*
Блондину не посчастливилось оказаться единственным, кто проснулся от нервного стука в деревянную дверь номера. И судьба выбрала его «счастливчиком» не по той причине, что, в отличие от друзей, устроившихся в спальной комнате, он заснул на диване, тем самым отчётливей остальных слышал стуки. Он просто не стал так нажираться в хлам, ведь его опьяняли флешбэки с Даной, с которой он, кстати, после секса так и не поговорил об этом. Лишь несколько раз обменялся колкостями, когда Мино сажал её и Арым в такси и всё. И поэтому сильно удивился, увидев её на пороге, когда он в одних брюках открыл дверь. Тэхён, конечно же, знал, что пришла она не с целью поговорить о вчерашнем, но всё же был сильно рад увидеть девушку раньше, чем пьяные и омерзительные рожи друзей, которых, он уверен, по очереди будет тошнить до полудня. — Пришла за добавкой? — Тэхён расплылся в довольной улыбке, которая своей нетрезвостью так взбесила девушку, что она не сдержалась и влепила ему пощёчину, хотя надеялась использовать для удара всю свою силу, на которую способна в данный момент после бессонной ночи. Пощёчина — последнее, что мог ожидать парень спросонья, но, как оказалось, она нехило отрезвляет, поэтому даже не смог разозлиться за неё, хоть и щека болезненно горела. А они договорились, что отныне Дана будет платить за каждый причинённый ущерб. Ну, себе он точно обещал брать за это плату. Поэтому резко схватил её за предплечья и, насильно затащив в номер, прислонил к стенке, на этот раз не так сильно ударив об неё. — Охуела? — прошептал он, требовательно уставившись в её испуганные глаза и поднеся лицо настолько близко, что ей хотелось крепко зажмуриться, чтобы не видеть загоревшиеся в его зрачках огоньки. И Дана не могла угадать того, что они предвещают: злость или желание. Эти два чувства ещё вчера смешались в их понятии. — Наказания хочешь? Его слова заставили её быстро пожалеть даже о том, что она пришла в отель, не говоря о своей нездоровой реакции на парня. И чтобы хоть как-то перестать краснеть под напором его взгляда, показывающие серьёзные намерения и подтверждения словам, она опустила взгляд, но совсем неудачно обратила внимание, что парень был с голым верхом. Ещё вчера она поняла, что это не тот худощавый парень, над которым она издевалась, а потом ещё сильнее потешалась, когда он набрал в весе. Он определённо следил не только за своей причёской, но и за телом, и этому свидетельствовала чуть выделяющиеся мышцы на торсе. — Отойди от меня, мразь, от тебя несёт хуже, чем от бездомной псины, — Дана попыталась оттолкнуться и неосознанно прижалась ладонями об крепкую грудь, хотя планировалось, что они там ненадолго задержатся. — О да, ещё, — усмехнулся Тэхён, широко улыбнувшись, и эта улыбка заставляла девушку сильнее ненавидеть его, ведь она подкашивала ей ноги и заставляла дрожать всё тело от волнения. Даже на важном экзамене Дана так не волновалась. Уж там у неё были все шансы не провалиться, а тут она проигрывала без должного отпора. — Люблю наши прелюдии. Ну же, укуси меня словами больнее, у меня уже встаёт, — продолжил он, уже без стеснения признавая тот факт, что гадости от этой девчонки действуют на него словно афродизиак, усиливающий сексуальное желание и будоражащий все нервы. — Если ты надеешься, что я позволю вчерашнему повториться, то ты ничтожнее, чем кажешься, — усмехнулась она и в жизни не признается, что всю ночь вспоминала моменты, когда Тэхён грубо входил и выходил из неё. — Съебись с глаз, иначе, я тебе клянусь, вдарю по яйцам так, что придётся навсегда забыть, для чего они. — Чёрт, а я-то думал, что смог вчера укротить твою дикость, — ответил парень, немного разочарованный тем, что они вернулись туда, откуда начинали, но теперь он знал, в чём противоядие исходящего от девушки яда. Опустив одно предплечье, он резко обхватил её за талию, что Дана неосознанно вдохнула побольше воздуха, и, поднеся губы к её уху, еле слышно проговорил по слогам: — Я буду трахать тебя до тех пор, пока не выбью всю дурь. А её у тебя дохуя просто, так что береги силы, моя миланская сеньорита, — тебя ждёт жёсткий шах и мат. И словно негласной печатью над односторонним соглашением он крепко прижался к её губам, игнорируя сморщившийся нос и недовольно нахмуренные брови. Ему было плевать, что фактически насильно целует сестру лучшего друга, который может проснуться в любой момент. Ему было важно, что она, прикрыв глаза, неуверенно отвечает, несмотря на жуткий перегар и вообще немаловажный факт, что минуту назад уверенно продинамила