*
Пальцы с трудом крутили колки, чтобы настроить гитару. Его тошнило два дня, и совсем не было желания репетировать в такое для него раннее время, но он уже позвал членов группы, а этого он делал не так уж и часто. Сынюн совсем не помнил, как в ту ночь добрался до студии, однако никак не мог забыть свой визит к Мими. И всё отдал бы, чтобы полностью удалить воспоминания той ночи. Ему совсем не хотелось, чтобы она видела его в подобном состоянии, и он никак не ожидал, что она признается ему в своей влюблённости. Парень не знал, как теперь вести себя с ней, так как ценил её как барабанщицу и как друга, но не испытывал романтичных чувств. Он уже не помнил, когда в последний раз ощущал симпатию к девушкам, давно заполнив своё сердце любовью к музыке. Услышав спускающиеся по деревянной лестнице шаги, Сынюн заволновался и, резко подняв голову, затаил дыхание. Он ожидал увидеть Мими, боясь, что она начнёт упрекать его в том, что он тогда обкурился, а потом ещё будет говорить о своих чувствах, но это была не она. Парень облегчённо выдохнул, почувствовав, что спина вся покрылась потом от волнения. — Ты так рад меня видеть, — усмехнулся Ханбин и крепко сжал лямку кейса своей бас-гитары, которая сильно натёрла плечо. Он положил кейс на пол и, подходя к старшему, стал оглядываться вокруг, надеясь увидеть какие-то изменения за месяц, который они не виделись. — Ага, — холодно кивнул тот, возвращая своё внимание к настройке гитары, но быстро поднял голову, услышав ритмичные стуки барабанных палочек по деревянным перилам. Он и забыл, как Мими любила по ним стучать. Девушка быстрыми шагами спускалась, параллельно выстукивая ритм. Ей не терпелось начать репетицию, так как эта студия была единственным местом, где она могла держать свою установку и играть на ней. — Всем привет, — с улыбкой произнесла она и радостно подбежала к барабанам, сразу же садясь на табурет. — Сынюн, ты что, совсем не вытирал с неё пыль? — возмущённо спросила она, нахмурившись, и провела пальцем по одной из тарелок. — Эээ… я вообще ни с чего не вытираю пыль, — неуверенно проговорил он и удивлялся не вопросу девушки, а её безмятежности, совсем не ожидая увидеть её такой. Словно той ночи не было. Словно она совсем не была в него влюблена. Скорей всего, травка оказалась слишком сильной и ему всё померещилось. — Приходила бы сама и вытирала, — едко ухмыльнулся Ханбин, интригующе задвигав бровями. Он знал про чувства Мими к лидеру группы, и никогда не упускал шанса намекнуть о них при самом парне, который совсем не замечал их. — Не надо, — быстро ответил Сынюн, заволновавшись. — Я буду вытирать пыль, не надо приходить, — произнёс он серьёзным тоном, заставляя Ханбина удивляться. Хоть и студия совсем не изменилась за месяц, её хозяин явно реагировал на его шутки по-другому. — Я и не собиралась, — тихо буркнула себе под Мими, принимаясь за игру на установке. Она не хотела показывать своего недовольства, пытаясь заглушить её быстрым ритмом хаотичной мелодии, громко охватившей всю студию. Получив утром смску от Сынюна прийти на репетицию, она решила притвориться, что не видела его тогда. Ей безумно хотелось поговорить с ним о том, чтобы он прекратил курить травку, но боялась, что тем самым напомнит ему про своё признание в любви, о чём уже жалела. Поэтому приказала себе забыть о той ночи, так как, она уверена, сам парень совсем не помнил о ней. — Надо почаще баловать нас репетициями. Ты смотри, как наша «курочка» соскучилась по своей посуде, — хихикнул Ханбин, вытаскивая из кейса свой инструмент, и в первую очередь нежно, с особой любовью, погладил гриф гитары, так как считал, что иначе она на него обидится и будет плохо играть. Пальцы одной руки крепко сжали три струны к порожкам, пока другая провела вниз медиатором, извлекая аккорд, который должен был проверить акустику студии. — Отлично, — проговорил себе под нос парень, радовавшийся возвращению в эту студию, и надеялся впредь репетировать именно здесь, а не в комнатушке общежития, в которой уже после получаса игры начинаются жалобные стуки в стену. Сынюн смотрел на младших и ненавидел себя, как лидера. За свою халатность к группе и за то, что фактически опустил руки в поисках продюсера, согласного хотя бы послушать их демо, не говоря уже о том, чтобы спонсировать и продвигать им сингл. И сейчас он был уверен, что возвращение Тэхёна заставит его, наконец, сдвинуться с мёртвой точки, на которой он застрял после того, как увлёкся наркотиками. Тэхён был единственным человеком, кто, по мнению Сынюна, писал тексты получше него, и который, в отличие от членов его группы, может дать ему под зад. Осталось только предупредить их самих об этом. — Ребят, — он поднял руки вверх, не сразу привлекая к себе внимание музыкантов, которые каждый в своём ритме играл на своём инструменте, — у меня маленькое объявление, — проговорил он, когда стало тише. — Которое, чёрт его побери, опаздывает, — прошептал он себе под нос, проверяя время. Сынюн не был уверен, прочитал ли друг его смску, ведь даже не получил положительного ответа, но его уверенность в том, что Тэхён придёт, не нуждалась в этом. — Мы кого-то ждём? — спросил Мими, лучезарно улыбнувшись во все зубы. Ей хотелось верить, что Сынюн смог договориться хоть с каким-то продюсером о прослушивании, ведь несмотря на то, что её сейчас всё устраивает, становится сложно объяснять родителям, что редкие