*
Сынюн ещё долго стоял на балконе, не желая возвращаться в зал. Он издалека смотрел на гостей и понимал, как ненавидит их всех. Он знал половину из них, а всё благодаря родителям, с которыми перестал общаться два года назад. И если б не Сынхун, то он в жизни не пришёл бы на подобное мероприятие, где собираются все богатые шишки столицы. Сегодня они улыбаются друг другу в лицо, бросаются комплиментами, а завтра придут в офис и первым делом переманят покупателей тех самых предпринимателей, с кем меньше суток назад чокались бокалами и планировали создать деловой альянс. Такими были все они, таким был его отец. Сынюну ничего не стоило отказаться от многомиллионного состояния династии Кан, которая годами передавала в наследство корпорацию, занимающуюся сейчас производством технических гаджетов по всей Азии. В то время как сам парень не мог накопить денег даже на починку экрана своего мобильника. И ещё ни разу он не пожалел о своём выборе, да и родители оказались не такими заботливыми, как, например, у Тэхёна. Ни мать, ни отец не просили его вернуться, не помогали в сложные моменты, даже не спрашивали у друзей, как он. Иногда они сталкивались на всяких днях рождения и знаменательных событиях, устроенных в честь его друзей, но и тогда элементарного «привет» никто не произносил. Из-за того, что он вырос в этом кругу и лучшие друзья Сынюна являются детьми соседей и бизнес-партнёров его родителей, у него никак не получилось сделать вид, что он сирота. И сейчас, когда он видел, как мать и отец танцуют в самом дальнем конце танцплощадки, ему было обидно. Впервые за долгое время стало неприятно от того, что от него отказались, как от позорящего имя пятна. Сейчас он завидовал Джину. Было бы не так больно знать, что их просто нет, чем смотреть и понимать свою ненужность. Сынюн всегда был непослушным ребёнком, устраивающим дебоши в классе и способным прийти на важный вечер в одних джинсах без футболки, но стоило ему сделать сознательный шаг вон из дома со словами, чтобы не ждали к ужину, как дверь за ним захлопнулась на все ключи, что даже теперь страшно позвонить в звонок, вдруг ударит током. Он долго смотрел на родителей, стараясь вбить себе в голову, что это просто незнакомые старики, с которыми его подсадили, потому что пустовало место. И когда в глаза попадалась Сандара Пак, мило улыбающаяся своим бизнес-партнёрам, он проклинал вселенский магнит, который приманил эту странную женщину, так непонятно появившуюся в его жизни. Он знал её и до того, как покинул дом, но таких знакомых у него было много. Кто мог подумать, что выступая в захудалом пабе месяц назад, он привлечёт внимание деловой женщины, любившей посидеть в подобных заведениях. Сначала завёлся просто разговор о его семье, о её работе, потом выпитое немалое количество алкоголя и несколько таблеток экстази, заставившие тело гореть от возбуждения, перенесли их в её квартиру. Уже утром он пожалел о случившемся и хотел по-тихому уйти, но понял, что нет воны даже на автобус. И тогда она в первый раз предложила ему денег. В один момент Сынюн понял, что приходит в этот дом не ради личного желания и удовлетворения, а за оплатой. На секунду он подумал о том, что было бы, если родители сейчас узнали бы про это, и нервный смех разразился на весь балкон. Парень игнорировал стоящих рядом людей и вовсю хохотал, держась за живот. «Надо ещё им про наркотики рассказать, вообще оборжутся», — подумал он и стал медленно направляться к столику, чтобы допить виски, в котором уже растаял лёд, и уйти домой. Но когда ему осталось два шага, к столу чуть ли не бегом подошёл Джину и начал здороваться с Кан-старшими и Сандарой. Сынюн быстро отошёл бы в сторону, так как хотел уйти с праздника по-тихому, но друг его заметил, заставив сидящих также обернуть к нему голову. Повисла очень неловкая атмосфера. Неловкой она была для Сынюна. Так как родители быстро отвернулись, а Сандара продолжала соблазнительно смотреть на него и даже поудобнее уселась, положив ногу на ногу. Ему было плевать, если это заметили родители. Его волновало, что это привлекло внимание Джину, лицо которого исказилось от ужаса, что он на секунду забыл, зачем вообще подходил и здоровался. — А Мино везде свой пиджак ищет, — наигранно усмехнулся парень, но сделал это слишком неубедительно, так как не мог понять, почему эта блондинка пожирает взглядом его друга. И почему тот, в свою очередь, готов сквозь землю провалиться. Он знал госпожу Пак. Она была хорошо известна в кругу предпринимателей, так как занималась рекламной деятельностью, а также спонсировала фонд, раздающий стипендии для обучения в частных школах. — Да, он так внезапно куда-то ушёл, — ответила она, наконец, и, по-хитрому улыбнувшись, положила ладонь на пиджак, который Джину уже снял со спинки стула. — Я передам ему. Вас президент Ку искал, кстати. Вам лучше поторопиться к нему, — проговорила женщина, вставая на ноги. И что Джину должен сейчас сказать? При чете Кан слишком опасно показывать, что он не уважает своего тестя, а позволить Сандаре отнести пиджак означает собственноручно потопить друга. «Чёрт, и почему здесь все знают друг друга?» — пронеслось в голове вместе с первой каплей пота, появившиеся на лбу от замешательства. Сынюн, который услышал это и заметил потерянный взгляд Джину, незаметно кивнул ему, что всё уладит. Тот