Lost stars/ Упуская мечты.

      Хосок давно не просыпался в таком хорошем расположении духа. В прошлые отношения ему не особо часто доводилось оставаться с любовниками до утра и просыпаться в одной постели — он предпочитал спать в своей кровати, пусть ею в течение последних лет и была однушка в общежитии его студии. Зато своя.       С Чимином же нежиться одно удовольствие. Такой дерзкий и порой провокационный при встречах, во сне он становится сущим ангелом с этими своими чуть более пухлыми, чем обычно, губами и аппетитными щёчками, которые будто ещё не сошли с юношеских лет — так и хочется затискать и защитить такую прелесть. Странное желание, но необоримое совершенно.       Чон скользит взглядом ниже, по раскиданным рукам и обнажённому торсу с беспорядочно накинутым на него одеялом, по сильным смуглым бёдрам... И тут всё внимание к себе приковывает выбившаяся из-под одеяла правая нога: шрам не заметить невозможно, как и не сделать выводы о том, что стал он последствием очень серьёзной травмы, возможно, слишком значительно сказавшейся на жизни этого человека. Но готов ли Чим открыться настолько? Ночного разговора могло оказаться и так слишком много.       Слабое шевеление выдаёт пробуждение Чимина, и Хосок почему-то поспешно закрывает глаза, не желая выдать себя и, более того, обнаружить увиденное. И не зря: он слышит слабое копошение и лёгкую волну, прошедшую по одеялу, выжидает немного и лишь потом открывает глаза, заключая этого миниатюрного парня в объятия — не сдерживается. Бросает взгляд, проверяя, и убеждается в своей правоте, увидев, что парень успел поспешно прикрыть своё увечье.       — Доброе утро, Чимини~       — Доброе, — Чимин в его объятиях расслабляется и обнимает в ответ. Пролежать бы так подольше, понежиться в этом отдающем нереальностью счастье.       — Тебе яичницу или омлет? — Чимин стоит у плиты в просторных домашних штанах и деловито вертит меж пальцами лопатку.       — Омлет! — Хосок всё ещё валяется в кровати, после того, как получил категоричный отказ от помощи в приготовлении завтрака. И в живот словил весьма увесисто после слов о том, что Чим ведёт себя, словно молодая жёнушка. Правда, не успел добавить, что это безумно приятно.       — Вот и отлично, — Чимин уверенно разбивает в миску четыре яйца, солит и быстро взбалтывает венчиком. Отправляет заготовку на раскалённую сковороду, накрывает её крышкой, и с сожалением думает, что хорошо бы пожарить несколько ломтиков бекона, но в холодильнике есть лишь остатки нарезки колбасы. Ну а что, колбаса тоже неплохой вариант, поэтому она тут же достаётся и нарезается тонкими длинными ломтиками для жарки. К одинокой жизни Чимин давно привык, поэтому готовка не является для него чем-то запредельным и невозможным.       — Скоро будет готово, поднимайся! — предупреждает Пак и закидывает колбасную соломку на освобождённую от омлета сковороду, и она весело шипит, пеня раскалённое масло.       — М-м-м! — недовольно тянет Чон, потягиваясь на кровати и накрываясь одеялом с головой.       — Э-э-эй! Что за "м-м-м"? — звонко передразнивает Чимин, не пытаясь скрыть улыбку в голосе. — Я для кого тут в жёнушки заделался? — выдаёт он, чтобы добиться хоть какой-то реакции.       Из комнаты раздаётся приглушённый одеялом смех, а затем какая-то возня и шлёпанье босых ног по полу.       — Загляденье, — Хосок стоит в дверном проёме, облокотившись плечом о косяк и скрестив руки на груди, в одних боксерах.       — Ещё раз назовёшь жёнушкой — и колбаса полетит прямо в тебя, — выдаёт Чимин, не поворачиваясь и увлечённо помешивая еду на сковороде.       — Но ты сам сейчас это сделал! — возмущается танцор.       — Мне можно.       — Хм-м, в таком случае, тебе придётся есть завтрак прямо с меня? — Чон дожидается, пока парень повернётся, и играет бровями, хитро улыбаясь. — Или как правильнее? На мне? — отводит взгляд и вытягивает губы трубочкой, показывая крайнюю степень задумчивости. — Тогда я готов стерпеть такое кощунство по отношению к себе и к еде.       — В таком случае, я предпочту воспользоваться вилкой, а не палочками, — лицо озаряет приторно-сладкая улыбка, не давая и шанса усомниться в сказанных словах. Для убедительности Чимин выдвигает верхний ящик ближайшего к плите комода кухонного гарнитура и достаёт вилку с довольно длинными зубчиками, покачивая её меж пальцев.       — Знаешь, ты выглядишь слишком кровожадно, — Хосок усмехается, прищуриваясь.       Чимин же прищуривается в ответ и делает шаг навстречу, не выпуская из рук своего "холодного оружия" с четырьмя зубцами, легко поигрывая им. Он всё так же расслаблен, смотрит с некоторой надменностью и превосходством и неумолимо наступает.       — Если ты хочешь меня напугать, то не выйдет, даже не надейся, — Чон не двигается с места, по-прежнему опираясь на косяк и скрестив руки на груди.       — Угу, — только и выдаёт Чим снисходительно, поудобнее перехватывая вилку и проходясь пальцем другой руки по острым зубцам, будто презентуя её единственному наблюдателю.       — Ты не посмеешь, — Хосок по-прежнему старается говорить уверенно, но назад всё-таки на пол-шажка отступает, оборонительно выставляя перед собой руки.       — Ну, конечно, нет, — ехидно парируют в ответ и ведут пока по своей же ладони, оставляя лёгкий отпечаток из четырёх розовых линий.       — И почему мне не особо верится? — ещё шаг назад, и взгляд через плечо в поисках пути отступления. А он единственный — в комнату, потому что дверь открыта, а до туалета или ванной ещё добраться нужно, так ещё и двери в них открыть. Наружу. Что совсем не благоприятствует положительному для Хосока исходу. Но вообще странно, что он такую неправдоподобную провокацию всерьёз воспринял — ну кто в здравом уме будет на самом деле тыкать в человека вилкой? Опасно же. И Хосоку бы так и стоять на своей уверенности в том, что Чимин ничего ему не сделает, и всё бы закончилось быстро, чуть пощекотав нервы и его кожу, и мило, но он повёлся, а Чим подыграл. Сам виноват.       Поэтому сейчас несётся, что есть сил, в спальню и кровать оббегает, выставляя её неким барьером. Уже не боится совсем (если и было это в принципе), а смотрит с улыбкой и предвкушает.       Чимин же не ищет обходных путей и, не долго думая, взбирается на кровать и медленно подходит к своей жертве, которая больше и не думает убегать. Смотрит сверху-вниз пристально и всё же осуществляет задуманное — слегка касаясь, ведёт по чужой коже зубцами от шеи до солнечного сплетения и любуется своим творением.       — Ты тот ещё изврат, ты в курсе? — Хосок гнёт бровь и удобно укладывает ладони на паковы бёдра, неосознанно поглаживая повреждённую ногу.       — Есть немного, — как ни в чём не бывало пожимает плечами Чимин и, чуть улыбаясь, ерошит чужие волосы, что и так с утра не в лучшей форме.       — Надеюсь, мне ещё представится случай это испытать, — он так близко, что его дыхание щекочет чиминов живот, отчего тот вздрагивает, реагируя на касание чужих губ к нежной коже, но ладонь с волос не убирает. Хосок опоясывает Чимина руками и прижимается разгорячённой щекой.       — Только об одном и думаешь, — Чим язвит в ответ, но ласково гладит льнущего к нему парня по голове, противопоставляя действия словам.       — Йа! Чимини, о чём это ты?! — на Пака поднимают деланно-удивлённый взгляд, запрокидывая голову. — Одни пошлости на уме!       — Каждый думает в меру своей испорченности, хён. И я даже боюсь помыслить о глубине твоей, — тянет он иронично.       — А ты не бойся, малыш, всё не настолько запущено, — Чон поднимает взгляд наверх.       — Очень сомневаюсь, — недлинные пальцы ещё раз проходятся по хосоковым волосам и впиваются в них, заставляя танцора запрокинуть голову. Тот сперва от неожиданности глаза распахивает и рот приоткрывает, но тут же щурится и призывно ухмыляется.       — Нарываешься, красавчик, — голос чуть хрипит от неудобного положения.       — Боюсь-боюсь. Не забывай, что я тоже мужчина и могу дать отпор, — звучит слегка обиженно, а пальцы в чужой шевелюре сжимаются сильнее. Потому что действительно обидно — он ведь не хрупкая девушка.       — О-о-о, я прекрасно об этом осведомлён, — продолжает ухмыляться Хосок, а ладони с талии быстро скользят вниз и резко подхватывают под колени, опрокидывая Чимина на кровать, который чужие волосы тут же выпускает и, пытаясь удержаться, хватается за хосоковы плечи, увлекая его за собой. Вилка, к счастью, улетает куда-то в сторону, радостно звякнув об пол, что и к лучшему, иначе последствия могли быть весьма плачевными в случае неудачного приземления.       — Попался, — вдруг выдаёт Чимин, непривычно для своей обыденной манеры, первым обнимая и ластясь. Хосок сперва подвисает, распластанный после неожиданного падения, затем поднимается на локтях и заглядывает в глаза-улыбки.       — По-моему, ты что-то напутал, нет?       — Нет. Ты думал, что нападаешь, но сам попался, хён, — будто в подтверждение, он обхватывает Чона и ногами, а тот думает, как же этот парень чертовски прав, ведь Хосок правда попался, увяз в Пак Чимине опасно глубоко.       Танцор расслабляется, наваливаясь всем весом, обнимает в ответ, как тут же чувствует чужие трепыхания и отчаянное:       — Колбаса! — Чим сталкивает с себя ошарашенного парня, вскакивает и уносится на кухню.       "Какая, нафиг, колбаса?!", — только и успевает подумать Хосок, но слышит с кухни облегчённое "успел!" и заходится в беззвучном смехе. Действительно, колбаса же!       — Не одолжишь домашние вещи? — танцор выглядывает в коридор, чтобы не кричать из спальни.       — Да, посмотри в шкафу слева, на второй снизу полке, — хозяин квартиры хлопочет, не отвлекаясь и составляя еду на стол.       — О-ок, — Хосок быстро находит нужную полку и всё не может перестать улыбаться, наслаждаясь этой неожиданной атмосферой уюта и доверия.       — И поторопись, уже всё готово!       — Хорошо-о, — тянет он слово, скорее натягивая первые попавшиеся шорты и футболку, и спешит на кухню, как раздаётся звонок в дверь. Парень останавливается на полпути, недоверчиво глядя на дверь. — Ты ждёшь кого-то?       — Нет. Забей, может, балуется кто, — Чимин выглядывает в дверной проём пожимает плечами и машет рукой, чтобы Хосок поторопился, а затем возвращается к своим делам. Но звонок повторяется, в этот раз он звучит дольше и настойчивее. — Открой, пожалуйста. Может, у соседей что-то...       Хосок без лишних вопросов открывает дверь, но никого не замечает, только слышит быстро удаляющиеся шаги с лестничной клетки.       — Вот же мелкие сорванцы, — ворчит он с улыбкой и уже собирается закрыть дверь, как замечает на лежащем перед ней коврике небольшой светло-розовый конверт, усыпанный вытесненными на бумаге серебристыми сердечками. Усмехается, поднимает конверт и захлопывает дверь.       — Похоже, к тебе кто-то неровно дышит, — танцор заходит на кухню, демонстрируя конверт.       Чимин раскладывает палочки и садится. На конверт смотрит сначала с непониманием, а потом с узнаванием. Хмурится и протягивает за ним руку.      — Где ты это взял?       — Под дверью, где же ещё? — Хосок присаживается за стол напротив Чима, подгибает под себя одну ногу и облокачивается локтями на столешницу. — Отправитель пожелал остаться анонимным — она пулей сбежала по лестнице.       Пак на эти слова подрывается и выглядывает в окно, но видит лишь быстро удаляющуюся от подъезда фигуру в бесформенном чёрном балахоне. Она что, всю ночь его караулила? Ощущения от этого так себе.       — Эй, ты чего? — Хосок взволнованно смотрит на явно расстроенного парня.       — Мне кажется, я сталкершей обзавёлся...       — Да ладно? Может, девчонка просто влюбилась и стесняется признаться?       — Ага, поэтому следит за мной и шлёт странные письма, — Чимин усмехается совсем невесело, а Хосок таращит глаза в удивлении.       — Серьёзно?!       — Нет, шутки у меня такие стрёмные. Она ночью под окнами сидела, я её заметил. И очень надеюсь, что не караулила под дверью, чтобы подложить вот это, — Чимин брезгливо указывает на конверт и демонстративно отправляет его в мусорное ведро.       — Капец... ты знаешь, кто это?       — Догадываюсь.       — Может, заявить в полицию?       — "Здравствуйте, за мной таскается девчонка и шлёт любовные письма"? К тому же, прошлое я тоже выкинул. Забей, потаскается и перестанет, — Чимин широко улыбается, чтобы дать понять, что всё в порядке и беспокоиться не о чем. Хотя внутри селится смутная тревога.       — Уверен? — Хосок всё ещё встревожен, но Чимину ведь лучше знать, верно?       — Уверен. Приятного аппетита, — всё ещё улыбается Пак и, подцепив палочками кусочек жареной колбасы, кормит им довольного вниманием Хосока.