его. Осторожно смачивая сухие губы парня, Дана думала о том, что пощёчину нужно было влепить самой себе, раз никак не может дать отпор парню. И самое отвратительное во всём этом сумасшествии было то, что, предвещая свой проигрыш, она продолжала наступать и наивно надеяться на свои иссякшие силы. Силы, которые Тэхён, даже целуясь, высасывает из неё, подхватывая её перед тем, как она чуть не скатилась по стене из-за внутреннего самобичевания и осознания собственной беспомощности. — Я проиграла, — прошептала она, наконец, открыв глаза, и крепко сжала пальцы на плечах парня, чтобы полностью не обмякнуть в его объятиях. — Я официально сдаюсь. Пожалуйста, перестань. Вот этого Тэхён не ожидал. Нет, он хотел, чтобы она умоляла его о пощаде, но совсем не думал, что это будет так быстро и легко. Тут должен быть какой-то подвох, наверно, очередная обманка, уж очень хитрым был его оппонент. Но её взгляд был не на шутку настороженным, а учащённое дыхание заставляло теперь и его сомневаться. Правильно ли он делает, что так ломает старого врага? Ему хотелось унизить её, уничтожить, заставить пожалеть обо всём, а сейчас он жалеет Дану? Тэхёну больно видеть мольбу в её глазах, и дело уже совсем не в животной страсти, появившейся, как он предпочитает оправдываться, из-за отсутствия секса. Ему и так сложно было признаться себе, что он хочет эту психичку, а тут ещё какие-то нежности, которые проявляют себя в виде осторожных поглаживаний мягкой горящей щеки. И даже Дана заметила, что постепенно исчезает язвительный взгляд, заменяясь понимающим и заботливым. Таким взглядом смотрят не на девушек, которых трахают, а с которыми хотят заняться любовью. И не успела она так же заподозрить его в каком-то хитром плане по запудриванию её мозгов и введению в замешательство по поводу чувств, которые он в ней пробуждает от очень глубокого сна, как Тэхён, с трудом сглотнув комок в горле, не позволяющий испортить такой редкий момент взаимопонимания, проскрежетал сквозь сжатые зубы: — Так, может, отсосёшь мне, чтобы показать, как сильно ты сдалась? — этих слов вполне хватило девушке, чтобы она, почувствовав резкий прилив сил, чуть оттолкнулась и со всей мощи скрутила его сосок, не просто сжав пальцами, а ещё впиваясь в него недлинным ногтем. Тэхён пообещал себе на всю жизнь, что если захочет попробовать какое-нибудь разнообразие в сексе, то скрученные соски будут последними в списке, так как это блядски больно. Так больно, что на глаза неосознанно выступают капли слёз, а его ор слышно в соседнем номере. Настолько, что у него помутнело в глазах, и он не сразу догадался отцепить эту мегеру от себя. И эта дикарка ещё минуту назад смотрела на него и умоляла о пощаде? Он тупо не успевает уследить за тем, как меняется стратегия, и её коктейль эмоций «взболтать, а не смешивать» с лёгкостью мог вызвать у него алкоголизм. Сжав Дану за запястье, он отлепил её пальцы от себя, с трудом отвоевав сосок обратно, и постарался подуть на него, чтобы хоть как-то унять боль. — Давай второй для симметрии, — рассмеялась девушка, подняв свободную руку, и угрожающе поиграла пальцами, отчего блондин быстро отскочил от неё. Он надеялся, что она не превратит это в привычку, иначе ему придётся по-особому полюбить позу раком. — Ребят, мы ж в отеле. Снимите себе отдельный номер, вашу мать, — недовольно пробормотал выходящий из спальни Сынюн, на ходу протирая глаза и широко зевая. И когда Тэхён хотел ответить ему что-то в стиле «пошёл нахуй», как за ним стали выходить другие парни, а Сынхун даже побежал в сторону ванной комнаты, желая побыстрее опустошить желудок от алкоголя и горечи вчерашних событий. — Я запишу твой крик на диктофон, давно искал качественный будильник, — сонно проговорил Джину и первым делом стал звонить в рум-сервис, чтобы каждому принесли по два литра воды. — Визжит как девчонка, — усмехнулась Дана и сделала несколько коротких вдохов, чтобы прийти в себя после контакта с этим парнем. — Ты что здесь делаешь? — возмущённо поинтересовался Мино, не зная, спрятать за спиной Сынюна, который был без брюк, или набросить что-то на Тэхёна. А когда в гостиную вернулся Сынхун, который был тупо в одном белье и носках, то он нервно заорал: — А ну оделись, гондоны! — Ты! — крикнула Дана, и если описывать сатану, то в самый разгар ненависти у него был бы именно такой взгляд, каким она одарила брата. Она, наконец, вспомнила, зачем вообще пришла сюда, и теперь, складывая ещё злость на Тэхёна, она без стеснения стала выплёскивать все эмоции: — Ты дерьмо, высранное свиньями