Похороненные сердца. Продолжение.

      Вот ведь странное дело — за момент сна ни одна тварь не посмела причинить нам вред.       Я лениво потянулся, решая забить на школу и все, что с ней связано.       Словно бы уже готовился к тому, что скоро мне это все будет ненужно; Я вернусь в будущее, в чем был уверен настолько, насколько может быть уверен человек, который знает свое имя, род профессиональной деятельности и дорогу в родной дом.       Это, конечно, не исключало тотального напряжения, что зарождалось вместе с новым вдохом, превращая привычный кислород в отвратительного вида массу.       Чертыхнувшись, я вспомнил, где нахожусь, полностью приходя в сознание и оглядывая комнату. Судя по всему, но мне сложно было в это поверить, Тапио и Акселле решили оставить квартиру на попечение наших скромных тел. А само их теперешнее место пребывания было неизвестно. Хотя, я мог бы предположить, что эти двое отправились в больницу, поскольку больше в этом городе им некуда было пойти. Ну, разве что, в музей, но это бредовая затея, сами понимаете…       «Интересно, они заглядывали в комнату прежде, чем уйти?»       «Если так, то что они могли видеть?»       Не торопясь вылезать из-под одеяла, я рискнул перевернуться на спину.       Вилле тоже не было!       Всё чуднее и чуднее.       Вдруг он пропал? Или решил разобраться со своими проблемами единолично?       Я знаю, ему могло взбрести в голову все, что угодно. И чаще ему приходила в голову мысль о том, как окружающие по-скорее хотят от него избавиться.       Не стану, впрочем, отрицать, мысли у нас с ним были до ужаса схожи.       Перебрав в голове все возможные предположения, я, через злобу и крупную дрожь, снялся с кровати и преодолел путь от лежбища до холодильника.       Проспал я на первый урок или нет — один хрен, — мне надо в школу.       Как никто другой, я нуждаюсь в этих чертовых копейках, чтобы купить себе и Вилле пожрать. До чертиков надоело намекать Коскинену каждый день на то, что мне были нужны сигареты, пиво и прочая дребедень…       И, честно говоря, эта заноза в голове жалила сильнее, чем наше общее нынешнее положение.       Едва я успел навести кофе, как в квартиру проник довольный Вилле, отсвечивая румяными щеками.       — Где тебя носило? — Мрачно поинтересовался я, выкидывая из головы сборы.       — В магазин ходил, — Вилле безразлично пожал плечами и, не снимая пальто, присел подле меня. — А ты что подумал?       — Хрен знает, о чем я мог подумать, проснувшись в полном одиночестве.       — Понимаю. Прости, я забыл оставить записку. — Вилле прикорнул к холодильнику, с видом не шибко голодным, но решительным. — Предлагаю съехать отсюда прямо сейчас.       — И где мы будем брать бабки? — Я попытался разлепить заспанные глаза, чтобы видеть парня более отчетливо. — Или ты клубничными гондонами собрался питаться, пока мы не решим что к чему?       — Я был в камере предварительного заключения, — Вилле многозначительно ухмыльнулся. — Отец отстегнул мне денег. Или не отец… Тут я очень сомневаюсь.       — Предположим, что эти кульки с кровью являются нашими знакомыми… Полегчало?       Вилле выдержал томительную паузу и, поняв что ему нечего мне возразить, неприветливо кивнул.       — Отлично, как скажешь. — И добавил, — Ты идти собираешься?       — Да, наверное. Зачем мне спешить, если я уже опоздал? Час-два погоды не сделают. И пусть в этой деревеньке думают, что новенький учитель запил с вечера. Один хрен, ты им ничего не докажешь. — Я скривился, чувствуя свое тело древней руиной.       Отпил кофе, как бы между прочим.       — А я бы предложил тебе взять отгул и перевезти в магазин самое необходимое. Затариться продуктами и всем тем, что может нам понадобиться.       — Ну, коли у нас теперь «все в порядке», то я с тобой согласен. — Я удовлетворенно кивнул.       Даже дышать легче стало после такой шикарной новости.       Мы немного посидели за столом.       Вилле занялся лазаньей, которую даже не разогрел, ссылаясь на лень и на скорый метаболизм.       Я же ломал голову над тем, стоит ли мне предупреждать Акселле о нашем переезде.       Выходило, я мог сказать ему об этом даже вечером, поэтому у меня не было нужды обрывать телефонные провода во имя благородства.       Хватит и того, что я его, откровенно говоря, задолбал своими проблемами. А он, вроде как, в наставники не нанимался.       В общем, порешили собрать свой нехитрый скарб — у меня было всего несколько более-менее сносных прикидов состоящих из футболок с длинными рукавами, джинс и демисезонных кед, а у Вилле небольшая сумка с «чем-то черным», — и поехали в, ставший родным всего за несколько минут, старый магазин интим-товаров.       Облюбовав так называемый склад, мы перетащили некоторые вещи из трейлера, собираясь поехать за тепло вентилятором и прочей ерундой, что потребовалась бы нам для ведения нашего скудного хозяйства.       Вилле позаимствовал из комнаты матери пушку, парочку одеял и двуспальную раскладную кровать. Также, прихватил некоторые продукты и оставил на столе утешающую записку с названием какого-то лагеря, в который Вилле, якобы, уехал.       Нам было уже все равно, как отреагирует на данный жест миссис Вало. Лишь бы убраться в укромное место и найти ответы на вопросы, что касались только нас двоих.       Как бы это прискорбно не звучало, но помочь нам, видит бог, было некому…       Заперев входную дверь, мы тяжело вздохнули, оглядывая будущую прихожую, в которой пыли было больше, чем странных резиновых штуковин на один квадратный метр.       Судя по одобрительной гримасе Вилле, он счел это место очень даже неплохим, несмотря на антураж и обилие стойкого запаха кибер-кожи и самопального латекса.       Поначалу я постоянно чихал, как и в первый раз, когда посетил странный магазин, о котором было написано намного ранее, но постоянное нахождение на его периметре сделали мой нос непробиваемым и стрессоустойчивым.       Уже было далеко за полночь, когда мы позволили себе присесть прямо на кассовую столешницу.       Я устало закурил, отшвыривая со своей рубашки сочную сороконожку.       — Я знаю, что мы забыли. — Пробормотал я.       Вилле ссутулился, расшнуровывая ботинки.       — Репелленты?       — Угу. Тут целый выводок какой-то живности, о наименовании которой стоит только догадываться.       — Ничего. Денек-другой, и мы покажем этим гадам кто здесь хозяин. — Парень хмыкнул, впервые глядя на меня за весь прошедший день. — Как я рад, что мы свалили от этих ненормальных.       — Сами не лучше, знаешь, — Я укоризненно покачал головой, кивая в сторону письменного стола, — План?       — Нет у нас никакого плана.       — Хотя бы предоставим себе возможность разложить по полкам то, что имеется. Всю информацию, которую насобирали за то время, что провели в этом месте. Я без этого не мог бы обойтись, — Пробурчал я, заваливаясь на спину и глядя в потолок.       Пальцам было намного теплее, чем обычно, а это значило, что я почти докурил свою тридцатую по счету сигарету.       Отправив ее в урну, я закрыл глаза.       — И что у тебя есть?       — Долгое время я скитался по окрестностям, не решаясь вернуться в Валиллу. Потом мне посчастливилось встретится с тобой.       — И почему ты не возвращался? — Вилле недоуменно нахмурился. — Боялся?       — Наверное. — Я задумался, — Хотя, даже сейчас не могу объяснить чего именно. Видишь ли, твое желание было для меня превыше. А вдруг, если бы я тебя нашел, ты бы не захотел принять меня?       — Все мы этого боимся.       — Просто ты, верно, не помнишь как мы с тобой расстались. — Я помрачнел. — Не ты ли хотел избить нашего бедолагу менеджера? Просто так, видите ли, потому что тебе, блять, скучно было. Приведи мне хоть один здравый пример, когда стоит так сделать во имя какой-то благой цели!       — А я и не блаженный. — Вилле фыркнул, пиная от скуки деревянный ящик.       — А я не говорю, что сам невесть какой святой… — Я хотел было сказать, что есть рамки допустимого, но почему-то не вышло.       Ну не творил я, к примеру, чего-то зазорного, но это не значило, что я бы так не сделал, родись кем-нибудь другим.       Должна же быть хоть какая-то мораль у всей этой истории, связанной с жизнью Вилле?       Будто он не делал ничего хорошего. Вздор!       — Не думаю, что ты действительно хочешь оправдать меня. Нет, — Вилле достал новую сигарету. — Скорее — ты знаешь, как я жил до встречи с тобой.       — Тут я не совсем понял.       — Тут понимать нечего. Укоры, упреки, зацепки — всё что я получал, когда искренне хотел попросить прощение. Когда не контролировал себя, а потом раскаивался.       — А вывод-то какой? — Я почесал голову.       — В конечном итоге, я нашел того, кто мог бы меня простить. Но, не заставляй меня повторять заново весь этот бред о том, почему из миллиардов людей я выбрал именно тебя.       — Я это знаю.       — Ты не надевал на меня шлейку. Не тыкал в меня указкой… А потом? — Вилле заслонил лицо рукавом, и мне на секунду показалось, что он плачет, но фигушки.       Такие как он закрывают глаза, чтобы не сжечь своего обидчика дотла. Весьма благородно, знаете ли.       Хотел ли я вообще, чтобы он заплакал?..       Да, такого ни разу не было, но, извините, какой я был друг тогда, если предпочел бы видеть рядом с собой не вечно довольного Вилле, а унылую тряпку, беспрестанно ноющую о том, как ей хреново…       Нахрен.       Это я только что сам себя описал.       — А потом ты перестал меня понимать. И я не знал, что делать.       — То есть, я виноват? — Круглые глаза, недовольный вид — это все, что могло воспроизвести мое немногофункциональное лицо. Но, с таким спутником этого вполне хватало.       — Не а… Тут нет виноватых. — Парень немного смягчился. — Просто я не пытался начать уважать себя.       — Самодисциплина — вещь такая. — Я дурашливо поболтал ногами. — Ну, давай умрем, что ли?       Вилле знал, что ему нечего на это сказать. И мечтал, чтобы я понял его не как агрессора, затаившего злобу в бутылке, а человека, который лишь иногда возвращается в прошлое, чтобы сравнить его со своим теперешним существованием. А там, знаете, рождается и самоуважение, когда понимаешь, что сумел измениться в лучшую сторону.       Ну, а если не сумел, то и хрен с ним.       Частенько ведь такое бывало, когда человек тебе твердит «ты мне нравишься таким, каков ты есть, но, вот ведь гад, ненароком и исподтишка старается изменить тебя, ломая и подстраивая под себя…       И, кстати говоря, иногда это происходит в странном режиме беспилотной ракеты, которая бьет на поражение, никогда не оставляя никого в живых       Впрочем, сейчас меня это мало волновало.       Демон так и не появился.       Акселле даже не пытался нас искать.       Иными словами, мы получили то, чего так страстно желали — уединение, свободу и возможность расквитаться с массой накопившихся вопросов.       Заметив, что Вилле уже немного подостыл и начал клевать носом, я спровадил его в подсобную комнату, наградив увесистым одеялом в пакете, термосом со свежесваренным чаем и той самой сумкой, набитой «чем-то черным».       