***
Рики подошел к обеденной зоне и с озадаченным видом застыл в дверях. — Я думал, тут кладовка, — пробормотал он. Дэрил улыбнулся. — Хозяин Ясон больше не использует эту комнату, как раньше, когда я только появился в пентхаусе. Катце кивнул. — Я столько раз тут завтракал, обедал и ужинал в одиночестве. — А вид совсем неплох! — заметил Рики, подойдя к окну. — Но что там внизу за сумасшедший дом? Пускают фейерверки — или мне послышалось? Только поглядите, стаи аэромобилей зависли в воздухе! — Они сюда всю ночь стекались, — ответил Сариус. — Ты разве не слышал гудки и прочий шум? — Не-а, я только что проснулся. — Предписание Юпитер явно передали по сетям еще вчера вечером, и теперь весь город встал на уши. Я слышал по каналу сплетен, что полиция блокировала ведущие в Танагуру магистрали, только где им остановить народ на байках или воздушных авто! Слетелись из Мидаса, как пчелиный рой, а теперь еще и из Уруса подтягиваются. — И всё для того, чтобы посмотреть, как выпорют блонди? — А то ж! В городе — сплошные пробки, полиция даже вызвала подкрепление из Мидаса, чтобы хоть как-то сдержать карманников и грабителей. — Скорей бы этот день закончился! — прошептал Джутиан. — Да уж, — согласился Юи. — Как подумаю обо всем этом, мутить начинает. Рики уселся за стол и молча навалил себе на тарелку яичницы с беконом и горячих лепешек. — Это будет жуткое зрелище, — пробормотал Ру и содрогнулся. Катце кивнул. — Да. Но они справятся. Катце, Дэрил и Джутиан обменялись понимающими взглядами — каждый из них на собственной шкуре испытал то, что ожидало теперь их хозяев. — Вот что я вам скажу, — продолжил Катце. — Следующие несколько дней они не смогут без нас обойтись. Для Ясона и Омаки — и, возможно, для Хейку — это может затянуться надолго. Думаю, после всего нам нужно будет доставить их сюда, чтобы вместе было легче о них позаботиться. Все единодушно кивнули. — Правильная мысль, — согласился Ру. — Что, Рики, похоже, твой аппетит ни капли не пострадал? — заметил Калан. Монгрел пожал плечами. — Ну да. Никогда не упускаю возможность основательно подкрепиться. — Да неужели? — улыбнулся Катце. — Если мне не изменяет склероз, когда ты появился в Эосе, у тебя была совершенно другая точка зрения. Рики моргнул, но потом тоже разулыбался, вспомнив свою трехдневную голодовку. — Да это было сто лет назад. — Ну, так уж и сто! — негромко возразил Катце. Ру встал. — Помогу убрать со стола. — И я с тобой, — вызвался Калан. Рики закрыл свою тарелку руками. — Я еще только начал! Джутиан повернулся к Юи. Тот сидел, уставившись на свои колени и молча глотая слезы. — Ты видел здешний сад, Юи? Там очень красиво. Юи покачал головой. — Идем, я тебе покажу. — Я с вами! — заявил Сариус. — А я лучше посмотрю, не нужно ли чего нашим блонди, — поднимаясь из-за стола, сказал Дэрил. — Ну вот, все меня бросили! — вознегодовал Рики. — С тобой остаюсь я, — утешил его Катце. — Устал как собака, даже с места не сдвинусь. Как только все разошлись, монгрел повернулся к нему. — Я как раз хотел попросить тебя об услуге. — Вот как? Ну давай, проси. Но ничего не обещаю! — Мудила! Катце лишь улыбнулся. — Разве так ведет себя мудрый человек, если ему необходима услуга? Неужели ты надеешься преуспеть, награждая меня подобными именами? — Да я дразнюсь! — Да я знаю! Рики наклонился к Катце поближе и понизил голос. — Это на самом деле очень важно. Мне нужно, чтобы ты выполнил для меня одно поручение. Кое-что… вернул. — Он полез в карман брюк, вытащил подвеску Кея и передал рыжему фурнитуру. — Сможешь отдать его… Гаю? Присмотревшись к подвеске, Катце нахмурился. — И ты всё это время хранил у себя знак любви? Рики покачал головой. — Это не то, что ты думаешь. Но… это очень важно. Гаю нужна эта вещь. — Ну, уговорил. Не знаю, когда мне теперь выпадет случай — подозреваю, что всю неделю придется безвылазно торчать в центре, где проходит торговый конвент. Раз уж Ясон и Рауль на ближайшее время окажутся ни на что не годными, придется за всем присматривать самому. — Ладно. Сделаешь при первой возможности, хорошо? Катце кивнул и засунул подвеску в карман пиджака.***
