***
― Любишь пасту? Я обожаю, ― снова ведя разговор с самим собой, ловко вынув спагетти из воды, откинув на дуршлаг и принимаясь за приготовление соуса, спросил и не ожидая ответа, произнёс Чансон, подливая красное вино в жаркую смесь фарша и лука. ― Наверное, потому что умею готовить лишь её, ― расхохотался он, громко гремя кухонными приборами, ― ещё несколько минут и ужин в итальянском стиле будет готов! ― восхищённо приговаривал Джун, сервируя стол.***
Напряжённая исходящая от Мира атмосфера презрения и злости поглощалась лёгкой жизнерадостностью Ли Джуна, взгляд которого медленно, но верно, расплывался под действием вина и соджу. Он пьянел, и тихий собеседник в его развращённых глазах превращался в некую копию ДжиО: серьёзно, ведь парень обладал сходными чертами лица и был чертовски похож на своего заботливого хённима восьмилетней давности.***
― Малыш, ты так похож на него… ― чуть заплетающимся языком, но нежно произнёс Джун, касаясь угловатых плеч Чольёна. ― Да, да, продолжай, ― мысленно говорил тот, прокрутив в сознании безумный план мести. ― И от тебя веет таким же приятным, летящим ароматом, как и от него, ― продолжил жгучий брюнет, проводя грубой рукой по худощавым бёдрам младшего. ― О да, ― случайно, вслух произнеся, возбуждаясь от блаженства представленной в мыслях кровавой расплаты, оживился Мир, подхваченный сильными руками и буквально вбитый в оголённую стену дома. ― Ты хочешь этого? ― Да, ― ответил блондин, ―, но ты должен слушаться меня. Слушаться беспрекословно, ― приказным тоном скомандовал он, в ответ получив покорный кивок.***
― Шшш, мой мальчик, ты обещал, ― накладывая грубо отодранную часть чёрной шёлковой рубашки, превращённой этой ночью в эротическую повязку, проговорил Мир, указательным пальцем дотрагиваясь до нетерпеливых губ Джуна. ― Ммм, теперь я действительно узнаю приложенный стиль Хичоля, ― подметил мужчина, руки которого тоже подверглись испытанию и были накрепко привязаны к изголовью кровати. ― Ещё немного, ― заверил младший, обманно проводя искусную дорожку по шоколадному торсу старшего и параллельно сжимая вишнёвую рукоять заточенного ножа. ― Мир, Чольён… Ён-а, ― чуть дыша, произнёс Джун, расслабляясь под ласками парня. ― Ён-а… Ён-а… ― заворожённо повторил Мир, в паре сантиметров остановившись от долгожданного удара в сердце, откинул нож куда-то на пол, ― Ён-а… ― и вот-вот, вроде бы данный пару дней назад зарок больше никогда не проронить и слезу, снова нарушился: стекая по лицу, пресловутые солоноватые капли хаотично рухнули на завораживающий и рельефный пресс Джуна. ― Чольён-а, что, что с тобой? ― резко высвободив руки и взгляд от кусков тряпок, спохватился мужчина и, удивившись, представленной перед ним картине, приобнял горе-любовника. ― Она всегда звала меня так, она всегда обращалась ко мне именно так, и никто больше ни до неё, ни после не позволяли себе такого. С самого рождения, с утра и до вечернего заката. Нежно, мягко, по-домашнему, как он сейчас. Мама… Да, что, чёрт возьми, со мной? ― оцепенев, негодовал он.