***

      Дни тянутся друг за другом, всё больше угнетая Чимина офисной обыденностью, потому что осознание, что это "не его" день за днём укрепляет свои позиции, выворачивая буквально тем, что делать приходится и никак иначе. Но претит это ужасно, да настолько, что порой хочется просто встать из-за рабочего места, послать всё куда подальше, особенно слишком много о себе возомнившего нового начальника отдела, допекающего своим самодурством и нелогичностью, и свалить из этого места.       Но рутину и недовольства почти полноценно компенсируют вечера с Хосоком. Иногда это долгие прогулки или посиделки в ближайших к студии кафешках, иногда Чон успевает вырваться, чтобы просто проводить Чимина домой, берёт перерыв, чтобы развеяться, как говорит он, как бы Пак ни отнекивался и ни просил не жертвовать ради него тренировками. Эти встречи (свидания) вдыхают в него жизнь и желание двигаться дальше, но хоть Хосок и стал ярким лучом, осветившим скрытый во тьме путь — единственным из окружения, кто сдвинул парня с мёртвой точки существования, Чимин не хотел вновь становиться для кого-то обузой. Это один из самых больших его страхов, до сих пор цепляющих болюче и давящих на чувство вины. Вновь пройти через это сейчас — было бы слишком.       За прошедшие две недели со дня особо памятной для многих (как минимум, для пятерых) тусовки, Хосок оставался ещё пару раз на ночь, но в будние дни, отчего на утро сперва с искренним раскаянием, а затем с улыбкой выслушивал поток совсем не лестных слов в свой адрес от опаздывающего на работу Чимина, носящегося по квартире в попытке ускорить процесс сборов.       Письма больше не приходили, но навязчивое внимание невидимого наблюдателя Чим порой ощущал и очень надеялся, что интерес девушки постепенно сходит на нет. Он даже стал по утрам заходить в другую кофейню, чтобы не пересекаться и не давать ложных надежд. Приходилось делать крюк, да и кофе был не таким вкусным, зато с тех пор ситуация перестала усугубляться.       В студию Пак больше не заходил, но не потому, что избегал этого или боялся — страх прошёл вместе с неожиданным открытием об отступившей фобии с приступами, просто Хосок обычно сам встречал его у работы. Возможно, у Чимина осталось слабое опасение, но это вполне нормально, как говорит Намджун, встречи с которым не прекратились, но проходят в более умиротворённой и даже в какой-то степени весёлой атмосфере. Психолог был крайне рад и не скрывал своего довольства, особенно после рассказа Чимина о случившейся близости с парнем, ведь и это, по сути, входило в рамки лечения. Однако, острых углов обойти не удалось, и Ким в одну из встреч всё же поднял вопросы, которые Чим, как ему казалось, успешно избегал: возвращение в танцы и разговор с Чонгуком.       — Нет, — Пак снова закрывается, демонстрируя напускное спокойствие и холодность.       — Чимин, не веди себя, как ребёнок. Не нужно перечить, только чтобы поспорить.       — Я этого и не делаю.       — Да ну?       — Ну да.       — И что тебе мешает, кроме застарелых в тебе убеждений и совершенно неактуальных на данное время причин? — Намджун чуть подаётся вперёд в своём кресле и облокачивается на стол, сцепляя пальцы в замок. Ждёт, пока парень задумается и отреагирует, но не даёт сказать и слова, продолжая. — Ты своими пререканиями не мне хуже делаешь, а себе, знаешь ведь. Давай разберём по порядку оба вопроса, хорошо? Я буду говорить, а ты слушай и постарайся проникнуться сказанным, договорились? — он ждёт подтверждающего кивка и продолжает:       — Ты пришёл ко мне за помощью в решении ряда проблем, но они настолько плотно взаимодействуют друг с другом и цепляются одна за другую, что остановиться на достигнутом — это бросить всё на полпути, а то и придти к полному поражению. Говорю тебе это, чтобы понимал причину моей настойчивости.       Намджун вновь дожидается от Чимина согласного кивка, прежде чем продолжить.       — Чимин, о чём ты думаешь, просыпаясь каждое утро? Подожди, можешь не отвечать, я попробую угадать. Вряд ли ты стремишься поскорее оказаться на работе и заняться там поставленными задачами. Вряд ли тебя хоть раз за последние годы посещало вдохновение, за которым было желание бежать без оглядки и жертвовать недолгими часами сна. Вряд ли у тебя вообще возникает желание вставать и делать то, что делаешь. Я прав? — и в ответ снова кивок, который дополнил опущенный в пол взгляд. — И ты почему-то решил, что от этого никуда не деться, что такая жизнь — единственный для тебя выход, и изменить это невозможно никак. Думаешь, что принял это и смирился, на деле каждый день наступая себе на горло. Ты живёшь на автомате и уничтожаешь себя, Чимин. Почему-то ты убедил себя, что иначе быть не может, что заслужил подобную жизнь и что потянешь её. Ты не потянешь — в один прекрасный момент просто доломаешь себя окончательно, и помочь не смогу даже я.       