во время сношения в грязной луже. Мудачьё, которому не просто член отрезать надо, но и тебе же его скормить, ведь ты жрёшь говно, когда называешь себя мужиком. Да ты неудачная пародия на мужчину. Уверена, ты и пирог бы трахнул, лишь бы засунуть свой неразборчивый член куда-то, где хоть чуточку тепло. Удивительно, как ты ещё не ходишь с прижатой к своему хую ладонью, — на этих словах она показала рукой, как теребит невидимый член, и хотела было продолжить накопившийся поток «комплиментов» для любимого брата, но её остановил вставший перед ней блондин, строго посмотрев в глаза. — Прекращай. — А сёстрам можно так обращаться к старшим братьям? — шёпотом спросил Сынхун, у которого даже мурашки по всему телу пошли. Никогда он ещё не видел Дану настолько красноречивой, а она в их кругу славится своими «способностями» в риторике. — Я даже сомневаюсь в том, легально ли девушкам так выражаться, — ответил ему Сынюн и краем глаза посмотрел на молча стоящего Мино, взгляд которого говорил, что он почти на пределе. Ещё одна фраза от сестры, и он ей ремня надавал бы. Но как бы Тэхён не пытался отговорить девушку от того, чтобы она не подбежала к Мино и продолжила свой словесный понос по непонятной причине, она истерично толкалась и царапала ему грудь, когда тот сжимал её за локти. — Успокойся, блять! — кричал ей парень, ненавидя себя за то, что вообще её держит, ведь терпеть оскорбления и насилие над кожей приходится именно ему. А когда закончился весь известный ей мат, она перешла на итальянский, и Тэхён был уверен, что она ему не любовные стихи читает. — Что ты опять натворил? — сердито спросил Джину у Мино, который продолжал смотреть в пустоту с широко раскрытыми глазами. На самом деле, он понятия не имел, чего такого мог сделать, что Дана не поленилась прийти в отель, чтобы вылить на него всё дерьмо, которое, по-видимому, ещё не закончилось. — После этого, — Сынюн показал взглядом на брыкающуюся в объятиях Тэхёна девушку, — он теперь вряд ли признается, — усмехнулся он, мысленно благодаря небеса за то, что у него нет подобной родственницы, которая умерла бы от его рук после первого же предложения. — А ведь я вам всё рассказал, — с некой обидой произнёс Сынхун, разочарованно посмотрев на друга, и начинал догадываться, что его косяк определённо связан с его многочисленными половыми связями. Не просто так же Дана уделила так много внимания его члену. — Я не знаю, честно, — тихо ответил тот, а в голову приходило слишком много женских лиц. Однако ни об одной из них не знала Дана. Теперь ему было мерзко от самого себя, ведь он впервые видит подобную ненависть во взгляде сестры. — Дана, успокойся, — Тэхён же, в свою очередь, продолжал держать неукрощаемую девушку и шёпотом обсирал друзей, ни один из которых не решился помочь ему. Поэтому воспользовавшись тем, что его умело игнорировали, он крепко обхватил талию девушки, прижав к себе, и всем взглядом дал понять, что на этом не остановится. Этот ход немного ослабил её брыкания, что позволило ему хотя бы прошептать ей на ухо: — Если сейчас не закончишь свои эпилептические судороги, я тебя при всех выебу. Дана, конечно, не стала бы верить в подобную угрозу. И Тэхён знал это. Поэтому в качестве доказательства своих намерений он, опустил руку пониже и проворно просунул ладонь под короткую юбку, нагло сжав пальцы на ягодице. Результат показал себя моментально, ведь она резко остановилась на месте и крепко схватилась за запястье парня, подняв на него запаникованный взгляд. — Не вмешивайся, тебя это не касается, — чуть слышно проговорила она, пытаясь вытащить сильную руку из-под юбки, но парень совсем не шутил, и об этом говорили пальцы, просунутые под бельё девушки. Его ловкие пальцы заставили её быстро забыть о том, что оказаться спалёнными при друзьях Мино невыгодно не только для неё. Ей нужно держать лицо стервы, а то, что у неё влажнеет бельё под напором взгляда Тэхёна, никто не должен узнать, так как он, по мнению девушки, не соответствовал её уровню. — Совсем страх потерял? — нервно прошипела она, пытаясь отойти в сторону так, чтобы никто не обратил на них внимание, пока четверо парней стояли в догадках. — Всё, я спокойна. Вытащи руку, выблядок. — А я только разыгрался, — усмехнулся Тэхён, быстро послушавшись, и поднял ладони в сдающейся позе. Уставив взгляд на длинные ноги, которые так и хотелось раздвинуть, он демонстративно облизнулся, но Дане сейчас было не до этого одуряющего разум сексуального ублюдка. Ей нужно показать брату, какой он мерзавец, и потребовать