недоверчиво посмотрел, но всё же выбора не было. Поклонившись, он прошёл в сторону столика семейства Ку, надеясь, что Сандара не соврала, иначе его бизнес-планом на следующий год будет потопление её организации. Как только Сынюн понял, что Сандара далеко от столика его родителей, он подбежал к ней и взглянул строгим взглядом. — Спасибо, дальше я сам, — произнёс он, схватив рукав злосчастного пиджака, и уже догадался, для чего он сейчас так нужен Мино. — Ну что ты, мне совсем не трудно, — улыбнулась она, не желая сдаваться. — Тебе обязательно идти к нему? — прошептал он, надеясь, что он выглядит не слишком злобно. Последнее, чего ему сейчас нужно, — это ненависть Сандары. — Мой малыш меня ревнует? — захихикала она и выдавила смущённую улыбку, прекрасно зная, что это не так. Но никто не запретит ей хотя бы представить себе такой исход. — Я не… малыш, — ответил он, запинаясь, и понимал, что отрицал не то слово. — Давай сделаем так: я отдам тебе пиджак и не подойду к твоему другу, тем самым отплачу тебе за сегодняшнюю ночь, — проговорила она, довольно усмехнувшись, и кинула ехидный взгляд в сторону проходящих вдали Мино и Арым. Когда они только вошли в зал, Сандара поняла, что сбежал он от их диалога не из-за того, что она является скучным собеседником. И на самом деле, ей даже наплевать, не нужен ей этот Мино, который, словно по заказу, оказался другом Сынюна. Вот его она желала. Прямо сейчас. — Если постараешься, даже получишь чаевые, — прошептала она ему на ухо, еле коснувшись мочки кончиком носа. — Это тебе не многомиллионная сделка, — сердито произнёс он, готовый в любой момент выдернуть пиджак из её наманикюренных пальцев и сбежать к столику молодожёнов, за который подсел его друг. — И вообще. Я всё. То есть, между нами всё, — добавил он, поняв, что должен был сделать это ещё вчера. Но в итоге забыл и просто оттянул момент до того времени, когда она напишет ему смску о том, что ждёт его в своей квартире. — Давай я решу, когда будет всё. Предоставь это дело взрослым, — проговорила она, пытаясь скривить улыбку, которая не сулила ничего хорошего. — Просто найди себе другого, я «увольняюсь», — раздражённо бросил он и выхватил пиджак, ловко использовав то, что всё её внимание сейчас было на нём. И когда он хотел развернуться, чтобы по-быстрому исчезнуть в толпе, Сандара крепко схватила его за запястье, впившись ногтями в кожу. — Ты, кажется, совсем не понял, как ведётся это дело, — тихо произнесла она, уставив на него самый злобный взгляд, который он когда-либо видел на её на первый взгляд милом лице. — Ну прости. Мы как-то контракт не подписывали, — пожал он плечами, пытаясь показать невозмутимость, хотя её ногти приносили ему жуткую боль. Ему казалось, что она ими ему сейчас вены вскроет. — Хочешь, чтобы родители узнали о карьере своего сына? — спросила она, угрожающе взглянув на парня, и кинула короткий взгляд на столик. — Мне лично нечего терять — я уже на дне, — произнёс он, впервые в жизни радуясь этому факту. — А вот ты, Сандара, успешная бизнесвумен, автор бестселлеров, кумир многих подростков, получивших шанс проучиться в элитных школах — что ты готова потерять ради какого-то перепихона, за который ещё и платишь мне? — ответил парень размеренным голосом и замечал, как её взгляд от хитрого медленно сменяется недовольным. Он знал, что сильно задел этим женщину, впервые, кажется, за время их знакомства усадив её самомнение, и неосознанно усмехнулся. — Ты достойна лучшего, — прошептал он ей на ухо, так как не хотел казаться подонком, даже если так и есть.*
Тишина за столиком молодожёнов так сильно угнетала, что Арым показалось, над ним нависает невидимая туча. Она непонимающе улыбнулась Мино, пытаясь узнать, почему ещё утром радостно звучавший в трубке Сынхун, сейчас уткнулся в свой смартфон, и слишком заметно игнорирует свою уже жену, ковыряющуюся вилкой в салате. — Не спрашивай, — шепнул ей парень, а потом быстро добавила: — Хотя нет, спрашивай. Его девушка была уникальна тем, что могла задать вопрос, который все стеснялись произнести вслух, и при этом выглядеть настолько невинно, что сложно потом её упрекнуть в бестактности. — Сынхун, тут кое-кто телепортировал из самого Токио ради тебя, а ты тут сидишь и кормишь говорящего Тома, — произнёс Мино, мысленно подмечая, что состояние друга в критическом положении. — А? — Сынхун резко поднял голову и несколько раз заморгал, чтобы понять, что перед ним стоит Арым. — Фея! — радостно воскликнул, бросая телефон на стол, и вскочил на ноги, распахнув руки для объятий. — Тронешь — прибью, — строго предупредил Мино, никогда не позволяя друзьям даже за руку здороваться с ней. — Но это же фея, — умоляющим взглядом пробормотал тот, искренне радуясь увидеть девушку, и даже почувствовал лёгкий прилив позитивной энергии. — Моя фея. Сиди на месте, — приказал он, недовольно нахмурившись. Не нравилось ему, что среди всех его друзей и знакомых у Арым было прозвище «фея», олицетворяющее её, как очень светлую и жизнерадостную девчонку, которая ещё ни разу не показывала себя с негативной стороны. — Не познакомишь? — смущённо спросила девушка, когда они с Мино сели напротив молодожёнов, и любопытным взглядом смотрела на Фань, прячущую глаза под опущенной головой. Ей хотелось встать и уйти, оправдавшись тем, что ей нужно в дамскую комнату, но