Ким замолкает, давая Чимину осмыслить сказанное. Этот разговор доктор планировал ещё в самом начале курса лечения, потому что пришедший к нему переломанный, как физически, так и морально, парень отчаянно нуждался в помощи, и адаптация, окончательное смирение не были его вариантом, это Намджун заметил сразу. Во множестве перечитанных статей и выдержек из учебников и методических пособий он часто сталкивался с подобными случаями: танцоры или спортсмены обращались за помощью после тяжёлой травмы, уничтоженные и отчаявшиеся, они не знали, что делать дальше, как жить, как вернуться в общество, вновь став его полноценной составляющей. Кто-то не выдерживал и прощался с жизнью, убивая себя быстро или медленно, пытаясь найти утешение в наркотиках, несмотря на все труды специалистов; кто-то находил утешение в поддержке семьи и двигался дальше; кто-то находил себя в другом деле и понимал, что жизнь не закончена. Кто-то замыкался в себе и существовал изо дня в день, не чувствуя вкуса жизни — очень похоже на Чимина. Но его случай молодого специалиста заинтересовал неспроста. Пак будто за что-то себя наказывал. Молодой парень, только вступающий во взрослую жизнь, после трагедии загнал себя на тошнотворное для него экономическое отделение, скрылся от родителей и прошлого, радуя их лишь редкими звонками и общением по "Скайпу". Отучился и пошёл работать по специальности — устроил себе персональный ад. Неминуемо выматывающий. Но, похоже, лелеял надежду на спасение, согласившись пойти к мозгоправу.       И сейчас, когда Чимин, наконец, стабилен и готов, настала пора резких и отрезвляющих слов, пришло время вывести парня из анабиоза, направить навстречу настоящей жизни. Той, которой он так желает.       — Но... — пытается то ли начать, то ли на автомате выдаёт Чимин.       — Что "но"? Какие могут быть "но", Пак Чимин? — Намджун искусно играет раздражение. — Ты жил танцами, дышал ими, сделал частью себя, а потом так легко отказался, ссылаясь на весомые причины? Тогда, предположим, они имели место, но сейчас... — Ким проницательно смотрит, давая понять, что далее сказанное будет кульминацией сегодняшней беседы. — Сейчас тебя ничто не держит и не ограничивает. Фобии? Ты же понимаешь и видишь, что самолично питал их без конца, а справиться с ними при желании — не такая уж и проблема. Что ещё? Травма? Об этом мы уже говорили — ты здоров и можешь заниматься. Да многие покалеченные танцоры душу бы продали, чтобы с ними случилось подобное чудо, Чимин! Ты и твоё тело давно разобрались с прошлым и с тем, что тебя ограничивало. Тебе пора двигаться дальше. Необходимо.       Ты начал отношения, не навязанные нормами общества, преодолел внутренний барьер, ты решился — и всё вышло как нельзя лучше. И, как я вижу, этот парень способен тебе помочь и понять. Все козыри у тебя в руках, а ты сомневаешься и разводишь сопли! Возьми, наконец, себя в руки! — доктор устало выдыхает и надеется, что поступает верно. — И повидайся с родителями. Не по "Скайпу", а вживую. Своим поведением ты заставляешь их только страдать, пусть они и убеждают тебя в том, что приняли твой выбор. До следующей встречи, сегодня мне больше нечего тебе сказать, а тебе есть о чём подумать.       Намджун непринуждённо улыбается, будто ничего и не было, а ошарашенный Чимин поднимается с кресла, как был, с открытым ртом, и глубоко кланяется, лишь после удаляясь из кабинета. Слова доктора оседают в мыслях и отрезвляют, будто пробуждая от долгого плохого сна — ты понимаешь, что отдохнул и набрался достаточно сил, но вымотавшие видения и обманчивая усталость никак не отпускают, сковывая фальшивой негой. Кажется, что стоит полежать, поспать ещё немного, и подорвёшься преисполненный энергией без каких-либо усилий. Так и Чимин: понимает, что кошмар его подошёл к концу, что он действительно может начать наслаждаться жизнью, вернуться в единственную для себя счастливую реальность, но стах, навеянный многолетним кошмаром, не даёт решиться на перемены, поверить... А вдруг всё станет лишь хуже? Для него. Для окружающих, которых он вновь подведёт и станет обременять.        — Никогда не бойся просить помощи. Люди не всегда могут понять, пока не попросишь, — как-то сказал Намджун. — А если предлагают, то не стоит отказываться. Возможно, так ты сможешь помочь человеку в будущем не меньше. Иначе для чего мы все есть друг у друга?       Пак тогда яро возмущался, понимая, к чему клонит доктор. Говорил, что обременяя другого, лучше ему точно не сделаешь.       — А ты уверен, что Чонгук сейчас действительно счастлив? — вопрос повис в воздухе, а Чимин выплюнул ядовитое "да" и пулей вылетел из кабинета.       Да?..