Парень долго не артачился. Едва его голова коснулась подушки, тот ушел в царство Морфея, а я, понаблюдав за его смертельно-бледным лицом (в гроб краше кладут), прикрыл за собой дверь, оставив малюсенькую щелочку, на случай всяких непредвиденных казусов.       Бесцельно шатаясь средь стеллажей и вешалок-пауков, я отмечал все новые и новые объекты, которые не успевал разглядеть ранее.       Оно и верно, ведь делал я это бегло и краснеючи. Словно бы кто-то мог уличить меня в столь непотребном занятии.       Глянув еще раз через плечо, я злорадно улыбнулся, понимая, что на этот раз меня точно никто не отвлечет. К тому же, я всегда могу что-то попробовать на себе, или примерить какой-нибудь идиотский наряд монашки/стюардессы, втиснутый в помятый, вакуумный пакет.       Окна здесь были мизерными.       Да и те были прикрыты массивными, деревянными ящиками, сквозь «расчленения» и щели которых в залу проникал тусклый, рассеянный свет. Он был или белым, как стрела, пронизывал пространство докуда доходили его острые лучи, либо как пыльца, схожая чем-то с мукой или сахарной пудрой.       Тут мне была понятна причина обзавестись масляной коптильней, но я не понимал почему бы семейству Вало не купить обычные светильники?       Изначально я склонялся преимущественно к необычайному стилю этого уникального места, но потом рискнул покинуть дом, чтобы убедиться в предположениях касаемо второй своей догадки.       Как и следовало ожидать, электрический провод не был подведен к участку. И любило же это семейство Вало выбирать дома на отшибе. Пусть не дом — магазин. Но не их ли это почерк?       Спорим, вон в том сараюшке находится автономный генератор?       Ну, да. Так и есть.       Тут мне вспомнилось, что такой был и в коттедже, за городом, и в нынешнем доме Вало…       В этом нет ничего особенного, понимаете? Однако, эта информация полюбовно проникла в мой мозг, заставив по-доброму улыбнуться.       Такой улыбкой я, обычно, награждал либо чертовски-милых щенят, либо маленьких детей, которые еще не успели вырасти и преисполниться дерьмом.       В общем, прогулявшись по насту и скурив сигаретку, я вернулся в магазин, стараясь шуметь как можно тише. Но Вилле привык к излишнему шуму. Подобно ребенку в колыбели под песни сладкоголосой матери, он спал под натужный грохот генератора.       Обратившись к созерцанию прежней дребедени, я позволил себе мысли о Ханнеле.       Быть может, я сумею собрать яйца в кулак — обязательно приеду к ней в это воскресенье.       В общем-то, было бы неплохо пообщаться с ее лечащим врачом. Вдруг мы сойдемся во мнении отвезти девушку в Хельсинки, заместо узкопрофильного госпиталя с тремя врачами на всё поселение?       В Финляндии и медикаментов и дипломированных специалистов пруд пруди. Как и велика вероятность, что нам все-таки удастся спасти зазнобу Вилле.       Сам прикол был в том, что несколько лет назад я всерьез думал о том, что между Вилле и Ханнеле что-то было (по-крайней мере, так говорили его родители), но, спустя некоторое время, я узнал истинную причину переживаний своего друга. И познакомились они не после того, как она стала инвалидом, а гораздо ранее.       Из всего выше написанного выходило так, что Вилле мог стать причиной ее дисфункции.       Но, было одно «но». Ни разу и никто не говорил о маниакальном желании девушки свести счеты с жизнью. Даже Вилле не знал об этом, ибо, вероятнее всего, ему было невдомек спрашивать о переживаниях своей подруги у ее брата.       И вообще, как минимум, это выглядело бы неэтично с его стороны.       На этой веселой ноте я решил оставить размышления о пострадавшей, поскольку, чем больше я копался в ее прошлом и подводил итоги, тем больше мне не хотелось верить в умственноотсталость своего лучшего друга и любовника.       