Лучше чувствовать боль, чем не чувствовать ничего!..

3:04 a.m.

      Вот наконец, спустя несколько часов прогулки, показался дом. Крыльцо было тускло освещено, а множество звезд на небе, да и яркая луна никак не освещали землю, как бы не старались. Будто видели, понимали, что не хватает света, но ничего не могли сделать и лишь дожидались рассвета, дожидались, когда они исчезнут. Но в доли секунды небо снова заволокло тучами и, в сопровождении грома и грозы, с новой силой полил дождь, будто в какие-то минуты небесам стало еще хуже, чем было до этого.       Девушка, не спеша, подходила к своему дому. Она не могла заставить свой мозг перестать думать о лучшем друге, которого очень сильно любила. Она могла понять все, но не этот поступок, из-за которого она так сильно разочаровалась в нем. Она была расстроена. И было больно. И как-то гадко. Вампирша остановилась в трех метрах от дома, раздумывая, стоит ли входить в дом и будить братьев. Или же и вовсе вернуться только утром? Но тогда старший брат просто начнет допрос с пристрастием.       О, умоляю тебя, будто сейчас, если он тебя застанет, вернувшуюся домой так поздно ночью, не начнет допрос с пристрастием.       Кларисс усмехнулась и вздернула брови, соглашаясь со своим здравым рассудком. О боги, «здравым рассудком»? Когда это у нее был «здравый рассудок», если теперь она возвращается в четвертом часу ночи? Нет, уже утра. С прогулки. О да, она просто гуляла и просто вернулась домой поздно ночью. От Деймона точно попадет. Она прожила почти два века на этом свете, а все еще волновалась, что от старшего брата попадет за позднее возвращение домой. Это было забавно. В какой-то мере даже немного мило.       А небо, тем временем, продолжало рыдать, будто пытаясь донести до людей, как сильно его ранили и как сильно ему было обидно и больно. Дождь все лил и лил, продолжая бить тяжелыми каплями по голове девушки. А она все продолжала стоять на месте, не зная, что делать. Вернуться сейчас или действительно вернуться только утром? Тогда брат точно будет в бешенстве, но какое ей дело? Она совершеннолетняя вот уже полтора столетия, так что имеет право возвращаться домой, когда ей угодно.       Воспоминания все продолжали биться в ее бедную голову. Снятое Элайджей его же внушение причиняло головную боль, потому что какие-то куски, картинки из прошлого стучали по черепной коробке, напоминая о себе. И Кларисс это раздражало. Ей казалось, она вспомнила достаточно, чтобы грудь сдавливало от ужасных чувств. Ей казалось, она вспомнила все, что могла. Но, видимо, это было не так. И это раздражало еще больше. Как раздражало и то, что она все еще стояла на месте. Все еще стояла и неуверенно топталась на месте, будто подросток, боящийся праведного гнева родителей. Но это был всего на всего старший брат.       Мгновенно приняв решение, Кларисс круто развернулась к дому спиной и направилась в противоположном направлении.       Плевать на праведный гнев брата. Плевать на грядущий допрос с пристрастием. Плевать на пронизывающий, ледяной дождь. Плевать на то, что я промокла до нитки, мне не холодно. Плевать на то, что меня заставили ненавидеть самого дорогого для меня человека. Плевать на то, что это сделал мой лучший друг. Плевать на то, что мне так дерьмово. Плевать на все. Пошло все к черту.       Но из этого «дерьмово» нужно было выбираться. Не стоило так убиваться из-за поступка Кэтрин и Элайджи. Конечно, не стоило. Все это ерунда. Сущий пустяк, не стоящий никакого излишнего внимания. Но почему тогда она так сильно злилась на Элайджу? Почему она не имела никакого желания видеть Кэтрин? Почему она тогда была так сильно расстроена и разочарована? Почему тогда она вообще реагировала, если это была ерунда, если это был сущий пустяк? Почему тогда она хотела, чтобы все стало, как было: ненависть к Кэтрин и нормальное отношение к Элайдже? Уже болела голова. Разве у вампира может болеть голова? Пусть даже он наполовину ведьма.       Кларисс села на встретившуюся ей вдруг скамейку. Тяжелые капли дождя дробно отстукивали какую-то понятную лишь им мелодию. Не хотелось больше думать ни о чем. Хотелось забыться. Хотелось забиться в уголок, словно маленький ребенок, и плакать. И чтобы подошел кто-нибудь, обнял и сказал, что все еще будет хорошо. Что жизнь не так плоха, как кажется сначала. Что радостных моментов в тысячи раз больше, чем несчастных. Но тупая боль все не уходила, а уголка, в который так хотелось забиться, не было.       