было бы слишком неприлично так делать. Сынхун сначала бросил взгляд на друга, надеясь, что он поймёт и сделает это сам, но тот словно специально не заметил просьбы в глазах жениха, подзывая в этот момент официанта, чтобы заказать бокал коньяка. — Фань, моя нев… жена, — безразлично произнёс Сынхун и стал быстро отпивать из своего бокала шампанское, стараясь не смотреть в разочарованные глаза Арым. Она слишком хорошо его знала и, конечно, же догадается, что между молодожёнами не всё так идеально, как планировал сам парень при разговоре с подругой. — Очень приятно, я Арым, — девушка протянула ладонь китаянке, всё же не обделяя её широкой улыбкой, так как та выглядела вполне безобидной. Фань не сразу пожала маленькую ладонь незнакомки, но та, кажется, была первой из сегодняшних гостей, которая ещё не окинула её скептичным укором, из-за которого ей казалось, что все здесь знают о её прошлом. Робко пожав ладонь, она натянула лёгкую улыбку и кивнула девушке, уже понимая, почему Сынхун так обрадовался, увидев её. Очень сложно не поддаться её позитивной энергии. — А я тут кое-что принесла молодожёнам, — произнесла Арым, пытаясь рассеять эту неловкость, так как взгляды всех троих были направлены по сторонам. И больше всего ей не нравилось, что Мино продолжает выискивать кого-то в другой стороне зала. — Кабуки маску? — быстро предположил Сынхун, радуясь возвращению девушки ещё сильнее. — Нет, — отрицательно покачала она, хотя планировала подарить её, когда окончательно вернётся. — В японской культуре есть ещё кое-что, что ты любишь, — хитро улыбнулась Арым, желая немного помучить его любопытство, так как Сынхун выглядел по-детски мило. Учитывая, как мрачным он был до её прихода, надо было немного отвлечь его от мыслей, какими бы они не были. — Сакэ? — шутливо предположил Мино, делая глоток из своего снифтера. — Только не говори… — Гейша. Из настоящего фарфора, — не вытерпела девушка и выдала себя, радуясь больше, чем сам виновник торжества. Сынхун сначала задумчиво смотрел на подругу, а потом повернул голову на ничего не понимающую Фань и стал улыбаться. Эта улыбка стала постепенно расти в смех, который усиливался в громкости, привлекая внимания сидящих рядом гостей. — Не обращай внимания, — прошептал Мино своей девушке, которую немного оскорбила реакция Сынхуна. — А рядом с ней отважный самурай, — пробормотала она уже без былого энтузиазма, зная, что в любой другой день парень прыгал бы от счастья, так как ему нравилась японская культура и образ гейш был самым любимым для него. — Я… отойду в… специальную комнату, — вмешалась Фань, вставая на ноги и робко поклонившись. К сожалению, она поняла каждое слово в этом разговоре, и лучше всего ей дался смех Сынхуна. И чтобы не расплакаться, нужно вовремя отойти. — Я с тобой, — произнесла Арым, вставая следом, и фамильярно взяла её за ладонь. — Такая красивая, — восхищённо добавила она, оглядев невесту во весь рост, и подмигнула Сынхуну. — Так, говори быстро, что за дерьмо тут творится, — раздражённо прошептал Мино, вплотную подсаживаясь к другу. Ему искренне было жаль его невесту, он никому не пожелал бы подобных взглядов от Сынхуна, которые ему несвойственны. — Какое дерьмо? Я ничего не вижу, — сыронизировал Сынхун и обратил своё внимание к официанту, заказывая двойной виски. — Сынхун, я идиот?! — недовольно проговорил Мино, которого бесило, что он чего-то не знает о лучшем друге. — Ещё какой, — усмехнулся Сынюн, подошедший к столу, и бросил в него пиджаком. — Я чуть не подрался за него. — Выходи за меня, — пробормотал парень, наконец, надевая на палец кольцо, и хотел обнять своего спасителя, но тот не позволил, с отвращением оттолкнувшись. — Я занят. Где, кстати, моя сучка? — отшутился тот, выискивая взглядом блондинистую шевелюру. — Не знаю, — безразлично буркнул Мино, садясь обратно, и старался не вспоминать шутку Су, резко всплывшую в мыслях и теперь осевшую там надолго. — Лучше помоги мне вытрясти из него причину его мрачных туч над головой, а то он меня уже нервирует. — Может, Джину позвать? Он умеет заниматься такими… вещами, — предложил Сынюн, посмотрев на жениха, словно на больного, которого непонятно, как вылечить. — Моргнёт своими большими глазами, мило улыбнётся — и можно сознаться во всех грехах. Ну или просто оставит его в камере полицейского участка на всю ночь, — тихо добавил он и ещё долго будет упрекать друга в этом. — Ты что, рассказал ему? — Мино несильно толкнул его в грудь, недовольно посмотрев снизу вверх, и тяжело выдохнул, когда Сынюн пожал плечами. — А что такого? — спросил Сынюн, искренне не понимая, зачем держать секреты друг друга, а потом вспомнил взгляд Джину несколько минут назад и забрал свои слова назад. — Вдруг Сынхун просто дурачится, а мы тут драму устроили. Надо было сначала причину узнать. В один день его хрупкое сердце не выдержит, — Мино устало покачал головой, даже не представляя, сколько Джину переживает из-за того, что у него друзья долбоёбы. — Она проститутка, — резко вмешался Сынхун, молча следивший за диалогом парней. Мысли в голове так хаотично кружились, что он поймал первую попавшуюся и озвучил вслух. — Вы были правы. Она вышла за меня ради денег и имени, — произнёс он и вздохнул. Наконец, хоть какая-то доля облегчения, ведь скрывать это от друзей было очень тяжело. — Он же шутит? — шёпотом