Вот ведь странное дело, я бы и не смог смириться с новой версией Вилле.       Да, он прекрасный музыкант, но, почему он не может словить тупняк или проиграть, опростоволоситься, сломаться, не оправдать ожидания его кумиров?       Или просто я привык видеть его духовной машиной словообразования? А еще — честным, отзывчивым, смышленым… Но и тупой проституткой он тоже не был (он сам их не признавал).       Тогда, кто этот человек?       Я споткнулся и тяжело вздохнул.       Почему я постоянно думаю о нем?..       Я, в сердцах, ударил по стеллажу, решая переключить свои мысли на что-то другое, кроме Вилле.       Годы тренировок.       Теперь мое сознание было чистым, как родник, но… ИСКУССТВЕННЫЕ ЧЛЕНЫ!       Так как делать было больше нечего, а спать я не хотел, принялся вальяжно расхаживать меж усыпанных чертовщиной полок, изучая товар более детально.       Если сменить табличку «продано» на «открыто» будут ли посетители?       Казалось невероятным — Валилльская дамочка выбирает себе пенис на батарейках… Не знаю, как здесь, но в современном мире можно было бы попробовать.       Здесь же жителей немного. Испортишь репутацию — дерьма не оберешься, — будут ходить, тыкать пальцем, как в какого-нибудь сатаниста-богоненавистника…       Как по мне, не стал бы засовывать в себя всю эту диковинную чепуху. Ладно нейтральных цветов, но фосфорицирующие, истекающие смазкой обрубки, похожие на бивень мифического зверя, вселяли в меня лишь отвращение и насмешку.       Зато модель «реалистик» отдалась приятной волной в области паха.       Я смущенно заозирался, проверяя нет ли случайных свидетелей.       Но в комнате было пусто и мрачно. Без единого шороха, кроме, конечно, рева агрегата за окном.       Присев на низкий стульчик, я задумчиво закурил, жмакая в руках непривычный объект. И, знаете, он был приятным на ощупь. Кибер-кожа быстро нагревалась в руках, отчего фаллоимитатор становился почти родным, как часть тела.       Почесав переносицу, я принялся придумывать ему имя, ибо, как мне казалось, он был достоин данной чести, хотя бы из-за его внушительных размеров.       И пусть это была целиком и полностью привилегия Вилльяма — давать имена всему и вся, с завидным роем однокашников и оравой гномов у крыльца, я окрестил его «папаней».       У «папани» даже кнопки были под яйцами.       Шутки ради я нажал на одну из трех.       И, каково было мое удивление, когда это чудовище принялось вертеться у меня в руках.       Я уронил модель «реалистик» на пол. Похожую на перерубленного червяка, слепо натыкающегося на всевозможные препятствия.       — Вы смотрите, — Лукаво пробормотал я, — У него еще и пульт есть…       Вилле вышел из укрытия ближе к полуночи — заспанный и недовольный.       Он застал меня за увлеченным процессом, — я гонял члены наперегонки, позевывая и потягиваясь.       — Развлекаешься? — Хрипло пробормотал он, пиная «папаню» и усаживаясь рядом со мной по-турецки. — Знаешь чего не хватает? — Пива.       — Если мы будем прохлаждаться, то бог весть когда сможем решить наши дела, понимаешь, друг? — Я откинул пульт в сторону, укладываясь лопатками на пол.       — И, что ты предлагаешь?       — Поискать Люцифера, я думаю.       — Здравствуйте, приехали, — Вилле фыркнул, — Мы, значит, специально прячемся, с письками тут играемся, а ты хочешь пересечься с этим психопатом!.. Хорошая идея.       — Блин, ну не обязательно вести его сюда. — Я обиделся, — Ты меня за дебила не держи. Пересечемся с ним где-нибудь на отвлеченной местности. Например, дома. У Коскинена.       — Заглянем за печку, выгоним его оттуда нахрен веником, — Парень саркастически усмехнулся. — Если он крут, то знает, где мы. Если знает, то не трогает. Либо ему не до нас, либо он сам не шарит, что с нами делать.       — Точно.       — Смотри — тля появилась… Это уже ни в какие ворота не лезет, — Я возмущенно вскочил, пытаясь отбиться от полчища крылатых тварей.       — Они пьют кровь. Те, что по-смелее. — Вилле почесал подбородок. — А вон оса. Зимой.       Понятное дело, что делать нам было особо нечего, поэтому мы восприняли появление осы как священный дар.       Вилле задолбался прыгать, ссылаясь на тяжелые ботинки и на несусветную лень.       В конечном счете, мы оставили новую гостью в покое, решая прогуляться за пивом.       — Пиво пьют, чтобы отдохнуть душой. Тебе-то зачем? — Осведомился я, вышагивая по заснеженной улице к местному магазинчику. Вилле шел следом, беспрестанно что-то бубня себе под нос.       — А я похож на человека, который только что вернулся из отпуска? — Он остановился как вкопанный и развел руками в разные стороны.       Темные круги под его прежде зелеными, а теперь мутными, глазами почти кричали: «я не спал нормально с прошлого месяца».       — Хорошо, ты меня убедил.       Тяжело вздохнув, я прикупил нам обоим пива, открывая свою унцию еще у кассы. словно чеку с бомбы сорвал.       Мой взгляд упал на виски, я и его захватил. Думаю, Вилле точно обрадуется…       Словно бутон в убыстренной перемотке, Вилле превратился в гигантский, улыбающийся подсолнух.       Что-то мне подсказывало — теперь он не станет ворчать по поводу своей никчемной жизни. И так, кстати, считал только он сам.       Расположившись на раскладной кровати, мы отставили пиво, решив приберечь его на утро. Так что виски имел постоянный успех — его мы передавали друг другу.       Сначала быстро и без лишних эмоций, затем более медленно, в силу наступившего опьянения.       К половине бутылки мне стало плевать, где я.       Все мое внимание приковывал только он, парень, что расположился у меня в коленях, почитывающий какую-то видавшей виды книгу.       Я пытался сосредоточиться на чем-нибудь еще, но образы казались мне размытыми и плохо прорисованными. В итоге, я ластился все ближе и ближе к любимому объекту, сгорая от желания запустить ладони под его черную рубашку.       То ли Вилле было все равно, то ли была еще какая-то причина, но он не спешил делать первый шаг. Словно механизмы его тела заржавели и такой короткий жест как поворот головы в мою сторону являлся для него чем-то воистину сложным.       — Ты чего там залип? — Поинтересовался я, позволяя собственному телу принять такое положение, чтобы взглянуть на страницы с ракурса лучшего друга. Оказалось, так прикольнее. Либо при движении виски каким-то образом расплескалось из моего желудка в мозги…       — А что, если этот мир только в нашей голове? — Вилле будто и не был пьян.       Он повернул голову ко мне, сосредоточенно всматриваясь в мои глаза.       — Общий, на двоих?       — Именно.       — Знаешь, мне не страшно, если это так. Потому что здесь я с тобой. — Я прикрыл глаза, наслаждаясь его теплом.       — Знать бы, чья это фантазия, — Прошептал парень, и его мягкий, успокаивающий, обволакивающий голос отозвался где-то в недрах моей истерики.       Как можно оставаться столь спокойным? Не понимаю. И не пойму, наверное, никогда, пока не окажусь в его шкуре.       Так или иначе, теперь я знал, что нам никто не помешает. И это ощущение начиняло мою кровь божественными лейкоцитами.       Приспустив рубашку с его худых, но изящных плеч (не тех, что бывают у истощенных анорексиков или жертв освенциума) я бережно прижал его к себе, пытаясь считать все его мысли.       Выходило так, что я наткнулся на глухую стену, понимая весь абсурд своей затеи. Мы ведь не маги там какие-то. Не телепаты.       