репетиции в подземной студии заменяют её учёбу в университете, в который она отказалась поступать. — Я жду кое-кого. Ну в принципе, и вы тоже, — ответил парень, уставившись в телефон, и всё же решил позвонить Тэхёну, чтобы накричать на него за свою несвойственную ему непунктуальность. — Спорим, это какая-то горячая блондинка, играющая на ритм-гитаре в одном бикини, — ухмыльнулся Ханбин, пытаясь своими словами заставить девушку приревновать, хотя сам был бы не против такого члена группы. Уж она-то смогла бы привлечь к ним внимание звукозаписывающих лейблов. — Где тебя носит? — громко спросил Сынюн в трубку вместо стандартного приветствия после долгих телефонных гудков. — Только что вышел от дантиста. Какие-то проблемы? — беззаботный ответ друга совсем не нравился парню, и он даже отложил гитару в сторону, чтобы встать на ноги. — Хм, тебе случайно не нужно кое-куда зайти? — Сынюн раздражённо усмехнулся, начиная понимать, что его незаметно продинамили, и старался не смотреть на своих одногруппников, которые с интересом следили за лидером. — Да, еду к отцу в офис, чтобы сдаться ему в вечное рабство, — проговорил Тэхён, пока садился в такси, хотя до конца не был уверен, что сделает это. Но раз он признался в этом другу, значит, так тому бывать. — Ты, блять, издеваешься? Я жду тебя на репетиции, — крик Сынюна был не очень громким, но парень начинал злиться за такую подлость. — Ты серьёзно что ли? Я думал, ты по ошибке послал мне то сообщение. Какая ещё репетиция, Сынюн, — усмехнулся Нам, что ещё сильнее рассердило друга, который поставил все надежды на Тэхёна и не собирался от них отказываться. — Та самая, на которой ты должен быть участвовать ещё полтора года назад. Та самая, на которой ты нас тогда кинул, — на этих словах он посмотрел на Мими, присутствовавшей в тот день. Она поняла, что лидер хочет вернуть бывшего клавишника и главного текстовика в группу, в которой ещё тогда было пять участников. Встав с места, она быстро подошла к парню, медленно качая головой, чтобы тот перестал препираться. Она как никто знала одну из особенностей характера Сынюна, предпочитавшего строить планы за других, не спросив при этом, надо ли им это. И она была рядом с ним всё то время, что он обиженно хаял друга, по его словам, предавшего всю группу, которую уже через несколько месяцев покинули двое других участников. — Сынюн, мне очень жаль. Но я не думал, что ты поймёшь моё возвращение в город, как возвращение в группу. Мне кажется… я завязал, — проговорил он, уже во второй раз поражаясь самому себе. Но когда он увидел хоть и небольшие достижения Даны, ему захотелось чего-то похожего. Чего-то, чем можно с уверенностью похвастаться, а не лелеять надежды, абы когда-нибудь, как он делал всё время, потраченное в Монреале. Как это продолжает делать Сынюн. — Тебе кажется? Тебе, блять, кажется? — крик Сынюна становился не на шутку громким, что Ханбин быстро подбежал к настороженной Мими, пытаясь шёпотом выпытать у неё, с кем разговаривает лидер их группы. — Ладно, ты можешь не возвращаться в группу. Но бросать мечту, нашу мечту, из-за своей жалкой слабости — да ты сильно изменился, мой канадский друг. Это побочный эффект краски для волос или ты расхуярил все мозги, трахая свою монреальскую рисовальщицу? — Не переходи границы, Кан Сынюн, — Тэхён с трудом сдерживался, чтобы не ответить громким матом, но его удерживал водитель такси и то, что Джину попросил его не слишком тревожить эмоции их друга, так как подозревал, что они не совсем стабильны из-за употребления запрещённых веществ. — Поговорим, когда отрезвеешь, — нервно буркнул он и успел отключиться перед тем, как добавить что-нибудь такое же обидное. Ему становилось неприятно от того, что по приезду в родной город каждый считал своей обязанностью упрекнуть его в том, что он потратил полтора год на девушку, которая сейчас ждёт ребёнка от другого мужчины. И, если он опять вернётся к старым интересам, продолжив безуспешные попытки продвижения в музыкальной сфере, то получится, что приехал он из Канады просто так. — Когда отрезвею, ха! — Сынюн крикнул в трубку, в которой пошли гудки, и с силой бросил её на диван, схватившись руками за голову. — Скажи что-нибудь, — шепнул Ханбин девушке, несильно толкая её в плечо, а она подняла на него испуганные глаза, не зная, как себя вести в такие моменты. И, как бы ей не хотелось ответить «Почему я?», она понимала, что он прав. Сделав короткий шаг в сторону ходящего из стороны в сторону Сынюна, она прислушалась к его тихому бормотанию, надеясь что-нибудь на них ответить. Но боялась, что он лишь крикнет на неё, выместив на неё свою злость. — Сынюн, всё нормально? — робко спросила она, подойдя ещё ближе к не останавливающемуся на месте парню. — Устал. Я устал, Мими. Не знаю, что делать, — его бормотания стали чуть громче, но она всё не была уверена, что он обращается к ней. — Всё будет хорошо, — девушка выдавила из себя утешающую улыбку, хоть и прекрасно знала, как он не любит подобные утопические обещания. — Мы ж как-то справлялись без Тэхёна. Он нам и не нужен. — Нужен, ещё как нужен, — Сынюн резко остановился на месте, что немного обрадовало Мими, у которой уже начинала кружиться голова, пытающаяся уследить за выражениями лица парня. — Я… я распускаю группу. Это официально, — проговорил он, меняя быстрый взгляд от барабанщицы к бас-гитаристу, которые почти одновременно