалось всё преодолевать вместе, получится и сейчас.       Я искренне улыбнулся папе, чувствуя, как он переживает.       Но говорить о произошедшем со мной и Одри я почему-то не решился. Что-то меня остановило. Возможно даже, что что-то нехорошее и липкое, завладевшее мной в тот самый момент, когда я перешагнул порог этого дома. И, конечно, мне не хотелось пугать и без того очевидно уставшего отца.       Для начала я поговорю с Крисом.       Отец, увидев мою действительно искреннюю и понимающую улыбку, осторожно, но нежно улыбнулся сам. Мы поняли друг друга по глазам.       — Хорошо, пап. Спасибо.