поинтересовался Сынюн, опустившись к уху Мино, но тот непонимающе вскинул брови, не зная, что может быть хуже: правда или то, что Сынхун всё-таки что-то принял и это помутнило его разум. — Я не знаю, как быть, — добавил Сынхун, прекрасно зная, что друзья ничего стоящего не посоветуют, но хотя бы постараются. — Разводиться? — Не надо было жениться на первой встречной? Ответили те одновременно, но ни то, ни другое не помогло бы. Сынхун не смог возненавидеть её, ненависть причиняет боль. Так же, как и его влюблённость в неё. Ему хотелось на несколько минут забыть, что она с ним ради определённой цели, и признаться, что она сегодня безумно красивая. Эти слова произносили поздравляющие их гости, но они были не настолько искренними, какими они прозвучали бы от него. — Блять, он это серьёзно, — Сынюн выпрямился и обеими руками схватился за голову, думая, как же надо постараться, чтобы так лажануть. — О чём ты думал, когда расписывался, твою мать? — прикрикнул Мино, который бы заржал, если б не кольцо на безымянном пальце парня и его по-прежнему влюблённый взгляд в сторону своей невесты. Однако не стал ждать ответа друга, так как всё его внимание обратилось на лениво подходящего к ним блондина. Тот хоть и выглядел каким-то потрёпанным, но довольно улыбнулся, дойдя до столика жениха. Мино не мог не заметить, что пуговицы его рубашки были оторваны, тем самым его грудь почти до пупка оголялась. — Друзья, чудесный вечер, не так ли? — улыбался Тэхён во все зубы и отобрал у подошедшего официанта бокал виски, предназначенный Сынхуну, который поднял непонимающий взгляд. — Выглядишь, словно после секса, — прошептал он и попросил официанта повторить. — Тебе кажется, — отмахнулся парень и залпом отпил двойной скотч, уж сильно пересохло в горло. — Где моя сестра? — спросил Мино ледяным голосом, и Сынюн, стоявший рядом поднапрягся. Он, конечно, предполагал, что его друг всё же переспит с Даной, но совсем не ждал, что это произойдёт в первый же день его догадок. — В уборной, — ответил Тэхён как ни в чём не бывало, и Сынхун, на время отвлёкшись от собственного дерьма, стал волноваться за друга. Он прикусил нижнюю губу, пытаясь телепатически передать Тэхёну, что не стоило этого говорить. — Ты где был вообще? — нахмурился Мино, неосознанно сжимая кулак, так как в голову приходили очень дурацкие мысли. — Ты чего, как на допросе. На улице был, решил прогуляться немного, подумать, — чуть нервно ответил Тэхён, уверенный в том, что никто из друзей никогда не догадается о произошедшем. — А когда возвращался, встретил твою сестру-истеричку, которая вцепилась в меня. Хотела, кажется, ещё один зуб выбить. В итоге, испортила мне рубашку, а себе причёску, так как, ты прости меня, друг, иначе я бы сейчас не улыбался во все зубы, — протараторил Тэхён и мысленно обожал себя и свою сообразительность. И даже двое других друзей, молча меняющие взгляд от одного парня к другому, засомневались в собственных предположениях. — Сейчас узнаем, как всё было, — ответил ему Мино, голос которого звучал чересчур угрожающим, и уставился в сторону подходящих к столику трёх девушек. Теперь его изнутри избивали две проблемы: совпадёт ли алиби Тэхёна со словами Даны и смогла ли Арым за эти десять минут выпытать у Фань её страшную тайну. Но то, как они хихикали, говорило лишь о том, что его девушка слишком доверчива и наивна, чтобы подозревать китаянку в подлости. Впервые он пожалел, что она настолько простодушна. А когда его взгляд коснулся идущей рядом с ними Дану, которая также смеялась, пряча взгляд, он попытался поймать в её глазах хоть какой-то намёк на то, что Тэхён соврал. — Фея! — воскликнул Сынюн, когда девушки подошли, и собирался крепко обнять Арым. Он, конечно же, скучал по этому ходячему вирусу позитива, но это также было первое, что отвлекло бы Мино от странных и, кажется, правдивых подозрений в сторону Тэхёна. — А ну кыш! — прикрикнул тот, несильно толкая друга в грудь. — Когда вы вообще завели привычку обнимать мою девушку? — сердито поинтересовался он, прижимая улыбающуюся Арым к себе, чтобы показать друзьям, что своим делиться он не любит. — Я тоже очень скучала, Сынюн. Завтра обязательно приду к тебе в студию, мои уши требуют хорошей музыки, — ответила она, лучезарно улыбнувшись, и подмигнула ему. — О, супер. То меня целый год никто не навещает, то завтра сразу два гостя, — проговорил он, усмехнувшись, и с намёками во взгляде посмотрел на Тэхёна, надеясь, что тот опять не кинет его и на этот раз придёт. — Значит, когда мы с Сынхуном торчим у тебя сутками, ты нас за наглых крыс принимаешь? — с наигранной обидой проговорил Мино, едко улыбнувшись, и, посмотрев на сестру, вспомнил, что должен был получить от неё подтверждение отмазки друга. — Дана, ты где была? — С каких пор я отчитываюсь перед тобой, братик? — безразлично произнесла она, и официант с подносом очень вовремя проходил мимо. Взяв бокал с шампанским, она за раз осушила его, надеясь тем самым перебить вкус, который она ещё долго будет вспоминать и ругать себя за него. — Мне надо к отцу подойти. Сынюн, одолжишь куртку? — спросил Тэхён у друга. Тот, закатив глаза, нехотя снял свою кожанку, которую носит везде, куда не пойдёт, и в любой другой день послал бы парня. — Куда… — начал было Мино, подозрительным взглядом посмотрев на блондина, ведь в голове пронеслась