объяснения. — Не мучай свою память, братец, иначе голова взорвётся, пока будешь вспоминать всех баб, с которыми трахался, — произнесла она, злобным шагом подойдя к парням. Ей противопоказано находиться на таком расстоянии от блондина. — Странно, что лишь одна решилась заявить на тебя! — крикнула она и стала копаться в кармане джинсовой куртки, чтобы достать телефон. — Заявить? — прикрикнул Джину, у которого, кажется, нерв на висках лопнул, так сильно боль ударила в голову. И разочарованно посмотрев на удивлённого друга, он жалел, что в горле было сухо, как в пустыне, иначе он реально плюнул бы ему в лицо. — С каких пор за перепихон заявляют? — спросил Сынхун, который хотел встать на защиту друга, пока тот стоял в оцепенении и даже не оправдывался, как он обычно делает. — За насилие заявляют, — как бы невзначай ответил Тэхён и непонимающе принял на себе нервные и раздражённые взгляды, словно он сказал то, о чём все хотели умолчать. Но парень совсем и не думал, что Мино на такое способен, поэтому также встал на его защиту: — Уверен, там совсем не… — Засуньте ваши уебанские догадки в жопу, — перебила его Дана, наконец, найдя нужную статью, и Тэхён совсем не удивился, что заткнула она именно его, — и читайте по слогам. Она протянула телефон брату, над головой которого склонились трое других парней, и, скрестив руки на груди, испепеляла его ненавистным взглядом. Конечно, она не поверила этой статье, но совсем не оправдывала брата, так как не будь он мудаком, то её и не выложили бы. — «Начинающая актриса Хаи обвиняет своего партнёра по дораме, Сон Мино, в изнасиловании», — прочитал вслух Сынюн и на последнем слове закашлял. И в этот момент в дверь постучали, и за ней послышалось робкое «Обслуживание в номер». Сынхун бросился к двери, чтобы побыстрее глотнуть жидкости, иначе он в этом номере чистого места не оставит. Он уже не знал, тошнит ли его от похмелья или от прочитанных слов актрисы: «Он лишил меня девственности». Не разрешив официанту поприветствовать гостя, парень схватил одну из бутылок с тележки и стал жадно глотать её. И не давая удивлённому работнику прийти в себя, Мино дерзким шагом подошёл к нему, так же осушая другую бутылку. Остальные в ожидании смотрели на парня, который сумел опустошить всю жидкость. — Я, блять, не насиловал её! — крикнул он в сторону друзей, игнорируя широко раскрытые глаза официанта, который молча подкатил тележку в номер и поторопился уйти из этого сумасшедшего номера. — Но ты с ней спал, да? — тихо спросил Джину, медленно подходя к нему. Никто не мог предугадать его последующую реакцию, но Джину лишь взял бутылку с водой и сел на ближайшее кресло, так как голова сильно кружилась. Отныне он обещает не волноваться за друзей, они чертовски разочаровывают. — Не… не совсем, — пробормотал Мино, пряча взгляд в сторону, и пытался вспомнить лицо Хаи после того, как отшил её. А мышка-то оказалась той ещё лисой. Но вместо Хаи в голове появлялась лишь Арым. Его фея. Он бросился в комнату в поисках телефона, и в этот момент сердце по-настоящему заколотилось от волнения. Если даже она не читала статью, то его сестра определённо оповестила её о ней. — Как можно не совсем лишить человека невинности? — спросил себе под нос Сынхун, который всё же не верил в эту статью. Он прекрасно знал о принципе лучшего друга не спать с девственницами, поэтому у него не было сомнений, что эта Хаи врёт. — Я не собираюсь это представлять, — тихо ответил ему Сынюн, покачав головой, и старался не смотреть на Дану, у которой, он уверен, шёл пар из ноздрей, как у разъярённого быка. — Можешь ей не звонить, — крикнула она в сторону комнаты, обращаясь к брату, который пытался достать мобильник из-под кровати, — ты умер для неё. Лучше позвони матери, ей сейчас по одному отказывают модели, которые должны были дефилировать для зимней коллекции. Можешь позвонить режиссёру дорамы, кроющего тебя матом в твиттере. А нет, позвони Джиёну, приютившему твою разгульную жопу. Он всё утро пытается дать опровержение этому заявлению. Но Арым звонить не смей, — она говорила более смиренным голосом и уже начинала постепенно хрипеть из-за криков. — Она выключила телефон, — произнёс Мино в панике, выходя из спальни, и умоляюще посмотрел на сестру. — Где мои ключи? — пробормотал он и вернулся обратно, пытаясь вспомнить, куда их только что отбросил. — Фея, — прошептал Сынхун, на этот раз не готовый вставать на сторону друга. Он обожал эту девочку и прекрасно, до сжимающей внутренности боли, понимал, какого это узнать о предательстве. Подумать