выкрикнули недовольное «Что?» — Ты это несерьёзно, — отмахнулся Ханбин через секунду после своей первой реакции, но всё равно подошёл поближе к старшему. — Я это официально, — твёрдо повторил тот более спокойным тоном и положительно кивнул своим словам. — Ну не будешь же ты распускать группу из-за придурка, который не захотел возвращаться, — нервно бросил Ханбин и пожалел о своих словах, увидев нахмуренный взгляд Сынюна. — Ещё раз назовёшь его придурком, сломаю твою Матильду, — проскрежетал он сквозь сжатые зубы и для подтверждения серьёзности своей угрозы, посмотрел на гитару Ханбина. — Сам только что проорал ему всякие гадости, — еле слышно пробормотал тот себе под нос, делая шаг назад в стороны своей Матильды, имя которой знал только лидер группы. Сейчас он был обижен на него больше не из-за угрозы, а из-за того, что тот сдал его Мими, которая обязательно поиздевается потом над именем его бас-гитары. — Знаете, — сказал он после нескольких минут полной тишины, нарушаемой тяжёлым дыханием Сынюна, — просто киньте смску, если решите нормально порепетировать, — произнёс он, сделав акцент на слово «нормально», и, быстро уложив гитару в кейс, торопливо поднялся по лестницам. Он в этой группе всего лишь полгода, и совсем не было желания тратить время и силы, если сам лидер и хозяин студии, в которой у него есть возможность поиграть на своём инструменте, так бездумно относится к ним. — Сынюн, ты же не собираешься распускать группу каждый раз, когда злишься? — спросила девушка, проводив Ханбина взглядом, и с трудом держала себя в руках, чтобы не влепить лидеру пощёчину, так как считала, что тот реально не в самом трезвом состоянии. — Это первый раз, когда я распускаю группу, и, поверь мне, мысль об этом уже давно меня посещает. Просто признай, что у нас не получается, — раздражённо говорил парень, не понимая, почему никто, кроме него, не хочет видеть, что у этой горе-группы нет будущего. — У меня не получается, — добавил он, считая себя самой главной причиной неудач. — Всё у тебя получается. Ты ж тогда сказал, что продал несколько текстов музыкальным лейблам, — чуть ли не умоляющим голосом твердила Мими, не желая соглашаться с официальным заявлением лидера. Она в этой группе слишком долго и так же многим пожертвовала, чтобы иметь право опровергать его желания. — Тогда? — проговорил он, вопросительно посмотрев на неё. Значит, он не придумал их встречу в ресторанчике, раз она помнит про его ложь о заработанных деньгах. — Ты уже забыл, но ты приходил… — В ресторанчик твоих родителей. Помню я, — он закончил за неё предложение, вспоминая уже слова самой девушки. — Прекрасно. Значит, ты помнишь заработанные деньги. За последний месяц мы с Ханбином даже не помогали тебе с арендой студии, не значит ли это, что ты очень даже справляешься? — продолжила она с надеждой в глазах, начиная ощущать уверенность в том, что Сынюн быстро передумает. — Я помню твои слова, — тихо произнёс он, уставившись на неё притуплённым взглядом, заставившим её покрыться холодным потом. Мими еле заметно покачала головой, надеясь, что он говорит не про её признание, но парню хотелось сейчас услышать это на трезвую голову. — Ты же любишь меня? — Дело сейчас не в этом, — девушка старалась сменить тему в нужное ей русло, но не могла контролировать своего смущения, проявляющееся в виде краснеющих щёк и опущенного вниз взгляда. — Мы говорим о роспуске группы. — Тогда дело именно в этом, — усмехнулся Сынюн и, сев на подлокотник дивана, поднял на неё непринуждённый взгляд, улыбаясь уголком губ. — Я бы хотел, чтобы ты меня любила. Хоть кто-то меня любит таким ублюдком, каким я являюсь. — Я не смогу любить тебя, если ты распустишь эту группу, — ответила Мими первое, что пришло в голову, и не верила, что вообще говорит с ним о своих чувствах. — Ещё как сможешь, — парень уверенно кивнул, отмахиваясь от неё, и та совсем не стала отрицать этого, тяжело вздохнув. Ей нужно было срочно придумать какой-то аргумент, который заставил бы его подумать о своём решении и перестать уже говорить о её чувствах. — Ты не должен был помнить моих слов, — еле слышно пробормотала она себе под нос, не решаясь посмотреть на Сынюна, и хотела отойти в сторону, но он схватил её за ладонь обеими руками, уставившись на них пристальным взглядом. Ему реально нравились чувства девушки к себе, и он ощущал себя не так паршиво, однако Сынюн не может не испортить всё то хорошее, что пытается войти в его жизнь. И он считал обязательным сказать Мими то, что заставило бы девушку чувствовать к нему отвращение. — На самом деле, — начал он, не убирая взгляда от маленьких и с виду детских рук, которые творят чудо с барабанными палочками, — я не продавал никаких текстов. Не смог. Они не интересные. Дурацкие, — говорил он, пока девушка, затаив дыхание молчала и прислушивалась к каждому его слову, еле слышимое на фоне громкости участившегося сердцебиения. Его непривычно нежные поглаживания её ладони очень сильно отвлекали. — Поэтому я хотел, чтобы Тэхён вернулся. Этот придурок уехал в Канаду, но пишет дьявольски охуенные песни на родном языке, а не на канадском. Или на каком там они говорят. — На английском и французском, — подправила его Мими, еле заметно хихикнув. — Я знал, — быстро добавил он, уверенный, что это последний раз, когда она ему улыбается. — Я уже месяц сплю с Пак Сандарой, которая немало платит мне за