В «Плазу» набилось столько любопытствующих, что не продохнуть. Большинство из них принадлежали к элите, хотя затесались в толпу и несколько молодчиков попроще, которым удалось еще ни свет ни заря застолбить себе местечко. По периметру выстроились Амойские Стражи, не пускавшие на забитую народом площадь перед «Эмпориумом» новых зевак. Уличные продавцы мгновенно просекли что к чему, и за пределами оцепленной зоны развернули палатки с закусками, напитками, мишурой, воздушными шарами, голографическими фотокамерами и прочей всячиной. Самым ходовым товаром оказались бинокли с большим увеличением. Это был канун Дня Юпитер, открытие Амойского Межгалактического торгового конвента, к тому же через пять часов в самом «Эмпориуме» начинался ежегодный маскарад. Зрители явились на публичную порку, разодетые в пух и прах — для них наказание блонди представлялось одним из номеров запланированного празднества. Пышные вычурные костюмы и маски придавали действу оттенок легкого безумия, словно порка кнутом была актом грандиозной пьесы театра абсурда. В знак уважения к статусу блонди для них установили шатер — хоть какое-то подобие уединения. Второе послабление для представителей элиты заключалось в том, что, в отличие от петов, их не подвергали унижению, заставляя полностью обнажаться перед публикой. На них оставались свободные шелковые брюки и ботинки. Блонди, которому предписывалось исполнить наказание, звали Ксантус Кан, это был прославленный на всю Амои силач. Когда дело касалось кнута, его боялись и почитали даже выше Рауля, кто, по мнению любителей подобных зрелищ, занимал почетное второе место. Но сегодня не Раулю выпало держать в руках кнут. Ксантус прохаживался по помосту и пощелкивал кнутом, разминая мышцы для предстоящей работы. Даже с его силой и выносливостью задача ему досталась не из легких. Чтобы выпороть всех осужденных, придется нанести целых сто тридцать пять ударов… С тех пор, как он впервые взял в руки кнут, ему ни разу не приходилось применять его к себе подобным, а теперь перед ним предстали целых шестеро блонди, элита из элит Амойского общества. Когда Юпитер препоручила Ксантусу исполнение приговора, ему пришлось на время забыть про личные симпатии и пристрастия. Он питал глубочайшее уважение к Ясону и Раулю, а Ксиана так и вовсе считал своим другом. С Хейку они никогда не были в особо теплых отношениях, но Ксантус не желал ему зла и не хотел становиться свидетелем страданий знаменитого хирурга. Двух других блонди — Мегалу и Омаки — он знал лишь по слухам, хотя все они учились в одной Академии. Получив предписание, Ксантус, как и многие другие, был потрясен, когда узнал о заговоре и о планах мятежников. Он и вообразить себе не мог, что Ясон Минк, столь щедро осыпанный милостями Юпитер, отплатит ей попыткой государственного переворота. Однако он понимал, что Ясон потерял голову от любви к пету, и в этом они были схожи: Ксантус тоже питал страстные чувства к своему Голариану. Но, какая бы веская причина ни побудила Ясона и компанию бунтовать, его, Ксантуса, обязанность заключалась в том, чтобы должным образом их за это наказать. Сдерживаться