EXIT : no Entry

      Они пили до самого вечера. А потом ещё с вечера до ночи. И даже когда в пентхаус вернулась Дана, они продолжили пить, изредка закусывая заказанной на дом пиццей. Пятеро парней вспоминали школьные годы и как им тогда казалось, что их подростковые проблемы были с размером в целый мир.       Джину вспоминал своих родителей, которые вырастили из него мягкотелого ботаника. И даже когда он начал курить в старших классах, они, найдя в его комнате пачку сигарет, даже не поругали его. Сынхун говорил о том, как из-за своих плохих оценок отец нанял ему репетитора, студентку первого курса, с которой он в итоге лишился девственности. Сынюн тоже не забыл припомнить своих родителей, но лишь в негативном смысле, когда те однажды выгнали его ночью из дома вместе с гитарой после очередной ссоры на тему его будущей карьеры. Тэхён рассказывал, что в ту ночь тот пришёл к нему домой, и они до самого утра репетировали и писали музыку. А Мино вспоминал дни, когда Даю ещё не отправили в Милан, и они однажды стали с ней свидетелями того, как их отец изменял матери с мужчиной в раздевалке во время дефиле моделей её агентства. Мино отшутился, что, наверно, тогда у него что-то пошло не так и у него включился режим изменщика.       — Я с удовольствием тресну тебя и включу тебе режим коматозника, если ты сейчас же не разгонишь своё стадо козлов, потому что уже два часа ночи, а мне завтра рано утром надо быть в аэропорту! — крикнула Дана, неожиданно для всех появившись в гостиной.       Девушка стояла в короткой ночной сорочке, уперевшись руками по бокам, и испепеляла взглядом затылок сидящего на полу брата. Она старательно избегала глаз Тэхёна, который не смог оставить без внимания то, как соблазнительно сейчас выглядит девушка, но, когда друзья так же повернули на неё свои головы, у него внутри разгорелось чувство ревности. Он с трудом встал на ноги и неровным шагом подошёл к ней, скрывая за собой, на что девушка лишь фыркнула ему в спину.       — Эй, это моя обязанность защищать её достоинство, — пьяно пробормотал Мино, у которого никак не получалось нормально подняться.       Джину даже не в трезвом состоянии смог закатить глаза на эту сцену и решил для себя, что когда придёт момент и Мино всё узнает, а он, если Тэхён не продолжит вести себя так по-долбоёбски, обязательно узнает, Джину просто не будет вмешиваться.       — Да, ты права. Я же теперь женат, — захихикал Сынхун и, забыв о гипсе на правой ноге, встал на ноги.       Без того пьяное состояние не позволило ему продержаться и секунды, поэтому он плюхнулся обратно на диван и громко засмеялся.       — Как же я вас всех ненавижу, — пробормотала Дана, через спину Тэхёна следя за этим.       И пока другие парни подходили к Сынхуну, чтобы помочь ему встать на свои костыли, она повернулась, чтобы вернуться в свою комнату.       — Ты улетаешь? Давай поговорим, — Тэхён успел вовремя схватить её за запястье, радуясь тому, что у него получилось сделать это, хотя он с трудом держался на ногах.       Но пьяная голова определённо не позволила бы ему сейчас сказать то, о чём хотел бы реально поговорить и мечтал сделать это с самого пробуждения. Поэтому, когда она повернула на него вопросительный взгляд, Тэхён широко улыбнулся ей, с трудом сдерживаясь, чтобы при всех же не обнять и не прошептать то, какая она сейчас красивая.       — Ты головой ёбнулся или как? — ответ Даны не заставил себя ждать, и девушка не могла не поразиться тому, как Тэхён крепко удерживает её. Но дело было не в его хватке за её запястья, а в ней самой, так как она тупо не могла заставить себя уйти. — Мне с тобой не о чём говорить. Думаю, ты сегодня уже наговорился со своей Камиллой.       — Камилией, — подправил он её автоматически и сразу же пожалел об этом.       — Мне неважно, как там зовут эту суку! — прикрикнула она и определённо привлекла внимание других парней, которым, наконец, получилось поднять Сынхуна на ноги.       — Чёрт, мы ж такси не заказали, — подметил Сынюн, стараясь отвлечь Мино от крика сестры. — Зачем мы его подняли?       — Ничего, постоит. Зови такси, — проговорил Мино и, нахмурившись, смотрел на Тэхёна, к которому был обращён крик сестры. Он не расслышал, что именно она сказала, очнувшись лишь на слове «сука», но его начинало раздражать то, что его друг слишком много времени проводит в обществе его сестры. — Тэхён, иди к себе в комнату, — приказал он блондину, хотя планировал сказать эти слова Сон-младшей.       — Ты чего это приказываешь мне, как ребёнку? — пробормотал Тэхён с заплетавшимся языком и услышал смешок Сынхуна, который почти развалился всем весом на костылях.       — Потому что ты для нас ребёнок, Тэхён, — вмешался Джину, торопливо подходя к Мино, и положил тяжёлую ладонь ему на плечо, надеясь, что тот не стал сейчас ничего подозревать.       Но больше всего боялся, что Тэхён на пьяную голову решит прямо сейчас признаться Мино в том, что у него происходит с его младшей сестрой.       — Чёрт, как же я устал, — прошептал Мино и разжал кулаки, не понимая, что творится сейчас с его головой. Ему определённо нужно было поспать, так как за последние два дня он спал всего четыре часа. — Надеюсь, вы сами найдёте выход, — бросил он куда-то в сторону и, шатаясь, направился в свою комнату.       — Не буду вас провожать, — Дана натянула фальшивую улыбку и быстрым шагом прошла в сторону своей комнату.       — Тэхён, стой, где стоишь, — сквозь зубы проскрежетал Джину, который чувствовал, что магическим образом трезвеет, а всё благодаря своим придурочным друзьям.       — Но она же завтра улетит с этим своим режиссёром в Берлин! — недовольно ответил Тэхён, однако не сдвинулся с места, уставив ожидающий взгляд на дверь комнаты, когда она закрылась за девушкой.       — Ну она улетает по работе, поговорите потом. Что такого важного ты ей, в принципе, скажешь? — нервно поинтересовался Джину, на всякий случай вставая перед Тэхёном, так как не был уверен, что он не вбежит к ней в комнату.       — Я… я хотел просто… — замямлил Тэхён, кусая губы.       Мысли совсем не вовремя запутались, и, хотя он знал, что сказал бы, не думал, что Джину вообще понравятся его слова.       — Что бы ты не сказал, ты сейчас пьян, чтобы она тебя восприняла всерьёз, — спокойно произнёс Джину и успокаивающими движениями погладил его по плечу. Он не понимал, что творится сейчас в голове друга, но ему даже не хотелось об этом знать. — Позвонишь ей утром или напишешь сообщение. Ты же, блять, не живёшь в романтическом фильме двадцатого века, когда главный герой бежит по аэродрому, чтобы догнать девушку, — усмехнулся он, а потом громко рассмеялся, представив Тэхёна в такой сцене. — Так, мне срочно нужно вернуться в свой номер, — пробормотал он себе под нос, и посмотрел на Сынюна, который должен был заняться заказом такси.       — У меня тут телефон отрубился, — неловко улыбнулся он, уставившись на экран айфона, а Джину, доставая свой, шептал себе, что в этой жизни не убьёт никого, как это сделал в прошлой, раз небеса наказывают его такими друзьями.       — Ребят, а может, останетесь тут? У Мино полно гостевых комнат, — предложил Тэхён, натянув широкую улыбку, словно он был хозяином дома. — Заодно разбудите меня утром. Желательно через пару часов, чтоб я успел проспаться и…       — Да пошёл ты нахуй, — перебил его Сынюн, сразу понимая причину подобного гостеприимства.       Хоть и его ждал Боб в своей квартире, Сынюн предпочёл бы заснуть в своём подвале, чем следить за тем, как Тэхён крутит непонятно что с дьявольской сестрой Мино.       — Меня жена ждёт, чувак, — Сынхун хотел пожать плечами, но, опять забыв про костыли, чуть было не упал на пол.       К его счастью, Сынюн, стоящий рядом, вовремя схватился за него и подпёр его на своё плечо.       — И зачем тебе костыли, тебе инвалидное кресло надо было выдать, — проговорил Сынюн, желая поскорее вернуть друга его жене. У него закончилось терпение, чтобы ухаживать за этим дебилом.       — Значит, когда Сынхун целый день говорит о своей жене, при этом вроде бы, — на этих словах Тэхён пальцами показал в воздухе кавычки, — ненавидит её за то, что она была проституткой, — это норма, а мои с Даной отношения — нет?       — Если Фань окажется сестрой Мино, я самолично помогу Сынхуну развестись. А пока пусть делает, что хочет. Они кажутся вполне милыми, — Джину довольно ухмыльнулся и ещё шире заулыбался, когда пришло уведомление от таксиста о том, что он ждёт у входа в апартаменты.       — Блять, как всё сложно, — пробормотал Тэхён себе под нос и, даже не прощаясь, устало поплёлся в свою комнату.       Он мечтал замертво упасть на подушку и вернуться ко вчерашней ночи, когда Дана ещё была в его постели.

*

      Китаянка не хотела казаться чересчур навязчивой, поэтому две ночи ночевала в гостевой комнате большой квартиры Сынхуна. И из-за его гипса частенько бегала к нему в комнату, боясь, что парню что-нибудь понадобится. Фань понимала, что слишком старается, пытаясь ему показать, как сильно она сожалеет, что он вот так вот узнал о её прошлом. Но она не знала другого способа показать ему, что её чувства к нему искренни. И если изначально у неё был план выбиться так в высшее общество и обеспечить себе беззаботное будущее, сейчас она искренне волновалась о своём новоиспечённом муже и успела даже влюбиться в него за то время, что они узнавали друг другу. Девушке было мерзко за то, что она вовремя не остановила свадьбу, испугавшись того, что Сынхун тогда навсегда исчезнет из её жизни. Она точно знала, что не будь на нём сейчас гипс, который, когда он вернулся, теперь был изрисован и исписан его друзьями, то Сынхун давно бы снял себе другую квартиру и, может, продолжил бы тусоваться по тем клубам, в одном из которых они и познакомились.       Робко войдя в спальню парня, она присела у его кровати и попыталась услышать его бормотания. Фань уже успела положить на тумбочку пару бутылок воды, зная, что, если муж проснётся посреди ночи, они ему понадобятся. Она не смогла бы спокойно заснуть.       Ей хотелось поругать его за то, что он, находясь в таком состоянии, умудрился так напиться. Фань покачала головой своим же мыслям, давая знать, что она не имеет права вести себя как настоящая жена. Поэтому молча смотрела на его спящее лицо, освещаемое детским ночником, который она включила для него. В первую их ночь, проведённую вместе, он признался, что, когда один, боится спать в темноте, поэтому частенько включает ночник. Фань так умилил этот факт о парне, что она ещё в тот вечер заметила, как сильно Сынхун отличается от большинства её знакомых мужчин, которые и были-то клиентами.       — Останься, — услышала она сонное бормотание и решила, что просто неправильно поняла это слово. Поэтому, чтобы не будить парня, встала на ноги. Но застыла на месте, когда Сынхун слабо взял за её пальцы и, лениво разлепив глаза, посмотрел на жену. — Останься рядом со мной, Фань, — прошептал он, отчего сердце девушки волнительно ёкнуло. Ей не нужно было переводить эти слова, и даже если бы на китайском они имели совсем другой смысл, она не смогла уйти.       Девушка неуверенно легла рядом, осознавая, как сильно соскучилась по запаху Сынхуна, который обычно смешивался с ароматом его одеколона и алкоголя. Фань лежала к нему спиной, никак не решаясь повернуться лицом, но Сынхуну было достаточно ощущать тепло её тела, поэтому он, обхватив её за талию, прижал к себе, утыкаясь лицом в гладкие волосы. Он ясно осознавал свои действия и даже не будет оправдывать себя тем, что пьян. Просто Сынхуну сейчас этого захотелось, как в своё время он захотел на ней жениться, поэтому хотя бы сегодня он может позволить себе обнять жену.       