Телефон все продолжал настойчиво звонить, раздражая как и задний карман черных промокших до нитки джинсов, так и хозяйку этих самых джинсов. Вибрация телефона вдруг прекратилась, чему Кларисс была несказанно рада. Надоедливое жужжание возобновилось снова, заставляя девушку тяжело вздохнуть. А потом прекратилось. А потом возобновилось опять. И так несколько мучительных минут, пока девушка с раздраженным рыком не вытащила телефон из заднего кармана. Она нажала на «принять» и приложила к уху телефон.       — Где носит твой чертов зад, Кларисс Сальваторе?! — услышала Кларисс озлобленно-обеспокоенный голос старшего брата.       Она оставила его вопрос без ответа, лишь вздернув брови и тихо так, медленно выдохнув, чтобы Деймон не подумал, что она его не слышит. И уже начала думать о том, как бы телефон не начал глючить от потока воды, от которого волосы девушки, накрывающие телефон, не могли его спасти.       — Решила со мной в молчанку поиграть?! — продолжал распыляться Сальваторе-старший. — Плохо кончается, забыла, дорогая моя сестренка?!       Крики Деймона больно резали слух, неприятно стуча по черепной коробке, которая была уже и так порядком побита. Но Кларисс продолжала упорно молчать, давая любимому брату возможность выговориться. Она тут же обрадовалась, что не вернулась домой сейчас, когда Деймон готов был просто взорваться от гнева. Лучше слушать все это по телефону, нежели наблюдать и выслушивать все это, сидя на диване в гостиной, когда гнев старшего брата выливается и выливается на нее. А она всего лишь вернулась домой позже обычного. По правде говоря, она могла и вовсе не возвращаться.       — Кларисс, где ты?! — вновь послышался в трубке голос Деймона.       Девушка тут же пожалела о том, что не выключила телефон в тот момент, когда эта великолепная идея проскользнула в ее почти «расплавленном» мозге. Сбросить вызов прямо сейчас? Ага, чтобы Деймон устроил ей потом еще большую взбучку, чем сейчас?       Ладненько, посидим пока, послушаем, что старший братик скажет дальше.       Деймон не заставил себя ждать.       — Кларисс, ты поиздеваться надо мной решила?! — Снова его гневный голос порезал слух. — Язык проглотила?! Разговаривать разучилась?! Дар речи потеряла?!       Тут Кларисс поняла, что, пожалуй, нужно что-то ему ответить. Спокойно так. Чтобы не вызвать лишний поток гневных и громких слов в ее адрес. Но что сказать? Вроде бы и ответить-то нечего. Сообщить, в какой точке Мистик-Фоллза она находится, чтобы Деймон через пару секунд появился и, схватив ее за шкирку, вернул в дом? Или в шутку сказать что, мол: ага, в молчанку она поиграть решила, и поиздеваться над ним, и что язык она проглотила, и разговаривать разучилась, и дар речи потеряла тоже. Да уж, пожалуй, выбор был невелик.       Что ж делать-то? Бьюсь лбом об стенку. Вон, аж синяк на нем появился, да еще и закровоточил сразу.       — Деймон, — спокойно изрекла Кларисс, заставляя брата заткнуться и слушать, что же она скажет ему дальше, — успокойся. Выпей. И иди ложись спать. Со мной все в порядке. Я просто гуляю. Да, под проливным дождем. И да, время почти четыре часа утра. Да, кстати, я очень много выпила. Почему? Вчера пережила… у-упс, уже позавчера, верно?.. Ладненько. Позавчера пережила не лучший вечер, еще не пришла в себя, поэтому пошла в Мистик-Гриль, напилась и пошла гулять. Если что, можешь что-нибудь у Мэтта спросить. Вдруг он знает больше, чем я тебе рассказываю? — Она усмехнулась, подмечая ошалелое молчание старшего брата на том конце провода. Такой «пламенной» речи он явно не ожидал. Тем более, после его криков. — Сладких сов, братик. Упс. Ты же не пьешь кровь животных? А то мне пришло в голову пожелать тебе сладких белок, но пожелай это Стефану, если он вдруг тоже не спит. А тебе… дай-ка подумать… сладких… ну ты понял. Смотри только, чтобы об этих твоих «сладких» мисс Гилберт не пронюхала. А то ты, вроде как, нравишься ей… не разочаруй девушку. А то ты любишь это делать.       Нажав на «отбой», Кларисс засунула телефон в многострадальный карман и продолжила сидеть на скамейке, подставляя лицо дождю. Неужели небо было таким безутешным? Что его так встревожило? Гроза? Гром? А, может, промелькнувшая секунду назад молния? Или оно просто устало держать в себе столько литров воды и решило выплеснуть на землю? Или и вовсе утопить весь Мистик-Фоллз к чертям собачьим? Кларисс снова усмехнулась и покачала головой. Нужно выпить снова и вылезать из дыры под названием: «чертово дерьмо». Но сначала нужно заставить себя встать.       