секс, — протараторил он, не осмеливаясь поднять голову. Но, видя, как она пытается отцепить свою ладонь от его рук, понимал, что по головке ему не погладят. Он не был уверен в том, знает ли она, кто это, но понимал, что для девушки это не так важно. — Пусти, — прошептала она хриплым голосом, с трудом отдёргивая вспотевшую ладонь, и часто задышала, в мыслях умоляя, чтобы Сынюн рассмеялся и сказал, что так по-дурацки пошутил. Однако лидер не любитель подобных шуток. Раз он сказал подобную вещь, значит, признался в правде. Ком в горле не позволял ей что-либо ещё произнести, и Мими боялась, что её может в любую секунду стошнить. Но сознание не переставало представлять его в постели с этой женщиной, а потом ещё пересчитывающего деньги. Она прекрасно знала, кто это. Кому, как не ей, знать Пак Сандару, которая является известной бизнес-леди, оплатившей её обучение в частной элитной школе. С этой женщиной у неё было несколько интервью, и когда-то Мими хотела работать в её корпорации, стать такой, как она. В один миг все её мечты и идеалы разрушились, рассыпались на мелкие осколки. Она разочаровалась в своём примере для подражания и ей противно от парня, являющегося её первой любовью. Подсознание не переставало представлять их вместе, и девушка молча глотала слёзы, продолжая тянуть руки из крепкой хватки Сынюна, так и не поднявшего на неё головы. Она видела, что ему стыдно, но, кажется, недостаточно, раз он посмел открыть ей такую грязную правду в ответ на её невинное признание в любви, не требующего взаимности. — Прошу тебя, скажи что-нибудь, — пробормотал Сынюн, медленно поднимая на неё глаза. Мими отвернула взгляд в сторону, так как не могла смотреть на парня. Это был не тот Сынюн, в которого она была тайно влюблена. Уж лучше бы он оставался таким невнимательным и отстранённым от неё, чем открывал себя настоящего, доказывая, что не заслуживает её любви. — Я ненавижу тебя, Кан Сынюн, — этих слов было достаточно, чтобы он отпустил её ладони. Мими, не дожидаясь и секунды, побежала наверх по лестницам, забыв захватить свои барабанные палочки, но была уверена, что уже никогда не вернётся за ними.*
Не успел Джину закрыть за собой дверь, как послышался громкий женский крик, оповещающий его о том, что он дома и ничего не изменилось. Он не стал интересоваться, чем на этот раз не угодил жене, и, аккуратно положив дипломат с документами, которые собирался прочитать дома после ужина, вышел из квартиры. — Ким Джину, а ты не охуел случайно? — послышалось сзади голос Еджин, теперь уже рассердившейся на то, что парень опять уходит и, скорей всего, пропадёт на всю ночь, вернувшись домой лишь к утру, чтобы принять душ и переодеться к началу рабочей смены. Но девушка не успела получить ответа, так как дверцы лифта закрылись прямо перед её искажённым от злости лицом. Она сердито топнула ногой и бросила на пол заныканную в кармане пиджака сигарету, которую ещё дома разломала пополам. Ей так и не удалось отучить мужа от вредных привычек. Ей так и не удалось заменить их любовью. Джину сел в свою машину и облегчённо выдохнул, словно, наконец, заметил долгожданный маяк, который впредь будет указывать ему путь до берега. Он опять вспомнил слова тестя о том, что их семье не хватает ребёнка, и подсознательно хотел согласиться с этой идеей. Может, тогда Еджин найдёт себе занятие и перестанет уже выискивать изъяны в муже, который должен соответствовать её идеалам. Но демон, сидящий на другом плече, без остановки шептал ему в ухо, что это гиблое дело и этим он лишь себе жизнь попортит. Надо раз и навсегда покончить с этой жалкой пародией на молодую семью. И, даже если придётся дальше прокладывать карьерную дорогу самостоятельно, он хотя бы избавиться от тяжёлого колпака, который с каждым днём давит всё сильнее. Джину думал о друзьях, отказавшихся от родительской опеки ради собственных амбиций. Сначала на ум приходил Сынюн, но подозрения Кима о том, что друг увлекается наркотиками, не позволяли ему брать того в качестве хорошего примера. И не успел Джину подумать о Тэхёне, который даже сумел уехать на другой континент, чтобы самостоятельно добиться желаемого, как получил смску от него: «Я сдался, Джину. Завтра я начинаю стажировку в компании отца. Поезжай к Мино, будем сжигать меня на костре инквизиции, ведь я предал то, во что верил». Джину тяжело вздохнул, окончательно потеряв мнимую поддержку от друзей. Окинув грустным взглядом окно на одиннадцатом этаже, он мысленно чертыхнулся и завёл мотор. Сегодня, кажется, намечается вечеринка несбывшихся надежд, и каждый из друзей будет не на костре сжигать, а топить свои амбиции в бассейне Мино. Несмотря на то, что Джину шёл с чисто пессимистичным настроем, предполагая, что сегодня намечается мужской перепой, в котором они будут тайно плакать друг другу в жилетку и жаловаться на жизнь, пентхаус Сон Мино никогда не видел слёз. Уже при входе Джину встретили две целующиеся девушки, которые на секунду отвлеклись и стали зазывать к себе, вцепившись в его галстук. Он, с трудом отделавшись от назойливых дам, постарался культурно послать их. На всех этих вечеринках, организованных его друзьями, он не раз сталкивался с подобным соблазном, но измена нелюбимой жене не входило в список его моральных принципов. Даже если у него уже месяц не было интимной близости с Еджин. Ему хватает одной лжи о том, что он бросил курить. Иногда Джину завидовал