только, а ведь ещё две недели назад он вместе с Мино устраивал секс-марафон и даже не думал о том, что где-то там в Токио мечтательная художница желает как можно скорее вернуться к любимому и никогда больше не разлучаться ни на секунду. С трудом откопав ключ автомобиля, Мино вышел из спальни и на секунду застыл перед друзьями. Перед чуть ли не плачущим Сынхуном, осуждающим Сынюном, отрёкшимся от него Джину, несколько раз перечитывающим статью Тэхёном, чтобы понять, про того ли Мино идёт речь. Перед всем сердцем ненавидящей его сестрой, которая не раз выручала его задницу. Даже находясь на другом континенте, она умудрялась защищать старшего брата перед матерью, пытающейся сделать из него модель, и отвлекала его от мыслей выпотрошить любовников родительницы. Она больше не смотрела на него, как на лучшего друга, который утешал её, когда она жаловалась ему в трубку на итальянских одноклассников, не принимающих её в свою компанию; который показывал по скайпу кулаки, предназначенные её бойфрендам, и всегда твердил, что сам найдёт сестре достойного мужчину. Не после того, как ей пришлось увидеть реки слёз на детском личике Арым, которая вытерпела не одну измену своего парня. Хоть она и считала эту девушку настоящей идиоткой, Дана завидовала Мино, незаслуженно получившего бескорыстную любовь от такого ангела и не давшего ничего взамен.*
Кажется, впервые за долгое время Джину не ощущал должного напряжения, стоя в этом кабинете. На нём не было давящего на плечи пиджака и душащего горло галстука. Он мог не заставлять себя ровно стоять и молчать, пока ему не позволят сказать что-либо в ответ. Хоть и не прошло и пяти минут, как он пришёл к своему тестю, парень уже ощущал свободу и ради этого стоит постараться, чтобы раз и навсегда покончить с браком. Эта свобода чертовски опьяняет и заставляет хотеть ещё. На самом деле, он даже не был уверен, стоит ли приходить в этот дом с похмельем. Да и новости о друге не давали трезво мыслить, хотелось поскорее узнать подробности, но Джину посчитал, что если затянет с визитом, то может передумать. Испугаться непривычного неясного будущего и совсем другого образа жизни. Сынхун предложил ему на время остаться в номере отеля, и это уже пугало его. Конечно, после смерти родителей он жил один, убирался и готовил сам, но знал, что у него есть защита, дом, в котором он ужинал каждую субботу. Благо, семейка Ку не смогла прижиться так, чтобы он скучал по этим вечерам, поэтому с радостью согласился провести несколько ночей с Сынхуном, проблема которого так же угнетала его. — Думаю, Вы в курсе причины, по которой я сейчас в Вашем кабинете в субботу днём, — начал он, уже удивляя мужчину, который даже не поднял на него голову. Джину ещё никогда первым не начинал диалог. — Всегда знал, что дерзость твоих друзей заразна. Надо было в своё время изолировать их от тебя, — проговорил президент Ку и показал ладонью парню, чтобы тот сел. — Не мои друзья женаты на Вашей дочери, не вмешивайте их, — Джину совсем не понравились эти слова. Тесть ещё ни разу не упоминал его друзей, и, как оказалось, подобные высказывания до сжатых кулаков раздражали, что он даже не послушался и продолжил стоять. — Я пришёл не на переговоры. Мне просто нужно подтверждение того, что Еджин молча подпишет нужные документы, не доводя развод до суда, — сдержанно ответил парень, думая о том, что надо было просто позвонить, как бы неуважительно это не было. — Ты ведёшь себя глупо, Джину. — Глупо было жениться и думать, что Вы замените мне семью, — сразу же ответил тот, не выдержав нужную паузу, так как сил не было уже принимать все эти унижающие замечания. — Президент Ку, спасибо Вам. Вы приютили меня, дали работу, дом, семью. Я возвращаю Вам всё это. Без любви всё это не имеет для меня значения. — Ты думаешь, можно так легко взять и бросить всё, что ты строил долгое время? — нервно спросил мужчина, нахмурившись, и потянулся к коробке с сигарами, которую Джину так сильно ненавидел. Этими сигарами начальник всегда хотел показать своё превосходство, мол, такое позволительно только президентам компаний, а таким, как он, остаётся лишь ждать, когда ему предложат или просто вдыхать дым от коротких затяжек. — Я ничего не строил. Вы дали мне это. Всё, что у меня было, это моё имя. Имя моих родителей, о которых теперь вспоминают только с негативом. Но они хотя бы были настоящими, я не хочу их забывать. С Вашего позволения, я начну оттуда, откуда закончил. Без Вас и без Еджин, — проговорил он, жалея, что вообще решил говорить с