Утром Фань проснулась первой и поторопилась покинуть кровать мужа. Ей казалось, что если Сынхун увидит её рядом, то забыв, что сам пригласил её, разозлится на неё. Да и мысли о том, что нужно что-то приготовить мужу от похмелья, не дали ей подольше понежиться в его объятиях, из которых он всю ночь не выпускал её.       Девушка была хороша в готовке, что на первый взгляд было бы удивительным для бывшей проститутки. Но ей с подросткового возраста пришлось самостоятельно о себе заботиться и ухаживать за больной бабушкой, которая даже в лежачем состоянии сумела научить внучку хозяйству. На самом деле, у Сынхуна была домработница, которая каждый день готовила и убиралась у него в доме, поэтому Фань, как и в своих былых мечтах, могла беззаботно ходить по спа-салонам и заниматься шоппингом. Но, поприветствовав на кухне госпожу Пак, она смущённо улыбнулась ей, говоря, что сегодня хотела бы сама приготовить завтрак и убраться в доме. Ей пока сложно привыкнуть к своему статусу, так как её желание звучало, как просьба разрешить ей это сделать, а не приказ. И поэтому Фань даже не скрывала того, как сильно удивилась тому, что домработница, послушно поклонившись, ушла. Это значительно подняло ей настроение, что девушка сразу принялась за готовку, подпевая себе песни на китайском во время процесса.       — А я где-то слышал эту песню, — услышала она сзади себя и чуть было не уронила стеклянную крышку кастрюли.       Сынхун проснулся от жутко пересохшего горла, а осознав, что у него вместо ноги теперь бетон с чешуйками и когтями, которые ему нарисовал Мино, и уродливыми подписями остальных друзей, он испугался, что просто не успеет дойти до кухни и умрёт от обезвоживания, как посреди пустыни. А когда увидел на тумбочке пару бутылок заветной жидкости, он вспомнил, что сон о китайской богине и спасшим её из заточения красном драконе был не таким уже и нереальным.       Осушив полбутылки, он с трудом встал на свои костыли и первым делом ощутил запах вкусной еды. Это было что-то незнакомое, ведь обычно госпожа Пак готовила ему по утрам вафли. Поэтому заходя на кухню, он не ожидал увидеть свою жену. Сынхун, ещё когда они только познакомились, во время их совместного проживания узнал, что девушка хорошо готовит, но тогда они в основном проводили время в постели, занимаясь сексом и болтая о своём. Сейчас он в первый раз видел её у плиты, и стоит признаться себе, выглядела она великолепно.       — Да, это… — Фань робко посмотрела на мужа, из-за чего у него в голове опять всплыл её образ китайской мифической богини, — это моя бабушка мне пела. Она в молодости была фанаткой какого-то очень популярного китайского бойзбэнда из 60-х и почти наизусть помнила тексты песен этой группы, — рассмеялась она, повернув голову обратно к кастрюле, и попыталась выровнять своё дыхание.       Сынхуну было интересно послушать как можно больше об этой группе, услышать от неё другие их песни, а также расспросить о её бабушке и детстве Фань. Но он просто сел на барный стул у столешницы и спрятал восхищающуюся улыбку, так как решил, что пока не готов простить её. На самом деле, Сынхун и не знал, когда нужно это делать, ведь уже не ощущал той боли и злости, которая у него была в день свадьбы. Однако пример его друзей говорил, что бывают случаи, когда человек никогда не заслуживает этого прощения.       — А где госпожа Пак? — спросил он, стараясь звучать как можно холодно, и мысленно пообещал себе, что нужно потом потренироваться в одиночестве перед зеркалом над своей безразличной интонацией, которая сейчас звучала слишком позитивно.       — Она… ээ… — Фань не торопилась признаться ему, что отправила домработницу домой, потому что хотела побыть этим утром с ним наедине, и самой заняться домом, раз она считается официально хозяйкой. — Ушла. Я не совсем поняла, но у неё появились какие-то срочные дела, — протараторила она и даже восхитилась своими навыками в быстром произношении.       — Ну и ладно, — протяжно ответил Сынхун, который сегодня планировал встретиться с Джину, чтобы тот помог ему с составлением бизнес-плана.       Ему не терпелось как можно скорее представить его отцу, чтобы тот смог проспонсировать эту идею. Он понимал, что цель его плана именно в том, чтобы доказать тому, что он может добиться чего-нибудь сам, но не сомневался, что в скором времени его бизнес окупится и он сполна отплатит родителям. А главное, что его друзья обязательно ему в этом помогут. Сынхун молча смотрел в спину жены, которая готовила, и думал о том, надо ли её предупреждать, что он не будет есть её стряпню, так как скоро поедет в отель к Джину. Он почему-то считал, что как муж должен предупредить о своих планах жену, хоть и даже ту, на которую обижен на всю жизнь. И, когда вспомнил, что вчера он молча вышел из дома не без помощи госпожи Пак, ему резко стало совестно.       — Я вчера был у Мино. Мы выпили, — осведомил он девушку, пряча взгляд, на что Фань лишь обернулась на него и улыбнулась.       Одна её улыбка прямо-таки манила его забить на всё и могла заставить его отменить все планы, чтобы провести этот день в постели в обнимку с женой. К его счастью, Фань вовремя вернула его из фантазий, положив на столешницу тарелку с горячим супом.       — Да, я так и поняла, — ответила она и, положив рядом ложку, стала ждать, когда он примется за еду.       Сынхун только сейчас заметил, что на столешнице уже лежали тарелки с гарнирами и салатами, и понимал, что сейчас у него никак не получится отказать своей китайской мифической богине.

*

      Парень совсем не помнил, как оказался в кровати своего жилища, и тупо улыбался в потолок, ведь был рад забыть всё к чертям. Он, наверно, и имя своё забыл бы, но колёса, которые он принял, не были настолько эффективными, лишь потому что Боб не стал делать ему подарков и предлагать что-то сильное. Вон, хоть и был дружелюбным мальчишкой, у него не было привычки давать в долг или угощать дозой даже постоянных клиентов.       Сынюн знал, что уже утро и ему сейчас не хватало лишь одного. Он должен был поговорить с Мими. Она весь вечер не выходила у него из головы, а также насиловала в мыслях его совесть из-за того, что он даже не постарался встретиться с ней и попросить прощения. Сынюн начинал думать, что влюбился в неё, но боялся спросить у друзей совета, чтобы знать наверняка. Потому что, хоть он частенько писал песни о любви, Сынюн так и не смог определить для себя ту грань, когда тебе нужен человек, чтобы питаться его энергией и любовью, и тем, когда этот человек нужен, даже если не даст ничего взамен. Ведь Мими не требовала ничего, когда признавалась ему в любви.       Сынюн стоял, прислонившись плечом к открытому проёму двери, и смотрел, как девушка мечется от одного стола к другому, даже не замечая его. Парень неосознанно улыбался тому, как она общается с клиентами, и готов был в любую секунду испортить ей позитивное настроение, просто подождёт чуточку. А может, если и повезёт, она его и не заметит до конца своего рабочего дня, иначе, Сынюн был уверен, она уже не сможет так широко улыбаться клиентам.       Но его план с треском провалился, когда, Мими, увидев лидера группы, застыла на месте с тарелками в руках. Девушка надеялась, что он ей просто мерещится, так как почти в каждую свою свободную минуту она думала о нём. И скорей всего, просто сейчас замечталась, пока готовится курица.       — Привет, — неуверенно произнёс Сынюн, лениво помахав, и осторожно подошёл к ней.       