Мино, которому не составляло труда врать своей девушке, с особой ловкостью уверяя её в том, что она единственная в его жизни. И несмотря на уговоры друзей не мучить бедняжку и гулять со спокойной совестью, парень отказывался от такой перспективы, утверждая, что любит её. Просто ему мало физической любви. Всего-то. И сейчас он недовольно смотрел на Мино, без стеснения целующейся с какой-то незнакомкой в кругу троих друзей. — Джину, я думал ты нас не найдёшь в этой толпе! — радостно выкрикнул Сынхун вставая на ноги. — Спасибо волосне Тэхёна, она как маяк для заблудшего корабля, — рассмеялся он, взлохмачивая волосы друга, который недовольно оттолкнул его от себя. — Я и вправду ощущаю себя потерянным судном, которое никак не найдёт нужную ему гавань, — положительно кивнул старший и сел на диван, окинув подозрительным взглядом сидящего рядом Сынюна. — Что это с ним? — спросил он настороженно, толкая парня плечо, но тот лениво помахал ладонью, думая так отмахнуться. — Спит, кажется, — пожал плечами Сынхун, ставя на столик перед Джину бокал с его любимым ирландским виски, но тому было сейчас не до выпивки, так как состояние друга серьёзно его взволновало. — С открытыми глазами?! — крикнул он, раздражаясь на подобное безразличие. И начал думать, что он единственный в их компании, который вообще подозревает Сынюна в употреблении наркотических веществ. — Я в порядке, истеричка, — с трудом пробормотал Сынюн, еле ощущая собственный язык. — У меня депрессия. Это пройдёт. — Как эксперт в депрессиях, могу сказать, что это не пройдёт. И да, это не депрессия, друг, — ответил Тэхён, подсаживаясь ближе и заражаясь насторожённостью Джину. Когда он только пришёл к Мино, он подумал, что неподвижное состояние Сынюна обусловлено злостью на него, но тот с тех пор ни разу даже не встал с дивана. — Заткнись, мразь, я тебя знать не хочу, — произнёс тот, пытаясь вялым кулаком ударить блондина, но промахивался. — Ты похож на кота, объевшегося валерьянки, — усмехнулся Сынхун и сразу же получил от Джину подзатыльник. Сделав глубокий вздох, он призадумался на секунду. В первую очередь, ему нужно было успокоиться, ведь его друзья сейчас как никогда сильно его раздражали и хотелось каждого избить до помутнения испорченного разума, чтобы привели уже себя в порядок. — Отцепи Мино от этой шалавы и скажи, чтобы подогнал машину, — приказал Джину Сынхуну, который после сильного удара в затылок не решился бросить какую-нибудь шутку и сразу же послушался. — Тэхён, помоги мне отнести его в ванную. — Джину, ты знаешь, что с ним, да? — настороженно спросил Тэхён, не на шутку волнуясь за друга. Как же много он пропустил за полтора года. — Я даже знаю, под чем он сейчас, — ответил ему Джину, взваливая тяжёлую руку расслабившегося друга на своё плечо. Тот, хоть и пытался отцепиться, но почти не чувствовал собственного тела, поэтому не было выбора, как еле двигать ногами, чтобы не свалиться на пол посреди толпы незнакомых людей, продолжающих танцевать под громкую музыку. — Что ты имел в виду, когда говорил, что он под чем-то? — Тэхён не мог принять то, что Джину подозревает его друга в чём-то, поэтому усадив Сынюна на пол, он требовательным взглядом посмотрел на старшего, желая знать, что вообще происходит. — Сейчас увидишь, — раздражённо ответил Джину, закрывая дверь в ванную и наслаждаясь тишиной, сопровождаемой глухими стонами Сынюна, пытающегося встать на ноги, которые совсем не слушались его. — Помоги, — произнёс он приказным тоном Тэхёну и попытался склонить голову Сынюна к унитазу, но та была слишком тяжёлой, чтобы справить с этим одному. Тэхён продолжал непонимающе смотреть на друзей, преобладая в шоке и лёгкой панике, как быть дальше. — Тэхён, помоги мне избавить его от того дерьма, которое он принял! — крикнул Джину, и блондин дрогнул с места, падая возле унитаза и хватаясь за другое плечо Сынюна. — Не волнуйся, моя мама в своё время баловалась чем-то подобным. Как ты знаешь, умерла она не от этого, — усмехнулся он, но самоирония совсем не помогала Тэхёну, с расширенными глазами следящему за действиями старшего. Джину, сделав короткий вдох, резким движением засунул два пальца в рот Сынюну, который стал брыкаться и сопротивляться. Несмотря на сильное удивление и неожиданность, Тэхён смог сообразить и крепко держать друга, чтобы пальцы дошли до глотки и вызвали у него рвотный рефлекс. Он старался не смотреть на эту сцену и в голове прокручивал догадки о том, чем баловалась мать Джину. Он помнил, что та погибла в автокатастрофе, и по отчётам полиции была не в трезвом состоянии. Но звуки блюющего парня отвлекали его от мыслей, и он посмотрел сначала на него, а потом на Джину, который одной рукой помогал ему опустошать желудок, а второй поглаживал по спине, шепча успокаивающие слова. Эта сцена напомнила Тэхёну тот день, когда он после очередного учебного дня, наполненного унижениями от Даны, прибежал домой к Джину и застал его в ванной. Только на месте Сынюна была госпожа Ким, и она страдала от кодеиновой зависимости, приобретённой из-за частого употребления препаратов против мигрени. — Джину, Мино ждёт в машине, — в ванную ворвался запыхавшийся Сынхун и, увидев Сынюна, с отвращением убрал взгляд в сторону. — Я позову Фань. — Не зови её, — остановил его Тэхён, вставая на ноги и помогая Джину поднять друга. — Почему? Она почти моя жена, — возмутился тот, всячески игнорируя