Давай, вампирская задница, поднимайся. А… да ладно. К черту. Потом как-нибудь. Поднимусь позже. Посижу еще под дождем. И пусть весь мир подождет. Вселенная не рухнет от того, что я не вернусь домой, когда брату хочется. Или напиться кровью той явно много выпившей девушки, идущей вдоль домов и сильно шатающейся? Брату не понравится, но… правила для того и создаются, чтобы их нарушать.       Кларисс поднялась со скамейки и в следующую секунду оказалась прямо перед девушкой, схватила ее рукой за плечо и перенеслась в проулок между домами, где, как и всегда, стояли мусорные баки. Как кстати для сложившейся ситуации. Схватив девушку обеими руками за плечи, Кларисс прижала ее, испуганную и ничего не понимающую, к стене. Пристально взглянув ей в глаза, вампирша прошептала:       — Ничего не бойся и не кричи. Ты даже не почувствуешь боли.       Под глазами пролегла сеточка вен, с серо-голубого глаза поменяли цвет на черный, снизу и сверху вытянулись клыки. Убрав мешавшие волосы с плеча своей жертвы, Кларисс склонилась к шее и вонзила в нее свои клыки, а в рот хлынула теплая, перемешанная с огромным количеством алкоголя, кровь. Вампирша жадно глотала ее, очень скоро поняв, как сильно ей надоела донорская кровь в этих идиотских пакетах. Она даже не заметила, как незнакомка стала слабеть в ее руках. Кларисс лишь сжала сильнее ее затылок и крепче прижимала к стене, чтобы не упала. И плевать на то, что девушка умрет. Это уже не ее дело.       Только Кларисс так решила, как была грубо оторвана от своей жертвы и припечатана к стене. Этот человек, чья спина была ей до боли знакома, склонился над теряющей сознание девушкой. Кларисс услышала, как он прокусил свое запястье и, закатив глаза, поняла, что он дал ей свою кровь. Идиот. А она ведь даже не закончила. Кларисс стерла кровь с губ рукавом куртки и раздраженно выдохнула, услышав, как «знакомая спина» внушает девушке забыть все, что произошло здесь и как можно быстрее уходить отсюда. Как только девушка убежала, вампир обернулся к Кларисс.       — Совсем из ума выжила?       — Нет, Элайджа, просто решила прогуляться и перекусить, — прищурилась она. — А так я бы и без тебя справилась.       — Ну да, — скептически ответил первородный и усмехнулся, продолжая глядеть на девушку сквозь пелену проливного дождя. — Она начала умирать у тебя в руках, а ты продолжала осушать ее.       — Хочешь, выдам один маленький секрет? — вкрадчиво, будто у нее и правда он был, спросила Кларисс и сделала невинные глазки. — Мне плевать, умерла бы она или нет. Это лишь очередной смертный человек, на смерть или жизнь которого мне глубоко плевать. Люди каждый день умирают. Какое тебе до этого дело?       Вдруг Кларисс оказалась прижатой к стене. Элайджа сильно сжимал ее плечи, вдавливая в стену и возвышаясь над ней. Кларисс даже пришлось немного приподнять голову, чтобы она могла смотреть ему в глаза, в которых была куча эмоций: раскаяние, непонимание, горечь, жалость и… он жалел? Элайджа Майклсон жалел?       Во-о-оу, вот это новость!       — Неужели ты так сильно расстроена, что ведешь себя так…       — Будто я вампир? — закончила за него Кларисс и вздернула брови, ухмыльнувшись. — Ну не знаю даже. Может, потому, что я и есть вампир? А насчет «расстроена»… нет. Повторюсь: мне плевать. Просто видеть твое лицо больше не имею никакого желания. И, нет, дорогой мой Элайджа, я не веду себя, словно маленькая, обидевшаяся девочка, нет. Просто тяжело, когда тебя заставляют забывать человека, которым ты очень сильно дорожил и заставляют ненавидеть его. Это, знаешь ли, вне пределах моего понимания. И даже убийство Марии я когда-нибудь бы сумела понять. Или простить, я не знаю. Но теперь Катерина не беспокоит меня, бери пример с нее и делай то же самое.       — Кларисс, прекрати! — воскликнул Элайджа, расстраиваясь от слов девушки все больше и больше.       — Нет! — выкрикнула в ответ Кларисс и через секунду Элайджа отлетел к противоположной стене, со всей силы впечатавшись в нее. Сжав челюсти, первородный следил за ней. — Не хочу тебя слушать! И слышать тоже! Не трогай меня, Элайджа! Просто отвали! Иди к черту!       В следующее мгновение Кларисс не оказалось в проулке, а Элайджа тяжело опустился на землю.       Не может ей быть так больно…