Похороненные сердца. Продолжение.

      — Ты кто такая? — Возопил я, вскакивая с кровати, — Смерть? Люцифер, это опять твои происки? — Я озирался по сторонам, в поисках высокого парня с длинными, блестящими волосами, но, такового тут не было.       Девушка продолжила рассматривать меня, ехидно щуря голубые глаза.       — Может, скажешь хоть что — нибудь? — Поинтересовался я у этой белокожей статуи, с живыми, загадочными глазами.       — А, здорово, — Устало бросила она, переворачиваясь на спину и вытягиваясь в полный рост, — Отец не сказал мне, что в его квартире живет такой очаровательный постоялец. — Кажется, я заняла твою кровать.       — Ты его дочь? — Я насупился. — Акселле ничего не рассказывал мне про тебя.       — Да. И не одна. И чего это тебя так напрягает? Обычное обстоятельство. — Она сдвинула брови, точнее — мне показалось, что она так сделала, ибо лица ее я почти не видел. Только глаза. Живые, я говорил. Блестящие, как звезды на небе. Плюс ко всему — ее кожа светилась каким — то странным, молочным сиянием. От этого мне становилось немного не по себе. Именно поэтому я спутал ее со смертью. Уж слишком нереально красивой и устрашающей, одновременно, она была.       Послышались грузные шаги в районе коридора. Недовольное бормотание Коскинена не вселяло уверенности.       — Вы чего тут расшумелись? Никогда бы не подумал, что Линде способен так громко и истошно орать.       — Сам в шоке, — Злобно буркнул я, убирая волосы с, покрывшегося испариной, лица, — Фу.       — Прости, ты опоздал, да и у меня не было времени рассказать Ханелле о тебе. Вот и вышли некоторые сложности. Боюсь, тебе придется поспать на полу некоторое время.       — Ханелле? — Я вздрогнул от неожиданности.       И тут же подумал, что это не было никакой неожиданностью. Прошлое повторялось. Оно намеревалось сбыться по запланированному выше сценарию. И, если верить рассказам Вилле и Лийсы, Ханелле должна умереть. Но, нет же, лежит себе, живая, улыбаясь в тридцать два зуба и махая отцу рукой.       — Знаете, я бы предпочел разобраться с этим завтра. Сегодня я слишком устал, чтобы вести сомнительные беседы.       — Да, как скажешь, — Прокомментировал я, стаскивая с кровати матрац и кидая его на паркет. — Сейчас, явно, не лучший вариант.       Словами не передать, насколько сильно мне хотелось расспросить ее. Однако и понимал, что мои попытки не возымеют никакого действия, ибо она еще не знает, что должно произойти с ней в будущем.       Хуже того, я знал, что она встретится с Вилле Вало, который, месяцами позже, станет причиной ее смерти.       Интересно, я же должен помешать им познакомиться… Или, нет?       Акселле отчалил в соседнюю комнату. Ханелле попила воды и вернулась обратно, помогая мне вытащить из шкафа новую простынь, подушку и одеяло.       У девушки были очень худые, изящные руки, но с ношей она управлялась, на редкость, ловко и непринужденно.       Когда моя постель была организована, мисс Коскинен впорхнула на свое ложе и повернулась ко мне лицом.       — Только не говори, что хочешь спать. — Прошептала она, улыбаясь.       — Вообще — то, да. — Пробубнил я, зарыв лицо в подушку. — Я очень устал.       — Так почему же не спишь? — Фыркнула она.       — Ты мне мешаешь. Разве непонятно?       — Это да. Она замолчала и поковыряла пальцем одеяло. Однако, надолго ее не хватило. Немного пошебуршав какой — то вещицей, она извлекла из сумки упаковку чипс.       — Без ножа режешь, мать твою. — Я лег набок и резко открыл глаза, — Делись.       Она, с превеликой радостью, наполнила мою ладонь, забирая пачку обратно.       — Ты откуда?       — Я из Хельсинки. — Пробормотал я, отправляя в рот чипсину. — Меня зовут Линде Линдстрем.       — Я тоже оттуда, — Она задумалась. — Меня зовут Ханелле Коскинен. Я приехала сюда, чтобы окончить школу. Моя мама нашла себе нового мужчину, который нас, с сестрой, на дух не переносит. Однажды она бросила папу, и уехала, забрав нас с собой.       — Как мило.       — Да. Потом Паули поставил ей условие: либо она отправляет нас к отцу, либо он ее бросает. Мне говорить тебе, какой вариант она выбрала?       — Я понял. — Я тяжело вздохнул. — Таких ситуаций тьма тьмущая. Ничего нового пока еще не было изобретено. У самого так же. Впрочем, я не берусь говорить, как именно, ибо мне вообще не сказали, кто мой отец, и по каким причинам он пропал. Как — то раз, мы даже пытались найти его, с лучшим другом. Безрезультатно. Мать молчит, как рыба.       — На самом деле, мне все равно, — Ханелле махнула рукой, облизывая пальцы, — Какая, нахрен, разница. Почему я должна переживать из — за глупости других людей, даже если это мои родственники?       — Ну, родственники ближе всех для человека. Именно поэтому у них больше возможностей стать для него воплощением лицемерия и вечного недовольства его поступками.       — И хорошо, что ты не сказал, будто я применяю напускное безразличие для того, чтобы забыть о том, как со мной поступили. Почти все говорят, что я играю.       — Необязательно. Да и вообще, не плевать ли, что говорят? — Я рассмеялся, — Пусть на себя посмотрят.       — О, ты мне очень нравишься. Но, кажется, староват для меня.       — И правда. — Я качнул головой. Мне — 30, без малого. А тебе?       — 15.       — Что за привычка сразу интересоваться возрастом, для возможности стать ближе? Ты ко всем так подкатываешь, кто хорошо к тебе относится?       — С чего ты взял, что я подкатываю! Я же девушка. Мне нравится, когда я симпатична молодому человеку.       — Флирт? — Я насупился.       Блин, лучше к Вилле ее не подпускать. Вцепится, как клещ. Либо он, либо она. Ибо сложилось у меня такое впечатление, что они просто созданы друг для друга.       — Может и так, — Она скомкала упаковку и швырнула ее обратно в сумку. — Обожаю нажираться на ночь.       — По тебе не скажешь. — Я удивился.       — Правильно. Я ведь только ночью и ем. Мне вообще все равно, если честно. Само так получается.       — А где твоя сестра, Лийса? — Поинтересовался я, как бы между прочим, — Она тоже приехала?       — Да. Но, к сожалению, она попала в больницу. Она сильно простудилась в дороге. — Ханелле прикусила губу, — Ты знаешь ее?       — Хм, да… — Я осекся, — Акселле как — то рассказывал мне о вас.       — Если бы он рассказывал о нас, ты бы не убегал от меня, как ужаленный в задницу. Верно?       — Откуда я знаю, как выглядят дочери Акселле Коскинена, мать твою? — Я картинно возмутился, словно не было никаких сомнений в подлинности моих эмоций. — Он говорил что — то вроде: «Лийса живет в Хельсинки». Это отложилось в моей памяти.       — Окей… — Она подозрительно посмотрела на меня, но быстро остудила пыл, не найдя особых оснований, чтобы пытать меня дальше вопросами.       — Стало быть, завтра твой первый учебный день?       — Да. Если честно, мне немного не по себе. — Она скривилась. — Новые лица, разные вопросы, которые я так ненавижу.       — Без этого никак. — Я посмотрел в потолок и покивал, — Вчера я тоже был не очень уверен в себе. — Но, оказалось, что я зря боялся.       — Ладно. Теперь меня стало клонить в сон, — Устало прошептала она, заводя будильник и выставляя его на пять утра. — Спать осталось совсем ничего.       — Ты бы об этом раньше подумала, когда провоцировала меня на разговор.       Отыскав удобную позу для сна, я свернулся калачиком и наблюдал за окном, к стеклам которого лепили крупные хлопья снега. Его наличие было столь постоянным, что я давным — давно свыкся и с морозами, и с белыми пейзажами, и с безмолвной отчужденностью.       Сна, как не бывало.       Мне казалось, я едва закрыл глаза, чтобы открыть их снова и начать собираться в, противную мне, школу. Но, ради Вилле я бы мог себе это спустить.       Коскинен и дочурка орудовали на кухне.       Я притулился к столешнице, наливая воду в чайник и бесстыже зевая. Хотелось вернуться на свою подстилку и проспать на ней до обеда. Мне казалось, что мысли у всех людей с утра очень схожи. Именно в это время они напоминают один огромный, ленивый организм, который мечется по планете, не зная куда себя присунуть.       Заправившись бодрой порцией крепкого, горячего чая, я помыл голову и принялся искать чистую одежду.       