К тому же, какое мне дело до того, о чем думает Вилле, если сейчас он со мной?       По проезжей части прогрохотал грузовик, возвращая меня своим шумом к реальности. Наверное к той, из некоторых, к которой я привык за долгие годы.       Пришлось немного отвлечься, чтобы не приступить к самому главному. Хотя, я до сих пор не мог понять, почему так страстно оттягиваю момент нашей взаимной близости? Сложно ли мне тотчас сорвать с него жалкую одежду и вытрясти дурь из его легкодоступного тела, или сложно принять его присутствие в моей никчемной жизни?       Нет, не так проблематично, как отринуть сомнения, что вытравить червей, которые пожирают мою иступленную сущность.       Именно так я и думал.       Пока мои пальцы повторяли силуэты его сложных, но бессмысленных татуировок, Вилле расслабленно дышал, допивая остатки нашего общего пойла.       Его, вечно искусанные в приступах злости, губы носили на себе легкий след спиртного напитка. Это делало их еще более желанными и изысканными, чем когда-либо.       — Я в тебе, — Мой тихий шепот пронесся по полутемному помещению. Я и он были слишком расслабленны и пьяны, чтобы акцентироваться на таких нюансах. Тысячи и тысячи ночей проведенных вместе сделали наши тела чем-то вроде продолжения одного и того же шедевра. Безымянного, первобытного, тайного. Как казалось, хрупкого и невидимого.       — Очень приятно, — Пробормотал он, располагаясь на матрасе с наибольшим удобством. Я немного помедлил, дождавшись, пока парень примет комфортное для себя положение. После чего, лег сверху, согревая его своим телом.       — Какое глупое чувство, — Я довольно улыбнулся. — Это так просто — быть счастливым.       Вилле промолчал, предпочитая обходиться и без ненужных слов. Его пальцы обхватили мои бедра, намекая на смену темпа.       Он любил так, чтобы я выбивал из него хриплые стоны и душу. Словно расплачивался за странные грехи, о которых знать-то не знал. Так, покрываясь потом и взволнованными мурашками, внимал сладким звукам нашего траха, как очередной симфонии в своей эротической коллекции. Поднимался вслед за моим выдохшимся телом и отдавался, как отдаются тем, кому уверуют без малейшего сомнения.       Поначалу излишнее стеснение, как неотъемлемая часть обыденного сюжета. Позже самые умопомрачительные позы, бесстыдные словечки в излюбленной Валовской манере, от которых мой член вставал дыбом и повиновался этой заднице как змея заклинателю.       По первой были в наших отношениях некоторые неувязки, но я бы и не знал куда двигаться, если бы не попробовал поменяться местами.       А Вало никогда и не был активом.       Его поведение, от противного, демонстрировало спокойствие и покровительство, но трахаться он любил как девочка, по всем канонам и традициям.       Иногда, конечно, как сейчас, в нем просыпалась охотчивая стерва, и тут я вряд ли мог что-то поделать.       С другой стороны, не все ли равно мне было, как этот человек лежит в моих руках и каким набором звуков обладает его мягкое, сексуальное горло? Сама фишка была в том, что я рассматривал этот процесс, как одно из физиологических проявлений человека, возможность перезагрузиться и получить неимоверное удовольствие.       Вступать с кем-то в контакт и называть его своей любовью ради скачек на кровати — может и хорошо, но уж лучше быть одному, чем использовать кого-то в своих личных целях.       Совесть, которая не дает поступать иначе. Одна из тех защелок, что держит похотливого зверя взаперти…       — Линдстрем, — Пробормотал Вилле, открывая свои ядовитые глаза и хватая меня за талию. — Мне так нравится, когда ты не знаешь куда деть взгляд…       — Эта вещь меня провоцирует, — Отозвался я со спокойствием. — Однако, я успел привыкнуть.       — И теперь опускаешь глаза и продолжаешь делать безразличный вид, будто занят покраской забора…       — Все мы когда-то привыкаем, — Но глаза все-таки не поднял. Конечно, я знал, что сломаюсь. Это как висеть на обрывке туалетной бумаги над пропастью.       — Ммм? — Он облизнул сухие губы и очень слащаво улыбнулся. Будто понимал — сейчас его выход.       — Тогда спущу в тебя. Прости, чувак. — Я поднял грустные зрачки навстречу этому агнцу, чувствуя, как подступают волны возбуждения. Теперь я был сосредоточен именно на нем, но знал, что долго не продержусь.       — Кончи для меня. Пожалуйста. — Он чуть сжал указательный палец на моей мокрой ладони, проводя большим по тыльной стороне.       Тут же положил руку к себе на член, отчего я почувствовал его теплую, набухшую головку. И то, как его бархатная кожа скользила по моим пальцам — стелилась, перекатывалась и пульсировала, — выключило мой мозг на добрых, десять секунд.       Я все падал в какую-то пропасть, агонизировал, становился тупым, бесхребетным существом. Потом цеплялся за крохотную надежду не заляпать наши единственные простыни. Но позже, как оно обычно бывало, укладывался на горячее тело друга и приходил в себя, кончая в его жаркое, узкое отверстие.       Дождавшись паузы, он первоклассно сменил позу, и теперь покоился на моих бедрах, проводя язычком по животу. Его упругий член упирался мне в лодыжку. Хотелось ощутить его в себе, но я не хотел говорить об этом.       Хватит. Я ведь добился того, чего так страстно желал.       Дальнейшие наши действия превратились в бессмысленный набор движений.       Я кусал его губы, усыпал стройное тело поцелуями, соединял наши эрекции в ладони.       Мы лежали, глядя в потолок. Мы тащились от присутствия друг друга.       Чувствуя себя сытым и немного уставшим, я закурил сигарету, глядя на друга.       — Полегчало?       — Для первого подхода сойдет. — Он закинул на меня ногу, крепко прижимаясь пахом. Я укрыл нас одеялом.       — Есть ли что-то такое, чего тебе сейчас не хватает? — Поинтересовался я.       — Я считаю, дело не в сексе, понимаешь, а в чувствах. Без них он не такой.       — Скажешь тоже. — Я не хотел соглашаться. — А как же сексологи, знающие реакции твоего тела лучше тебя самого? Они могут довести тебя до кондиции, призвать самые затаенные твои фантазии. Ты будешь кончать в их руках по нескольку раз, и все равно хотеть, чтобы это никогда не прекращалось.       — Всего лишь умелая техника. — Вилле фыркнул. — Хотя, я понимаю о чем ты говоришь.       — Йонне, да? — Мое лицо стало серьезным. — Ты говорил, что между вами никогда ничего не было. Так ведь?       — Это имеет хоть какой-то вес в наших с тобой отношениях?       — Дай-ка подумать. Если считать нормальным желание заколоть этого ублюдка, то нет, — не имеет.       — Ничего у нас с ним не было. Так, на уровне поцелуев. — Вилле расслабился, и я понял, он говорит не то, что я хочу от него услышать, а то, как оно было на самом деле. — У него очень притягательный стиль поведения, слишком женственные ужимки. Это притягивает своей странной хрупкостью, невесомостью. Как плавные покачивания бедер у женщин. То, как они себя ведут. Определенно.       — И запах волос, кожи…       — Как думаешь, почему его нет в этом мире?       — Иногда мне кажется, будто я каким-то образом могу препятствовать нашему скорейшему свиданию. Йонне в прошлом, Вилле. Не в этом, но в настоящем. Вот такая вот путаница… — Мой голос плавно сошел на стон.       Вилле поцеловал меня в губы. Он перевел дыхание и теперь был готов отплатить мне равноценной монетой.       Я чувствовал, что наше притяжение растет с каждой минутой.       В его руках я забывал, кто я, где, и зачем родился на этот гребаный свет…