президентом. Надо было просто послать документы о разводе и всё. У Джину ведь реально нет ничего, что можно было бы разделить. Даже родительский дом до сих пор стоит на продаже. Он всё никак не решался купить его, хоть и боялся, что это сделает кто-то до него. — Хорошо. Я тебя понял. Ты не любишь мою дочь, — произнёс президент после долгой паузы, так и не взявшись за сигару. С каждым разговором он чувствовал, что сложно препираться с этим мальчишкой, но не думал, что придёт момент, когда он станет неконтролируемым. — Ты можешь развестись, но, Джину, сынок, — специально добавил он, ошибочно думая, что в парне хоть что-то ёкнет из-за этого, — ты всегда будешь членом нашей семьи. И ценным сотрудником, конечно же. Джину не знал, что на это ответить. Каким же ублюдком нужно быть, чтобы продолжать торговаться? Значит, ему и развод дочери не так важен, как-то, что Джину будет продолжать пахать на него. А ведь в своё время он бросил университет, чтобы начать работать и поскорее влиться в предпринимательскую деятельность, надеясь, что практика раньше теории поможет ему встать на ноги. Кто же знал, что всё закончится тем, что кроме стресса в офисе, где его обвиняют в использовании своих связей с президентом, ему придётся ещё жениться на дочери Ку, чтобы ни дома, ни на работе не ощущать себя живым. — Думаю, Вы сможете найти мне достойную замену. Я же не такой идеальный работник, Вы сами мне этого говорите каждый день, — усмехнулся Джину, которого пробивало на нервный смех. Как же приятно чувствовать лёгкость. Почему он раньше не был таким? — В офисе, кстати, есть много работников, готовых жениться на Еджин ради успешной карьеры. Вы только предупредите их о том, что в придачу его ожидают личностные унижения от тёщи и тупые шуточки Вашего сына, — эти слова дались настолько просто, словно перед ним сидит не удивлённый президент целого предприятия, глаза которого вот-вот выйдут из орбит, а злодей из видеоигры, которого герой, наконец, смог одолеть. — Я пришлю Еджин нужные документы. Всего доброго. Джину не стал дожидаться прощания в ответ, даже не давая мужчине шанса прийти в себя после услышанного. Он довольно зашагал к двери, чтобы поскорее оказаться на свежем воздухе и осознать, что оковы сняты. Насладиться ярким солнцем, словно заключённый, отбывший срок и вышедший на волю. Но не всё шло гладко, так как на входе его поймал Шон, кажется, недавно проснувшийся, судя по не переодетой пижаме. — Слышал, ты бросил мою сестру, — произнёс он своим фирменным надменным тоном и скрестил руки на груди, уверенный в том, что никуда его объект унижений не денется. — Нашёл в пыльном шкафу яйца? — Во-первых, — спокойно начал Джину, — со старшими сначала надо поздороваться. Во-вторых, — на этих словах он подошёл к школьнику и, совсем не смущаясь разницы в росте, ведь был на две головы ниже подростка, резко схватил пальцами его ухо, крепко сжав его, — я так долго терпел тебя, ты мерзкий невоспитанный выродок, что как бы не лишил тебя твоих яиц и не забрал их в качестве сувенира. Игнорируя хмурый взгляд парня, он сильно скрутил ухо и продолжил говорить, наслаждаясь его недовольным криком. — Хранил бы их в качестве трофея после пройденных миссий, что-то типа награды за то, что смог пережить всё это время в вашей долбанной семейке. Джину не хотелось отпускать ухо, так как Шон стал на редкость малословным и смиренным, лишь сжимал глаза, чтобы спрятать слёзы и просто кричал, даже не стараясь отцепить пальцы. Джину мысленно спрашивал у себя, почему он раньше этого не делал, но не смог насладиться подольше зрелищем. В прихожую вошла госпожа Ку и стала быстрым шагом подходить, на ходу кроя зятя оскорблениями. — Удачно воспитать Вашего сына. Но не надейтесь, что у Вас это получится. С Еджин как-то не прокатило, — бросил Джину напоследок, чуть ли не выбегая из дома. Как же, оказывается, приятно быть наглым и невозмутимым. Надо взять у друзей мастер-класс на эту тему, так как уже заебало быть правильным и следовать строгому регламенту. Джину редко показывал свои истинные чувства к этой семье, ведь боялся потерять то, что имел. Жаль, что он только сейчас осознал, что на деле-то терять ему было нечего. У него нет ничего и никого, кроме друзей.*