мысль, что всё-таки дело тут нечисто. — Ох, наконец-то, он уходит, а то выглядит убого в своей дешёвой рубашке. Жалко смотреть, — перебила его Дана, уставив язвительный взгляд на парня, и покусывала кромку пустого бокала. И хоть Тэхён был единственным, кто видел в её глазах не только типичное для неё издевательство, он с трудом сдержал в себе улыбку, и подыграл. — Кто-нибудь пропишите этой сумасшедшей лекарство от бешенства. Она опасна для общества, — с серьёзной возмущённостью ответил Тэхён, надевая кожаную куртку, тяжёлой ношей, давящей на плечи. — Если б знала, что миру откроется такое невыносимое зрелище, то держалась бы за твоё горло, а не за рубашку, — произнесла Дана и снова почувствовала себя в кураже. — Ребят, вы чего? — прошептала Арым дрожащим голосом, которая в отличие от других, впервые видела подобную сцену. — Не волнуйся, детка, они безвредные — весело ответил Мино, улыбаясь, ведь ему нравилось, что между ними ничего нет и они по-прежнему ненавидят друг друга. — Ну нихрена себе безвредно. Гонения в школе, а спустя пять лет синяки, выбитый зуб и плюс испорченная рубашка — по ней срок в психушке плачет! — возмутился Тэхён, обойдя стол, и, встав возле друга, уставил ненавистный взгляд на его сестру. — Ты поджёг мне волосы и не упускаешь шанса надавить на незажившие раны по поводу моей личной жизни — мы квиты, Нам «я тупой уёбок» Тэхён, — ответ от Даны не заставил себя ждать, и, сократив расстояние между ними, она довольно усмехнулась. И всё, о чём он мог думать, было то, как соблазнительно она кусает нижнюю губу, которую прямо сейчас хочется смять в диком поцелуе. Им противопоказано ссориться при других, так как с каждым разом всё сложнее совладать с самоконтролем. Поэтому тяжело выдохнув, он развернулся и ушёл в сторону столика президента Нам, где сможет вдоволь наулыбаться без подозрений Мино. — Всегда приятно получить долю позитива от друзей на собственной свадьбе, — пробормотал Сынхун себе под нос, и Фань, услышавшая это, неосознанно усмехнулась. Когда парень повернул на неё взгляд, она быстро отвернула голову в сторону. Она так привыкла к этому парню, что сейчас очень сложно не реагировать на его шутки и высказывания без улыбки. Всю неделю Сынхун старался подарить ей только положительные эмоции, но после того, как разбила ему сердце, Фань считала, что не заслуживает всё хорошее, которое исходит от него. Сынхун, в свою очередь, прятал лёгкую улыбку, делая вид, что отпивает свой виски. Как же он соскучился по её смеху. Ему резко стало интересно, насколько он был наигранным всё это время. И когда злость к своей новоиспечённой жене с новой силой окутала всё тело, неприятно ударив куда-то в грудь, а ещё подарив мощный стук по голове, Сынхун резко встал из-за стола, не желая сейчас находиться рядом с Фань. Он даже не знал, как вообще переживёт эту ночь. Но пока можно об этом не думать, так как, хоть и гости по одному начинали уходить, для него вечеринка только начиналась. — Сынюн, сделай подарок, выйди на сцену, — воскликнул он слишком громко, что люди за соседним столиком, в том числе родители Ли, обернулись на смутившегося музыканта. — Прихуел? — шёпотом удивлялся он, выискивая взглядом помощи у Мино, но тот был занят расспросами Даны о том, реально ли она испортила Тэхёну рубашку. — Не буду, — покачал он головой, тихо буркнув под нос, и не знал, чего больше боится: критики снобов, которыми наполнен этот зал, или своих способностей, ведь уже давно не играл для большой публики. Трезвым. — Давай же, Сынюн, порадуй нас, — подхватила Арым, которой стало невыносимо слушать недоверчивые вопросы Мино и грубости от Даны. — А Сынхун станцует с Фань. Очень хочу посмотреть на них вместе, — добавила она, посмотрев на парней взывающим взглядом, полным ожидания и не принимающим отказы. Друзья переглянулись и на мгновение оба замолчали. Даже Мино резко заткнулся, повернув на них голову. — Не думаю, что это хорошая идея, детка, — вмешался он, подходя к своей девушке, и пытался увести её подальше от друзей, чтобы она перестала гипнотизировать их своими невинными глазами. — Почему же? — поинтересовалась Дана, которая была проницательней Арым и сразу заметила что-то неладное во взглядах парней. Кинув мимолётный взгляд на китаянку, которая сминала пальцами скатерть и смотрела в спину мужу, она не хотела оставлять всё, как есть. Уж сильно она ненавидела, когда её брат что-то скрывал. У него и его друзей слишком много тайн, это раздражало её. — Сынюн до отупения обожает играть, — произнесла она, игнорируя его недовольство, — а Сынхун вообще на руках должен носить свою жену, ведь такая влюблённость, свадьба на скорую руку. Многие даже подумали, не по залёту ли эта она, — хихикнула Дана, шепнув это Арым, но её слова услышали все четверо. — Иногда я поражаюсь тому, какой сукой ты можешь быть, — огрызнулся Мино, начиная вспоминать, почему её в своё время отослали в Италию. — Вся в мать. — А ты, судя по всяким Су, — тоже недалеко от яблони упал, — проговорила она, не желая оставаться в долгу, и загадочно улыбнулась ужаснувшейся её словам Арым. — Как же я желаю, чтобы кто-то в один день тебя хорошенько… — Хорошо, я сделаю это, — произнёс парень, и Мино не успел закончить ругать сестру за её бестактность, так как совсем не ожидал, что Сынхун крепко сожмёт ладонь Фань и поведёт её в