недоверие, с которым его друзья относятся к этой девушке. — Это касается лично нас. Я же не зову свою жену, — устало ответил Джину, одним взглядом заткнув парня, который послушно опустил голову. — Лучше бы проводил с ней время, а то возишься тут со мной, — проговорил Сынюн с усмешкой, когда ему промывали рот, и ощущал, как приятно кружится голова, что даже было лень отталкивать Тэхёна, которому он мысленно уже несколько раз оторвал голову. — Моя жена не глотает всякое говно, чёрт знает, по какой причине! — раздражённо прикрикнул старший, но не стал отвешивать ему подзатыльника, чтобы от злости не переборщить и не лишить его сознания. — Тащим его в машину, живо. Отвезём его к врачу моей мамы, он промоет ему желудок. — Мозги пусть ему промоют, — тихо буркнул Тэхён, постепенно вникающий в причину состояния друга.*
Тэхён ходил из стороны в сторону, раздражая друзей, сидевших на скамейках у больничной палаты. Он думал, что единственный, кто не знал о состоянии Сынюна, поэтому злился на себя за то, что был настолько халатен по отношению к нему. Частично он считал себя виноватым в том, что Сынюн переборщил с дозой болеутоляющих, и отказывался верить в то, что он увлёкся наркотиками, как утверждает Джину. — Тэхён, сядь, бесишь, — тихо произнёс Мино, который сам бы сейчас не отказался от каких-нибудь медикаментов, так как голова нещадно трещала после алкоголя и внезапной паники, появившейся, когда на бешеной скорости пытался довести друга до больницы. — Это я виноват, — еле слышно озвучил он то, о чём подумал каждый из парней. Приняв на себе три пары расширенных глаза, он тяжело вздохнул, ощущая себя в кресле осуждённого в зале суда. — Он, когда пришёл ко мне, попросил денег. У меня было немного налички, поэтому отдал то, что было, и даже не спросил, зачем они ему. Потом он вышел и вернулся через час, и… — И тебе, конечно, было не до него! — прикрикнул Тэхён, сердито уставившись на парня, виновато опустившего голову. — Мы все виноваты, Тэхён, — проговорил Сынхун, удивляя всех своим серьёзным тоном. — Каждый из нас слишком занят собой, что не видел или отказывался видеть, — на этих словах он неоднозначно посмотрел на Джину, — что у него серьёзные проблемы. Сегодня нам повезло, что Джину его быстро раскусил. — А ведь я знал. Я же, блять, знал, — раскаиваясь, прошептал Джину, пряча лицо за ладонями, и вспоминал свои первоначальные догадки, которые не стал подтверждать прямым вопросом у самого парня. — Думаю, нужно признать то, что его самостоятельная жизнь идёт ко дну, — подытожил Мино, вставая на ноги, и положил ладонь на плечо Тэхёна, чтобы, наконец, остановить его. — А у кого она не на дне? — усмехнулся тот, остановившись, и прислонился к стенке, скрестив руки на груди. — У меня, — радостно поднял руку Сынхун и с обидой опустил её, увидев издевательские ухмылки. — Ты женишься на незнакомой девушке, ты в топе списка, старик, — ответил ему Мино, похлопал по спине. — И что за пессимизм, Тэ, я думал, твоя жизнь налаживается, ты скоро станешь полноправным принцем империи Everland. — Это моё дно, — сухо проговорил тот и опять вспомнил о сегодняшнем звонке другу. — Сынюн ставил на меня большие надежды, я их не оправдал. Я бы и сам не прочь наглотаться всяких там таблеток. — Услышу что-то подобное ещё раз, самолично вырву язык, — строгий голос Джину заставил парней покрыться мурашками, ведь в нём уже давно не просыпался папочка, опекающий их. — Господин Ку хочет от нас с Еджин детей, но я, блять, вас ещё недовоспитал, — произнёс он с усмешкой, которая постепенно перерастала в заливистый смех. — Так и знал, что он когда-то свихнётся, — прошептал Сынхун, настороженно кивая, но сам с трудом сдерживал улыбку и, заметив её на лице парней, захохотал. — Я рад, что вам хорошо, — из палаты вышел врач и был крайне удивлён, увидев четверых смеющихся парней, вытирающих слёзы. — Доктор Ян, я прошу прощения. Это всё нервы. У нас у всех был сложный день, — оправдывался Джину, с трудом успокоив свой смех. — Как он? — Чист, как новорождённый младенец? — вмешался Сынхун, подбегая к мужчине, которого окружили парня в ожидании ответа. — Ээ… ну на сегодня, да. Но я не могу гарантировать, что он заново не вернётся к потреблению, — ответил он и посмотрел на Джину, которого раньше часто видел в этой больнице, когда тот ждал окончания процесса полного очищения желудка матери от очередной дозы препаратов. — Уж мы-то его отучим, — проговорил Мино, с угрожающими нотками в глазах хрустя пальцами. И доктор Ян, заметив сжатые кулаки парня, на секунду заволновался за своего пациента. — Ваш друг сейчас спит, поэтому советую навестить его утром. Впрочем, оно уже не за горами, — сказал он, посмотрев на наручные часы, и, поклонившись, удалился. Парни молча стояли перед дверью, безмолвно решая про себя, кто останется на ночь с Сынюном, который с большой вероятностью может проснуться и убежать, чтобы избавиться от ненавистной ему опеки. — Так, судя по вашим взглядам, у всех завтра дела, — озвучил вывод Мино, и виноватые взгляды друзей стали этому подтверждения. — Мы опять бросаем его на произвол судьбы. У меня с утра съёмки, я только к четырём освобожусь. Следующий. — Я на работе, ребят, и вы прекрасно знаете, кто мой шеф, — продолжил Джину, хотя готов был в этот раз пойти против тестя. И Сынюн был бы идеальным поводом, чтобы это сделать. — Я, вообще-то, тоже, — сказал Тэхён и