Напряжение не покидало парня всю дорогу до пентхауса. В машине он ещё несколько раз пытался дозвониться до Арым, но телефон всё так же был выключен. У Мино было жуткое дежавю. Такое жуткое, что он вспомнил, как в последний раз обещал ей исправиться в лучшую сторону. Кажется, это был уже третий раз, он уже не помнит. И надеялся, что она так же это забыла, ведь, он уверен, будет говорить всё по тому же сценарию, который он разыгрывал почти каждые три месяцев после того, как девушка узнавала о его очередной измене. Но сегодня был не тот случай. Совсем не тот. Его ещё не обвиняли в изнасиловании, об этом ещё не писали в скандальной статье. И что-то подсказывало парню, что и Арым также не даст ему ещё один шанс. Интересно, сколько ещё жизней ему нужно, чтобы перестать так лажать перед ней? Забив на все правила парковки, Мино бросился к лифту и отстукивал носком туфли бешеный ритм, повторяющий его сердцебиение. Он жутко волновался. А когда представлял плачущую Арым, то становилось сложно дышать. И поднявшись на самый последний этаж, он бросился к двери, но не смог сразу открыть её, так как второпях несколько раз вводил неверный код. — Сука! — крикнул он себе под нос, и словно по команде типичным звоном дверь открылась. Он бросился внутрь жилища, выискивая взглядом девушку, но совсем не знал, в какую сторону податься. Впервые за всё время проживания в пентхаусе, он показался ему мучительно огромным. Мино робел, поэтому не кричал и не звал девушку, считая, что даже не заслуживает того, чтобы произносить её имя. — Привет, — услышал он тихий голосок за спиной, когда открывал очередную дверь в комнату. Обернувшись, он совсем не ожидал увидеть прислонившуюся к стене Арым, которая уверенным взглядом смотрела на парня. Было видно, что она плакала, об этом говорили красные щёки и синяки под глазами, но сейчас она размеренно дышала и молча моргала, даже не требуя ответа. — Детка, — прошептал Мино и совсем не знал, как сейчас себя вести. Обычно он подбегал к своей малышке, крепко обнимал, обещал, что исправится, и пытался успокоить её глухой плач. — Я поживу у Хани. Родители всё ещё в Париже, не хочу оставаться в доме одна, — проговорила она спокойным голосом, словно просто осведомляла своего парня о планах. — У Хани? — удивлённо переспросил Мино, понимая, что сейчас как никогда тупит. Всё шло совсем не по сценарию, и это вводило его в ступор. При том, что он был мастером импровизации. — Да, у моей кузины. Той самой, с которой ты тоже переспал, — уточнила она, и что-то очень больно кольнуло в сердце, но девушка не подала виду. — Арым… эта статья, — начал Мино, быстрым шагом приближаясь, и она ладонью остановила его, не желая даже чувствовать его запах. От него несло перегаром, а Арым почему-то вспоминала лишь ароматы женских парфюмов, которыми Мино всегда пах. — Эта статья ничего не значит. Для меня, — уточнила она, ясно давая понять, что поддержки от неё уже можно не ждать. — Я всегда хотела делиться с тобой хорошим, самым добрым. Как жаль, что ты совсем не желал мне добра. — Конечно, желал. До сих пор желаю, — он опять попытался сделать шаг, но Арым так сильно вжалась в стену, с отвращением в глазах сморщив нос, что ему пришлось попятиться назад. Он ещё никогда не видел подобной брезгливости в её глазах. Ни в чью сторону. И после всех влюблённых искр и заряжающих энергией улыбок, было мерзко видеть отторжение на нежном личике Арым. Мерзко к самому себе. — Ты очень хороший актёр, Мино, — ответила девушка после долгой паузы, в течение которой мысленно пыталась заставить себя посмотреть ему в глаза и не заплакать. Но она была не настолько хороша, как её парень, поэтому капли слёз предательски скатились по щеке. — Не хочу больше задерживать тебя, — сказала она, как можно широко улыбаясь, чтобы отвлечь внимание от влаги в глазах. — Прости меня, Арым, не уходи, — произнёс Мино, грубо хватаясь за её ладони, и стал быстро вытирать пальцами её слёзы. Он так часто говорил эти слова, что уже сам перестал в них верить. — Зачем я тебе? — спросила девушка, желая убрать пальцы с лица, но сильно устала с утра, что просто отошла в сторону. — Какой от меня толк? Непримечательная, несексуальная, да ещё весь год буду жить в другой стране. — Такая, какая есть. Какую я люблю, — сразу же ответил он, продолжая делать шаги в её сторону. Он не должен отступать, как бы сильно она не просила. Как бы часто она этого не просила. Один шаг назад может уничтожить самое лучшее, что у него есть. — Я тоже тебя люблю, — прошептала она, тем самым дав Мино надежду, что он сможет вымолить у неё прощения, но быстро добавила, чтобы он больше не смел и надеяться: — Поэтому и не хочу больше быть с тобой. С тем самым Сон Мино, который вечно изменяет мне и врёт. Который каждую ночь на вечеринках. Который изнасиловал свою коллегу. — Я этого не делал! — сердито крикнул