Надо бы купить что — то свое, чтобы не таскать вещи из гардероба Акселле, — Подумал я, уныло рассматривая очередную белую рубашку, черные штаны и бабушкин кардиган.       По окончанию сборов, мы вышли на улицу, погрязая в снегу и бормоча под нос отвратительные ругательства.       — После школы я настаиваю на том, чтобы вы расчистили подъездную дорожку. К вечеру выпадет знатное количество снега.       — Акселле, блин, после школы я иду к Вало. Кари предоставил мне работу, и я не могу не выполнить своего обещания.       — Снег, — Злобно парировал Акселле, — Сам себя не уберет. И пошел впереди, чтобы у меня не было возможности с ним спорить.       — Как скажешь, — Я вспыхнул, готовый растопить эти кучи одним взглядом. Даже не заметил, как зашел в учебное заведение, упустив двух своих спутников из вида.       Однако, встретил Вилле, заспанного и готового вынести дверь школы ногой.       — Ничего не говори, — Прошипел кудрявый, пытаясь пригладить воронье гнездо на голове и не врезаться в компашку других зомби.       — Я даже не пытался, — Обреченно проворчал я, похлопав ученика по плечу и зайдя в учительскую.       Взяв с полки свои принадлежности, я уселся за стол, пытаясь сообразить на какой теме мы остановились. Меня, конечно, влекла рок — музыка, и я мог говорить о ней целую вечность, но классика требовала аналогичного упорства в ее донесении до высокомерных амеб, десятиклассников.       Хотя, я бы мог даже сплясать, один черт, всем было насрать.       Покинув кабинет, я прошелся по холлу, покидая здание школы и протискиваясь в курилку, плотно забитую учениками. Увидев меня, они принялись разбегаться в разные стороны.       — Ребят, все нормально, — Устало гавкнул я, призывая их обратно.       Тут и Вилле нарисовался. Я, вдруг, вспомнил, что в мои планы не входила его встреча с новой ученицей.       Но, я не мог надеть ему на голову мешок за место шапки, увы. Рано или поздно, случится так, что они пересекутся. И что будет далее — никому не известно…       Прикрывая глаза, и втягивая в себя никотин, я ковырялся в волосах, пытаясь придумать план действий.       Учебный день пролетел достаточно быстро.       Впрочем, это было не концом адских мучений.       По дороге из школы за мной увязались Вилле и Акселле, второй обещал своей дочери, что подождет ее после уроков.       Мы немного постояли около здания. Я понимал — беды не миновать, сейчас они встретятся, не смотря ни на что.       Ханелле вышла из парадного входа, поравнявшись с нами.       — Всем привет! — Бодро ответила она, сжимая в руках папку с тетрадями. — Извиняюсь, что заставила вас так долго ждать.       Я посмотрел на реакцию Вилле и, понимаете, ничего не случилось. Он как пялился на свой окурок, так и остался поглощенный его созерцанием.       Это смогло приободрить меня. А еще, чуть позже, я заметил в его ушах наушники, как верное свидетельство того, что ему нет совершенно никакого дела до присутствующих.       Честно говоря, ему и на меня было пофиг… Это немного расстраивало.       — Вилле, все в порядке? — Поинтересовался я, доставая из его уха наушник, когда мы пошли по дороге домой.       — Как всегда. — Буркнул он.       — Сегодня я приду к тебе после трех. Найдем способ вывести себя из хандры. Твой папа настаивает, чтобы я приступил к нашим занятиям.       — Как скажешь.       — Кстати, как тебе Ханелле? — Ненарочито поинтересовался я, указывая на девушку подбородком.       — Она новенькая. Ее в наш класс перевели, — Безразлично ответил он, разводя руками. — А что, ты ее знаешь?       — Дочь Коскинена. — Пояснил я. — Ладно, не бери в голову. И прибавил, совсем тихо, — Часть твоего прошлого. Я удивлен, что ты ее не помнишь.       — А что было в прошлом?       — Она умерла по твоей вине. Тебе следовало бы держаться от нее подальше, понимаешь?       — Я учту, — Ехидно процедил Вилле, прикрывая глаза, — Заметано.       Я встревоженно посмотрел на девушку, которая бегала впереди, собирала снег в варежки и пыталась засандалить снежок отцу в голову.       