посмотрел на Сынхуна, как на последнюю надежду. — А я разочарован в вас, друзья, — ответил тот, обиженно качая головой. — Я завтра женюсь и ожидал, что каждый из вас поучаствует в подготовке вечера. А вы даже не помните, тьфу на вас, ублюдки! — Твою мать, так ты серьёзно, что ли? — возмущённо спросил Мино, хватаясь за голову, и почувствовал себя виноватым, ведь даже не постарался запомнить день свадьбы друга. — Я серьёзно вас ненавижу, — проговорил Сынхун, но видя раскаявшиеся лица друзей, которые работают под строгим начальством, сдался и положительно кивнул. — Хорошо. Я понянчусь с нашим нариком. И к свадьбе ваша помощь нахуй не нужна, всё уже почти готово. От вас нужно только присутствие вечером в отеле. Можете прийти в рабочих костюмах, так уж и быть, — он понимающе улыбнулся, ощущая себя ангелом-благодетелем, и потешил своё самолюбие, когда друзья стали его радостно обнимать. Хоть Сынхун знал, что каждый из них на все сто процентов против его свадьбы, не прийти они не смогут. Иначе им не жить.*
Сынхун знал, что сильно выделяется на фоне своих друзей. Он слишком счастлив и слишком доволен своей жизнью. Наверное, в этом и была главная проблема. Всем казалось, что он безразличен к происходящему вокруг движению, и он сам искренне верил в это. У него живы оба родителей; он не зависим ни от чего; он не работает и, благо, состояние родителей позволяет ему не задумываться об этом. У него нет высшего образования, у него много друзей и почти каждый вечер своя тусовка. А через несколько часов у него будет жена-красавица, свадьбу с которой полностью организовал отец. Тот, в свою очередь, считает, что его сын идиот и не способен ничему обучиться, а, следовательно, заставлять его работать — гиблое дело. И то, что он добровольно решил вступить в брак, только на руку Ли-старшему. Теперь он немного остепенится, вольётся в семейную жизнь, забудет про сомнительные вечеринки и мнимых друзей, и, заведя собственных детей, начнёт думать о том, как их самостоятельно прокормить. Неважно, кто его жена и из какой семьи, это можно будет придумать для прессы. Она любит ложь, если та хорошо проплачена. А быть генеральным прокурором означало лишь одно — эта свадьба, организованная буквально за несколько дней лучшими профессионалами своего дела, должна обсуждаться не меньше полугода. — Мама, я на мальчишнике, — отвечал на звонок матери Сынхун, объясняя родительнице, почему до сих пор не забрал свадебный смокинг. — Она точно организатор свадеб? Ей ли не знать, что мальчишники длятся вплоть до начала свадебной церемонии, — устало произнёс парень, совсем не понимая эту паническую атмосферу вокруг процесса организации свадьбы. Он знал, что его родителям хотелось провести всё красиво и на высшем уровне, как-никак единственный сын женится, но ему даже не разрешали пригласить и половину людей из его тусовки. Точнее, никого. Только лучших друзей, которые до самого конца не воспринимают эту свадьбу всерьёз, хоть на и неё был потрачен не один десяток миллионов вон. И единственная причина, которая заставляла его верить в то, что женится всё-таки он, а не кто-то другой, делала неуверенные шаги по коридорам больницы, пытаясь найти нужную палату. — Короче, мам, забери ты смокинг и оставь в номере. Я потому приду, переоденусь, — не успел он отключиться, как со всех ног побежал к своей невесте, выкрикивая во весь голос её имя. — Молодой человек, Вы находитесь в больнице! — шикнула на него проходящая мимо медсестра, и, крепко обнимая девушку, он виновато кивнул ей. — Любимая, как я рад, что ты пришла. А то я бы подох тут от скуки. Друзья, устроили мальчишник, блин. Ты нормально добралась? Когда я уходил, ты осталась у Мино или домой поехала? Эх, надо было тебе позвать подружек из Китая. Я б оплатил им билеты, — Сынхун тараторил так быстро, что девушка физически не успевала уловить смысл его слов и стеснялась признаться в том, что понимает лишь половину его, ещё не до конца осилив иностранный язык. — Не стоит, — коротко ответила она, смущённо улыбнувшись, и скрыла тот факт, что ей просто не с кем устраивать девичник. — Прости, что заставил тебя сюда притащиться, но нам вчера не разрешили насладиться последней холостяцкой ночью, — он игриво хихикнул, нежно целуя девушку в губы, и не успела она ответить ему на поцелуй, как уже отбегал в сторону вендинг автомата. — Я возьму тебе чай. Зелёный, без сахара, — проговорил он на ходу, с первого раза запомнив предпочтения любимой жены. Фань не могла сдержать улыбки, следя за тем, как ребячится Сынхун, и не до конца осознавала, что всё плохое почти закончилось. Она знала, что с ним её жизнь упростится, а, прожив в его квартире несколько дней, узнала о непланируемом бонусе, что жизнь будет ещё и весёлой. — Мэй, это ты? — услышала она китайскую речь, пока любовалась будущим мужем. И хоть это имя она пообещала навсегда забыть, родная речь заставила её на автомате обернуться. — Это ты! — утвердительно воскликнула женщина, которая сразу узнала старую знакомую из Тайюаня. — Ты что делаешь в Сеуле? — спросила она уже на местном языке, который уже давно осилила. — Вы меня с кем-то перепутали, — ответила ей Фань, но по привычке на китайском, что лишь радовало женщину, давно не слышавшую родную речь. — Да это точно ты! — всё не унималась женщина, а девушка начинала паниковать, так как Сынхун уже подходил к ним с двумя стаканчиками в руках. Ей срочно