он не собирался, долг велел наносить удары в полную силу, хотя в глубине души его всерьез беспокоил приговор Ясона — он не был уверен, что блонди сумеет перенести то, что ему уготовано. Первым на помост вывели Ксиана. На краткий миг их взгляды встретились, и Ксантусу показалось, что, узнав его, старый друг едва заметно вздрогнул. Сердце его наполнилось сочувствием, и он порадовался, что Ксиану придется вытерпеть всего пять ударов. Руки осужденного блонди приковали к позорному столбу, потом закрепили ноги, пока Ксантус расхаживал за его спиной взад-вперед и повторял про себя текст приговора, который заучил наизусть. Толпа, еще недавно издававшая многоголосый шум, мгновенно смолкла, но тишина показалась еще более оглушительной. Ксантус остановился позади приговоренного и, уперев руки в бока, провозгласил: — Ксиан Сами! Ты признан виновным в нарушении статьи Х998.5 Генерального Кодекса и приговорен к пяти ударам кнутом. Сейчас ты получишь свое наказание. Ты вправе согласиться на применение акселератора или отказаться от него. Каков твой выбор? — Я согласен, — ответил Ксиан. — Принято. Ксантус сделал еще несколько шагов, потом размахнулся и с оглушительным щелчком обрушил кнут на спину блонди. — Один! Считать удары доверили Кобину, обладавшему гулким, как колокол, можно даже сказать, замогильным голосом. Он стоял на дальнем конце помоста, скрестив руки на груди. Ксиан сжал кулаки, стараясь справиться с режущей болью от кнута, но прежде чем он успел полностью прийти в себя, кожу вспорол новый удар. — Два! На третьем ударе его глаза закатились, а на четвертом и пятом он уже не мог сдерживаться, и тишину разорвал пронзительный крик. Приговор был исполнен, Ксиана сняли со столба и отвели в шатер. Следующим вышел Мегала Чи, самый мелкий из шестерых блонди. Увидев мощного Ксантуса Кана с окровавленным кнутом в руке, он весь съежился от страха. Его тоже приковали к столбу, в то время как исполнитель приговора прохаживался за его спиной. — Мегала Чи! — взревел он. — Ты признан виновным в нарушении статьи А1048 Генерального Кодекса и приговорен к десяти ударам кнутом. Сейчас ты получишь свое наказание. Ты вправе согласиться на применение акселератора или отказаться от него. Каков твой выбор? — Отказываюсь, — ответил оробевший Мегала. — Принято. В отличие от Ксиана, Мегала совершенно не мог сдерживаться, и закричал, как только кнут в первый раз ожег его спину. Из рассеченной кожи вскоре заструилась кровь, и десять ударов длились целую вечность. На последнем из них блонди испустил такой протяжный мучительный вопль, что он, казалось, еще висел в воздухе после того, как Мегалу уже отвели в шатер. Затем на помосте появился Рауль. Когда его руки подняли над головой и приковали к столбу, на плечах блонди взбугрились мощные мускулы. Ксантус удивился, заметив на его спине следы, напоминавшие старые рубцы от кнута, и принялся размышлять над загадкой их появления, прогуливаясь за спиной осужденного и разминая руку. — Рауль Ам! Ты признан виновным в нарушении статей F214 и Х998.5 Генерального Кодекса и приговорен к пятнадцати ударам кнутом. Сейчас ты получишь свое наказание. Ты вправе согласиться на применение акселератора или отказаться от него. Каков твой выбор? — Я согласен. На мгновение Ксантус застыл, удивленный его ответом. — Принято, — помолчав, сказал он и установил на рукоятке кнута функцию «акселератор». Когда кнут обрушился на спину того, кто сам был известен как безжалостный палач, толпа начала скандировать вместе с Кобином: — Пять! — Шесть! — Семь! Рауль стискивал зубы от адской боли, но на седьмом ударе не выдержал и вскрикнул в