Витражи

Всё просто, как дважды два - ванна, полная горячей воды, полпачки обезболивающего в желудке на всякий случай и баллончик "заморозки". Обычно им пользуются спортсмены, когда растягивают мышцы или получают синяки, но Антон искренне надеялся, что ему напоследок тоже подойдёт. Какая, к чёрту, разница: вода и так горячее некуда. Лезвие он заносит без сомнения, режет вдоль, глубоко и резко - боли нет, только в воде распускаются алые цветы диковинными бутонами. *** -…самое надёжное - спрыгнуть откуда-нибудь. Но я, знаешь, высоты боюсь, - мужчина улыбается. - Ты почему тут? - Соседей затопил, - Шаст не слишком настроен на беседу - сказывается потеря крови и капельница с успокоительным. - А я свет во всём доме отключил. Нехорошо получилось, да-а, - задумчиво тянет сосед по палате. Неожиданно ему в голову ударяет наидурнейшая идея из всех возможных. - Давай объединим усилия? Вместе-то точно получится! - взгляд у мужчины взбудораженный донельзя. Антон хмыкает, как бы обозначая то, что он над предложением подумает. Спустя два дня в психиатрическом отделении Шастун понимает, что выбор сделали за него. Сосед по палате - Арсений - похож на безумного изобретателя, и его фантазия действительно поражает. - Я тут уже в шестой раз, - отмахивается он. - Что только не пробовал. В этот раз вот губку забыл намочить, - мужчина вздыхает. - В первый, помню, тоже вены резал. Только поперёк, - Арсений выгибает запястья, демонстрируя кривые шрамы. - Если так резать, можно задеть сухожилия. На левой руке теперь мизинец не сгибается, мешает ужасно. Но это ненадолго! - жизнерадостность маньяка-выдумщика пугает и заражает одновременно. - Почему тебе так хочется... - Сдохнуть? - как ни в чём не бывало заканчивает Попов. - Жить незачем, - он пожимает плечами. - Все эти ценности - семья, работа с девяти до пяти, поездки на дачу к родителям - зачем это всё? Бессмысленно. Антон смотрит в чуть грустные глаза напротив - Арсений похож на первоклассника, которому сказали, что ему в школе торчать ещё одиннадцать лет, да и то в лучшем случае. Как, ка-ак этот жизнерадостный мужчина может стремиться покончить с собой? Он же людей притягивает, как чёртов магнит! Его, кстати, тоже притянуло. Выбора Шастуну и правда не оставляют - он сам его себе не оставляет. С Арсением хочется проводить время часами только для того, чтобы смотреть, с каким восторгом он разглядывает в окно мрачное серое небо и рисует на больничном стекле маркером монстров: с определённого ракурса получается, что они выглядывают из-за домов и едят прохожих. На него не ругается даже уборщица - усмехается, глядя на то, с каким усердием тот выводит линии. Получается коряво, конечно. Но с душой. Смысл жизни Антона находится неожиданно: он, кажется, в том, чтобы отправиться на ту сторону рядом с этим человеком. Дима приносит ему мандарины и говорит, что он - дурак. Антон не спорит, сам солидарен и даже готов сам себе набить морду, да не получится. Позов бить Шаста отказывается, только хмыкает с укором и вместе с ним смотрит из окна на Москву, по которой разгуливают Арсениевские монстры. - Это похоже на один фотопроект - вторично, - хмыкает Дима. - Зато разбавляет местную обстановочку, с этим не поспоришь, - парень улыбается и хлопает друга по плечу. - Я тебя очень прошу, не вздумай больше вытворять подобное, - говорит он напоследок. - Просто позвони мне. Я неплохо тебя знаю, чтобы ты там не думал, но даже я не экстрасенс - зато всегда помогу. Очень прошу, - Позов улыбается мягко и уходит, оставляя Антону мандарины и нездоровую привязанность к слишком разумному самоубийце. Их выписывают через полторы недели, в пятницу - Москва гудит, сияет огнями, празднует конец рабочей недели так, словно это редкость (хотя, пятьдесят два дня в году - наверное, редкость). Антон дышит холодным ноябрьским воздухом, кутается в пуховик, притащенный Димой: в больницу-то Шастун приехал аккурат в том, в чём пытался двинуть кони - рубашке да джинсах, сырых насквозь. Арсений нос в воротнике пальто не прячет, поднимает голову и щурится на проглядывающее между туч солнце, выдыхает облачко пара, засовывая руки в карманы. - Идём на мост? Хорошо бы, конечно, до льда подождать, но там метров шесть, а если головой вниз прыгать, то дело верное, - Арсений отрывает взгляд от неба, переводит на Антона. - Идём, - Шаст пожимает плечами, чувствуя, как сердце загнанным зайцем пляшет где-то в горле. Попов привычным жестом тащит его за собой за руку - больничная привычка, когда бледного-обескровленного юношу штормило по всему коридору. Сейчас Антон чувствует себя отлично, но не сопротивляется: у Арсения ладони тёплые, а на улице холодно. Как же чертовски на улице холодно! Мост занесло первым несмелым снегом, на котором ещё не отпечатались человеческие следы - только вдоль по краю шла цепочка собачьих. Арсений шагает чуть впереди, и под его ногами скрипит мелодично, точно чёртов реквием по судьбе, которая вот-вот оборвётся с концами. Антон готов ещё чёртову вечность ходить по этому городу с ним за руку - и его впервые не волнует то, нужен ли он Попову вообще. Главное, что Шастуну Арсений очень-очень нужен. - Давай на счёт «три»? - мужчина перегибается через перила, заглядывая в чёрную воду. Снег оседает мягким покрывалом на синем его пальто, цепляется за волосы и оседает талой водой на ресницах. Антон и сам занесённый - он проводит свободной рукой по шапке, стряхивая намечающийся сугроб, и вздыхает. Слова отчаянно не хотят складываться в предложения именно сейчас - как назло! - Подожди, - он чуть сжимает чужую руку, привлекая внимание. - У меня есть другое предложение. - А что молчал? - интересуется Арсений, пока Антон собирает судорожно разбегающиеся мысли в кучу. - Подытоживал, - хмыкает Шаст. - У меня есть другой способ. С одной стороны, терять-то нечего. Если что - вот она вода внизу, прыгай - и никакого позора. С другой - всё равно страшно. Даже зная, что есть план «Б». - Что насчёт попробовать ещё разок лет через… сорок? А до того момента попробовать поискать смысл жизни. Вместе, - поспешно уточняет Антон. Арсений вскидывает брови почти удивлённо, кривит губы в задумчивой полуухмылке. - Мне нравится твоя идея, - он улыбается так, будто потащил Антона сюда специально, подтолкнул того к решению намеренно. - Идём. Холодно здесь. …Шрамы на запястьях у обоих затягиваются долго - зато какой прекрасный повод набить рукава, которые Шаст хотел всю свою жизнь. Что ни делается - всё к лучшему.