нужно было избавиться от назойливой китаянки, так как её знания иностранного языка был намного лучше. Да и знакомая была из болтливых. — Ты перебралась сюда? — продолжала та, без каких-либо сомнений уверенная в том, что перед ней стоит Мэй. — Я тебе скажу, что рынок у них, конечно, не очень прибыльный. Такие клиенты жадные попадаются, что за ночь приходится обслужить дополнительно пятерых. — Это Вы о чём? — непонимающе спросил Сынхун, подошедший к середине разговора, и вежливо улыбнулся женщине. — Да о клиентах, — любезно отвечала китаянка, а Фань была в сильной панике, чтобы понять неродную речь, которая звучала в голове так же неясно, как и три месяца назад, когда она только приехала в Сеул. — Хм, понятно, — произнёс парень, хоть и совсем не понял, о каких клиентах идёт речь. — Держи, радость, твой зелёный чай. Без сахара, — ему нравилось повторять эти слова. — Я, кстати, Ли Сынхун, очень приятно, — он протянул свободную руку женщине, которая сначала удивлённо посмотрела на девушку, слишком крепко сжимающую стаканчик обеими ладонями. Чай сильно обжигал кожу и должен был привести её в чувства, чтобы произнести нужные слова на чужом языке. — Лин, — пожав руку Сынхуну, она опять взглянула на Фань и сказала ей: — Какой у тебя милый клиент. — Я Вас не знаю, — грубо ответила та, и, наконец-то, нашла нужные слова, чтобы обратиться к парню. — Сынхун, пожалуйста, уйдём. — Радость, мы ж на посту. Как раз свою соотечественницу встретили. Ты ж смотри, какая удача, — он искренне радовался тому, что его невеста может общаться с кем-то, кроме него, ведь не хотел, чтобы ей было одиноко, когда он не бывает рядом. — Вы ж придёте на нашу свадьбу? — На какую свадьбу? На твою с Мэй? — женщина удивлённо раскрыла глаза и рассмеялась, посчитав слова парня за шутку. — Не с Мэй, а с Фань, — исправил её Сынхун, нахмурив брови, и стал рыскать в кармане в поисках мобильного, чтобы записать её в список гостей. Она будет первым гостем со стороны невесты. — Мэй, Фань — в нашей профессии имена не так важны. Всё решает внешняя оболочка и выносливость, — рассмеялась она, положительно кивая и взглядом показывала, что ожидает утвердительного ответа от девушки. — Так ты всё-таки добилась своей цели выйти замуж за богатого клиента? Только об этом и твердила всё время. — Сынхун, давай. Давай уйдём. Надо уйти, — мямлила девушка, не сделав ни одного глотка своего чая, который от её крепкой хватки разливался по краям пластикового стаканчика. — Скоро уйдём, радость, — успокаивал её парень, не понимая её паники и того, почему эта женщина называет его клиентом. — Только вот я всё-таки не понял, что за профессия? Какие клиенты? — Сынхун сделал глоток немного остывшего капучино, ожидая услышать хоть какой-то факт из прошлого своего невесты, которая очень мало говорит, тем более о себе. — Как какая? Проституция. Ну та самая, благодаря которой вы познакомились, — она улыбнулась ему так словно сказала общеизвестную новость, и парень так выдавил из себя улыбку, решив, что у китайцев особое чувство юмора. — У нас Мэй такие ночи были в Тайюане. Она моя лучшая преемница. — Заткнись! — прикрикнула на неё девушка. Хоть она не совсем была уверена в том, что правильно поняла слова бывшей коллеги, но замешательство, в которое она ввела её жениха, говорило лишь об одном — то, что связывало её с Лин, было раскрыто. — Заткнись! Заткнись! Заткнись! — кричала она то на местном, то на китайском, смешав родной и чужой язык в голове. — Сынхун, надо уйти. Мы уйдём? — Мы не уйдём, — тихо ответил он, не смотря на девушку. Его рука, держащая стаканчик дрожала, но несмотря на это, он умудрялся делать глотки своего напитка, пока обе китаянки в ожидании смотрели на него. Он не верил Лин. Фань не может быть проституткой. Но и Фань он почему-то перестал верить. Вот так, в одну секунду всё безусловное доверие куда-то исчезло, и осталось лишь больно колющее в сердце смятение. — Ты что, не сказала ему, что проститутка? — спросила Лин и, не получив ответа, прикрыла ладонью рот. Но Фань поняла, что ничего из сказанного женщиной не было случайным. Ведь в их профессии нет дружбы и поддержки. Каждый сам за себя. И сейчас девушке нужно было самостоятельно решить сложившуюся проблему. Стаканчик с капучино звучно плюхнулся на кафельный пол, но никто не опустил на него взгляд. — Сынхун… — прошептала Фань, не зная, какое слово сказать, чтобы парень опять улыбнулся и стал без умолку говорить всякий бред. И даже на китайском это слово не приходило ей в голову. Она знала, что он хоть и ведёт себя глупо, но совсем не глуп. И самое сложное было то, что она не могла определить, чего именно ей не будет хватать: простой богатой жизни или весёлой, которая полна заботой и вниманием? — Ты хотела уйти, — проговорил он еле слышно и повернулся в сторону палаты Сынюна. Следя за сложным выбором друзей, он пообещал себе, что в его жизни не будет ничего, что сможет его сломить. Ещё с раннего детства он проще всех относился ко всему, что его окружало. Как оказалось, у этого чувства есть свой лимит. И сейчас он зашкаливает настолько сильно, что огромный порыв боли, накопившийся за долгий период, но усиленно игнорируемый, обрушился на него за раз. В ту самую секунду, когда здравый смысл вбил в его голову, что сегодня он женится на незнакомой проститутке из Китая, которая, как оказалось, давно планировала попасть в обеспеченную семью.