середину танцплощадки. — Сыграй моё любимое, — произнёс он другу, не замечая шок в его глазах и смятение жены, которая еле волочила ноги за ним, стараясь не запутаться в шлейфе платья. Сынюну не оставалось выбора, как подняться на сцену, где стояли незнакомые музыканты, и попросить у гитариста инструмент. Тот, удивлённый тем, что молодожёны, наконец-то, встали потанцевать, не стал препираться, так как другие гости также с вниманием уставились сначала на них, а потом на взволновавшегося Сынюна, которому, во-первых, было непривычно с чужой гитарой. А во-вторых, на него смотрели все те люди, которых он презирал всем сердцем, что готов был просто громко выкрикнуть в микрофон об этом, чтоб на несколько секунд оглушить их. И когда в глубине зала он заметил своих родителей, смотрящих на него, а не как всегда игнорирующих, выражение его лица резко стало уверенным, а пальцы быстро надавили на нужные струны, чтобы начать играть. Сынхун обожал эту песню. Она была сочинена ещё в школьные годы, но до сих пор не записана даже в демо-версии, что очень обидно. Сынюн вообще её редко играл, так как она напоминала тому беспечные дни, когда ему не приходилось волноваться об отсутствии денег, когда родители Джину были живы, когда Тэхён не бросал их. И эмоции, получаемые от нежной мелодии и приятного вокала друга, заставляли Сынхуна посмотреть на Фань так, как он делал это ещё вчера. Положив руку ей на талию, он чуть прижал её к своему телу, пряча взгляд в сторону. Но когда он не почувствовал её ладони на своём плече, посмотрел в её глаза, мгновенно забывая о том, кто она и ради чего здесь. — Мы же репетировали, — прошептал он, вспоминая их уроки свадебного танца под руководством профессионального хореографа, нанятого организатором этого мероприятия. Обычно они заканчивались нервным срывом учителя и их смехом, так как скучная мелодия заставляла Сынхуна дурачиться, а Фань поддерживать его сумасшедшие движения, которые они придумывали под ту песню. — Я не помню, — ответила она, чуть ли не плача, так как волновалась из-за всеобщего внимания. Да и все мысли сейчас были о том, что Сынхун впервые за весь вечер заговорил с ней. Он молча схватил её за ладонь и положил себе на плечо, а вторую осторожно прижал к своей и начал вести в танце, который был, конечно, не как учил их хореограф. Но Фань не растерялась и следовала движениям парня, автоматизировав эту привычку ещё во время репетиций. Невеста, не моргая, смотрела на его лицо, а тот, прикрыв глаза, наслаждался песней. Только она помогала ему не думать о плохом, на время забыть про боль, которая каждый раз даёт о себе знать, если он смотрит на Фань. И когда к середине песни гости стали присоединяться к молодожёнам, она тихо прошептала, еле слыша собственный голос: — Почему ты… не выгнал меня? — спросила она, но совсем не то, что сначала пришло в голову на родном. И, несмотря на то что всё внимание парня было на песне, сложно игнорировать тихий приятный голос Фань. Он молча пожал плечами, однако всё же хотел дать ей ясный ответ, чтобы потом задать свои вопросы. Раз уж она начала, то нужно разъяснить ситуацию и планы на потом. — Свадьба уже была организована. Гости приглашены, пресса осведомлена. Отец не разрешил мне её отменить, — произнёс он, чётко давая понять, что он не хотел жениться, ему пришлось. Фань затаила дыхание, так как испарилась лёгкая надежда на то, что Сынхун ненавидит её не настолько сильно и всё же верит, что между ними могут появиться настоящие чувства, ведь она не на шутку привязалась к нему. На самом деле, парень соврал. Он не хотел отменять свадьбу. Что-то внутри останавливало его, и он называл это чувство мазохизмом, ведь Фань теперь всегда будет живым напоминанием о его глупости и легкомыслии. Он лишь хотел предупредить Ли-старшего, кто его невеста, чтобы в будущем не было из-за этого разногласий, но тот, как оказалось, был в курсе и даже хотел скрыть этот факт от сына. Отец считал, что так ещё лучше. Он сказал, что ей легче стереть прошлое и создать новое, чем если бы Сынхуну взбрело бы в голову жениться на какой-нибудь бунтующей светской львице. Господин Ли говорил, что даст Фань то, ради чего она здесь, лишь бы была послушной. Фактически это был негласный заговор между ними двумя, отчего парень чувствовал себя преданным в квадрате. — А почему ты не ушла? Так сильно хочется денег? — проговорил он и неосознанно крепко прижал её к себе, заставляя девушку волноваться. — Я с тобой не ради денег, — ответила она дрожащим голосом и посмотрела умоляющим взглядом, пытаясь глазами объяснить ему, что он всё неправильно понял. — А ведь я реально влюбился в тебя. С первого взгляда, — прошептал он и, когда Сынюн сыграл последнюю ноту, отпустил китаянку. Не расслышав её просьбу дать шанс сказать что-либо, парень быстрыми шагами направился к сцене и, проигнорировав ступеньки, взобрался на неё. — Ну что, похлопаем моему близкому другу, Кан Сынюну, — произнёс он в микрофон, подзывая гостей похлопать. — Запомните это имя, очень скоро этот человек станет звездой, — добавил он, хитро улыбаясь, и, в первую очередь, его улыбка была направлена к отцу. — Такие громкие слова, друг, я чуть не оглох, — усмехнулся Сынюн, когда они вдвоём спускались со сцены. — Не смейся, Сынюн. Я докажу нашим родителям, что мы не марионетки, — ответил парень, выглядя как никогда серьёзно и амбициозно. — Штамп в паспорте так сильно меняет людей, — пробормотал тот себе под нос, жалея о том, что когда-то жаловался на очень беспечного Сынхуна.*
