Полковнику никто не пишет

Эд жил с полковником уже второй год (или правильнее: останавливался у него?), знал его распорядок, привычки, изредка даже готовил завтрак (чтобы Рой мог поспать), а ещё: ходил в магазин, разбрасывал книги по библиотеке, навещал ночами чужую спальню, пил чай (не пил молоко), спорил с Мустангом обо всех расследованиях и вынимал из почтового ящика кипы газет и листовок — но ни одного письма. — Полковнику никто не пишет, — сказал он Ризе, когда они остались в штабе наедине. Она неохотно пожала плечами: — А должен? — Конечно, — уверенно кивнул Эдвард, правда, не глядя лейтенанту в глаза. — Это нормально. — Думаешь, армейские псы — те же люди?.. И тут их прервали: Рой вернулся и снова уселся за стол, о чём-то задумавшись. Эд сразу уткнулся в досье, а Хоукай продолжила надраивать пистолет, опустив низко голову. «Надоело!» — Эй, полковник! — неучтиво бросил Элрик сквозь зубы. — А кем вы были до армии? — Все преступники уже пойманы, Стальной? — холодно ответил на выпад Мустанг, вынырнув из своих мыслей, чтобы указать на стопку бумаг перед Эдвардом. — Займись делом и не мешай. — Да я тут всё утро! — И будешь до вечера, уж поверь, потому что… Мустанг вдруг напрягся (видимо, собрался поделиться всем тем, что узнал), глянул на Ризу, готовую слушать, но не успел ничего сказать. — Да перестань уже наконец! — вспылил Эд, вскочив на ноги, словно ужаленный. — Это глупо и бесит меня! — Хватит! — Скажите ему, лейтенант! У полковника грозно сдвинулись брови, а лицо побелело и вытянулось; между тем, Хоукай даже не дрогнула, а смело произнесла: — Прошу прощения, полковник, но Стальной прав: неприлично скрывать прошлое от партнёра. А может, сил ей придавал пистолет. — Зато прилично решать личные вопросы в рабочее время. Между тем, Риза молча поднялась, поправляя кобуру, чтобы выйти за дверь. Напоследок она бросила на Мустанга недобрый взгляд, и тот не сумел воспротивиться, а стушевался (всё с тем же недовольным, сердитым лицом). Эдвард был благодарен лейтенанту: с ней Рой вёл себя как мальчишка. — Эд, — окликнул Мустанг, потирая глаза, когда Риза действительно удалилась. Было слегка неприятно, ведь на работе он всегда был Стальным, а Эдвард — только для дома. И если случалось наоборот, то полковник выходил из себя. — Выкладывай! — не уступил всё же Элрик, вплотную подходя к письменному столу и даже ударяя в него кулаком. — Всю неделю увиливаешь — надоел! Что за игры?! Я думать ни о чём не могу! — Не смей орать на меня! — Да я тебя и поколотить могу, понял?! — Недорос ещё! — Во мне 175 сантиметров! Внезапно Мустанг просветлел и даже слегка улыбнулся, хмыкнул, а затем и попросту рассмеялся, подбородок уложив на сцепленные ладони: — А ведь и правда. Теперь нужно искать что-то другое. Эд не выдержал и ухмыльнулся краешком рта, стараясь не терять грозного вида, однако атмосфера незаметно переменилась: если только что полковник готов был вынуть перчатки, то теперь он расслабился и подобрел. Как и Эдвард. — Могу я дразнить тебя «ногой-кочергой»? — Что-о-о?! — Да, это подходит прекрасно. — Ну уж нет, полковник. Сейчас получишь! — Тогда дотянись, Стальной. Эд дёрнулся вперёд и понял всё в последний момент (когда Рой уже подался навстречу и приподнялся). Целуя, полковник придержал его за плечо. — Мы так не делаем на работе, — оробел Эд немного спустя, отстранившись. — Мы многое здесь не делаем. Не работаем, например. — Да ты просто хочешь сбежать от ответа! — Конечно, — и полковник сказал это так серьёзно, без шуток, что Эдвард совсем перехотел драться с ним или кричать. Рой откинулся в кресле и перестал кипятиться. Сложив руки, он наблюдал за Элриком какое-то время: открыто, немного даже смущая, и Эд мялся перед столом, подыскивая слова. — Знаешь, это нечестно, — со вздохом уступил он, возвращаясь к дивану и документам, — мы с Алом росли у тебя на глазах. — Прошлое — прошлому. — Вот именно. Говори себе это почаще. На самом деле, Эд хорошо понимал, что простить себя за убийства — почти немыслимо, стать нормальным человеком после войны — невозможно, и многие (та же Риза наверняка) вычеркнули всё, что было когда-то «до». Переехали, сменили одну часть на другую, выкинули фотографии, которые напоминали о них самих, и хотя лица остались те же, люди — значительно переменились. Но если полковнику не пишут, то словно его ухода никто не заметил — и никто по нему не скучал. Как задевает! Рой нужен не только потому, что хороший армейский пёс! — Тогда я буду тебе писать. Полковник озадачился, но на его вопросительный взгляд Эд ответил полуулыбкой, свойственной победителям: пускай и Рой, наконец, чего-нибудь не поймёт. Вскоре снова стукнула дверь — вернулась Хоукай, видимо, отобедав. Мельком оглядев притихших коллег, она заняла своё место напротив Стального и спросила его: — Так ты завтра уезжаешь в Аместрис? — Да. Он пообещал присылать мне открытки, — тут же ответил за Эда полковник. — Думает, что без них я тоскую. — Не обещал я такого! — Ещё есть время, Стальной. И до конца дня, а после — до глубокого вечера, Рой не отставал со своими плоскими шуточками. Если бы Эдвард не знал, как Мустангу приятно, то уже давно стукнул бы его или спалил квартиру. Но полковник был бы другим человеком, если бы прямо сказал: «Спасибо». А другие люди Эдварду не нужны.