Это заставило Мими быстро прийти в себя и доставить заказ на нужный стол. У неё, конечно же, не получится игнорировать Сынюна, притвориться, что его здесь нет, и продолжить работать, но девушка знала, что ей явно не поздоровится, если отец увидит мешающего ей парня. Родители знали Сынюна лишь по её словам, и, как бы Мими не старалась говорить о музыканте лишь хорошее, они совсем его не возлюбили за то, что она из-за музыки отказалась получать высшее образование.       — Мне надо работать, Сынюн, — сказала она, не поднимая на парня голову, и, как бы сейчас не удивлялась самой себе, надеялась побыстрее избавиться от его общества.       — Когда у тебя обед? Поговорим на обеде, — ответил он, шагая за ней по пятам, и решил, что будет раздражать её до тех пор, пока она его не простит.       — Сейчас три часа дня, обед уже давно закончился, — безразлично проговорила она, вбивая заказ в систему, и окинула лидера оценивающим взглядом.       По его помятому виду нетрудно было догадаться, что он проснулся не раньше двух. Хотя она уже не была уверена в том, спал ли он вообще. Сынюн с каждым днём выглядел всё более потрёпанным и уставшим, и хотелось думать, что не из-за того, что целыми сутками ублажает Пак Сандару. Эти мысли заставили её разозлиться, поэтому она пожалела, что решила не следовать плану тупо игнорировать его.       — Хорошо, поговорим после работы. Вы же в десять закрываетесь? — поинтересовался он и подумал о том, почему её родители заставляют дочь работать в одиночку.       Сынюн раньше и не задумывался о том, что Мими, помимо её неофициальной работы в его группе, ещё успевает заниматься обслуживаем семейного ресторанчика. А когда девушка, ничего не ответив, прошла внутрь кухни, он увидел, что она ещё и жарит курицу во фритюрнице.       — Кроме тебя здесь нет что ли работников? — недовольно спросил он, замечая, что в ресторанчик только что вошли новые клиенты.       — Меня наказали за то, что я не ночевала дома, — коротко ответила она, на секунду остановив свой взгляд на парне.       Мими понимала, что выглядит сейчас совсем ребёнком в глазах лидера. Она знала, что между ними всегда будет большая разница, ведь Сынюн весь такой независимый бунтарь, который захотел — собрал группу, захотел — расформировал и, если захочет — позовёт в группу ритм-гитаристку, играющую в одном бикини.       А она живёт с родителями и подчиняется их правилам. Вовремя приходит домой, отчитывается о том, где была. И хоть она смогла соврать им, что провела ту ночь с Арым, они всё равно сильно разозлились за то, что заранее не проинформировала, и уходили то на рынок, то в храм, наказав тем, что ей теперь придётся в одиночку управлять ресторанчиком. Вчера, конечно, днём её навестила Арым, которая, несмотря на своё состояние, помогла ей и кое-как смогла отвлечься. Но подруга уже в Токио, а значит можно на время забыть о написании лирики. Мими понимала, что вины Сынюна в этом нет, ведь она сама решила так сильно задержаться в его студии, но девушка хотела показать ему, что сейчас и без его присутствия достаточно обозлённая.       — Это так… мило, — еле слышно подметил Сынюн и понимал, что относится к подруге слишком опрометчиво, даже не интересуясь её жизнью.       Девушка услышала его слова и, подходя к садящимся за стол клиентам, постаралась им улыбнуться, хотя с удовольствием сейчас остановила бы время и вышла бы на улицу. Сынюн был рядом всего пятнадцать минут, а её лицо уже краснело от смущения. Приняв заказ, она вернулась к стойке и на секунду задумалась, так как из-за своей мечтательности умудрилась забыть, что они хотели, при том, что у них в меню всего-то три вида блюд. А когда она услышала отдалённые звуки ударяющейся друг о друга посуды, она широко раскрыла глаза и побежала на кухню. Мими не сильно ущипнула себя за палец, так как не могла поверить своим глазам.       Сынюн, надев кожаный фартук и латексные перчатки, мыл посуду. Тот самый парень, который уже два года питался заказанной на дом едой из одноразовых тарелок, используя бамбуковые палочки. Парень, который вырос в именном особняке, где определённо были домработницы, за которых посуду мыла посудомоечная машина.       — Ты что… делаешь… — шёпотом спросила Мими, забыв, что во фритюрнице сейчас подгорают куриные ножки.       — Помогаю тебе. И очень надеюсь, что делаю это правильно, — Сынюн смущённо улыбнулся девушке, пытаясь вспомнить, когда в последний в своей жизни держал в руке мочалку. — У вас, заканчивается средство для мытья посуды, кстати, — он пожал плечами и ощущал себя, как никогда полезным для кого-то.       Сынюн хотел показать, что не будет пользоваться подругой ради собственного комфорта, и готов любым способом искупить свою вину. Даже если придётся полдня простоять на ногах, о чём он, конечно, потом пожалеет, так как привык обычно полулёжа сидеть.       — Да что ты знаешь, — высокомерно фыркнула Мими, ухмыляясь парню, и не желала прогонять его, так как ей реально нужна была помощь.       Вдобавок, ей захотелось немного его помучить. Какой бы сильной не была её влюблённость, а после этого может и сильнее прежнего, Сынюну определённо нужна была физическая встрёпка, раз Мими не может даже в шутку ударить его.       Подойдя к парню, она отобрала флакон со средством и налила туда немного горячей воды. Взболтав его, она выдавила средство на мочалку в руках Сынюна, который удивлялся количеству полученной пены. Её умиляла его реакция на бытовые хитрости, о которых обычно не учат, ведь это общеизвестный факт, и вспомнила, что Сынюн не всегда жил в подвале. Как бы сильно он не отрицал этого, он всегда будет выходцем из очень обеспеченной семьи, что даже его друзья, с которыми он проводит всё своё время, так же неприлично богаты.       — Ты волшебница, — восхищённо проговорил Сынюн и ещё шире улыбнулся, когда увидел самодовольную ухмылку Мими, которую она пыталась спрятать, опустив голову.       Указательным пальцем он снял с мочалки немного пенки и коснулся им кончика её маленького носа, оставляя белый след.       — Теперь ты маленький клоун, — произнёс он, стараясь звучать серьёзно, и в мыслях удивлялся самому себе, так как никогда не позволял себе подобного ребячества.       — Тогда ты будешь дедулькой, — ответила Мими и, собрав в ладонь всю пену, прилепила её к нему на подбородок.       Девушка рассмеялась его виду, понимая, что Сынюн ведёт себя слишком непривычно для своего обычно безразлично-серьёзного образа отшельника, и очень надеялась, что он сейчас не под действием каких-нибудь препаратов. Ей не хотелось думать, что такой Сынюн — не настоящий, тем более, он ведь дал обещание стать лучше.

*

      Безумно скучная конференция, на которой Тэхён почему-то вынужден был присутствовать, медленно и удачно усыпляла его. Он не знал точно, хочется ли ему спать из-за жуткого похмелья после вчерашней попойки или дело было всё-таки в том, что ему совсем не были интересны, какие мероприятия собирается провести отдел по риск-менеджменту для минимизации финансовых потерь на время краткосрочного периода.       За выходные Тэхён совсем забыл, что он работает в компании отца, и когда утром он проснулся, чтобы поговорить с Даной, пока она не ушла, получил смс от отца. Нам-старший говорил, что хотел бы участия сына в работе каждого отдела по управлению, поэтому сейчас Тэхён сидел на этом совещании и пытался делать записи. На самом деле, он писал всплывающие в голову строчки для новой песни, которую решил назвать «I want some chilli pepper». Он уже боялся показать этот текст Сынюну, ведь тот сразу догадается, что речь идёт о Дане, которую Тэхён так и не смог застать в её комнате. Парень совсем не старался сейчас делать вид, что ему интересна эта работа, но просто не решался признаться отцу в том, что он опять вернулся к музыке, так как никогда, в принципе, и не бросал любимое дело. Тэхёну в голову приходили мысли о том, чтобы вернуться в Монреаль, ещё раз попробовать с Камилией и опять ходить по звукозаписывающим компаниям, которым всегда чего-то не хватало в его песнях.       — Даже господин Нам удивляется количеству случайных убытков, — произнёс менеджер, который стоял за трибуной и вёл эту конференцию.       Тэхён попытался спрятать взгляд, так как причиной его удивлённых глаз была именно вклинившимся в мысли лицо Даны, которая даже в его голове не разрешала ему спокойно принять свою учесть. Он определённо должен был с ней поговорить, поэтому, встав на ноги, блондин смущённо улыбнулся уголками губ сидящим рядом коллегам, и, поклонившись, быстро вышел из зала.       «Ребят, у кого есть мобильный номер Даны?» — написал он в общем чате.       Выйдя в курилку, он резко осознал, что даже не знает её номера телефона, а писать ей сообщение в социальных сетях было бы слишком глупо. Но после первой своей затяжки резко вспомнил, что пишет сейчас про сестру Мино, который так же состоит в этом чате. Он быстро удалил своё сообщение, но ответы друзей не заставили себя ждать, на что Тэхён от волнения выбросил недокуренную сигарету в урну. Когда надо они так быстро не ответили бы.       «Ты же в курсе, что от Сеула в Берлин четырнадцать часов перелёта, и последнее, что ей хотелось бы услышать, это твой блядский голос?» — отвечал Сынюн, даже добавив смеющийся смайлик, хотя обычно не пользуется эмодзи.       «Ты же в курсе, что между Сеулом и Берлином есть разница во времени?» — написал Сынхун, подхватив манеру друга.       «Ты же в курсе, что пишешь в общий чат?» — добавил Джину, и Тэхён понял, что только что подписал себе смертный приговор.       «Не знаю, в какую игру вы тут играете, но моя сестра не в Берлине, если что», — ответ Мино заставил парня остановиться перед тем, как выйти из чата, а потом ещё и удалить этот мессенджер.       Тэхён довольно заулыбался в экран айфона, радуясь, что девушка не улетела со своим режиссёром и собирался уже опять отпрашиваться у отца, чтобы пораньше уйти с работы. Но следующее сообщение друга ясно дало ему знать, что Тэхёну пока не стоит появляться у него на глазах.       «Во-первых, с чего вы решили, что она в Берлине. Во-вторых, Тэхён, нахуя тебе её номер?»       Сказать, что он хочет для прикола позвонить и крикнуть ей в ухо, или что собирается выложить её номер на сайте знакомств, а потом ржать, когда ей будут звонить всякие извращенцы. Тэхён обдумывал, какое оправдание может сейчас удовлетворить Мино, так как Тэхён знал, что достаточно исчерпал из чаши доверия друга. Особенно, когда тот совсем не в духе и вряд ли будет в ближайшие несколько дней.       — Тэхён, я ж говорил, что нельзя выходить на перекур во время конференции. Для этого раз в два часа объявляют кофе-брейк, — услышал он голос отца, который удивился, увидев в курилке сына.       Он смотрел на парня, замечая, что галстук расслаблен, лоб покрыт испариной, и он даже не курит, а пялится в телефон.       — И я ж сказал, сменить цвет волос на нормальный, — добавил родитель, совсем не видя в Тэхёне хоть какого-то намёка на то, что он вырос и решил остепениться.       Блондина сейчас мало интересовала критика отца в свою сторону, так как мыслями он сейчас был в параллельной вселенной, которую назвал бы Земля-Сон, где поочерёдно управляли брат с сестрой. Но Тэхён всё же решил, что не будет сегодня отпрашиваться, ведь когда Мино вышвырнет его из своего пентхауса, что, видимо, очень скоро случится, ему придётся переехать в особняк к отцу.       Посмотрев на старшего, он неосознанно вспомнил, что в детстве его считали самым счастливым ребёнок в Сеуле. Так как его отец владел целой сетью парков развлечения, и у Тэхёна был безлимитный доступ ко всем аттракционам. Кто же знал, что за всем этим весельем лежит бесконечные подсчёты рисков, отчёты о прибыли и убытках, а также тяжёлая ноша в виде правильного менеджмента. Ничего из этого уже не было таким уж и весёлым.