Джину слишком долго сидел в окружении семейства Ку, которые так сильно его раздражали, что официанту просто нужно было оставить бутылку Jameson'а вместо того, чтобы каждый раз приносить по новой порции. Но даже бутылка не помогла бы ему выслушивать то, как госпожа Ку критикует зал, декорации, расстановку — всё, что было на этой свадьбе. Он не помнил, чтобы эта женщина когда-то заявляла о своей заинтересованности в организациях свадеб, но ему ли не знать, что делала она это из вредности. И когда к её критике присоединилась её дочь, обсуждающая платье невесты и, конечно же, сравнивающая его со своим, он не выдержал и вмешался: — Очень скромно и не вычурно, — пробормотал он, задумчиво уставившись на столик молодожёнов. Он не мог не смотреть на друга, так как изнутри его съедали мысли о том, что ему сейчас больно по какой-то причине. И жалел, что вовремя не поговорил с ним, может, успел бы помочь. — Еджин, твой муж засмотрелся на китаяночку. У него сейчас встанет, кажется, — усмехнулся Чжунхэ, которому было слишком скучно, а отбрасывания колких замечаний помогало ему скоротать время. — Следи за выражениями, — возмутилась мать, но всё равно недоверчиво посмотрела на зятя, который даже не услышал слов парня. — Ты смотри, он не перестаёт на неё пялиться, — проговорила она дочери, укоризненно качая головой. — Может, перестанешь раздевать её взглядом при моей семье? — строго прошептала Еджин, толкая мужа локтем. Тот не сразу очнулся от мыслей, в которых должен был сейчас встать и отвести друга в сторону для серьёзного разговора. — Что? — переспросил он, непонимающе посмотрев на недовольных женщин и смеющегося школьника. — У тебя слюна потекла, подотри, — усмехнулся Чжунхэ, показывая пальцем на себе уголок губ, и продолжил хохотать. Мысленно он радовался, что отец отошёл для разговора по телефону, иначе не разрешил бы так откровенно издеваться над зятем. Парень совсем не понимал, почему тот защищал этого слабака. — Что ты несёшь? — грубо ответил Джину, не выдержав, и знал, что когда-то накажет этого мальчишку за наглость. — Не говори так с моим братом, — тихо произнесла Еджин, всё ещё не решаясь высказывать свои недовольства в громкой форме, так как в голову всплывал её сегодняшний поход в офис. — Милая, слишком поздно воспитывать в нём уважение к семье. Этому с детства учат, — подметила её мать, вскинув носом, и, отпивая из бокала вино, незаметно улыбнулась собственным словам. Джину молчал, так как ничего приличного у него произнести не получилось бы. А устраивать скандал на и без того скандальной свадьбе нет смысла. Они всегда нападали на него, словно голодные гиены, когда президента Ку не было рядом. И это ещё сильнее уничтожало его гордость, делало его беспомощной мышкой, прячущейся за пиджаком начальника. Неудивительно, что тот сильно давит на парня. Кто знает, может это всё заговор всей их семьи. Морально растоптать последнего представителя семейства Ким. — Вы мне не семья, — негромко проговорил парень твёрдым тоном, всем своим взглядом выказывая скопившуюся неприязнь к ним. — Что я говорила, — сказала тёща, с отвращением сморщив носом, и повернула голову к дочери, которая разочарованно смотрела на Джину, надеясь, что он сейчас попросит прощения. — Так возьми фамилию Ку, — всё не успокаивался Чжунхэ, злобно хихикая. — Будешь, как жёнушка, взявшая фамилию мужа, — смеялся он, всё усиливаясь в громкости, что заставляло Джину сжимать под столом кулаки. Парень был настолько зол, что даже подошедший к столику президент Ку не спасёт школьника, думал он и встал на ноги, чтобы взять его за шкирку и дать несколько поучительных ударов в живот. — Сядь, — приказала ему Еджин, увидев презрительный взгляд мужа, и то, что он продолжал стоять, несмотря на непонимающего Ку-старшего, пугало её. Сегодня он показал, что может выдать что-нибудь резкое и нетипичное для своего мягкого на первый взгляд характера. — Что-то случилось? — поинтересовался президент, замечая во взгляде парня раздражённость. И то, что Чжунхэ не переставал смеяться, говорило о том, что его сын решил в очередной раз испытать терпение его зятя на прочность. — Пойдём потанцуем, — неожиданно для всех произнёс Джину, начиная вспоминать песню, которую его друг играл. Сама девушка не сразу отреагировала на слова мужа, посчитав, что ей они послышались. Но когда он схватил её за ладонь и потянул на себя, она неосознанно улыбнулась. — Спорим, Еджин будет вести, — произнёс Чжунхэ своей матери, которая не оценила шутки сына. И парню пришлось мысленно признать, что его колкости несмешные, если они не сказаны Джину в лицо. — Так непривычно, — проговорила девушка, робко кладя ладони на плечи мужа, а он, кое-как усмиряя кипящую внутри злость, попытался посмотреть на Еджин более спокойным взглядом. Когда-то она ему так сильно нравилась, что после пар в университете первым делом он подъезжал к дому её родителей и часами ждал, когда мать девушки уйдёт на встречу книжного клуба, чтобы они смогли сходить на тайное свидание. И смотря на её довольную полуулыбку и вслушиваясь в давно забытую мелодию, он неосознанно вернулся в те годы. Он не помнил, когда именно всё пошло не так, ведь