Знаешь, все события так взаимосвязаны, даже страшно становится. Но я не могу представить ее бездыханной. Это слишком сложно для моего воображения, когда она распространяет вокруг себя мельчайшие частички добра и счастья.       Наверное, такого человека я бы искал, чтобы прожить с ним долгую и насыщенную жизнь. Не мизантропа с суицидальными наклонностями, не злого, опустошенного и привередливого ко всему светлому и радужному.       Тогда, почему я выбрал тебя, Вилле? Как так получилось?..       У мостовой мы разделились. Вилле пошел направо, а мы, я, Ханелле и Коскинен, двинулись в сторону дома, чтобы заняться уборкой снега, слой которого увеличивался с каждым часом. Идея была, в принципе, хороша собой, ведь завтра нас пришлось бы эвакуировать из подъезда. — Дворники, ни в какую, не шли в наш район.       Вооружившись снеговыми лопатами, мы вступили в активную борьбу с природой.       Ханелле была очень позитивной, готовой рассказать много интересных и затейливых историй, поэтому наша работа таковой нам не показалась. Я убрал волосы под шапку и, словно бравый воин, херачил лопатой налево и направо, чуть ли не соскребая снег вместе с асфальтом.       Когда большая часть снега была убрана, мы просто дурачились, обкидывая друг друга снежками. Странно, я ловил себя на мысли, что не хочу возвращаться в темную башню прекрасного принца, который только и делал, что искал повод для злобы и отчаяния. Но и покинуть я его тоже не мог.       Поэтому я распрощался с девушкой, поднял сумку со скамьи и направился к Вилле.       К пущему удивлению, Вилле встретил меня на пороге холла в отличном настроении.       Причина такой перемены состояла в, подаренной его отцом, гитаре, которую Вилле успел распаковать и сыграть нечто кривинькое, но, все — таки, свое.       — Пошли, я покажу ее тебе! — Он потащил меня наверх, помогая моей заднице пинками и похлопываниями.       Первая его бас-гитара, подключенная к работающему комбоусилителю, стояла подле кровати. Вилле прыгнул на нее с размаху и протянул мне свое чадо.       — Поздравляю, — Я искренне обнял парня и положил гитару к себе на колени. Истинно вымотанный, я провел пару раз по первой струне, вскидывая голову. — Я передержал в своих руках столько гитар, что глядя на эту, миллиард первую, меня может стошнить, — Совершенно правдиво заметил я, перекладывая ее на диван и кивая на ноутбук, — Что с ним?       — Попробуй включить. — Вилле пожал плечами. — Я забрал из трейлера зарядное устройство и загнал фургон под навес, чтобы краска не пошла пузырями.       — Спасибо! — Я нажал на кнопку ноутбука, но тот отказывался работать. Подключив его к сети, я испытал долю разочарования. — И, что нам делать? Вдруг, я не смогу его починить?       — Сможешь. У отца много различных отверток, проводов, прочего. Просто скажи, какие тебе нужны.       — Я не уверен, что мне нужны провода, но паяльник, думаю, может пригодиться, если дела совсем плохи.       Когда Вилле вернулся, в его руках была приличная коробка, набитая всякой всячиной, позаимствованной из личного скарба отца.       Раскрутив корпус ноутбука по периметру, я понял, что у меня нет множества адаптеров, которые могли бы мне рассказать о состоянии материнки и карты памяти, поэтому я заново закрутил всю эту шнягу и достал из коробки самое необходимое: паяльник, канифоль, плоскогубцы, строительный ножик, изоленту и пружину.       Если дело было не в проводе, то вовнутрь я бы не стал лезть, сомневаясь, что смогу определить истинную причину поломки.       Как и следовало ожидать, причиной стал штекер.       Вилле привалился к спинке кровати, поигрывая на гитаре и наблюдая за моими действиями.       Поначалу, меня это дико раздражало, но я научился игнорировать любые его движения, покуда не довел работу до конца.       К концу процесса я завел тему о Ханелле. Нам пришлось здорово поломать голову, как ограничить ее появление в жизни Вилле, чтобы избежать неприятных последствий от знакомства с ним.       Выходило так, что у нас не было иного варианта, как молча наблюдать за ходом событий. Либо, нам бы пришлось образумить мать девушки, чтобы она бросила своего офигевшего любовника ради двух милых, прекрасных девочек, которыми, вообще — то, и должна была заниматься.       — А что, интересная идея. — Вилле серьезно посмотрел на меня, — Узнаем адрес их матери и попытаемся наладить с ней контакт.       — С учетом того, как ты, в свое время, пытался охмурить мою мать, думаю, у тебя что — то да получится, — Я фыркнул. — И я сейчас не стебусь, если что. Ее словно кто — то подменил. Помнишь, как она, в самый последний момент, отпустила меня к тебе?       — Опустим этот факт. Ты мог разбить голову об рельсы, а я — задохнуться. — Вилле скорчил рожу.       — А ведь помнишь все, просто помалкиваешь! — Я недовольно отставил ноутбук в сторону и закурил, — Ну тебя.       — Я помню фрагменты, неясные, размытые, иногда четкие, но, редко. Блин, неужели, я бы сам не хотел знать собственное будущее?       — С учетом того, что ты убежал из него — нет. — Я инфантильно махнул рукой и зарылся левой рукой в волосы. — У меня сейчас такое впечатление, будто я прожил лет сто с лишним за этот год скитаний. Бывало такое?       — Где — то там, на уровне восприятия, я тоже это чувствую. Неизгладимое чувство, именно оно душит там, где душа соседствует с сердцем. — Он нарисовал на своей рубашке что — то вроде круга и приложил к нему ладонь.       — Главное, мы знаем, ради чего нам стоит покончить с прошлым. — Вернувшись к починке, я вскрыл провод ножом.       — Как ты понял, что дело именно в нем? — Вилле присел поближе, заглядывая через мое плечо.       — Не знаю, по наитию, наверное, — Спичка, пружина — будет, как новенький.       — Ты был отличным техником. Я помню, ты умудрялся чинить даже те вещи, которым уже давно суждено было отправиться на свалку.       — Так бывает. Я всегда думаю о том, что вдыхаю в них толику своей жизни. Весьма специфичные ощущения. — Я хмыкнул. — Ненавижу, когда меня хвалят.       Только этого мне еще не хватало, чтобы Вилле сидел настолько близко. Ладно в куртке, ибо так ты воспринимаешь его как предмет обстановки, но в майке… Нет уж.       Пришлось отодвинуться, сделав вид будто увлечен поиском пружины поменьше.       — Я бы хотел показать тебе премьеру некоторых групп, которые выйдут после 2002 — ого, но в этом веке, увы, нет интернета. Видимо, не сегодня. — Я поддался привычке, проверяя сигнал. Год прошел, а я, по — прежнему, ждал, что он появится. Долбаный идиот. — Перемотай этот провод, я отойду в толчок.       — Будет сделано, — Вилле приложил руку ко лбу и стрельнул глазами в мою уходящую спину.       Когда я вернулся, парень уже вставил штекер в гнездо, с умным лицом ожидая результат. — Ничего не выходит.       — Если ты собрался послушать музыку — идея так себе, — Я хмыкнул, вытащив штекер из разъема для наушников. — Так будет правильнее.       Нажав на кнопку, я озарился улыбкой. На экране появилась голубая вспышка.       — Никогда не был так рад, серьезно.       — Я, почему — то, тоже. — Вилле приник к монитору. — Ну, что дальше?       — Погоди, — Я прикусил губу, — Загружается.       На экране появилась заставка, я щелкнул на рабочий стол, открыв иконку с видеозаписями, — Пожалуйста, наслаждайся. И, отодвинувшись, дал Вилле возможность взглянуть на себя. — Правда, здорово?       — Сколько морщин, — Вилле хмыкнул, — Какой у меня тут голос грубый. Это, правда, я?       — Правдивее некуда.       — Однако, я ожидал другого эффекта. Например, такого, что я вспомню хотя бы некоторые свои выступления, а там, быть может, ко мне вернется память.       — Я был готов к такому повороту событий, — Мрачно ответил я, глядя на повзрослевшего Вилле и, в глубине души, кусая локти, что не могу его вновь увидеть.       — Да не переживай ты так, найдем другой способ. И вообще, это память, игра в рулетку, а не фигня какая — то.       — Знаешь, что я об этом думаю? — Я схватил ноутбук и занес руку в воздухе, чтобы расколошматить компьютер вдребезги. — Это было тупой идеей. Мне начинают надоедать мои попытки справиться с той задницей, в которую я умудрился попасть. А знаешь, как я здесь оказался?.. Знаешь, благодаря кому?       Вилле сжал губы, с яростью глядя на меня.       — Говори, ну?       — Тебе, эгоист ты треклятый. Сгинул в прошлом, забрав с собой весь город, который, между прочим, всегда в тебя верил. Быть может, то, что у нас было, помогало многим из нас жить, — не сломаться, не нажраться таблеток. Мне, например, или Миге, Гасу… — Я скривился, — Привет, меня зовут Вилле Вало. Я не справляюсь, поэтому я решил сжить вас всех со свету, потому что мне так угодно. Терпите меня!       — Да какого хрена ж ты несешь? Это поправимо, Линде. — Вилле вскочил, — Не смей его разбивать. Я не просил, чтобы меня терпели! Если тебе было так невмоготу, молчун ты эдакий, что слова никогда не скажет, обвинил бы меня во всем. Дело с концом! Я бы исчез, чтобы не обременять вас своим обществом!       — Да ты и так исчез, много лет тому назад, когда впервые выбился в звезды. На сраной козе к нему не подъедешь! -Я глумливо рассмеялся. — Знаешь, в чем моя проблема? Я не смогу тебя по — настоящему возненавидеть, ибо даже сейчас понимаю смысл твоих поступков. Благодаря тебе мы к этому пришли, к тому, что у нас было спустя 20 лет. Впрочем, мне никогда это и не было нужно. Мне был нужен только ты, которого я любил больше, чем самого себя.       — Так и люби! Я же тебя не отговариваю, если это что — то для тебя значит! — Вилле сдвинул брови, — Наезжаешь на меня, как мой отец. Как же ты сейчас похож на него.       — О, не смей меня с кем — то сравнивать, ясно? Каждый по-своему идиот, В ТОЙ ИЛИ ИНОЙ СТЕПЕНИ, КОНЕЧНО! — Я шарахнул ноутбук об пол и вылетел из комнаты. — Мне нужно остудиться, иначе я за себя не ручаюсь…       Я выбежал на улицу, прихватив пальто с вешалки, и, не замечая вопроса Аниты, адресованного мне, помчался напролом через высоченные сугробы.       Это бы выглядело так эпично в каком — нибудь фильме, но в реальности казалось до боли нелепым.       Самое тупое, что я не мог ненавидеть его по-настоящему. Я говорил уже об этом. Словно бы, роль какую — то обыгрывал, в очередной раз, не найдя весомого довода сломать нашу любовь, как этот дурацкий ноут. Дерьмо!       А, конечно, вот он — следом бежит, чтобы начать меня утешать.       Может, он бежит, чтобы отдать мне шапку, потому, что она недостаточно крута, чтобы находиться в его кошерной спальне?       Может, он хочет съездить мне по лицу, дабы окончательно влюбить меня в себя? Кто его знает…       Он нагнал меня у моста, где схватил мои волосы в кулак и развернул к себе лицом. Более фривольного поведения я никогда не видел, да и у кого бы хватило смелости так сделать? Разве что, у слабоумного?       — Стоять, крольчатина, — Низким голосом попросил он, слегка встряхивая меня. — Давненько ты от меня не бегал, боясь, что я могу тебя обидеть.       — Что с твоими глазами? — Я нахмурился. Они у него были в десяток раз зеленее, злее, мрачнее. Мудрее, быть может. Будто по ним прошлись раскаленным утюгом.       — Стать прежним за секунду, наполниться. — Задушено ответил он, — Это больно.       — Да ну, — Меня передернуло, — Вот так, внезапно?       Я не знал, радоваться мне, или нет.       Конечно. В чем проблема? Я мечтал об этом.       Но было, все — таки, не по себе от такой резкой перемены его настроения.       — Да какого лысого ты делаешь? — Вскричал я, когда его лицо приблизилось к моему, — Ты знаешь, сколько людей может нас видеть? Ты совсем чокнулся?       — Ты прав, — Он посмотрел вниз, пытаясь взять меня за руку и восстановить дыхание. Я был рад, что его руки хотя бы не пытаются вырвать мне волосню. И на том спасибо.       Как же вовремя от отскочил!       Отец Вало поравнялся с нами, держась за бок.       «Вот видишь» — Беззвучно проговорил я, косясь на Вилле.       — Что у вас стряслось? — Мужчина переводил взгляд с одного лица на другое, пытаясь понять.       — Ничего, — Грубо ответил парень, кидая в меня шапкой, — Вот, отдать хотел. Нынче холодно сегодня.       — Мне всегда казалось, что люди передают друг другу вещи несколько другим образом. — Он почесал голову. — Линде, у вас же занятия, ты куда намылился?       Я взволнованно выдохнул.       Блин.       — Я… мне нужно кое — что забрать у своего друга. Я скоро вернусь. Можно ведь?       — Нужно, — Кари улыбнулся. — Думал бежать настолько быстро, чтобы слиться с воздухом?       — Ага, — Я выдавил кислую улыбку. — Ладно, пойду, а то меня уже заждались. — Я попятился и, развернувшись, дернул в сторону дороги.       Слава богу, что я не стал смотреть на Вилле, иначе бы разрыдался от переполняющих меня чувств, честное слово… ***       — Ты чего такой? — Ханелле обомлела, увидев меня потным, грязным, и с растрепанной шевелюрой.       Я сполз по стене, безразлично закурив прямо в прихожей.       — Долго объяснять, — Проворчал я в ответ, — Дай мне один из школьных журналов своего отца.       — Тебе зачем? — Девушка удивленно хлопнула глазами и сняла с полки то, что от нее требовалось, — Верни потом. Иначе Акселле вынесет мне мозг.       — Спасибо. Теперь у меня есть алиби.       — О, пахнет любовными играми. Сегодня — я воровка журналов, завтра — отчаянная стюардесса, — Она хитро ухмыльнулась.       Я поднялся с пола и, строго взглянув на девчонку, пошел обратно. ***       — А я неплохо сохранился в свои 29, — Заметил Вилле, когда я зашел в его комнату.       Я кинул журнал на стол.       — Я рад, что теперь ты можешь себе это позволить — оценить себя с точки зрения дряхлого старикашки.       — На самом деле, это не возраст. Цифры у нас в голове, как напоминание о том, что мы рождены свиньями на убой. — Он фыркнул, — Интересно, почему я тебе все еще не надоел?       — Если станешь спрашивать об этом по 100 раз за день — выйду в окно. Вот что фигово. Вряд ли кому — то может понравится такое поведение. Разве что — мазохисту. — Я упал на кровать и развел руки в разные стороны. — Будь по — внимательнее с каждой своей попыткой проявить чувства ко мне, — рядом с нами может находиться твой отец.       — Да, знаю я. — Вилле тяжело вздохнул. — А Люцифер где?       — Он всегда рядом с нами — слышит каждое слово. — Я досадливо приподнял голову и, вновь, уронил ее на подушку. — Я никогда не бегал так быстро.       — Будет еще повод, поверь мне.       — Ты это о чем?       — Думаешь, добрый Люц не попытается стать для нас препятствием? — Вилле нахмурился.       — Я сильно сомневаюсь в этом. Хотел бы — давно залез в наши с тобой отношения.       — Предпочту сослаться на его вуайеристичную натуру — безграничное желание наблюдать за тем, как его подопытные крысы пытаются выбраться из хладнокровной и расчетливой ловушки. Без толики сексуального вожделения, впрочем. — Кудрявый оценил мое лицо насыщенным взглядом, в котором читался двусмысленный подтекст.       — Я рад, что ты вернулся к прежней манере речи. Она стала для меня привычкой, от которой сложно отказаться, — Я прижал ладони ко лбу и тяжело вздохнул, — Так, мы будем играть, или нет?       — Боюсь представить безумное выражение лица моего папы, когда он услышит мою непревзойденную игру.       — И его слова: «Линде, как у тебя получилось научить моего сына трем сотням акордов за один, мать его, вечер».- Я улыбнулся, — Пожалуй, это сейчас не то, чем бы мне хотелось заниматься. А именно — найти способ спасти Ханелле от смерти.       — Знаешь, дарлинг, если подумать, мы могли бы поговорить об этом со Смертью.       — Если к Дьяволу я уже привык, то и со Смертью найдем общий язык, — Я посмотрел на него круглыми глазами, — Ты совсем рехнулся, если думаешь, что я отвечу тебе именно так. — Отвянь, мистер. Это нагло.       — В этом мире я устал бояться, находя встречу с самым страшным существом приятной разминкой для сонного ума.       — А как же естественные рефлексы? Надо быть полным идиотом, чтобы не бояться того, что способно принести реальный ущерб твоей сущности. — Я сел, размахивая руками в такт своей тирады.       — Интересно, есть ли у Смерти хоть одна здравая причина лишить меня жизни преждевременно? — Вилле задумался. — Она, конечно, не злой начальник, а я не подчиненный, который шлет его в жопу. Но и возвеличивать ее в собственных глазах тоже не стоит. Неужели, я был рожден для вечного страха? Да большинство людей так и живут — ограничивают себя в насущных потребностях, трясутся при первом дуновении холодного воздуха и боятся позволить себе диковинный аксессуар, дабы не выделяться уж слишком на фоне других «затворников».       — Разве страх не владел тобою, когда ты возвращался в прошлое? — Я возмутился от наглого вранья собеседника. — Я же видел, ты весь вожделел прежней жизнью.       — То было не страхом, а желанием, жаждой, с твоего позволения. — Вилле всплеснул руками, будто ничего проще никогда не говорил. Вот и не понимал, почему я отказываюсь его услышать и понять. — Что в этом такого?       — Ты — нарцисс и эгоист, ясно тебе?       — Никто не запрещает мне любить себя, крольчатина, — Он фыркнул, — Я же не навязываюсь тебе со своими правилами и истинами. Хочешь слушать — слушай. Не хочешь — отрекись.       — Кажись, скоро образуешь новый легион. Оповестишь меня, когда в продажу выйдут первые твои фирменные значки?       — Кончай стебаться! — Вилле нахмурился. — Идея поехать к матери Лийсы и Ханелле еще в силе?       — Можно. — Я кивнул, — Однако, это ничего не решает.       — Я не согласен. Это напрочь изменит ситуацию. Гораздо проще сплавить человека, чтобы он не доставлял проблемы, чем пытаться решить последствия учиненные им.       — Даже если мы избавимся от нее, как нам вернуться обратно? Ты помнишь правила сделки?       — Вынужден признаться, что это вообще не было сделкой. Я попросил о помощи и Люцифер немедленно привел мой план в действие. Он даже не упоминал о взаимовыгодных условиях.       — Радует лишь одно, — Напряженно процедил я, — Мы всегда сможем спросить его об этом.       — Отец не пустит меня в Хельсинки. — Досадливо пробурчал парень, — Свалить из дома я не могу, однозначно.       — А что, если… — Я хитро улыбнулся и замолчал, не спеша обдумывая идею.       Вилле сосредоточенно дожидался моего ответа.       — Ты же неплохо играешь, да?       — Безусловно. — Вилле поднял большой палец вверх. — Хочешь предложить мне написать сопливую балладу «прости меня, папа, грешного сына?».       — Допустим, я бы мог ему рассказать о фестивале музыки на который ты, по волшебному стечению обстоятельств, попал, когда в нашу школу приехал какой — нибудь важный музыкантишка из столицы? Положим, он заметил пару — тройку перспективных мальчиков с гитарами (Гаса, Миге, Эмерсона Бертона) и предложил им выступить за приличные деньги и неплохой пиар, включающий в себя не только популяризацию данной группы, но и съемку видео-клипа, запись альбома, фотосессию в журнале Garage… Думаешь, отец тебя не отпустит? Добавим истории романтизма: перспективная группа Валиллы ищет вокалиста в группу HIM. Внезапно появляешься ты — харизматичный, напористый и чрезвычайно талантливый!       — И где ты возьмешь деньги на поездку? Каким образом тебе удастся уговорить ребят поддержать нашу бредовую легенду? — По Вилле было видно, что он сомневается. Но были ли у нас идеи кроме этой? Я не мог сказать Кари Вало правду. Понимаете, это не та правда, которую стоит озвучивать, рискуя загреметь в дурдом…       — Я найду способ, не сомневайся, — Я вскинул кулак вверх, безбожно переигрывая при этом, — Черт, Вилл, мне пора домой! Еще один день прошел.       — Если подумать, мы прожили его толково. Я вспомнил свое будущее, — Вилле умиротворенно откинулся в кресле. — Почему ты не хочешь заночевать прямо здесь? Завтра выходной, нет смысла переться к Акселле. Можешь не верить мне, но у него и без тебя сейчас забот хватает.       — Дочурка?       — Самый настоящий ураган, — Вилле кивнул, уступая мне раскладное кресло и перебираясь на кровать. — Найти бы тебе еще бабу, чтобы у отца не возникало подозрений на твой счет.       — Сам знаешь, что мне не нравится такая идея. — Я сморщился. — Завтра я дерну по делам, но тебе не следует со мной идти. На твоей поруке будет надоедливый папочка, починка трейлера и подготовка школьных заданий, ясно?       — Более чем, — Чопорно ответил Вилле, гася свет, — Если не уснешь до прихода отца, попытайся сыграть роль уставшего учителя. Я уверен, он тебе даже подушечку поправит, чтобы его избавитель чувствовал себя в комфорте и достатке…       — Спокойной ночи, задница, — Шепнул я, закрывая лицо одеялом.