***

      Солнце клонилось к горизонту, подсвечивая оранжевым редкие облака, а набережная реки Хан постепенно заполнялась людьми, большинство из которых составляли мило расположившиеся на аккуратном газоне парочки. Кто-то разбил небольшую палатку, кто-то ограничился большим клетчатым пледом и корзинкой для пикника. На просторной, разрисованной граффити площадке под близлежащим мостом собралась группа ребят, готовящих какое-то представление. Чимин сразу понял, что это танцоры. Нет, не одна из тех многочисленных команд парней или девушек, что собирают вокруг себя зевак милыми личиками и безбожно фальшиво перетанцовывают то, что в тренде и у всех на слуху. Где-то поодаль как раз расположилась одна из таких, если судить по плотной толпе и частым визгам девушек, что успели зафанатеть от милых мордашек. Пак лишь ухмыляется, натягивает поглубже капюшон купленной недавно белой худи, поправляет рюкзак и направляется к ребятам под мостом. Достаёт медицинскую маску, мнёт недолго в руках, то расправляя, то вновь складывая, и всё же решает надеть. Вряд ли там будет кто-то из прошлых знакомых, но так Чимин будет чувствовать себя спокойнее. Не увереннее, но спокойнее определённо.       Портативная колонка разносит первые биты, танцоры успели немного размяться и собрать вокруг любопытных зевак — в субботу, да такую погожую, народу на набережной собралось немало, поэтому каждый выступающий без труда найдёт своего зрителя. Парни смеются, что-то обсуждают, быстро что-то решают с помощью незамысловатой игры "камень-ножницы-бумага". В результате один из них разочарованно стягивает с выбеленной макушки панаму и ставит ближе к зрителям. Макушка эта Чимину знакома, как и сам парень — друг Хосока из его танцевальной студии. Как там его? Джэхён?.. Нет. Тэ... Тэхён! Тот странный парнишка, как будто за что-то невзлюбивший Пака. Значит, с маской он не прогадал. Как и с новым прикидом. Как и с новым цветом волос.      Он подходит ближе, поначалу скрываясь за спинами первого ряда зевак, но с невысоким ростом такое положение вряд ли можно назвать выгодным. Поэтому Чимин без особого стеснения протискивается вперёд и садится на корточки, как и другие танцоры, пришедшие поддержать друзей. А те просто танцуют в своё удовольствие на расстеленном куске линолеума, чередуя между собой треки и стили. Глубокие хип-хоперские басы сменяет заводной фанк для бибоев, затем уступает место чёткому ритму паппинга. Музыка будто насыщает и разливает по телу энергию, а по мыслям — радость и уверенность в том, что вот сейчас всё правильно. Как и должно быть.       Каждый из троих ребят делает по выходу, дожидаясь, пока людей станет больше. Потом они достают из рюкзака небольшую бечёвку тонкого каната и выкладывают квадрат, очерчивая площадку для выступления. Музыка же сменяется на озорной локинг, под который один из парней тут же начинает танцевать, а его друзья просят публику поддержать танцора аплодисментами. Другой танцор выбирает среди зевак девушку и выводит в центр под начальные биты нашумевшего хита Кендрика Ламара. Девушка красивая, одета в просторный белый сарафан и балетки — не особо подходящий образ для изучения хип-хопа, но выглядит забавно. Люди вокруг хлопают в поддержку и улюлюкают, когда та усердно пытается повторить за танцором раннинг мэн*, время от времени смущённо прикрывая лицо ладонями. Людям нравится развлечение, и в панамку неподалёку от Пака одна за одной падают монетки.      Затем настаёт время паппинга. И Чимин одобряет выбор, ведь не знающий основ этого танца человек будет выглядеть весьма забавно, пытаясь повторить эти "дёрганья". Тэхён обходит площадку по периметру и останавливается напротив Чима, присаживается на корточки и вглядывается в прикрытое маской лицо. Парень кашляет для убедительности, но Кима это не останавливает:       — Танцы и хорошее настроение — лекарство от всех болезней! — вещает он. — А вы что-то совсем приуныли, — обращается Тэ к Чимину и протягивает руку, помогая подняться. Он пытается отнекиваться, но Пака и не слушают, утягивая в центр площадки.       — Смотрите, в этом нет ничего сложного: разгибаете под музыку по очереди ноги и в таком же порядке вытягиваете руки, — Тэхён показывает фресно**, и, конечно, ни слова о сокращении мышц. Похоже, Чимину будет, чем удивить самонадеянного парня. Пусть тело Пака и забыло многое, но разум помнит, и он готов немного подстегнуть мышечную память.       Ким вытягивает левую руку и бьёт "пап"*** ею и левой ногой, демонстрирует, как надо, предвкушая смешные провальные попытки и довольный хохот зрителей. Блондин в маске встаёт напротив и начинает повторять, и повторять правильно, выбивать музыкально, но менее интенсивно — видимо, не так опытен, как хочет показаться.       "Чёрт, нарвались на танцора? Ну ничего, посмотрим, сколько ты продержишься", — Тэхён замирает на мгновение вместе с музыкой и под очередной бит отступает, меняет тактику и пускает в ход всевозможные флексы****, пытаясь подловить незнакомца на изоляции. Тот сперва тушуется, пропуская пару счётов, но тут же ловит ритм и начинает повторять с запозданием каждое движение. Видно, что парень напряжён и волнуется, но протанцовывает всё исправно, идеально изолируя друг от друга части тела. Народу нравится представление, такого они явно не ожидали.       Чимин на пределе. Да, он не сидел без дела все эти годы. Да, он исправно посещал занятия по реабилитации, тренируя мышцы в зале спортивного клуба или больницы, но танцы — это совсем другое. Сила идёт неплохим бонусом, но важна и подвижность, пластичность. Если последнее было дано Паку от природы и развитие в этом плане давалось легко, то прочувствовать своё тело сейчас было крайне тяжело. Когда-то давно он с лёгкостью выполнял всё, что показывал парень напротив, считая простейшим, элементарной базой, которая таковой и являлась. Сейчас же он действовал на пределе своих возможностей, чувствуя, как каждое размашистое движение тянет жилы и отдаётся в непослушной ноге. Больно, но не катастрофично. Что радует.       Очередной степ выходит с трудом, нога не слушается и предательски подкашивается. Чим корчится от боли и заваливается на бок, чувствуя, как свело мышцу на бедре. Чёрт, он слишком поторопился для таких подвигов. Остаётся лишь бессильно сидеть и тянуть на себя большой палец выпрямленной ноги, чтобы боль быстрее прошла, и показывать окружающим, что всё в порядке.       Тэхён тут же подлетает и подхватывает Чимина подмышки, помогая подняться, беспокойно спрашивает, всё ли в порядке. Пак кивает и убеждает скорее окружающих, чем парня, что всё в норме, что с ним такое иногда бывает. Кто-то предлагает вызвать скорую или отвезти в травмпункт, на что Чимин лишь смеётся и говорит, что это уже лишнее, что ногу просто свело, нужно немного подождать, и всё пройдёт само.       Парни отвлекают на себя внимание и продолжают выступление, вновь вызывают несколько человек, уверяя, что они останутся в целости и сохранности, придумывают какое-то общее развлечение для всех зрителей, а Чимин отстраняется от танцора и старается незаметно протиснуться сквозь толпу зевак и поскорее уйти. Уж больно ему не понравился взгляд Тэхёна, в котором проскальзывало... узнавание? Но Паку это не нужно. Не сейчас. Не так быстро. На набережную он пришёл подумать, остаться наедине со своими мыслями, ещё раз взвесить правильность своего решения, но никак не испытывать себя, вступая с этим парнишкой в противоборство. Испытал, блин. Молодец. Но нет, он не будет сдаваться так просто. Больше не будет. Пришло время вернуться прежнему, уверенному в себе и своих силах Чимину — тому, что идёт до конца и не отказывается от мечты.       