голос. — Восемь! Отчаянный крик блонди заставил руку Ксантуса замереть в воздухе. Шагнув вперед, он произнес так тихо, чтобы его мог услышать один лишь Рауль: — Отключить акселератор? — Нет, — прошептал блонди — гордыня не позволила ему согласиться и облегчить свои страдания. — Мне не нужны шрамы. Ксантус вздохнул и повернулся к толпе, широко расставив ноги и уперев кулаки в бока. — Это вам не спорт, и болельщики тут не нужны! — рявкнул он. — Вам запрещается считать удары! Будете молчать, пока всё не закончится — или покинете «Плазу»! Над площадью тут же повисла гробовая тишина. Издалека доносился шум двигателей и гудки застрявших в пробках автомобилей, лишний раз напоминая собравшимся, как им повезло получить допуск в «Плазу». Ксантус снова повернулся и возобновил порку. Он нахмурился, заметив, как на последних ударах Рауль затрясся всем телом. Блонди больше не пытался сдерживать крики — боль была просто чудовищной, невыносимой, какой он и представить себе раньше не мог. Несмотря на холодную погоду, Ксантус весь взмок. Когда Рауля у столба сменил Хейку, Кан разделся до пояса, и зеваки узрели его обнаженный, блестящий от пота торс. Он мог похвастать исключительным даже по меркам блонди телосложением — мощными плечами и широкой грудью. Правую руку обнимал татуированный дракон и, когда мышцы сокращались, казалось, он движется, как живой. Волосы Ксантус заплел в одну длинную косичку, спускавшуюся до талии и перевитую тонкими кожаными шнурками. На тело Хейку тоже стоило посмотреть, и толпа зачарованно охнула при виде бионического протеза, металлические сочленения которого, казалось, вырастали прямо из спины. Голариан подбежал к помосту и протянул хозяину бутылку с водой, которую тот с благодарностью принял и опустошил в несколько глотков. Потом блонди покрутил запястьем, щелкнул кнутом и размял плечи, готовясь продолжить свой нелегкий труд. — Хейку Киатенон! — объявил он наконец. — Ты признан виновным в нарушении статей С107, F214.5 и Х998.5 Генерального Кодекса и приговорен к двадцати ударам кнутом. Сейчас ты получишь свое наказание. Ты вправе согласиться на применение акселератора или отказаться от него. Каков твой выбор? — Согласен. Ксантус едва заметно покачал головой, шагнул назад, размахнулся и с силой послал кнут вперед. — Один! Щелк! — Два! Щелк! — Три! Щелк! — Четыре! Щелк! — Пять! Щелк! — Шесть! Щелк! — Семь! Хейку, отчаянно натягивавший свои путы, издал душераздирающий вопль, почти заглушив бесстрастный голос Кобина. После десятого удара Ксантус остановился и предложил отключить акселератор, но Хейку, как и Рауль, отказался. Он слишком гордился красотой своего тела, чтобы позволить нанести ей непоправимый ущерб. — Семнадцать! Щелк! — Восемнадцать! Щелк! — Девятнадцать! Щелк! — Двадцать! На последних ударах Хейку потерял сознание, и его пришлось унести с помоста. Возникла небольшая пауза — с пола вытирали кровь. Теперь оставались только Омаки Ган и Ясон Минк, но их приговор был самым суровым. На помост вывели Омаки и закрепили его у столба. Какой-то аэромобиль попытался втихаря подлететь поближе к «Плазе», но его перехватил танагурский воздушный патруль. Ксантус подождал, пока проблему уладят, и продолжил. — Омаки Ган! Ты признан виновным в нарушении статей С107 и Х999 Генерального Кодекса и приговорен к двадцати пяти ударам кнутом. Сейчас ты получишь свое наказание. Ты вправе согласиться на применение акселератора или отказаться от него. Каков твой выбор? — Согласен на акселератор. — Принято. Омаки услышал тяжелые шаги за спиной и приготовился к первому удару. Когда кнут врезался в его плоть, он задохнулся от