жизнь стала рушиться постепенно, день за днём становилось хуже, пока в один прекрасный момент он не понял, что не просто не любит свою жену. Он не хочет видеть её. Они больше не те, и иллюзия на счастливую семью лишь болезненно напоминает ему, что это понятие не такое вечное и святое, каким его позиционируют. А что, если у них с Еджин родится сын с таким же мерзким характером, как у Чжунхэ, а в будущем станет манипулятором, как его отец? Сможет ли он смириться, если Еджин воспитает в их дочери такую же истеричку, а бабушка избалует внучку, и та будет высмеивать всех, кто хоть на уровень не дотягивает до их статуса? Хуже только, если его дети будут похожи на его семью: кодеиновую наркоманку, самоубийцу и слабака, ни разу не ответившего тестю словом «нет». — Давай разведёмся, — прошептал он Еджин, и его слова совсем случайно прозвучали сразу после окончания исполнения музыканта, поэтому девушка слишком чётко расслышала эти слова. — Нет, — не сразу ответила, несколько секунду прокручивая эти два дурацких слова, которые так сильно боялась услышать на протяжении нескольких месяцев. Которые сама часто хотела сказать. Но не сказала же, а значит, и ему надо было молчать, даже если всё так очевидно. — Ты говорил, что дашь мне шанс. Я его не использовала. — Его использовала твоя семья, — безразлично ответил Джину, внимание которого было сейчас на стоящем на сцене Сынхуне. Он выглядел непривычно довольным собой, что на мгновение он засомневался в словах Сынюна о его истерики в номере. — Ты не можешь бросить меня. При всех! — прикрикнула она, и парень подумал о том, что долго ждать не пришлось. Еджин, любящая шоу на публику, снова вернулась в своё амплуа. Он устало закатил глаза и попытался вывести её с танцплощадки, кидая ледяные взгляды на любопытных гостей. Но возвращаться к столику Ку, за которым тёща настороженно вскочила на ноги, было бы глупо, поэтому грубо сжав девушку за локоть, Джину выводил её из зала. — Я брошу тебя не при всех, — шепнул он ей в ухо, когда они выходили в пустой коридор. — Довольна? — Давай ещё немного попробуем, — отчаянно тараторила она, видя в глазах мужа искреннюю намеренность всё прекратить прямо сейчас. — Ты видишь в этом смысл? Я нет. Твой отец требует от меня ребёнка, но ни ты, ни я не хотим его. Сколько людей, кроме нас, ещё должно пострадать, чтобы доказать, насколько безуспешен это брак? Еджин, давай спокойно разойдёмся, без скандалов, которые ты любишь, — чуть ли не шептал Джину, которому, в принципе, не так и важно было согласие второй стороны. Для себя он решил, а это уже многое значит. — Мы даже годовщину не отметили, — прикрикнула девушка, сердито топнув ногой, и старалась выдавить из себя, как можно больше слёз. Её злил муж, который, кажется, совсем забыл, какой у неё бывает характер. Ему ли не знать, что люди из её жизни просто так не уходят. Скольких парней она в своё время отшила ради этого сироты, который даже университет не закончил, чтобы начать работать. — Я же люблю тебя, — пробормотала она и пыталась схватиться за его ладони, но он ловко успел спрятать их в карманы. Парню стало до тошноты неприятно. Королева драмы Ку. Он даже завидует себе, что становится зрителем этой сцены, ведь сейчас она играет свою любимую роль. И актёрская игра достигла пика, так усердно она пытается показать любовь в глазах и отчаянно плачет, что выходящие из зала гости жалеют девушку, которую этот ублюдок заставил плакать. Его жена всегда найдёт поклонников своего творчества. — Я устал, Еджин, — тихо ответил он, покачав головой, — очень. Сильно. — Ты устал от меня? — промямлила она, стараясь вытереть слёзы так, чтобы не сильно размазывать макияж, и Джину неосознанно ухмыльнулся. Он уже достаточно навидался этой драмы, что она кажется ему дешёвой комедией. — От вас, от всех. От каждого сантиметра дома Ку. Каждой буквы, выходящей из уст твоей матери. Каждой усмешки твоего мерзкого брата. Каждого приказа и недовольства президента. Каждой твоей истерики, каждой нотки твоего голоса, каждой клетки твоего тела, — проговорил он размеренно и спокойно, уверенный в том, что его перебьют. На самом деле, ему было бы легче сказать, что они четверо заебали его в анус, но вряд ли Еджин прочувствовала бы эти слова. Так она хотя бы по-настоящему ощущала фрустрацию, что молча стояла, пытаясь переварить услышанное, а потом сложить сумму из всех слагаемых, которые появились в их короткой семейной жизни. Джину не хотел ждать от неё ответа, он ей совсем не нужен. Главное, что ясно поняла его. Но предложить жене развод было не самое сложное. Даже если она разгромит пол-отеля. Хоть и официально он в браке с Ку Еджин, то символический союз у него был с её отцом, не давший ему утонуть, но заключивший в декоративную клетку. Не желая больше видеть умоляющий взгляд девушки, которая всё пыталась придумать аргументы в пользу того, что в этом браке ещё осталось что добить, он безразлично отмахнулся и быстрым шагом направился к лифтам. Этим вечером ему противопоказано появляться перед Ку-старшим, иначе все закончится не очень хорошо. И дело не в гневе президента, а в том, что у Джину бурлит кровь от адреналина и нескольких бокалов виски, которые наплюют на всё уважение и заставят его разоблачить всё презрение, что скопилось в парне на семейку Ку и, словно хорошее вино, крепчало с каждым годом.