парень, даже на секунду не задумавшись о том, что Арым могла поверить в этот бред. — Мино, которого я люблю этого не делал. Но ты не он, — ответила она и одним движением вытерла слёзы, поворачиваясь спиной, чтобы взять за ручку своего чемодана. — Прости, это всё моя вина. Я слишком сильно обременила тебя своим существованием. — Ты меня не обременяешь, — проговорил Мино, понимая, что всё, что он говорил, лишь отрицание её слов, так как ничего другого не приходило в голову. Он не знал, что на этот раз сказать в свою защиту, ведь тем самым он лишь подтвердит её замечание, что тот Мино всё время ей врёт. — Да, я делал это, — произнёс он и на секунду застыл, пытаясь поверить в то, что реально сказал это вслух. — Что? — переспросила девушка, которая отвлеклась от чемодана, и вопросительно уставилась на него. Впервые за год их отношений он признавался в чём-то, не оправдывался, не выдумывал отмазки, не выискивал алиби. — Я изменял тебе всё это время. Со многими девушками, в различных местах, в самых мерзких позах, — произнёс он, желая забрать назад хотя бы последнее словосочетание. Вместо того, чтобы умолять её поверить ему и говорить о том, как сильно любит, он чувствовал, что медленно тычет в неё ножом. — Спасибо, — ответила она, еле заметно кивнув, — за правду. Я рада, наконец, услышать её. Арым знала, что правда была сказана не целью остановить её, а чтобы, наконец, очистить совесть. Девушка верила, что у Мино она есть, но жаль, что она очень редко себя проявляет в их отношениях. — А Хаи… я не насиловал её. И даже не лишал девственности, — продолжил он, надеясь, что не сильно разыгрался, ведь сейчас ему хотелось признаться во всём своём дерьме, но вряд ли он сам готов вспомнить всех своих женщин. — До этого не дошло, — еле слышно добавил он, надеясь, что Арым не станет его переспрашивать. Это, оказывается, неприятно говорить о своих изменах и смотреть в её разочарованный взгляд, который с каждым словом становился ледяным. Иногда ему хотелось, чтобы его девушка была такой же истеричкой, как жена Джину, чтобы кричала на него, била, оскорбляла. Тогда он смог бы понять, насколько ей больно из-за него. Тогда он точно исправился бы, ведь невыносимо видеть побледневшее лицо Арым, глаза которой растерянно смотрели из стороны в сторону, боясь столкнуться с его виноватым взглядом. — Прощай, Мино, — проговорила она дрожащим голосом и откашлялась, чтобы глотнуть побольше воздуха. Надо как можно скорее дойти до улицы, иначе она вывернет пустой желудок наизнанку, лишь бы избавиться от всего, что теперь уже не расслышишь и не забудешь. Мино не стал её останавливать. Он позволил ей уйти, так как не хотел, чтобы она испачкалась им. На самом деле, он часто задавал себе вопрос, зачем она ему и почему он её мучает. Какая от неё ему выгода и получает ли он наслаждение, причиняя своей фее боль. На все эти вопросы находился ответ, когда он слышал её звонкий смех, прикасался к фарфоровой коже, любовался её картинами и делился своими сокровенными страхами. Наверное, среди общих друзей и знакомых не нашёлся бы ни один человек, который не сказал бы, что Мино использует её, играется, желает сожрать всё самое вкусное, а потом выбросить пустую тушку. Но Арым не была наивной или ветреной глупышкой. Она с первой минуты их знакомства верила в каждое его слово, и тогда он реально говорил ей правду. Был искренним, как ни с кем другим, что некоторые факты о себе открывал по ходу разговора с обычной девчонкой со школы, которую даже не помнил. А ведь он знал почти всех девчонок со школы. Арым стала цветком невинности, выросшем в саду порочности, в котором Мино так сильно увяз, что после начала отношений с девушкой, никак не мог избавиться от него. Словно назойливые сорняки они росли вокруг него, соблазняя и маня в своё логово. И каждый раз, когда Арым узнавала о его измене, она говорила, что верит в его любовь. Она очень хорошо знала Мино. Поэтому оправдывала любимого раньше него самого. Девушка совсем не считала это глупостью. И не жалела о том, что давала ему шанс. Единственное, что она хотела бы вернуть, это любовь, которую отдала ни за что. Перестать ощущать разрывающую на части боль, отвратительную на вкус ревность и медленно вырастающие внутри сомнения в том, во что верила. Сомнения, которые заставили её прилететь в Сеул; которые весь вечер не давали покоя и вынуждали следить за тем, надел ли Мино это дурацкое кольцо, как оказалось, совсем ничего не символизирующее для них обоих. Которое она без сожаления оставила на тумбочке у его кровати.