боли, с ужасом осознав, через какой ад ему предстоит пройти. Щелк! — Один! Щелк! — Два! Щелк! — Три! Щелк! — Четыре! Щелк! — Пять! Щелк! — Шесть! Щелк! — Семь! Омаки закрыл глаза, стараясь отвлечься от боли и даже не слыша собственных громких криков. Он натягивал крепления на руках, отчаянно, но безуспешно пытаясь вырваться и избежать жгучих ударов. — Девять! Щелк! — Десять! Щелк! Дикая боль затмила разум блонди, и он не сразу понял, что Ксантус остановился. Потом услышал низкий голос: — Отключить акселератор? Смысл вопроса с трудом пробился в затуманенное сознание блонди. — Да, — ответил он шепотом. Пусть его тело навеки сохранит отметины позора, сейчас ему хотелось любой ценой хоть немного смягчить эту нечеловеческую боль. Но даже отмена акселератора не принесла заметного облегчения. Сознание Блонди уплывало за грань и возвращалось снова; он пытался сконцентрироваться и вслед за Кобином считать удары, но цифры путались в голове, и он никак не мог прикинуть, сколько еще осталось терпеть этот кошмар… Как и Хейку, его пришлось унести с помоста — обезумев от боли, он даже не понимал, что порка уже закончилась. Оказавшись в шатре, он на краткий миг увидел Ясона. Тот посмотрел на него сверху вниз, нахмурил брови и внезапно исчез из поля зрения. Ясон поднялся на помост, на ходу сбрасывая с плеч накидку. Зимний воздух холодил обнаженную кожу, и блонди охватила зябкая дрожь. Ксантус смотрел на него, полный жалости и дурных предчувствий. Ясон поднял руки, его запястья закрепили над головой, после чего приковали к помосту и лодыжки. Ксантус приблизился к нему и тихо сказал: — Я не могу предложить тебе выбор — согласиться на применение акселератора или отказаться. Прости, но при шестидесяти ударах без акселератора не обойтись. Это для твоей же безопасности. — Понимаю, — ответил Ясон. Отступив назад, Ксантус выдержал паузу, прежде чем начать. — Ясон Минк! Ты признан виновным в нарушении статей С107, Х999 и Х999.5 Генерального Кодекса и приговорен к шестидесяти ударам кнутом. Сейчас ты получишь свое наказание. Ясон закрыл глаза и погрузился в глубокую медитацию. Он чувствовал удары и боль, слышал голос Кобина, доносившийся откуда-то издалека, но ощущал всё это будто со стороны. Так были отсчитаны первые десять ударов. — Одиннадцать! Щелк! — Двенадцать! Щелк! — Тринадцать! Щелк! — Четырнадцать! Щелк! — Пятнадцать! Щелк! В отличие от других блонди, Ясон не проронил ни звука, даже когда счет перевалил за пятнадцать. Но порка продолжалась, боль становилась нестерпимой и уже не позволяла себя игнорировать. Блонди задрожал, резко дернулся и, наконец, сам того не осознавая, закричал. Он больше не в силах был скрывать, как жестоко страдает. Лежа на койке в шатре, Рауль смотрел на Ясона и остро переживал собственную беспомощность. При каждом щелчке кнута он корчился и сжимался в комок. Но тяжелее всех приходилось Рики. Когда Ясон начал вскрикивать, пет чуть не вырвал себе все волосы, забывшись от страха и отчаяния. Внезапно его мозг обожгла ослепительная вспышка, и он ощутил муку хозяина как свою, словно разум блонди на миг слился с его собственным. Уже не отделяя себя от Ясона, он вместе с ним рухнул в пучину смятения, обреченности и смертной тоски. Готовый на всё, лишь бы прекратить эту пытку, монгрел выскочил на помост и закрыл хозяина собой. — Остановитесь! Он больше не вынесет! — Пет! — гаркнул возмущенный Ксантус. — Немедленно убирайся с помоста! — Я приму наказание вместо него! — заявил Рики, сбрасывая куртку и срывая с себя майку. — Я буду его… аналогом. Ксантус замер в восхищении перед столь храбрым и преданным петом. — Но ты не