Тэхён сначала порывается вслед за смутно знакомым парнем, но быстро отказывается от этой мысли, потому что и парень быстро пропал из виду, и друзей оставлять как-то нехорошо, поэтому пробегает по периметру "сцены", попутно повторяя движения каждой из сторон.       Где-то Тэ видел этого блондина. И вроде не блондином... и не среди танцоров. Паранойя.       Чимин с трудом поднимается по пологим дорожкам к верхним тротуарам набережной, но не останавливается, пока не добирается до нужного места. Осматривается, примечает скамейку и с горькой усмешкой направляется к ней, чтобы поскорее сесть и дать отдых пострадавшей ноге.       — Капец, как дедуля, — бормочет парень, продолжая улыбаться и наконец стягивая маску. Хотя ощущение, что за ним кто-то продолжает наблюдать, не проходит. Он осматривается по сторонам, но не замечает в многочисленных прохожих никого знакомого. Может, показалось? — И Намджун думает, что я смогу восстановиться? — звучит больше как утверждение. Потому что он знает, что да, сможет, что перещёлкнуло, наконец, что-то в голове после взбучки от психиатра, что основная причина была в его мозгах и излишнем страхе. И он пересилит себя. Как там говорили в многочисленных женских телепередачах про преображения, которые смотрели его бывшие? "Хочешь измениться внешне, начни меняться внутренне"? Чимин и начал, спасибо за совет. Правда, начал наоборот, но, согласно совету, пошёл от обратного. Вышел от Кима, ошарашенный таким напором, мысли метались, а ноги понесли в первый попавшийся спортивный магазин, — у ног оказался неплохой вкус и выбор пал на "Puma" — купил белую толстовку и удобные чёрно-белые сьюды и рюкзак, переоделся прямо там, в магазине, закинув свои вещи в рюкзак. Затем в аптеку за эластичным бинтом, и в парикмахерскую за "сделайте меня блондином". Глупо? Может. Зато действенно. А потом пошёл на вечернюю набережную коротать время до встречи с Хосоком, думать и расставлять мысли по полочкам, свыкаться с тем, что бездна медленно, но верно затягивается, пока срастается лишь по краям, оставляя уродливые червоточины. Но лучше так, пусть они будут напоминанием о глупости, безвольности и слабости, пусть будут напоминать о решимости и своевременном просветлении.       Пак достаёт смартфон и долго смотрит на экран, пока тот не загорается, извещая о пришедшем сообщении в "Какао":       18:56:Чимина~ Прости, я задержусь сегодня допоздна(( несколько оболтусов опаздывают на треню, буду гонять их до посинения в отместку ×_× я строгий тренер. Который по тебе соскучился :*       Чимин улыбается, понимая, что решение пришло само собой, и догадывается, кто эти злостные прогульщики. Он не виделся с Хосоком уже несколько дней — у того опять подготовка к важному выступлению на концерте каких-то айдолов.       19:00: Всё в порядке, строгий тренер) увидимся, как освободишься.       19:01:Правда?       19:02:Хён       19:02:Окей, понял. Спишемся))       Чимин думает с минуту, но всё же пишет:       19:07:Я тоже соскучился, — потому что это правда.       Парень заходит в список контактов и забивает в поиск имя когда-то давно оставленного, но не забытого друга. Держит палец над высветившимся номером, пока подсветка экрана не бледнеет, и нажимает, с волнением поднося телефон к уху. Сглатывает, когда слышатся первые гудки.       —У меня либо проблемы со зрением, либо грёбанный Пак Чимин соизволил позвонить, — отвечают на том конце вместо приветствия. Чим еле сдерживает счастливую улыбку — как же ему не хватало этого человека.       — Хён, давай выпьем? Примечания: * раннинг мэн — один из базовых шагов хип-хопа. ** фресно — базовое движение паппинга. *** пап — сокращение мышц, создающее эффект резкого вздрагивания в теле танцора. Отсюда и идёт название стиля — паппинг, в основе которого и лежат эти сокращения, хотя, конечно, есть множество подстилей, где применение "папа" необязательно. Кому интересно, можете забить в поисковик "бугалу", "анимейшн". ****флексы — движения, основанные на изоляции частей тела друг от друга.