можешь занять его место, пет, — сказал он. — Подобного прецедента Амои еще не знала. — Вообще-то, прецедент существует. — Директор Конами, с горьким разочарованием взиравший на позор, до которого докатились его бывшие ученики, вышел вперед и встал перед толпой, скрестив руки на груди. — После битвы при Армане Эрфанес заменил своего брата Иоса и принял за него двадцать ударов кнута. — Это всего лишь легенда, — возразил Ксантус. — Нет, это исторический факт, — не сдавался Конами, — зафиксированный в «Пустынных Хрониках». Таким образом, прецедент имеется, и если пет желает добровольно принять наказание вместо своего хозяина, его просьбу надлежит удовлетворить. Ксантус подошел к краю помоста и присел на корточки, чтобы посовещаться с директором. Через несколько минут он выпрямился и сказал: — Хорошо, пет. Ты можешь заменить своего хозяина. Ясона в полубессознательном состоянии сняли со столба. Для Рики, чей рост был намного ниже, крепления пришлось опустить. Ксантус, остановившийся на цифре «двадцать семь», продолжил наносить удары. Щелк! — Двадцать восемь! Щелк! — Двадцать девять! Щелк! — Тридцать! Потрясенный Рауль наблюдал из шатра, как монгрел, которого он глубоко презирал и никогда не упускал возможности пнуть и унизить, делал то, что сам блонди был сделать не в состоянии — спасал Ясону жизнь. А ведь Рики, в отличие от всей компании блонди, не принимал опиаты, чтобы хоть немного смягчить боль, к тому же Ксантус, сбитый с толку неожиданной просьбой пета, забыл отключить акселератор. Надрывные крики терзали сердце Рауля, и он понимал, что его отношение к Ясонову пету уже никогда не будет прежним. Сейчас он впервые видел перед собой не ничтожного монгрела, а человека — сильного, отважного мужчину, — который жертвовал собой ради любимого. И этим Рики заслужил искреннее уважение Рауля, а раз добившись уважения гордого блонди, утратить его было невозможно. Ясон шевельнулся и приоткрыл глаза — его слуха достигли пронзительные вопли. — Рики? — прошептал он. — Это просто сон, — как мог успокоил его Рауль. — Рики в порядке. Но монгрел был далеко не в порядке. Отсчет для него начался с двадцати восьми, так что ему причиталось тридцать два жестоких удара — и никаких обезболивающих, и никого, кто бы вызвался его заменить. Зрители зачарованно взирали на пета, все как один восхищаясь его преданностью и решимостью — Рики ни разу не попросил пощады, хотя от его мучительных, надсадных криков мороз по коже подирал. — Тридцать шесть! Щелк! — Тридцать семь! Щелк! — Тридцать восемь! Щелк! — Тридцать девять! Щелк! — Сорок! И тут мир взорвался ослепительной вспышкой белого света, послышался раскатистый гул, и всем присутствующим было явлено доселе невиданное. Юпитер. Впервые покинув свою святая святых, она соткалась из воздуха прямо на помосте и простерла руку, чтобы остановить Ксантуса. Увидев перед собой Юпитер, блонди утратил дар речи. Опустившись на одно колено, он преклонил голову и выронил кнут. — Довольно с этого пета страданий! — изрекла Юпитер. — За мужество и верность ему даруется полноправное гражданство. Теперь он А сто семь Эм, пет высочайшего ранга, наделенный всеми правами гражданина Танагуры. С этими словами она снова растворилась в воздухе, а по толпе волной прокатился благоговейный шепот. Монгрела, который лишь смутно осознавал происходящее, сняли со столба под приветственные крики и бурные овации. Громоподобный удар возвестил начало очередного фейерверка — вся элита бросилась праздновать явление Юпитер народу. Впервые со времен революции полукровке были пожалованы гражданские права, и невероятная новость всколыхнула всю Амои.